Община в новгородских писцовых книгах XV в

О существовании общины на боярских землях в древнейшее время дают ясные, хотя и отрывочные, указания новгородские писцовые книги конца XV в.

Отыскивая следы существования Марковой общины на владельческих землях, Лампрехт, как и Маурер, находят эти следы прежде всего в известиях о выборных общинных властях, цендере и его подчиненных. Идя тем же путем, мы в новгородских пис-

цовых книгах будем искать старост, которые отличаются от ключников, как немецкие цендеры от мейеров ¹²³*.

Ключники, о которых мы говорили выше, были несвободными, или зависимыми, людьми господина и, как все люди, отличались от крестьян тем, что не платили дохода господину; они обыкновенно собирали в свою пользу особые ключничи пошлины; жили они большею частью около боярского двора.

В старостах же, которые упоминаются в новгородских книгах, нетрудно узнать крестьян. Старосты живут в деревнях, в отдалении от боярского двора, ведут самостоятельное хозяйство и платят доход господину наравне со всеми крестьянами.

Возьмем, например, маленькую волостку, принадлежавшую Богоявленскому монастырю. В 9 деревнях этой волостки жили 31 человек крестьян, дворохозяев. В конце описания названа деревня Савино в три двора. В одном из дворов жил «староста Савка». С этой деревни так же, как с других, взимался «доход: гривна и две деньги, три коробьи ржи, три коробьи овса».

В маленьком имении Хутынского монастыря, из 14 всего дворохозяев, старосты, по-видимому, не было; здесь всем распоряжался ключник, живший в особом монастырском дворе: «Деревня Соболево, а в ней двор монастырской, а в нем ключник их монастырской Костя». В другом же большом имении того же монастыря, волостке в 66 деревень со 138 дворохозяевами, вместо ключника находим старосту. Этот староста, Климко, живет не на монастырском дворе, а в отдалении от средоточия волости — погоста, на котором стояла церковь и жил церковный причт, в деревне' Думино, и вместе с другими четырьмя дворохозяевами этой деревни платит положенный на нее доход (8 денег, три четки ржи и столько же овса) ¹²⁴*.

В большой волости, принадлежавшей новгородскому владыке, также находим старосту-крестьянина, Ермолку Осташова. Он жил в деревне Бел-Бор и, кроме пашни в этой деревне, пахал еще пашню двора тиуна; но он снимал эту землю как частный хозяин, «из пятины» ¹²⁵*.

123* *Е)_СГ entscheidcnde KennzeicHen in dieser Hinsicht ist in der Alternative gegeben, ob sich das alte markgenossische Beamtentum — vor allem Zender, ferner aber auch die Subalternen, Feldschutzen Forster u. a. m., — neben dem Allmendeobereigentum frei und selbstandig erhielt oder nicht [Решающим признаком* в этом отношении является, продолжают ли вместе с сохранением верховной общинной собственности по-прежнему свободно и самостоятельно действовать старые общинные власти, прежде всего цендер, но также и его подчиненные, егеря, лесники и т. п. (нем.)]" (Lamprccht К. Op. cit. Bd. I.

S. 1906).

^m* Новгородские писцовые книги. Т. I. С. 99, 17, 43.

¹²⁵* «На владычне земле двор тивунов, а пашню того двора пашет староста владычнь Ермолка из пятины, сеет ржи 3 коробьи. а сена косит 15 копен, обжа» (Там же. С. 786; о нем же см. с. 781).

В маленьком имении, в 43 двора и 20 деревень, которое принадлежало Никольскому монастырю, а раньше бояришку Ивану Кислякову, находим и ключника и старосту, Данилку Карникова (который жил в деревне Плесо и вместе с четырьмя другими дворохозяевами этой деревни платил доход владельцу-монастырю). В описании этого имения обозначено, сколько староста получает с каждой деревни, особо от ключника: с деревни Дерягино — «старосте четка ржи, четка овса, сыр, горсть льну», столько же с этой деревни получал и ключник. Староста этот жил в пятой дворной деревне Плесо; с этой деревни шел общий «доход», но не указано особых поборов в пользу ключника и старосты ^{, 26}*.

Наряду с известиями о старостах-крестьянах существование мира на владельческой земле подтверждается известиями об угодьях и пашнях, принадлежавших не отдельным деревням, а всей «волости», о поборах, уплачиваемых всею «волостью», и о барщинных работах, исполняемых всею волостью или всеми крестьянами.

В описании маленькой волостки, принадлежавшей Воскресенскому монастырю (9 деревень, 16 человек крестьян), в числе крестьян встречаем «старосту» и здесь же находим упоминание о пустой деревне, состоящей в общинном владении: «Деревня Островит пуста; пашет ее волость наездом» ¹²⁷*.

В описании упомянутой выше волостки Богоявленского монастыря, кроме старосты, находим также общинные угодья. В конце описания ее после отдельных замечаний о хозяйстве каждой деревни и о доходе с каждой деревни писец отметил доход, который взыскивался со всей волостки за рыбную ловлю: ;"Да с озер с Коломенских давали за рыбную ловлю гривну ноугородскую и полшесты деньги" ¹²⁸*.

В конце описания большой волости Смерда, принадлежавшей раньше архангельским попам, перечислено семь пустых деревень и о всех них замечено: «А пашут их таже Смерда всею волостью» ¹²⁹*.

В общине владельческих крестьян мы, таким образом, находим тот же порядок перехода запустевших участков в общинное владение, что и в общине свободных крестьян. Но если в этой последней, свободной общине пустые жеребьи переходили в общинное владение по праву, то в общине владельческой это делалось не по праву, а лишь с соизволения господина. Как мы видели выше, господин часто присоединял пустые деревни к своей собственной боярской запашке, к своей салической земле, по германской средневековой терминологии.

^12в* Там же. С. 526—529.

*27* Jan же. С. 210. «Деревня Пахомова пуста, а пашет ее волость наездом»

(Там же. С. 211).

^{, 28}* Там же. С. 99.

— 129* Там же. С. 176.

На новгородских дворцовых землях, взятых у новгородских монастырей, бояр и бояришек во дворец, всюду почти было общинное самоуправление. Переход от владельческого управления к общинному самоуправлению был несложен и нетруден, потому что община существовала и раньше на владельческих землях с большей или меньшей самостоятельностью. Община на новгородских землях, взятых от бояр Иваном III в конце XV в., конечно, не была создана из ничего. Реформы такого рода, в таком крупном масштабе коренного перелома в социальном устройстве не под силу даже правительству нашего времени; еще менее допустимы они для правительства средних веков, которое в социальном законодательстве было в рабской зависимости от обычных учреждений и всегда следовало за медленным стихийным развитием жизненных отношений. При конфискации земель у частных собственников около 1480 г. община не была создана, как не была она создана в 1861 г. при освобождении крестьян. В том и другом случае община лишь возродилась; она получила самостоятельность, тогда как раньше она была подавлена господскою властью. Под верхним слоем господской власти в XV в., как и в XIX, всегда лежал древний основной пласт общинного самоуправления, крестьянского мира. Этот пласт явственно выступал наружу, когда правительство снимало с крестьян господскую власть, как-то было в Новгороде на значительной части земель при Иване III и по всей России при Александре II.

Во многих боярщинках, отнятых у их владельцев, мы видим, что бывшие здесь ключники и посельские исчезли и не были заменены соответствующими великокняжескими управителями; это видно из отмены взимавшихся раньше с крестьян особых ключничих и посельничих пошлин. Во многих таких боярщинках ключников нет, а есть только старосты. Староста и мир непосредственно подчинены представителю государственной власти, волостелю и тиуну, и платят им кормы ⁱ³⁰*.

Не знаем, был ли в этой волостке раньше староста. Но мы знаем, что старосты бывали во многих имениях рядом с ключниками. Для таких имений освобождение от помещика означало лишь то, что староста, представитель мира, раньше подчиненный ключнику, теперь получал самостоятельное значение.

Во многих же имениях ключников и при господах не было и староста и мир были непосредственно подчинены господину. Для таких имений переход в дворцовое ведомство был еще менее заметной переменой. В особенности относится это к крупным имениям новгородского архиепископа. В двух обширных волостях великого князя, отписанных от владыки, находим по нескольку старост: в одной — четырех старост (на 611 дворов), в другой —

13°* *р_ам же? 100, 106—107. Волость оброчная, принадлежавшая раньше

купцам Шалимовым.

двух старост (на 549 дворов) ^|31*. Но здесь, по всей вероятности, и раньше управление было в руках старост, потому что в других волостях, оставшихся за владыкой, находим таких же старост, как и в этих волостях, конфискованных¹³²*. В волости Жабне на погосте стояли два двора волостелины. «А в них живут тиуны», — сказано в писцовой книге ¹³³*. Это были тиуны великокняжеские; они поселились, вероятно, в тех самых дворах, в которых жили тиуны владычни. Так мало заметен был в общем переход многих волосток от частных владельцев в дворцовое ведомство.

Взамен дани и разных податей, взимавшихся в пользу господ, дворцовое ведомство облагало крестьян оброком. Оброк этот так же, как волостелин корм, налагался в общей сумме на всю волость, на всю общину, которая затем самостоятельно разверстывала сбор между волощанами. Но такая общинная раскладка также не составляла крупного нововведения дворцового ведомства. Она существовала и в боярщинах, в которых сохранялось общинное управление. Так, например, в Стержской волости, конфискованной от Аркажского монастыря и в то время, когда она принадлежала монастырю, за некоторые угодья взыскивался общий сбор с волости: «Да в Стержской же волости в большом озере в Селигери 14 тонь; а за рыбную ловлю давали с озер пол-2 рубля ноугородцкие». Относительно некоторых сборов ясно сказано, что они взимаются со всей волости в общей сумме: «Да игумену ж давали со всей волости дару 7 коробей пшеницы» ^{, 31}*.

Старый доход, шедший владельцам и их приказчикам, обыкновенно указывается особо для каждой деревни. Но эти указания" по-видимому, служили лишь для вычисления общей суммы податей, которая накладывалась на волость и потом собиралась волостью по общинной раскладке. Дворцовое ведомство также иногда указывало, кроме общей суммы оброка, наложенного на волостную общину, также отдельные цифры для каждой деревни. Так, например, в описании волости Стерж о каждой деревне отмечено, сколько с нее шло раньше «старого дохода» и сколько крестьяне каждой деревни «нынеч дают оброку» ¹³⁵*.

В новгородских дворцовых имениях угодья часто отдавались в общее пользование крестьян волостной общины. Но это опятьтаки, по существу, не было нововведением. В частновладельческих имениях, как указано выше, угодья часто также состояли в общинном пользовании.

13!* Там _же> С. 652—663 (волость Молвятицы), 612—619 (волость Жабна). ^{, 32}* См.: Там же. С. 756, 786 и др.

^{, 33}* Там же. С. 612.

'** Там же. Т. II. С. 701.

¹³⁵ Там же. С. 690—700; Т. I. С. 847. Старый доход и новый доход указан особо для каждой деревни (Там же. Т. I. С. 762). В некоторых случаях и старый доход и новый одинаково указан лишь в общих итогах (Там же.

Т. I. С. 213—216).

Переход волостки от частного собственника в дворцовое ведомство не всегда был связан с предоставлением полной самостоятельности общинному самоуправлению. В некоторых случаях это ведомство подчиняло общины власти приказчика так же, как-то было у частных владельцев. Так, например, в описании одной небольшой волостки (в 25 дворов), конфискованной у Григория Тучина, мы находим несколько указаний на общинные угодья: «Луг дал крестьянам косить в тот же оброк… И те озерка даны крестьянам в тот же оброк… И в тех деревнях в пустых содят крестьяне людей собе в тягль в тот же оброк». И рядом с этим в описании этой волостки староста не назван и названы два приказчика, живущие рядом с пустым двором вотчинника^{, зв}*.

Управление княжеских дворцовых, или подклетных, сел было одинаково с управлением боярских и монастырских имений.

В обширном имении, в состав которого входила целая волость или несколько волостей, община сохраняла все свои права. Староста и мир заведовали делами общины так же, как в черных волостях. Но во владельческих волостях или волостках полновластие мирского самоуправления ограничивалось представителем господина, приказчиком. Приказчик обыкновенно управлял не единовластно, но вместе со старостой и миром. Действительная власть принадлежала, конечно, приказчику по уполномочию собственника — господина; но на деле по воле господина существовало мирское самоуправление общины под наблюдением приказчика. Приказчики в древнее время назывались обыкновенно ключниками и посельскими.

Следующую ступень подчинения общины господину представляли те имения, где выборных представителей, старост, заменяли старосты, назначенные господином. В лице такого назначенного старосты функции приказчика соединялись с функциями выборного представителя общины. Они назывались старостами, а не приказчиками, потому что управляли так же, как старосты, вместе с миром, хотя и по уполномочию господина, а не мира.

В дворцовых великокняжеских селах этот порядок управления был наиболее распространенным. Великие князья в духовных грамотах отпускают на волю сельских старост. Эти старосты были, следовательно, холопами, ключниками, но назывались они старостами, потому что исполняли обязанности выборных старост, управляли владельческою вотчиною-общиной совместно с миром.

136* т_ам же т iv Q 130—132. Ср. ключник в дворцовом селе: Там же. Т. I. С. 7. Из всего вышеизложенного ясно видна ошибочность мнения В. И. Сергеевича о возникновении общины впервые на землях, конфискованных у новгородских бояр. На этих землях, говорит он, «оброк назначается огульно на целое имение. Этим создается у нас впервые крестьянская волостная община… Иван Васильевич создал в Новгороде крестьянскую общину» (Сергеевич В. И. Древности русского права. Т. III. С. 122— 123).

Такими же назначенными старостами-приказчиками были дворские. Дворские иначе называются старостами. Это были старосты дворцовых волостей, совмещавшие обязанности старост и ключников-приказчиков.

Наконец, третью ступень подчинения общины господину, подчинения крестьян до совершенной утраты ими общинного самоуправления, представляли те имения, где вся власть принадлежала приказчику, где отдельные деревни были разъединены и каждая особо подчинялась власти приказчика, где мира не было. Такие полновластные приказчики, управлявшие помимо мира, назывались не старостами или дворскими старостами, а посельскими.

Немецкие историки нашли ясные следы существования Марковой общины на владельческих землях. В некоторых местностях в виде исключения «первоначальное управление Марковой общины сохранялось почти совершенно неизменным (auch unter Allmendeobereigentum^[1]), хотя альменда была во власти господина». Большею частью, однако, управление Марковой общины подвергалось изменениям, начиная от простого воздействия господина до совершенного поглощения Марковых должностей вотчинным управлением и до полного их уничтожения.

Иногда вотчинные управители действуют вместе с выборными управителями Марковой общины. Иногда выборные управители общины сохраняются, но господину принадлежит право утверждения их в должности. Уже при Каролингах встречаются десятские (Zender) в качестве господских управителей, впоследствии, с начала позднейшего средневековья, они преобладают.

• [1] Также под управлением Марковой общины (нем.).