Вдохновение, интуиция и воображение

Вдохновение художника, равно как и ученого, представляет собой особое состояние сознания, когда образы и идеи легко, без всяких видимых усилий воплощаются в конкретном материале — в красках, звуках, словах и формах. До наступления творческого подъема художник может вести себя совсем обычно, ничем не отличаясь от простых людей, что подметил А. С. Пушкин в стихотворении «Поэт»:

Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, В заботах суетного света Он малодушно погружен;

Молчит его святая лира;

Душа вкушает хладный сон, И меж детей ничтожных мира, Быть может, всех ничтожней он.

Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется, Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел.

Тоскует он в забавах мира, Людской чуждается молвы, К ногам народного кумира Не клонит гордой головы;

Бежит он, дикий и суровый, И звуков, и смятенья полн, На берега пустынных волн В широкошумные дубровы.

Еще одно описание состояния вдохновения и творческого подъема мы находим у А. С. Пушкина в стихотворении «Осень»:

Но гаснет краткий день, и в камельке забытом Огонь опять горит — то яркий свет лиет, То тлеет медленно — а я пред ним читаю Иль думы долгие в душе моей питаю.

И забываю мир — ив сладкой тишине Я сладко усыплен моим воображеньем, И пробуждается поэзия во мне:

Душа стесняется лирическим волненьем, Трепещет и звучит, и ищет, как во сне, Излиться наконец свободным проявленьем —.

И тут ко мне идет незримый рой гостей, Знакомцы давние, плоды мечты моей.

И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге, Минута — и стихи свободно потекут.

(Пушкин А.С. Собр. соч.: В 3 т. М., 1995. Т. 1.С. 522). Приход состояния вдохновения Бальзак описал так: «…Вечером посередине улицы, или утром, когда мы встаем, или же в разгар радостного волнения нечто подобное раскаленному угольку вдруг касается мозга, руки, языка; в этом мгновение одно слово приводит в движение мысли, они приходят, растут, бурлят… Это своеобразное видение, такое же проходящее и короткое, как жизнь и смерть: это нечто глубокое, как бездна возвышенное, как шум моря; это — слепящее богатство красок; это — статуя, достойная Пигмалиона, или женщина, обладание которой поразило бы смертельно даже сердце самого сатаны; это — состояние, которое может вызвать смех в дышащих легких; труд разжег свои печи; тишина и одиночество раскрывают свои сокровищницы; ничто не бывает невозможным. И, наконец, это — экстаз концепции, причиняющий терзающие родовые боли».

Ф.М. Достоевский, об этом же: «Если я был счастлив когда-нибудь, то это даже не во время первых упоительных минут моего успеха, а тогда, когда я еще не читал и не показывал никому моей рукописи: в те долгие ночи, среди восторженных надежд и мечтаний и страстной любви к труду; когда я сжился с моей фантазией, с лицами, которых сам создал, как с родными, как будто с действительно существующими; любил их, радовался и печалился с ними, а подчас даже плакал самыми искренними слезами над незатейливым героем моим» (Достоевский Ф.М. Собр. соч.: В 10 т. 1957. Т. 3. С. 31).

П.И. Чайковский, о времени написания «Евгения Онегина»: «Я работал с неописуемым увлечением и наслаждением, мало заботясь о том, есть ли движение, эффекты и т. д. Если была когда-нибудь написана музыка с искренним увлечением, с любовью к сюжету и к действующим лицам оного, то это музыка к „Онегину“. Я таял и трепетал от невыразимого наслаждения, когда писал ее. И если на слушателе будет отзываться хоть малейшая доля того, что я испытывал, сочиняя эту оперу, то я буду очень доволен, и большего мне не нужно» (Чайковский П.И., С. И. Танеев. Письма. М, 1951. С. 28−29).

Фридрих Шиллер в письме к своему другу Рейнвальду от 14 апреля 1783 года: «Мне кажется, — пишет он, — что всякое поэтическое творчество есть не что иное, как восторженная дружба или платоническая любовь к созданиям нашей фантазии. Выскажусь яснее. Мы создаем драматические характеры, сливая с чужими наши собственные чувства и наши исторические познания. Производя, таким образом, разные смеси, мы при этом одаряем добродетельных лиц плюсом, а порочных — минусом. Подобно тому как из простого белого луча, смотря о какую он ударяется плоскость, рождаются тысячи и тысячи цветов, так же и в душе нашей — я склонен это думать — незримо таятся зачатки всех характеров, вызываемых к жизни действительностью и природой или поэтической фикцией…» Шиллер убежден, что без любви к своему произведению не может быть истинного художника.

Из этих высказываний выдающихся мастеров искусств мы видим, что для них занятие творчеством было необходимым условием существования. Игра их воображения и творческие фантазии имели мотивирующую и подкрепляющую силу, по своей силе превосходящую материальные запросы.