Классификация русской провинциальной культуры в контексте исторических трансформаций российского общества

Исследование русской провинциальной культуры на разных этапах се исторической динамики приводит к необходимости систематизации культурных порядков разных типов, уровней. Методом, позволяющим упорядочить аналитическое пространство исследования, а также выявить сущностные черты и особенности провинциальной культуры, выступает классификация. Прежде всего, обратимся к анализу самого термина «классификация» и определим возможности данного научного метода для исследования динамики русской провинциальной культуры.

Классификация (лат. classis — разряд и facere — делать) — особый случай применения логической операции деления объема понятия, представляющий собой некоторую совокупность делений (деление некоторого класса на виды, деление этих видов и т. д.)^[1].

Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона определяет классификацию как весьма важный логический прием, которым пользуются при изучении предмета и который основан на логическом делении понятий^[2].

Классификация представляет собой систему соподчиненных понятий, составляется на основе учета общих признаков объекта и закономерных связей между ними. Данный метод позволяет ориентироваться в многообразии объектов и их признаков. В основе классификации лежит определенный критерий. Для классификации русской провинциальной культуры мы выделим рад критериев, которые позволят сопоставить различные варианты развития ее культурного пространства в ходе смены этапов исторической динамики.

Каждая систематизация позволяет выделять новые грани русской провинциальной культуры и проводить классификацию, но ряду признаков, которые описаны в предлагаемой ниже аналитической модели. Данные характеристики выступают основой суждений об изменениях социокультурной атмосферы провинции на протяжении исследуемых периодов и в дальнейшем — ее сравнительного анализа.

В мировой науке, начиная с XIX века, сравнительный метод, основанный на классификационном материале, широко используется в естествознании при систематизации и интерпретации научно-эмпирического материала. Тогда же он получает развитие и в гуманитарном знании, где приобретает особые параметры, подчиняется методологическим основам данной отрасли научного знания. В настоящее время в обществоведении насчитывается немалое число разновидностей сравнительного анализа. Так, в аналитической практике широко используются «генетические», типологические сравнения; имеет место ретроспективное (поиски истоков) и перспективное (поиски нового «позитивного» опыта) сравнение. П.Т. Раджу^[3] говорит о восьми подходах, или областях использования философской компаративистики при анализе культур: филологический подход (изучение языка традиций); исторический подход; компаративистский подход (сравнение традиций); интегративный подход; формально-оценочный подход; феноменологический подход; психологический подход; социологический подход.

Немаловажной проблемой в социально-гуманитарных исследованиях является вопрос о том, что подлежит сравнению, какие феномены, явления, процессы и артефакты культуры и общества могут сопоставляться между собой. Одно из важнейших требований современной методологии гласит: сравниваются соразмерные явления, процессы, объекты. Фундаментальным типом отношений, выявляемых путем сравнения, является отношение сходства и различия, которое в философской компаративистике раскрывается через такие концепты как «одно и многое», «универсальное и локальное», «общее и особенное», «внутреннее и внешнее». Русская провинциальная культура будет классифицирована нами по ряду признаков, качеств и характерных черт с целью сравнительного анализа в условиях исторической динамики.

В качестве одного из классификационных признаков русской провинциальной культуры мы определяем временную характеристику. В рамках данного подхода можно выделить провинциальную культуру разных типов, каждый из которых обусловлен историческим прошлым, глубиной и силой культурных традиций. При этом каждый из типов провинциальной культуры формирует внутри себя ядро и периферию.

К провинциальной культуре первого типа мы относим культуру провинциальных городов, имеющих богатое историческое прошлое (как правило, многовековое). К провинциальной культуре второго типа можно отнести культуру малых и средних городов, созданных в советский период вокруг крупных «градообразующих» предприятий, а также научные, военные городки, «почтовые ящики» и другие. Разнотипные провинциальные культуры такого вида обладают различными характеристиками.

Города с многовековой историей^[4] имеют ярко выраженное культурноисторическое ядро, сформированное особым архитектурным обликом, сложившимся в ходе долгого эволюционного развития. Здесь обычно располагаются архитектурно-исторические памятники (или места их прежнего нахождения, которые в силу разных обстоятельств могли быть видоизменены), административный, культурный центр города (клуб, дом или дворец культуры, дома и дворцы творчества, библиотека, стадион, парк культуры и отдыха, пешеходные зоны и т. д.).

На периферии исторического провинциального города чаще всего можно увидеть современную типовую жилищную застройку, промышленные объекты. Такая картина наблюдается в целом ряде городов, имеющих богатое и длительное прошлое и возникших естественным образом в ходе исторического развития государства. В далеком прошлом, чаще всего, такие города появлялись вдоль рек, вокруг древних исторических поселений, а также для решения государственных задач (как правило, города как административные центры, города для охраны государственных рубежей или освоения новых земель).

Иной облик имеют провинциальные города, возникшие в советский период вокруг крупных предприятий, военные, научные городки и т. д. Как правило, в данном случае ядром или центром города выступают административные и социально-культурные учреждения, возникшие как результат развития города, обслуживающего определенный конкретный объект или предприятие. Такие города также, безусловно, следует отнести к культуре русской провинции. Однако они в этом случае, в отличие от исторических провинциальных центров, приобретают иное ценностно-смысловое наполнение.

Так как данный тип городов создавался в недавнем прошлом проектно-рациональным путем, они не накопили исторического опыта проживания. Население таких городов — всего лишь два — три поколения, где большую роль играют выходцы из сельской местности или других регионов, которые привносят элементы своей традиционной культуры. Провинциальная культура в такого рода городах сильнее подвержена процессам маргинализации.

Сельские мигранты, приехав в подобный город, быстро утрачивают лучшие нормативные образцы деревенской культуры. Вместе с тем, многие из них слабо адаптируются и к городской социокультурной среде. Развитие социальной сферы такого города, как правило, не успевает за наплывом переселенцев, долгое время ощущающих себя здесь чужими. В урбанистской социологии принято считать, что более или менее полно городской образ жизни начинают вести мигранты только третьего поколения, т. е. внуки тех, кто когда-то приехал из деревни. А таких среди населения провинциальных городов в среднем бывает не более 10−15%. Е. Стариков^[5] отмечает, что в городах-миллионерах бывшие сельские жители и их потомки до третьего поколения составляют немногим более 30% занятого населения, в больших городах — 45%, в средних — 65%, а в малых городах — не менее 90%. Проблема заключается в том, что в провинции велика доля маргинализированных мигрантов из села, которые утратили крестьянскую культуру (как естественным путем, так и путем демонстрационного отказа от нее) и не приобщились в полной мере к городскому социокультурному пространству. «Наполнителем», заменяющим личности утраченные формы культуры становится массовая культура и популярное искусство, причем в самых примитивных и коммерциализированных формах, видах и образцах.

Системный кризис, охвативший нашу страну в начале 90-х годов прошлого столетия, наглядно показал определяющую роль культурного потенциала провинции. Там, где были устоявшиеся культурные традиции, многовековая история, более этнически гомогенное население, связанное общей привязанностью к данному месту, к родной земле, «малой родине», где родились, жили и умерли предки, там удар от коренных преобразований и реформ прошел несколько мягче. К тому же жители провинциальных городов первого порядка «в основном ориентировались на самовыживание, самообеспечение и самовоспроизводство, создав и апробировав свои специфические механизмы адаптации к любым поворотам и неожиданностям социального процесса, свои жизненные стандарты и ценностные ориентиры с сохранением определенных этнокультурных традиций, поскольку состояли и до настоящего времени состоят в основном из представителей одного этноса»^[6].

В отличие от провинциальных городов первого порядка, многие молодые провинциальные города, не обладая исторической укорененностью населения и находясь в специфических экономических условиях (особенно в моногородах, когда жизнь города зависит от работы одного единственного предприятия или исключительно от государственного финансирования), не всегда могли выдержать натиск реформ и продолжить свое развитие. Однако и в этом случае имеются примеры удачного преодоления кризисной ситуации.

Следующим признаком, позволяющим классифицировать культуру русской провинции, мы считаем территориальный признак, который понимается как степень удаленности провинциального города от центра. При этом отметим, что центром может выступать как столица, региональный центр, так и областной или районный город. Данный подход позволяет выделить несколько типов провинциальных городов.

К первому типу в данной классификации отнесем провинциальные города, значительно удаленные как от столицы, так и от районных, областных и региональных центров. Здесь ярко и отчетливо проявляется дискретность российского пространства, возникает некая «оторванность», явная псрифсрийность. Отдельно можно назвать города из этого ряда, не имеющие железнодорожного сообщения и дорог с твердым покрытием.

По подсчетам исследователей 75% малых городов России расположены на расстоянии свыше 80 км от областных центров, в т. ч. 10% - на расстоянии свыше 500 км. Более 20% городов удалены от железных дорог. Около 10% не имеют постоянных выходов на автодороги с твердым покрытием. Менее 40% городов имеют обеспеченность телефонами, близкую к нормативной. В зоне неуверенного приема ТВ находится 5% городов^[7].

Социокультурное пространство городов данного тина направлено вовнутрь, замкнуто на внутренних локальных событийных аспектах. Именно с городами этого ряда связаны характеристики провинции, ставшие традиционными и негативно ее оценивающие. Действительно, непосредственные контакты и взаимодействие с центрами затруднено, прежде всего, фактором значительных расстояний, которые зачастую преодолимы с большими сложностями (сюда нельзя приехать на скоростном поезде или прилететь на самолете; дорога всегда долгая и, как правило, с пересадками). Взаимодействие с «большим миром» осуществляется посредством телеграфно-телефонной связи, телевидения, в последнее время — с помощью Интернета и мобильной/сотовой связи, которые доступны далеко не везде.

Вторую группу в данной классификации образуют города, имеющие «средний» масштаб удаленности, который характерен для областных центров Центральной России (относительно Москвы), а также районных центров, расположенных в соответствующем радиусе. Через данный тип городов нередко проходят федеральные и региональные автомобильные дороги, ощущается более непосредственная связь с крупными центрами и столицей. Социокультурное пространство такого типа характеризуется явными заимствованиями различных образцов из столицы, путем тяготения к центру и стремления ему подражать. Здесь охотно открывают свои филиалы и представительства различные как отечественные, так и зарубежные компании, заинтересованные в использовании местных ресурсов (в основном размещается какое-либо производство с учетом экономической выгоды в виде низких ставок арендной платы и уровня оплаты труда жителям провинции).

Третью группу в структуре современной провинции занимают города, расположенные непосредственно вокруг столицы и крупных центров. Их население ориентировано на работу вне своего города (устремлено, например, в Москву, как многие жители Подмосковья и соседних областей). Такие поселения качественно отличаются от провинциальных городов, значительно и средне удаленных от крупных центров. Культурное пространство городов-спутников дискретно. С одной стороны, оно еще сохраняет территориальную привязанность к провинциальному культурному ландшафту (который также стремительно меняется под натиском крупных центров), а с другой — оно уже глубоко интегрировано в единое социокультурное пространство и испытывает значительную экономическую зависимость от центров. Таким образом, «размывается» смысловая граница провинциального мира. Такие поселения по существу становятся периферией крупных городов, образуя урбанизированные агломерации. И если в недалеком прошлом так можно было говорить лишь о пригородах крупных центров, то с изменением экономической ситуации и стремительным развитием средств связи и транспорта, в орбиту больших городов «втягиваются» все более географически отдаленные от центров территории.

С территориальным признаком мы связываем такую классификационную характеристику как геоклиматические условия развития провинциальной культуры. Очевидно, что данные природные характеристики русской провинции значительно, в некоторых случаях сравнения кардинально, отличаются друг от друга. Если обратиться к таким территориям как Курская, Воронежская, Белгородская области с одной стороны и Архангельская, Вологодская области — с другой, то можно говорить о разных типах русской провинции, которые обусловлены географическими и климатическими особенностями территорий. Отличия касаются как культуры повседневности, так и принципов формирования культурного ландшафта, а также традиционных видов деятельности и связанных с ними экономических факторов развития локальной территории. При этом в современных условиях русская провинция может проявлять себя в разном качестве. Русский Север притягивает внимание путешественников как центр православия и чистой природной среды; южные территории рассматриваются как благоприятные места для ведения сельскохозяйственного бизнеса.

В качестве еще одного признака, позволяющего классифицировать русскую провинциальную культуру, может выступать показатель административного статуса провинциального поселения. В связи с чем выделим областные и районные центры, а также города, не являющиеся районными центрами и поселки городского типа. Они имеют разные административно-правовые, финансово-экономические, социально-культурные особенности функционирования в рамках современного российского государства. Данный признак определяет структуру государственных органов управления территории, наличие учреждений образования определенных типов, виды учреждений культуры, а также объем государственного финансирования соответствующих областей жизни общества.

Дошкольные и средние образовательные учреждения имеются повсеместно вне зависимости от административного статуса провинциального поселения, а наличие учреждений дополнительного, среднего специального и среднего профессионального образования является прерогативой районных и областных центров. Вузы существуют, как правило, только в областных центрах (при этом в районных центрах могут работать их филиалы).

Учреждения культуры создавались в советский период в соответствии с административным статусом каждого из городов, многие из них сохраняются и в настоящее время. В районных центрах были открыты районные дома культуры (как универсальное учреждение культуры, вмещавшее работу библиотеки, кружков и студий и т. д.), а в областных — областная библиотека, театр, краеведческий музей и т. д.

Таким образом, административный статус провинциального города во многом определяет его социально-культурную инфраструктуру и задает тон развитию данной локальной территории. Зачастую более высокий статус города становится причиной его привлекательности в глазах населения низшего по административному статусу поселения, что приводит к миграции внутри районов и областей. Подобным фактором может выступать более развитая инфраструктура города, наличие высших учебных заведений или рентабельных промышленных предприятий. Однако в последнее время наблюдается тенденция, которая может при определенных благоприятных условиях развития провинции стать устойчивым позитивным трендом. Провинциальное пространство малых городов обладает экологической, историко-культурной, художсствснно-эстстичсской привлекательностью для жителей крупных городских центров и столицы. Наблюдается, пока в основном сезонное, переселение жителей столицы в провинциальные города (в настоящее время сюда, как правило, отправляются дети и люди старшего поколения). Пока трудно говорить о будущем данного феномена, но рискнем предположить, что привлекательность провинции, а отчасти и сс идеализация, будут возрастать на фоне углубляющегося экологического, криминогенного, социального неблагополучия крупных урбанизированных центров (динамика современной русской провинциальной культуры будет рассмотрена нами подробно в 4 главе работы).

Отмечая разнообразие социокультурной среды провинции, исследователи^[8] также выделяют «большую провинцию» (областные города и города районные), «малую провинцию» (деревни и поселки), а также усадьбы (поместья), которые занимают промежуточное положение. В целом, соглашаясь с данным подходом, уточним, что провинциальное пространство ограничено в нашем исследовании рамками средних и малых городов, а также поселков городского типа.

С административным классификационным признаком непосредственно связан демографический фактор, позволяющий выделить провинциальную культуру разного типа. Характеристиками здесь выступают такие показатели как плотность населения, этнический состав, доля мигрантов и т. д. Отметим, что для исследуемого феномена русской провинциальной культуры общей характерной чертой будет доминирование в этническом составе русских (от 85% и выше). При этом доля мигрантов и представителей других этносов будет представлена по-разному, что объясняется рядом более или менее очевидных факторов.

Административный статус и демографический фактор непосредственно связаны еще с одним признаком, классифицирующим русскую провинциальную культуру. Им является статистически достоверная численность населения провинциальных городов. Традиционно в социологической, исторической, культурологической научной литературе используются такие понятия как малый город, средний город, крупный город. При этом трактуются они по-разному. Отдельные исследователи считают малыми города с численностью до 50 тыс. чел, другие — до 100 тыс.; подобная неоднозначность наблюдается и в определении других категорий численности населения городов. Представляется, что можно провести следующую градацию провинциальных городов по числу населения: от 3 до 100 тыс.чел. — малые города; от 100 до 500 тыс. — средние города; от 500 и более — крупные города, в которых отдельное место занимают города с населением миллион и более. Наше внимание в данной работе сосредоточено на малых и средних русских городах.

Отметим, что численность населения является фактором, который может подвергаться значительным изменениям в довольно короткий промежуток времени. С убылью населения провинции связаны трагические страницы истории России. Значительные людские потери провинциальные города понесли в начале XX века в результате Первой мировой войны, гражданской войны и красного террора. Колоссальный урон численности населения русской провинции был нанесен в годы Великой Отечественной войны, когда большая часть данных городов оказалась оккупированной, а часть населения, не ушедшего на фронт, было отправлено в эвакуацию, а также подверглась взятию в плен и интернированию.

Стремительный рост населения провинциальных поселений в истории нашей страны был связан с открытием новых предприятий, промышленным перепрофилированием локальных территорий, когда не только резко возрастала численность их населения, но кардинальным образом менялся его состав, и появлялась новая смысловая доминанта развития данного города. Отметим еще один фактор, повлиявший на рост населения городов. Им стала отмена запрета на выдачу паспортов жителям деревни, которая окончательно произошла лишь в 1974 году. При этом регламентация и квотирование переселений (в столицу) сохранялась. По данным федеральной службы государственной статистики, в 1917 году доля городского населения сос тавляла 17%, а сельского — 83%. В 1939 году эти показатели составили 33% и 67% - соответственно. К 1959 году произошли существенные изменения политической обстановки и общественной жизни, что отразилось в показателях: к городскому населению уже относилось 52%, к сельскому — 48%. В 1970 году это соотношение составило 62% к 38%, а в 1987 году — доля городского населения — 73% против 27% жителей села, что сохраняется в настоящее время¹. Таким образом, в рамках семидесятилетней исторической динамики мы наблюдаем смену пропорций распределения населения нашей страны (практически до обратных показателей). Данная тенденция отражает общий урбанизационный путь западной цивилизации и имеет ряд отрицательных последствий, которые будут рассмотрены нами далее.

Для классификации можно также применять социально-экономические показатели развития провинциальных городов, учитывая наличие или отсутствие развитой инфраструктуры, коммуникаций, средств транспорта и связи. Соответственно, выделим города с более и менее благополучным уровнем социально-экономического развития. Отмстим, что экономические характеристики развития провинции непосредственно связаны с государственной стратегией экономического развития страны в целом. В этой связи можно выделить исторические периоды, когда происходит укрепление социально-экономической базы провинциальных городов, а когда — упадок. При этом каждый конкретный город переживает свои экономические «взлеты» и «падения».

К социально-экономическим классификационным характеристикам мы относим выявление провинциальных поселений по признаку их принадлежности к моногородам. Проблема моногородов особо остро проявилась в результате реформирования российского общества после распада СССР, когда разрушилась единая финансово-экономическая, промышленная, социально-культурная система государства. В настоящее время эти города находятся на разном уровне развития и благосостояния и демонстрируют Использованы материалы официального сайта Федеральной службы государственной статистики. URL: http://www.gks.ru вариативные сценарии своих перспектив. По мнению экспертов, занимающихся проблемами моногородов, в России насчитывается порядка 400 моногородов, из которых 27 на уровне Правительства России признаны, нуждающимися в экстренной экономической помощи¹.

К сожалению, традиционно большинство из руководителей моногородов уповают лишь на дотационную помощь со стороны федерального центра, оставляя вне поля своего внимания и деятельности возможности самоорганизации местного сообщества в вопросах поиска новых ресурсов данных локальных территорий. Одним из ракурсов решения острой проблемы моногородов может быть формирование и развитие туристского потенциала региона.

Учитывая вышесказанное, выделим следующий классификационный признак — степень развитости туристического потенциала провинции. В этой связи можно отчетливо выделить несколько типов русской провинции. К первому типу отнесем хорошо известные провинциальные туристические центры, к которым, прежде всего, относятся города «Золотого кольца» России. Туристические ресурсы русского провинциального пространства стали разрабатываться 1970;е годы. В 1967 г. появился термин «Золотое кольцо», авторство которого принадлежит литератору Юрию Бычкову, который, проехав по русским историческим городам, создал серию одноименных очерков. В «Золотое кольцо», названное в последствии «малым» вошли: Сергиев-Посад, Переславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Кострома, Иваново, Суздаль, Владимир. К «большому» Золотому кольцу относят дополнительно: Александров, Боголюбово, Гороховец, Гусь-Хрустальный, Калязин, Кидекшу, Муром, Палех, Плес, Рыбинск, Тутаев, Углич, Юрьев-Польский, Шую. В советский период были разработаны туристические маршруты, включившие данные города и предлагавшиеся для посещения как иностранным, так и своим туристам. Развитие сферы внутреннего туризма с использованием ресурсов русской провинции в СССР достигло значительных объемов, которые в настоящее время еще не достигнуты.

Доклад начальника Управления развития внутреннего туризма и государственных туристских проектов Ростуризма А. Сирченко «Перспективы развития туризма в. моногородах Российской Федерации» // Официальный сайг Федерального агентства, но туризму (Ростуризм). URL: http://www.rus.siatourism.ru/rubriki/-1 124 140 679/.

Ко второму типу по данному классификационному признаку можно отнести города русской провинции, имеющие реальные перспективы по развитию туристической составляющей своего социально-экономического развития. Возможности воплощения этой перспективы заложены в природно-климатических, историко-культурных и иных важнейших типах ресурсов, имеющихся в локальном пространстве, и напрямую зависят от государственной культурной политики, развития транспортной системы нашей страны, а также самоорганизации местного сообщества. Особое место в развитии данного типа провинциального туристского потенциала занимает дальнейшее развитие маршрутов «Золотого кольца». Ю. А. Веденин с соавторами^[9] предлагает следующий охват городов вокруг Москвы: Тверь, Ярославль, Кострома, Иваново, Владимир, Рязань, Тула, Калуга. Причем данный большой круг ученые разделили на «лепестки» радиальных маршрутов. Каждый из них охватывает историко-культурные и художественные объекты одной-двух областей, что не требует длительного путешествия и может быть представлено как маршрут выходного дня.

Укажем также на возможности развития русских провинциальных центров, не входящих ни в сегодняшнее, ни в перспективное «Золотое кольцо» России. Например, в Орловской области можно использовать разноплановый туристский потенциал: Государственный мемориальный и природный музей-заповедник И. С. Тургенева «Снасское-Лутовиново», Национальный парк «Орловское Полесье»; дом-музей Н. С. Лескова, доммузей Л. Н. Андреева, родовое поместье А. А. Фета; климатический рекреационный потенциал; санаторно-курортные объекты и т. д. В соседней Брянской области представляют интерес: Государственный мемориальный музей-заповедник Ф. И. Тютчева «Овстуг»; г. Дятьково, и т. д. В перспективе возможно подобное освоение коротких туристических маршрутов на одиндва дня, без долгой дороги и значительных материальных затрат для путешественника. Эго отражает мировую тенденцию развития туристского рынка: путешественники имеют все меньше времени и хотят видеть все больше. В российской действительности влияние оказывает еще один немаловажный фактор — низкий уровень жизни, который еще долгое время не позволит нашим соотечественникам совершать далекие и дорогостоящие путешествия. Вместе с гем, внутренний туристический потенциал России обладает многообразием и позволяет удовлетворять различные потребности путешественников.

Третий тип представляют провинциальные города, не имеющие явного и привлекательного на настоящий момент туристического потенциала. Однако вес может измениться с течением времени и открыть ранее нс использованные возможности развития туристической сферы с появлением новых потребностей и интересов в обществе. В частности, укажем на возрастающий интерес к рекреационным ресурсам провинций, обладающих незначительным историко-культурным наследием, но имеющих благоприятные для отдыха природно-климатические условия.

В качестве следующего классификационного признака, связанного с вышеизложенной моделью, используем схему, предложенную Е.А. Сайко^[10], которая выделяет провинциальные биографические города. Среди них можно, в свою очередь, выделить монобио1рафические города, связанные с жизнью и деятельностью одного выдающегося представителя науки, искусства, политики, спорта, а также полибиографические, объединяющие целые плеяды талантливых людей. Ярким примером последнего выступает среднерусский город Орел, который, по крылатому выражению П. С. Лескова, «вспоил на своих мелких водах столько русских литераторов, сколько нс поставил их на пользу родины никакой другой город». Действительно, здесь родились И. С. Тургенев, Л. Н. Андреев; провели детские и юношеские годы Н. С. Лесков и П. И. Якушкин, жили И. А. Бунин, А. Н. Апухтин; писателями-орловцами являются А. А. Фет, Д. И. Писарев, Ф. И. Тютчев, М. М. Пришвин, И. А. Новиков. Таким образом, в данном случае признаком выступает биография выдающегося человека, жизнь и деятельность которого непосредственно связана с провинциальным миром, воплощающим его малую родину.

Развивая этот подход можно также выделить исторические провинциальные города, которые связаны не только с локальной историей, но и со значимыми вехами общенационального прошлого и выдающимися историческими событиями русской культуры. Часть из них исторически являются центрами православия, сохраняя данный неофициальный статус в настоящее время. Примером может являться Ссргисв-Посад Московской области, Соловецкий монастырский комплекс и другие.

В связи с приведенным выше классификационным признаком мы непосредственно связываем следующие характеристики: известность/ неизвестность, узнаваемость/неузнаваемость провинциального поселения в рамках повседневной практики людей, которые находят свое отражение в устном народном творчестве и художественной культуре в целом.

К перовому типу отнесем русскую провинцию, получившую широкую известность и нашедшую отражение в искусстве и народном творчестве. Второй тип представляет безызвестное провинциальное пространство.

Анализируя первый тип по данной классификации, отметим русские народные пословицы и поговорки^[11], характеризующие различные города, их роли во взаимодействии друг с другом, а также указывающие на степень их значимости. Например: «Новгород — отец, Киев — мать, Москва — сердце, Петербург — голова». Особое место занимают образцы народного творчества, отражающие главное профессиональное занятие жителей. «Вязьма в пряниках увязла», «Кашира в рогожу обшила, Тула в лапти обула». Православные центры русской культуры также точно охарактеризованы в пословицах и поговорках: «Ездил черт в Ростов, да напугался крестов», «Где святая София, там и Новгород». Метко подмечены и отношения между провинциальными центрами, их отношение друг к другу, а также разница в восприятии простого человека. «В Суздале да в Муроме — богу помолиться, в Вязниках — погулять, а в Шуе — напиться», «Елец — всем ворам отец, и Ливны — всем ворам дивны», «Не плачут в Рязани по псковскому недороду», «Костромичи в кучу, а ярославцы врозь», «В Тулу со своим самоваром не ездят».

Особо отмстим стремление приблизить провинциальное пространство к столичному, которое отразилось в поговорке «Наш городок (здесь может быть название любого города) — Москвы уголок». В ней проявляется отмечаемая многими исследователями (о чем говорилось в разделе 1.1.) оппозиция «центр — периферия», «столица — провинция», тяготение провинции к столице и крупным культурным центрам, а также осознание единства провинции и столицы в рамках российского государства.

Процессы возникновения стереотипов восприятия различных провинциальных центров продолжаются в более позднее время и бывают связаны с различными причинами и обстоятельствами. Так, в советский период город Иваново превратился в крупный ткацкий промышленный центр. Основную массу работников созданных текстильных предприятий составляли женщины, вследствие чего за городом закрепилась устойчивая характеристика «Иваново — город невест». Хотя в настоящее время соотношение доли мужского и женского населения в данном регионе находится на общероссийском уровне, данный стереотип закреплен в сознании людей и проявляется в характеристиках Иваново на обыденном уровне в повседневной практике.

Обозначим также значимую роль произведений искусства в создании узнаваемых характеристик провинциальной культуры. Благодаря писателям и художникам появились художественные образы, точно запечатлевшие типологию провинциального пространства и его жителей. От «Дворянского гнезда» И. С. Тургенева, «Обломова» И. А. Гончарова, «Леди Макбет Мценского уезда», «Тупейного художника», «Левши» Н. С. Лескова, «Грозы» Н. А. Островского до «Вишневого сада» А. П. Чехова мы видим яркую галерею типажей и характеристик локальной среды, которые впоследствии стали нарицательными и воспринимаются как достоверные источники информации о провинциальной культуре. Хорошо известно обличительно-жанровое живописное полотно «Чаепитие в Мытищах близ Москвы» Василия Перова, основанное на реалиях современного ему мира. При этом автор отразил не только нравы общества, но и исторически закрепившуюся за Мытищами характеристику места, обладающего хорошей природной водой. Эго связано еще с именем Екатерины II, посетившей Мытищи и отметившей высокое качество питьевой воды, особо пригодной для чаепития.

Обобщая вышеизложенное, перечислим выделенные нами классификационные признаки русской провинциальной культуры. Отметим временную характеристику, территориальный признак, административный статус, демографический фактор, социально-экономические показатели, принадлежность к моногородам, степень развитости туристического потенциала провинции, биографический критерий, известность/неизвестность, узнаваемость/неузнаваемость провинциального поселения, которые выделены как основные характеристики, позволяющие классифицировать каждое конкретное социокультурное пространство провинции и обращаться к методологии сравнительного анализа. При этом отметим, что данные признаки проявляются в русской провинциальной культуре одновременно, они тесно взаимосвязаны между собой, а некоторые из них являются неразрывными и обуславливающими друг друга. Классификационные критерии позволяют оценить историческую динамику русской провинции, опираясь на признаки выявленных типов локального пространства (что будет предпринято в следующих разделах нашей работы).

Выделим еще одну единицу анализа, которая проходит «сквозь» вес классифицируемые типы русской провинциальной культуры, является условием ее появления и дальнейшей динамики. Речь идет о субъектах культурной активности русской провинции, посредством деятельности которых воплощаются многие характеристики локального пространства.

Под понятием «социокультурная активность» в пространстве русской провинции мы понимаем общественно значимые формы деятельности местного сообщества, определяемые ее субъектами, целями, смыслами, ценностями в важнейших сферах социальной жизни и культурной практики. Такими сферами выступают: хозяйство и труд, работа и досуг, язык и общение, семейные связи и общественные отношения, искусство и религия, воспитание и образование подрастающего поколения и многое другое. Данный вид активности далеко выходит за рамки простого жизнеобеспечения людей и не может быть сведен к сугубо индивидуальным целям и мотивам. В контексте исторической эволюции именно этот вид активности является основным фактором развития русской провинциальной культуры. Ниже мы проанализируем особенности деятельности местного сообщества. При этом отметим, что социокультурная активность в русской провинции отличается от ее вариантов в крупных городах, локальных сообществах со смешанным населением.

Условно можно выделить два основных подхода к определению субъекта культуры. В первом случае под субъектом понимается исключительно личность, т. е. доминирует персонализированный подход к культурной активности. Во втором подходе в качестве субъекта выделяются классы, слои, социальные группы, т.с. некие общности, в рамках которых осуществляется данная активность.

В настоящее время наблюдается синтетический подход к толкованию феномена субъектов культуры, т. е. учитывается как личностное начало, так и значение общественно-коллективных действий, формирующих ценностно-смысловые ориентиры поведения больших групп людей. Например, субъект культуры определяется как «…носитель предметнопрактической деятельности и познания (индивид или социальная группа), источник активности, направленной на объект»^[12]. Субъектом культуры в культурологическом понимании, как правило, выступает коллективное множество людей, какая-либо социальная общность. Субъектом может являться и конкретный индивид, реализующий в системе предметнопрактической деятельности культуросозидающее начало, духовное освоение и потребление объектов культуры, воспроизводство себя как человека определенной исторической эпохи. Нередко субъектом называют «…продуцируемый определенной культурой тип личности, который выступает нс только в качестве творца дайной культуры, но, по преимуществу, в качестве носителя ее ценностей и наиболее актуального представителя данной культуры»^[13].

Таким образом, субъектами культурной активности в провинции могут выступать как социальная общность, так и отдельная личность. Главными характерными чертами субъекта при этом являются:

• — способность созидать и/или усваивать культурные ценности, нормы, образцы, правила. Субъект не только пассивно воспринимает существующую культурную семантику, но и, выходя за рамки существующей культуры, может создавать нечто новое.
• — конкретно-историческая обусловленность субъекта культуры. Субъект напрямую зависит от временных факторов, динамики социокультурного пространства, его активность подвержена соответствующим изменениям. В ходе исторического развития провинциальной культуры в разные периоды времени одни субъекты культурной активности выходили на первый план, другие теряли свое лидерское положение (например, в пореформенный период на смену дворянскому сословию как доминантному субъекту русской провинциальной культуры постепенно приходит «новая буржуазия»).
• — к субъектам провинциальной культуры применима внутренняя стратификация, которая может быть проведена по ряду признаков (пол, возраст, имущественное положение, уровень образования, сословно-классовое деление и т. д.). В рамках данного анализа наиболее продуктивным представляется обращение к выделению субъектов провинциальной культуры по принадлежности к определенной социальной общности (классу, слою общества) и по профессиональной деятельности.

Применительно к субъектам культурной активности в русской провинции можно использовать ряд классификационных признаков, неразрывно связанных между собой. В первом случае можно выделять субъект — конкретную личность, которая непосредственно влияет на формирование социокультурное пространства провинции. Это — выдающиеся деятели науки и искусства, а также представители новых профессиональных сообществ, которые появлялись с течением времени. Во втором случае субъектом выступает социальная общность, слой, класс, группа, определяющие развитие провинциальной культуры. Отметим, что в динамике русской провинции можно наблюдать как постепенную, так и резкую смену доминирующих субъектов культурной активности.

На разных этапах исторического развития русской провинции в качестве субъектов культурной активности выдвигаются различные социальные группы, которые отличаются между собой по уровню социальной акгивности, по приверженности традициям и способности освоения инноваций, по квалификационно-профессиональным, сословным признаку. В следующей главе рассмотрим подробно теоретико-методологические основания анализа динамики русской провинции, выделим харакгерные четы данных процессов и обратимся к построению многоуровневой модели изменений ее культуры, опираясь на изложенную выше классификацию.

• [1] Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 4-е изд. М., 1981.445 с.
• [2] Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. С’Нб., 1890−1907.
• [3] 1 Raju Р.Т. Introduction to Comparative Philosophy. Lincoln. 1962. P. 297−306.
• [4] Примечание: города такого типа определяются как исторический российский «город» ирассматриваются в качестве хранилища пространственного генофонда российской культуры;формы локальной концентрации культуры. См.: Дахин А. В., Рыжова Т. С. Историческиероссийские «города»: проблема сохранения разнообразия в контексте глобализации. URL: http://base.spbric.org-/main/persony886. Также применяется термин «исторический город». См.:Дмитриева Л. В. Исторический город в современной науке и региональном образовании //Методология гуманитарного знания в перспективе XXI в.: Материалы международной научнойконференции. Выпуск № 12. СПб., 2001. С. 197−199.
• [5] Цит. по: Владимиров В. В. Диалог с пространством. Обнинск. 2004. С. 82.
• [6] Горнасва Л. А. Характер и структура социального пространства малого города. Саратов, 2002. С. 5.
• [7] Муниципальные стратегии — сделано в России / Балобанов А. Е. и др. М., 2004. С. 17−18.
• [8] Сайко Е. А. Российская провинция как социокультурный феномен: дисс… канд. филос. и. М., 1997.
• [9] См.: Культурное наследие и туризм / науч. ред. Ю. А. Веденин, О. Е. Штеле, П. М. Шульгин.М., 2005.
• [10] Сайко Е. А. Российская провинция как социокультурный феномен: дисс… канд. филос. и. М., 1997. С. 4.
• [11] В данной работе использованы пословицы и поговорки русского народа, собранныеВ.И.Далсм.
• [12] Хоруженко К. М. Культурология: Энциклопедический словарь. Ростов-на-Дону, 1997.
• [13] Костина А. В. Основные субъекты культуры. URL: //www.apdavydov.com/resources/seminars/1 /kostina.doc