Фонетические исследования и связанные с ними вопросы

Главную силу и заслугу нашего автора составляют его исследования по фонетике, по взаимному отношению фонетики и графики, по изучению малограмотных написаний и т. и. Поэтому я и позволю себе остановиться подольше на этих вопросах, указав сначала на мелкие промахи и неточности выражений.

Непонятно, какой такой «готический шрифт» нашел г. Богородицкий в русском алфавите. Он говорит: «Чтобы изображение звуков буквами не служило поводом к смешению проводимых мною двух точек зрения, можно бы воспользоваться двумя шрифтами русского алфавита: обыкновенным —для обозначения «звукоft ртикуляций⁴⁴ и готическим — для обозначения «звукоощущений⁴⁴» {Оч. 63). Вероятно, автор, говоря о «готическом» шрифте, имеет в виду просто курсивный русский шрифт, которым впрочем вовсе не пользуется, изображая и «звукоощущепия» обыкновенным русским уставом.

Кстати замечу, что для полной точности и для строгого различения понятий необходимо было бы применять еще третий шрифт или третий вид букв, а именно тогда, когда дело идет не о «звуко-артнкуляциях», и не о «звукоощущсниях», но о графическом изображении «фонем», т. е. психических единиц или интегрованных представлении, сложившихся из отдельных звуковых впечатлений, производимых произнесением различных минимальных видоизменений одного и того же звука.

Впрочем, с технической стороны, для облегчения печатания и пнсаппя можно бы обойтись и одним шрифтом или одним видом букв, ставя только в начало, наподобие музыкального ключа или знака музыкальной гаммы, общий знак данного порядка ощущений и представлений (идей), например, ах (или ак.) перед рядом знаков для «звукоощущений», <�р (или f.) перед рядом знаков для «звукоартикуляций», ф (или ps.) перед рядом знаков для «фонем», соответствующих данным «звукоартикуляциям» и «звукоощущениям».

Несомненную заслугу проф. Богородицкого в изложении фонетических вопросов составляет последовательное различение акустики и анатомо-физиологии, проводимое особенно в очерках V и VI, «Краткая физиология звуков применительно к русскому языку» и «Важнейшие данные из физиологии звуков».

К этим двум рядам фонетических понятий следует прибавить еще третий ряд, т. е. психический синтез того и другого: объединенные впечатления и представления, как со стороны и в сторону звукопроизводства, звукоисполиения, так и со стороны и в сторону звукоощущения.

Говоря в очерке IV («Об изучении русской речи») о «глубоком» исследовании фонетических явлений (Оч. 24), г. Богородицкий ни одним словом не упомипает о психической стороне звуковых явлений. В 1881 г., когда печатался впервые этот очерк и когда сам Василий Алексеевич был кончающим курс студентом, это было в порядке. Теперь однако ж следовало пополнить тогдашнее изложение, тем более что в других очерках нашего автора указывается на это весьма определенно и обстоятельно.

Исчисляя в очерке V («Краткая физиология звуков применительно к русскому языку», Оч. 30) 44 главнейших звука, нроф. Богородицкий смешивает сторону психическую, т. е. фонетически объединенные представления или фонемы, и сторону физиологического исполнения фонем, т. е. звуки и их сочетания. Вследствие этого у него следуют одна за другою буквы а, о?, е, г, и, о, г/, ы как вполне равноправные знаки особых звуков, тогда как се и в могут считаться только фонационными изменениями одного и того же фонетического представления, фонемы с, точпо так же, как и вместо одного представления а можно бы подставить два фонационных оттенка: а широкое (открытое) и а узкое (закрытое). Затем, хотя русские гласные ы и и произносятся различно, но психически они ближе друг другу, нежели остальным гласным: они различаются только по восприятию, т. е. со стороны аудиционно-перцепционной, тогда как по первопачальпому психическому толчку к исполнению, т. е. со стороны церебрационпо-фонацпонной, это гласные тожественные, фонационная разница которых определяется сочетанием с предшествующим согласным. Весьма важно в этом отношении то обстоятельство, что ударяемые гласные ы и и образуют совершенную рифму (ныли—ходили, мыло — носило, пытка — нитка.. .); из других же гласных нельзя составлять таких рифмических пар.

Впрочем, это неразличение психической или церебрационноп и фонационной или исполнительной стороны по отношению к звукам языка не есть вовсе личное упущепие нашего автора. Точно так же поступают почти все и, может быть, даже все остальные фонетисты.

Зато, уже без больших мудрствований и без особенного различения психического и физиологического элемента в фонетике, мог бы г. Богородицкий пополнить свое обозрение гласных русского языка различением гласных ударенных и неударенных, сильных и слабых.

К утверждению г. Богородицкого, что «произношение каждого звука представляет разновидности или колебания» (Оч. 223), я позволю себе сделать поправку в том именно смысле, что психическая сторона звука не колеблется, а колеблется только его исполнение. Считая же во фразе — «черты, идущие вниз, указывают, с какими звуками или сочетаниями звуков ассоциированы рассматриваемые идеи» (Оч. 114) — выражение «с какими звуками или сочетаниями звуков» неточным, я подставил бы вместо него: «с идеями (или с представлениями) каких звуков или сочетаний звуков».

Вполне справедливо наш автор отвергает ходячее понимание русского чередования 6 || а (ударение 6 чередуется с неударенным и ослабленным а) как каждой ременное «превращение одного звука в другой» (Оч. 231—232). Но при этом процесс постепенного перерождения одного из членов чередования и его постепенное отклонение в сторопу от другого члена понимается и им самим пе совсем точно, ибо он не принимает в соображение преемственности в ряду поколений, в связи с речью детей, начинающих говорить. У нашего автора все это совершается как будто вне естественной подкладки говорящих поколений.

Относящуюся сюда заметку в выноске на стр. 232—233 (Оч.) пополняет и развивает изложенное мною в сочинении «РгоЬа teorji alternacyi fonetycznych» (Krakow, 1894) или в его немецкой переделке «Versuch einer Theorie phonetischer Alternationen. Ein Capitel aus der Psychophonetik» (Strapburg, 1895).

Сохраненное г. Богородицким различение «непереходного» и «переходпого смягчения согласных» («эпоха непереходного смягчения согласных» — Оч. 153; «смягчение переходное, такое, как к в ч или ц, г в ж и т. н.» — Оч. 153; «смягчение к в б (ч)» — Оч. 165; «начальная фаза смягчения» латинского к в с (ts) — Оч. 166; «ч возникло из «, благодаря процессу смягчения» — Оч. 167; «смягченный согласный», т. е. б — Оч. 169) является совершенно лишним. Собственно говоря, «смягчением» можно считать только изменение кик'; а затем слабое «мягкое» к' поддается гораздо легче влиянию стремления к изменениям, нежели сильное «твердое» к.

То, что г. Богородицкий говорит, «рассматривая с физиологической стороны изменение латинского, octo» (восемь) в итальянское, otto"" (Оч. 53), просто фикция. Ничего подобного никогда не было в действительности. Точно так же объяснение этого фонетического процесса, данное Н. В. Крушевским и приводимое здесь (Оч. 54) г. Богородицким, является объяснением односторонним и далеко не полным. Так, между прочим, «закон сочетания звуков», состоящий, по мнению Крушевского, в том, что «при сочетании звуков вообще замечаем стремление перенести экскурсию второго звука в момент перво г о», не может вовсе применяться к таким сочетаниям, как pa (па), ta (та) и т. п.

Объясняя «физиологически изменение неударенного а в слове, эдак»" (Оч. 128 — уподобление раствора рта, свойственного гласному, растворам, свойственным предшествующему и следующему согласному) и говоря об изменении глухого согласпого в звонкий в середине слов между двумя гласными под влиянием именно этих гласных (например, во французском abeille, отражающем латинское слово apicula) (Оч. 55), следовало прибавить, что проявлению подобного уподобляющего влияния зпачительпо способствует «аналитическое» или децентрализованное строение слов, т. е. строение, которому свойственны слова сросшиеся, с исчезнувшим чутьем границ между морфемами.

С самим же исторически-фонетическим процессом уподобления согласного окружающим его гласным (предшествующему и следующему) со стороны действия голосовых связок гортани (глухой согласный изменился в звонкий) можно сравнить следующие процессы, известные нам из других языков:

• 1) В древнегреческом исчезповспие глухого гласного или придыхания (spiritus asper) в середипо слов между двумя гласными, т. е. замену придыхания непридыхательным переходом от одного гласпого к другому (spiritus lenis), рядом с сохранением придыхания в начале слов перед гласными.
• 2) Сходное явление в санскритском языке, а именно замену глухого гласпого или придыхания (visarga), находящегося в конце слова, соответствующим звонким гласным под влияпием звонкого звука следующего слова.
• 3) В датском языке начальным согласным, сжатым или взрьщным d-, b-, g- соответствуют в середине слов между гласными согласные дыхательные или спиранты, 6-, —ш-, -у-. Нечто подобное имеется тоже в тосканском говоре итальянской языковой области, равно как и в толиминском говоре словинской языковой области ².
• 4) В языке алтайском началу и концу слов свойственны согласные глухие, в середине же слов между гласными возможны только согласные звонкие или, с точки зрения работы в полости рта, слабые. Нечто подобное мы констатируем тоже в эстонском языке.
• 5) В романских языках латинские согласпыо подверглись ослаблению в середине слов между гласными, тогда как в начале слов о, ни остались без изменения (-HI р- -HIb- и т. д.). Подобные же разветвления санскритских согласных произошли в пракритских говорах.