Боярская служба и вассалитет

Мне предстоит теперь обсудить весьма важный вопрос, в какой мере эта свобода нашей боярской службы отвечает основным началам вассалитета. Вопрос этот важен потому, что все ходячее представление об удельной Руси зиждется на этой свободе службы. -Хорошо известно, что по законам Каролингов свобода службы вассалов отнюдь не была столь безусловной. Карл Великий постановил в капитулярии 813 г., что никто не должен оставлять своего сеньера, если только сеньер не совершит явного насилия в отношении своего слуги: 1) покусится на его жизнь, 2) оскорбит, побив палкой, 3) обесчестит его жену или дочь или, 4) наконец, отнимет его вотчину (hereditas). Не здесь ли и заключается тот существенный пункт различия между боярской службой и вассалитетом, который разрушает в корень устанавливаемое мною тожество этих учреждений?

К такому именно выводу о коренном различии между боярской службой и вассальной пришел Б. Н. Чичерин, противопоставивший временный характер боярской службы постоянству вассального договора. Начало вольной службы удельного времени Чичерин совершенно правильно ведет от вольной дружины древнейшего киевского периода. «Это выражение: люди вольные, — говорит он, — совершенно соответствует слову франки (hommes francs), которое на Западе означало то же самое понятие. Оба явления принадлежат одному времени и сходны между собою, потому что происходят из одного источника, именно из дружинного начала, из этого союза лиц, совершенно свободных, никому не подчиненных и соединенных между собою единственно договором. Этот дружинный тип, разбивши первоначальную родовую связь, вошел как составной элемент в большую часть гражданских отношений того времени. Но на Западе бродячая жизнь франков скоро превратилась в подчинение, хотя личное, договорное, однако постоянное. Там дружины пришли в столкновение с предыдущею развитою гражданственностью; там самая природа страны мало способствовала кочеванию. И вот мы с ранних времен видим ограничения перехода слуг… В некоторых из этих постановлений нельзя не видеть государственных стремлений, которыми тогдашние короли и императоры пытались воскресить Римскую империю. Но во всяком случае, это сообщало договорам постоянный, наследственный характер, который нс только сохранился, но еще более развился при утверждении феодализма. У нас же до самого образования Московского государства бояре и слуги свободно переезжали от князя к князю и договоры носили характер временный» ^2,0а*.

Итак, вассальная связь, вассальный договор, по мнению Чичерина, есть договор постоянный, прочный, неразрывный; служебная же связь боярина с князем — временная, слабая, совершенно свободная. С одной стороны «прочность и крепость гражданских отношений», с другой — «совершенная их шаткость». Это блестящее и столь меткое на первый взгляд противо;

2i°"* Чичерин Б. Н. Опыты… С. 334.

положение обнаруживает, однако, полную «шаткость» при первом же обращении к трудам историков феодализма ^2И*.

При сравнении боярской службы и вассалитета как двух правовых институтов прежде всего важно отметить, что западноевропейские историки отнюдь не считают неразрывность вассальной связи, которую пытался утвердить Карл Великий и ближайшие его преемники, существенным элементом вассалитета. На капитулярий Карла они смотрят как на постановление, шедшее вразрез с основным началом уже сложившегося института, как на закон, стремившийся изменить обычай, но его вполне не изменивший. Вассально-служебная связь на Западе совершенно так же, как у нас, выросла из связи дружинной и должна была сохранить присущий последней принцип полной свободы. Если мы будем противопоставлять, как сделал Б. Н. Чичерин, постоянную вассальную службу временной, вольной службе боярской, то в таком случае должны будем признать, что в этой последней лучше и полнее выразилось одно из основных начал германского вассалитета. Но на самом деле этого не было. Близость наших удельных учреждений к феодальным столь велика, что все основные черты, весь скелет вассалитета совпадает со скелетом соответствующего русского института — боярской службы.

Что неразрывность вассальной связи отнюдь не определяла •существо вассалитета, это показывает неуверенность и колебания законодательной власти, пытавшейся установить эту неразрывность. Карл Лысый в 847 г., ссылаясь на узаконения своих предшественников, постановил, чтобы никто не оставлял своего •сеньера без справедливой причины (sine justa ratione), и вслед за тем через короткое время, в 856 г., разрешил переход вассалам, которым почему-либо не нравится их сеньер (cui suus senioratus non placet), и «скорее приглашает их пользоваться свободой службы, чем ее ограничивает»²¹²*. Вассал обязывался быть верным до тех пор, пока он не порвал служебного договора, пока он служит и владеет бенефицием: «Верность, как тебе обещал, сохраню, доколе буду твоим и буду держать твое имение (fidelitatem, sicut.

гм* Вся _{эта антитсза} построена на явной ошибке Вайца, следствием которой явилась ошибка Чичерина. Теперь (и давно уже) свобода договора вассала всеми признается.

Л12* Ц)_ац_г С. Op. cit. Bd. IV. S. 266, 267, Anm. 1, 2. Cp.: Montesquieu Ch. De l’esprit des lois. L. XXXI, Ch. XXVI: «Du temps de Charlemagne, lorsqu’un vassal avoit re? u d un seigneur une chose, ne valut elle qu’un sou, il ne pouvoit plus le quitter. Mais sous Charles le Chauve les vassaux purent impunement suivre leurs interets ou leur captice; et ce prince s’exprime si fortement la-dessus, qu’il semble plutot les inviter a jouir de cette liberte, qu’a la restreindre [Во времена Карла Великого, когда вассал получал что-либо от сеньора, то не мог уже более его покинуть, если бы даже полученная вещь стоила нс более одного солида. Но при Карле Лысом вассалы могли безнаказанно следовать своим интересам и влечениям, и этот государь выражается на этот счет так решительно, что кажется, будто он скорее предлагает им пользоваться этой свободой, чем ограничивать ее (фр.) ]» .

tibi promisi, adteneam, quamdiu tuus fuero et tua bona tenuero)" ²‘^3[1]. В этом обязательстве нет и тени указания на постоянство, неразрывность договора. Вассал обещается служить верно, доколе будет слугою господина.

Указывая на связь вассальных отношений с дружинными и определив последние как «связь чисто личную и совершенно свободную», Гизо замечает, что «та же свобода продолжала существовать» и. после земельной оседлости дружины. «Карл Великий предпринял, с одной стороны, определить, в каких случаях коммендат может покинуть своего патрона, с другой стороны, обязать каждого свободного человека избрать себе патрона». Но, говорит Гизо, «Charlemagne n’obtint pas tout ce qu’il voulait, longtemps encore une extreme mobilite regna dans ce genre de rapports»^[1]. Та же неустойчивость отношений характерна и для позднейшего времени расцвета феодализма: «Вассалы часто имели притязание на то, что они могут порвать феодальную связь и отделиться от их сюзерена произвольно, без всякого повода, единственно по своему желанию. Правда, памятники феодального законодательства не признают этих притязаний законными…» Законодательство пыталось положить предел, оформить «эту возможность разлучаться, порывать социальную связь, но она тем не менее оставалась первоначальной и господствующей основой феодализма (/е principe primitif et dominant de la feodalite)»^Zik[1].

Королевская власть была слишком слаба, чтобы заставить уважать закон, шедший вразрез с феодальной свободой. Капитулярии Карла Великого и его сыновей не были забыты во Франции и в позднейшее время, в XI—XII вв.; но они получили особое значение. В них видели не ограничение свободы, а подтверждение права вассала порвать связь с сеньером, если он не исполнит обязанностей верности и покровительства. Найти повод для обвинения сеньера в нарушении его обязанностей вообще было нетрудно. Вассалы пользовались этим, как указывает Люшер, чтобы под самым ничтожным предлогом перенести на другого сюзерена свои fidelitas et hommagium^[4]. Названный историк приводит ряд примеров такого перехода крупных феодалов от одного сюзерена к другому в XII в. и говорит о «феодальной независимости, доведенной до крайних пределов»²¹**. Где же то постоянство, та неразрывность вассальных отношений, которую Чичерин противополагает вольной службе удельных бояр?

Установленное Карлом Великим ограничение свободы службы вассалов совершенно не привилось в германских странах. Немецкий феодализм отличается от французского меньшей^{формальностью} вообще, в частности полным признанием вольности вассалов. «Немецкое и лангобардское ленное право, — говорит Бруннер, — не дают указаний на неразрывность вассалитета (Unkund- .barkeit). То и другое право в этом пункте вернулось к основоположениям германского дружинного быта. А именно считалось, что вассал правоспособен, при условии возвращения лена, разорвать •служебное отношение» ^21в*.

Вайц, не имея достаточной опоры в источниках, утверждает, что и в Германии в ленный период вассал мог по праву оставить господина только в том случае, если господин не исполнял своих •обязанностей верности и покровительства, и указывает вместе с тем, что действительность мало соответствовала праву. «Памятники XI столетия наполнены отзвуком жалоб на то, что присяга, принесенная князьями королю и вассалами своим господам, мало почитается, часто нарушается только из погони за выгодой, чтобы от других получить большие преимущества, новые лены». Во время частых междоусобий князей-соперников, продолжает Вайц, «вассалы присоединялись то к одной стороне, то к другой, оставляя своих старых господ, чтобы от новых получить большие выгоды… Здесь властвовала сила обстоятельств и давала простор^[5]

произволу"^ап*. В этом произволе, однако, сохранялась древняя дружинная воля и выражался важный обычный принцип свободной вассальной связи. Одна и та же шаткость отношений господствовала у нас и на Западе. Разница только в том, что некоторые феодальные короли тщетно пытались ограничить свободу вассалов; наши же удельные князья открыто признавали своих бояр вольными слугами.

Впрочем, и в нашем договорном праве удельного времени можно очень рано найти попытки ограничения права отъезда вольных бояр. Новгород, например, в 1368 г. решился установить правилом конфискацию земель отъехавших бояр. На практике такая мера, по всей вероятности, нередко применялась всеми князьями; гневаясь на отъехавшего боярина, они, вероятно, нередко отнимали у него землю. Но Новгород установил открыто такой порядок в договоре 1368 г., заявив, что в случае отъезда новгородских бояр к великому князю тверскому их «села, земли и воды» будет ведать Великий Новгород, «а ты бояром и слугам ненадобе» ^2|7а*. Естественно, такая мера, не отменяя права отъезда, должна была сильно стеснить возможность пользования этим правом.

Другие договорные ограничения права отъезда еще ближе стоят к западноевропейским законодательным и также договорным ограничениям свободы вассальной службы. Эта последняя ограничивалась главным образом ввиду того, что вассал обыкновенно владел бенефицием; ограничения относились главным образом к вассалам-бенефициалам. У нас точно так же еще в XVI в. князья делают попытки отнять право перехода у тех слуг, которые владели землею, пожалованною им под условием службы (бенефицием), а именно «слуг под дворским». Князья взаимно обязывались «слуг, которые потягли к дворскому, в службу не приимати» (1368 г.).

Рассмотрев обязанности вассала-слуги, мы должны рассмотреть, в чем заключались обязанности господина в отношении к вассалу.

Главной обязанностью господина было покровительство своему вассалу. Это покровительство и дает основание некоторым историкам тесно сближать вассалитет с патронатом, видеть в нем по преимуществу одно из отношений защиты. Выражением или последствием этого покровительства были привилегии вассала в области судебного процесса. Королевские вассалы имели право апелляции к королю: недовольные судебным решением графа, они могли перенести свое дело на личный суд короля (или заменявшего его в этих случаях высшего сановника, палатного графа). Во Франции в позднейшее время вассал, по общему правилу,.

2i7* KJ_ait_z С. Op. cit. Bd. VI. S.98, 101; Luchairt A. Manuel… Р. 219 («Le lien.

dc vassalite el de fidelite… esl sans cesse (!) rompu [связь вассалитета и вер'.

ности… беспрестанно (!) нарушается (фр.)]". ti7a* _СГГд _т ^ _Кя 28.

во всех судебных делах подлежал юрисдикции своего сеньера. В Германии же юрисдикция сеньера в отношении вассалов ограничивалась делами, касавшимися ленных отношений.

Наши жалованные грамоты сохранили указания на принадлежность боярам-вассалам удельной Руси судебных преимуществ того же порядка. Получая иммунитетные привилегии, бояре и слуги освобождались вместе с тем обыкновенно от подсудности наместникам и получали право на личный суд великого князя или его боярина введеного.

Кроме покровительства, господин должен был давать своему вассалу также и материальную помощь. Наши великие князья так же, как западноевропейские сеньеры, «кормили по службе» своих слуг. Они, с одной стороны, жаловали им земли в собственность или в условное владение. О тожественных с бенефициями наших «жалованьях — служних землях» удельного времени я буду говорить подробнее дальше, в четвертой главе.

Итак, все основные черты боярской службы совпадают с основными чертами вассалитета. Скелеты обоих этих учреждений тожественны. Наши бояре удельного времени наравне с вассалами суть вольные военные слуги-землевладельцы, получающие от князя-господина за службу покровительство и материальную помощь в виде земли и доходных должностей (бенефиции — жалованья). Они связаны с князем независящим от территориального подданства свободным договором о службе. Мы знаем содержание нашего вассально-служебного договора; посмотрим теперь, какими обрядностями он закреплялся.

• [1] 131 Другое такое же свидетельство дает auctor vetus: «quamdiu homo suus sitet beneficia ab eo habuerit» [старый автор: «До сих пор пока он был бы егочеловеком и пожалования от него имел» (лат.) ] (IVaitz С. Op. cit. Bd. VI. S. 70, Anm. 3). Приводя эти свидетельства, противоречащие взгляду нанеразрывность вассальского договора, Вайц излагает их, опуская слова"quamdiu homo suu sit" и «quamdiu tuus fuero»; в этих словах, однако, весьсмысл. В других известиях вассалы клянутся быть верными, но отнюдьне дают обещания служить до смерти или не покинуть господина. См., например: IVaitz С. Op. cit. Bd. VI. S. 71, Anm. 3. * «Карл Великий не добился всего, чего хотел; еще долго крайняя неустойчивость была свойственна этим отношениям» (фр.). *141 Guizot F. Histoire de la civilisation en France. P., 1859, T. III. P. 250—251; T. IV. P. 72—73. Cp.: T. IV. P. 28.
• [2] 131 Другое такое же свидетельство дает auctor vetus: «quamdiu homo suus sitet beneficia ab eo habuerit» [старый автор: «До сих пор пока он был бы егочеловеком и пожалования от него имел» (лат.) ] (IVaitz С. Op. cit. Bd. VI. S. 70, Anm. 3). Приводя эти свидетельства, противоречащие взгляду нанеразрывность вассальского договора, Вайц излагает их, опуская слова"quamdiu homo suu sit" и «quamdiu tuus fuero»; в этих словах, однако, весьсмысл. В других известиях вассалы клянутся быть верными, но отнюдьне дают обещания служить до смерти или не покинуть господина. См., например: IVaitz С. Op. cit. Bd. VI. S. 71, Anm. 3. * «Карл Великий не добился всего, чего хотел; еще долго крайняя неустойчивость была свойственна этим отношениям» (фр.). *141 Guizot F. Histoire de la civilisation en France. P., 1859, T. III. P. 250—251; T. IV. P. 72—73. Cp.: T. IV. P. 28.
• [3] 131 Другое такое же свидетельство дает auctor vetus: «quamdiu homo suus sitet beneficia ab eo habuerit» [старый автор: «До сих пор пока он был бы егочеловеком и пожалования от него имел» (лат.) ] (IVaitz С. Op. cit. Bd. VI. S. 70, Anm. 3). Приводя эти свидетельства, противоречащие взгляду нанеразрывность вассальского договора, Вайц излагает их, опуская слова"quamdiu homo suu sit" и «quamdiu tuus fuero»; в этих словах, однако, весьсмысл. В других известиях вассалы клянутся быть верными, но отнюдьне дают обещания служить до смерти или не покинуть господина. См., например: IVaitz С. Op. cit. Bd. VI. S. 71, Anm. 3. * «Карл Великий не добился всего, чего хотел; еще долго крайняя неустойчивость была свойственна этим отношениям» (фр.). *141 Guizot F. Histoire de la civilisation en France. P., 1859, T. III. P. 250—251; T. IV. P. 72—73. Cp.: T. IV. P. 28.
• [4] Верность и оммаж (лат.).
• [5] * «L'independance feodale, ainsi poussee a ses dernieres limites, mettait en danger 1 existence mcme de la monarchie et retardait la formation definitive da lanationality [Феодальная независимость, достигшая крайних пределов, ставила под угрозу само существование монархии и задерживала окончательное формирование нации (фр.)]» (Luchaire A. Histoire des institutions mo-narchiques de la France sous les premiers capetiens. 3. ed. P., 1891. T. II.P. 43). :2ie* Brunner J-J Op. cit. Bd. II. S. 224. Явившееся у франков «die Bcschrankungder Kiindbarkeit beruht wahrscheinlich auf einer Einwirkung der GalloromischenPatronatsverhaltnisse, die auf Lebcnszcit eingegangen wurden, wie sich dennuberhaupt daraus die strengere Ausgestaltung erklaren durfte, die das Lehnwesenin Frankreich erfuhr. Da die Staatsgewalt aus militarischen Grunden ein Inte-resse hatte das Band der Vassalitat zu festigen, trat sie zu Gun-sten der Unkiindbarkeit in die Schranken [ограничение на право разрывавассальной зависимости возникло, вероятно, под влиянием галло-римскогопатроната, являвшегося пожизненным; и вообще не исключено, что именноэтой причиной можно было бы объяснить ту более строгую форму ленного права, которая развилась во Франции. Поскольку государственнаявласть из военных соображений была заинтересована в укреплении вассальной зависимости, она отстаивала неразрывность вассалитета (нем.)]*(Ibid. S. 233).