Исторические этапы становления кредитной культуры

В древние времена религия отрицательно относилась к обогащению путем торговли посредством денег. Постепенно моральные стороны кредита отступали на задний план и вперед выдвинулись чисто меркантильные его свойства. Тогда восторжествовала безусловная возвратность и доходность. Все развитие человечества можно представить как своеобразную оптимизацию этих двух сторон кредита.

Вопросы кредитной направленности и напряженности современного бизнеса неотделимы от рассмотрения его места в общей культурной и бизнес-среде. При этом возникают новые трудности. Они вытекают из психологических корней кредита^[1] и культурно-бытовых его перипетий. Для традиционалистов и тех, кто современное общество определяет набором экономических инструментов и предпочитает механистический набор кросс-граничных взаимодействий, данный вопрос является несущественным. Поскольку они относят его, скорее, к метафизическому, чем материальному восприятию мира. Но для остальных реальность кредита в равной степени покоится как на материальном его бытии, так и духовном. Материальная сторона кредита, благодаря работам традиционалистов, достаточно полно раскрыта и вполне объяснима. Они, вслед за классиками политической экономики, выводили ее из высвобождения субъективного в экономике. Совершенно с других позиций к кредиту подходила поведенческая школа. Она значительно ближе продвинулась к пониманию кредитной культуры, но так и не выделила ее в специальный предмет исследования. С духовной стороной кредита всегда было не столь все определенно и устойчиво. Для выявления данной проблемы необходимо решать не только экономические, но и философские вопросы об общих социально-экономических истоках должника и кредитора, а также месте банков не столько в чисто хозяйственной, сколько в культурно-экономической среде. Такой подход особенно актуален, поскольку одна экономическая теория не в состоянии проследить всю полноту мотивов и интересов, действий и оценок в кредитных сделках. Все чаще происходят выделение и высвобождение в кредите материального и политического, а также духовного начала. Политическая направленность кредита широко освещается в различных исследованиях. Кредитная политика относится к деятельности центральных банков и изучается различными организациями и исследовательскими центрами. Культурно-хозяйственные и тем более культурно-социальные аспекты кредита практически не разрабатывались. Тем не менее определенный прорыв в изучении культурно-этических сторон кредита сделал Банк международных расчетов. Так, БМР подготовил своеобразный кодекс поведения транснационального банка^[2].

На каждом историческом этапе преимущественно интересует то объективная, то субъективная, материальная или духовная, политическая или экономическая, культурная или хозяйственная сторона кредита. Наблюдаются циклические чередования приоритетности субъективных и объективных сторон кредита и переходов материального в духовное и обратно. Волнообразность подходов к кредитной культуре менее заметна, если сравнивать с другими проявлениями кредитных циклов, и более условна и, скорее, виртуальна. Тем не менее она вполне заметна и поддается описанию. Более того, цикличность развития кредитной культуры оказывает существенное воздействие на материальное состояние кредита.

Став достоянием хозяйства, кредит незаметно завоевал и быт: сначала насытил городское пространство, а потом выплеснулся за его пределы; почти не ведая преград, распространился по всему миру и внедрился практически во все сферы жизнедеятельности. Во время кризисов, казалось бы, все сдвигалось к решению проблемы сброса кредита с пьедестала, на который он поднимался каждый раз в период перегрева экономики. Однако падение кредита не вызывало его упразднения и ослабления позиций банков в хозяйстве и повседневной жизни. Не вело оно также к сокращению его преобразующей и креативной роли и не отменяло его позиций генератора экономического роста.

В экстремальных обстоятельствах новых идей обычно бывает значительно больше, чем в спокойное время. Кризис заставил вернуться к реалиям и ускорил процесс принятия решений, поскольку в экстремальных условиях можно потерять все, если ничего не предпринимать; быстрота реакции и креативность позволяют устранять многие негативные проявления кризиса. Однако среди экономистов существует и другая позиция: компенсации заложены в самом финансовом пузыре, поскольку он подготавливает общество к смене фазы цикла и переходу в новое состояние.

Транснациональный кредит богат противоречиями: между субъективными и объективными, вещественными и духовными, материальными и поведенческими, всеобщими и особыми, креативными и консервативными, инновационными и традиционными составляющими кредита. В основе многих решений находится закономерность, которую условно можно определить следующим образом: имеются желания, но отсутствуют возможности. Например, происходило сильное искажение отношения к прибыли, в результате чего возникла привычка к сверхдоходности. Кризис восстановил понятие «нормальной доходности». Предкризисная лихорадка вернула всех во времена золотого века становления капитализма, когда норма прибыли составляла двузначные цифры и нередко приближалась к трехзначным показателям. Но все вернулось на круги своя: переоцененные бумаги оказались под воздействием резкого падения цен на нефть, и все ценовые характеристики развернулись в сторону трех-, четырех-, а в отдельных случаях и 10-летней давности.

Исказилось само понятие «доход». В конце прошлого века произошло разделение дохода на реальный и идеальный. Последний отражал переход реального рынка в виртуальное состояние. В США, Японии и на Тайване большая часть населения участвовала в движении фиктивных ценностей, играя чаще всего на фондовых биржах. Тем самым складывались новые приоритеты и ценностные установки. Все шло в пользу нематериальных рынков, которые, как и в период становления фондовых бирж, определяли прирост богатства. В результате произошел перекос в пользу идеального дохода, а на реальный доход обращали все меньше внимания. Однако в сентябре 2008 г. ситуация в корне поменялась: произошла переоценка целей и интересов. Оказалось, что приоритеты и параметры, которые при обычных обстоятельствах не работали, в экстремальных условиях либо сработали, либо были чрезмерно переоцененными. В результате неожиданно осознали, что произошло чрезмерное преувеличение значения новизны кредита. Более того, наметилась переоценка подходов к традициям и классическим банковским операциям. В финансовой сфере консерватизм на короткий период времени восторжествовал. Но это уже новый консерватизм. Он характеризуется как креативностью, так и консерватизмом. В результате наметилась перестройка всей банковской системы, к которой приступили, но так ее и не завершили.

Виртуальные стороны кредитной культуры сформировались в успешные годы. В экстремальных условиях движение стоимости разворачивается в сторону рациональных ожидании, в основе которых — реальный сектор, а также привычные акции, облигации, векселя и деньги. Многие производные бумаги остались в стороне. Они обесценились и потеряли ликвидность. Однако пик «экстрима» не прошел. Впереди — поиск нового баланса между материальными и виртуальными сторонами кредита.

При углублении кризиса отношения к кредиту меняется и возрастает значение непредсказуемости его развития. В итоге был спровоцирован кризис самой экономической науки: простые экстраполяции и рассуждения о фазах цикла перестали действовать; известные тенденции неожиданно меняли полярность, нарастали неизвестные ранее процессы, в частности, в ходе кризиса и выхода из него появилась принципиально новая биткоиновая культура. Кредитная наука могла только в ретроспективе объяснить уже случившееся, но слабее оценивала настоящее и тем более определяла будущее. По сути, в ходе кризиса все неожиданно ясно осознали, что сложившаяся в прошлом кредитная теория в лучшем случае годится на роль истории кредита, поскольку она объясняла прошлые его достижения и состояния, но не предлагала направления развития.

Всегда уместен вопрос: выгоден ли кредитный «экстрим»? Ответ на него не столь однозначен. Кризис с его острейшей напряженностью во всех отношениях и преддверием к нему можно классифицировать как кошмарное ментальное состояние и положение участников рынка. Ему соответствует особая кредитная культура, которая больше отвечает эйфории, чем рациональному поведению — «перегрев» рынка, ажиотажный рост, наращивание банковской активности как результат отрыва от глобальной рациональности. Кризис предотвращает превращение кредитной культуры в псевдоуниверсальную и всеобщую, всепоглощающую культуру человечества. Он потребовал восстановления традиционных ценностей кредита и банков.

Кризис показал, что предшествующее развитие шло не в сторону суперкредита, а полной его инфантилизации: деньги стали доступнее, произошел всеобщий захват и подчинение интересам кредита всех сторон жизнедеятельности. Другим неожиданным итогом стало осознание повышенной роли кредита в преобразовании мира. Кредит продолжил захват и изменение мира под свои требования и на своих условиях. Кризис высветил и проявил две основные проблемы: освобождения и закрепощения кредитом, что означало возрастание как господства, так и подчинения кредиторов и должников.

• [1] Ключников И. К., Молчанова О. А, Ключников О. И. Психология кредита. Межсистемный анализ. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2006.
• [2] В рамках Банка международных расчетов разработана серия Кодексов поведения —этических ограничителей деятельности аудиторов, бухгалтеров, служащих, контролеров. С 1980;х гг. данная работа ведется в рамках трех основных комиссий БМР, Базеля III и IV.