Стандарты адекватности. 
Философия науки

В каждой области знания есть свои стандарты адекватности, или приемлемости, новой идеи или теории. Они не только являются контекстуальными, но и имеют во многом конвенциональный характер.

Эти стандарты, принимаемые научным сообществом, касаются общей природы объектов, которые предстоит исследовать и объяснить, той количественной точности, с которой это должно быть сделано, строгости рассуждений, широты данных и т. п.

Ранее принятые утверждения, когда они используются для защиты справедливости последующих, говорит М. Малкей, не обеспечивают полной надежности этого процесса, поскольку все научные утверждения в своей основе не вполне убедительны. Критерии адекватности не более надежны^[1].

Например, аристотелевские и схоластические объяснения сводились к сущностям материальных тел и их «скрытым качествам». Но уже в XVII в. на рассуждение о камне, который упал потому, что его «природа» движет его по направлению к центру Вселенной, стали смотреть лишь как на тавтологичную игру слов. Идея Ньютона, что тяготение является действительно некоей внутренней силой природы, вначале не принималась, поскольку подобным образом истолкованное тяготение было скрытым качеством в том же самом смысле, как и схоластическое понятие «стремление к падению».

Можно выделить определенные общие классы стандартов, или критериев, адекватности, однако отдельные стандарты, входящие в тот или иной класс, по-разному реализуются в каждой конкретной области исследований. Д. Равен выделяет два широких типа стандартов адекватности: относящиеся к процессам вывода и связанные с фактическими данными. Стандарты второго типа более разнообразны, «ибо они контролируют не только условия продуцирования данных и информации, но также силу и пригодность этих данных в конкретном контексте»^[2].

Сложность множества релевантных стандартов адекватности сравнима со сложностью самой решаемой проблемы. Это множество существенным образом зависит от области исследований. «Следовательно, — заключает Равец, — невозможно создать точный список критериев адекватности, использующихся в применении к некоторому широкому кругу проблем»^[3].

Сходную мысль высказывает и М. Малкей, уподобляющий стандарты адекватности неявному (скрытому) знанию, не допускающему сколько-нибудь полной кодификации: «Ранее принятые утверждения, когда они используются для защиты справедливости последующих, не обеспечивают полной надежности этого процесса, ибо все научные утверждения в своей основе не вполне убедительны. Критерии адекватности не более надежны, ибо они даже не могут быть установлены с помощью обычных процедур, то есть посредством аргументации, базирующейся на контролируемых наблюдениях. Отчасти поэтому их трудно, как правило, сделать четкими; в чем-то они сродни скрытому знанию, которое мастера своего дела передают друг другу в непосредственном общении, и эта их особенность помогает объяснить, почему философы пока что не преуспели в сколько-нибудь детальном их изучении. Это также означает, что такие критерии нелегко подвергать критическим публичным оценкам посредством журнальных публикаций. Итак, в то время как критерии научной адекватности фигурируют в качестве ресурсов для оценки новых научных утверждений, их собственная „адекватность“ может быть установлена лишь самым косвенным и ненадежным образом»^[4].

Теория, методы научного исследования и стандарты адекватности теснейшим образом переплетаются между собой. С изменением теории обычно значительно изменяются и стандарты адекватности.

Таким образом, новые научные утверждения не оцениваются с помощью универсальных и неизменных критериев. Принимаемые в науке правила обоснования, требование совместимости, общие принципы и стандарты адекватности не являются жесткими. Границы «научного метода» расплывчаты и отчасти конвенциональны. Любое значительное изменение теории ведет к изменению совокупности тех методологических средств, которые в ней используются. Даже выводы естественной науки определяются не только физическим, но и социальным миром.

• [1] См.: Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983. С. 93.
• [2] RavetzJ.R. Scientific Knowledge Its Social Problems. Oxford, 1971. P. 154.
• [3] Ibid. P. 155.
• [4] Малкей M. Наука и социология знания. С. 96.