Маоистский период. 
История стран азии и африки после второй мировой войны

С победоносным завершением гражданской войны и провозглашением 1 октября 1949 г. образования КНР (фактически НОЛК освободила весь континентальных Китай, остров Хайнань, Чжоушаньский архипелаг и Тибет лишь к 1951 г.) огромное гоминьдановское «наследство», доставшееся КПК, не нужно было даже национализировать, а достаточным оказалось осуществить почти моментальную «приемку» («цзегуань») правительственной собственности, мгновенно превратив ее в «социалистическую».

Сломав гоминьдановскую государственную машину, китайские коммунисты, опираясь на опыт политических структур освобожденных районов Китая и непосредственный опыт СССР, приступили к строительству новых органов власти, но на начальном этапе практиковали чаще всего военный контроль (вся страна была поделена на шесть больших военных округов) и прямое военное управление (военно-контрольные и военно-административные комитеты, военные представители в производственных единицах, военные группы по приему управления), что предопределило еще более гипертрофированную роль НОАК в нарождающейся государственности. Спецификой КНР является особое квотированное представительство вооруженных сил в органах власти и Единого народно-демократического фронта.

Это важно!

Придя к власти в результате «национальной революции», осуществленной в основном военными методами, и став правящей партией, КПК столкнулась с комплексом крупных социально-экономических и политических проблем, главными из которых были низкий уровень развития производительных сил, крайняя бедность большинства населения, поголовная неграмотность, весьма скудные экономические ресурсы, сильное влияние традиционной идеологии, патриархальных обычаев и этноцентристских предрассудков.

Уже первые годы после эйфории от победы явственно показали степень экономической отсталости и зависимого положения Китая в системе мирового хозяйства и мировой политики, что вынудило коммунистическое руководство еще долго пытаться компенсировать несоответствие между политическими амбициями и реальной мощью преувеличенным морализированием и идеологизированием. В результате обострения «холодной войны» и, особенно, после военной авантюры в Корее, приведшей КНР к международной изоляции, КПК оказалась политически и экономически жестко привязанной к «советскому блоку» и военно-политической колеснице СССР, первому признавшему КНР и заключившему с ней 14 февраля 1950 г. «Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи», что поставило международные связи и революционные преобразования внутри страны в зависимость от идеологических факторов и личностных отношений партийных вождей и идеологов двух стран. Наступила «советская эпоха» в эволюции китайской государственности, заставшая Китай в период, когда китайский социум с особой жадностью впитывал все, что приходило из СССР.

КНР конституировалась как республика советского типа, для которой характерно формальное верховенство представительных органов над иерархической системой других органов государства, но фактически она является партократическим государством, где все властные полномочия принадлежат центральным и местным структурам правящей партии — КПК. Существующие помимо КПК восемь некоммунистических партий под названием «демократические партии», действующие в рамках формулы «многопартийного сотрудничества и политических консультаций под руководством КПК», не играют сколько-нибудь существенной роли в политической жизни страны и не являются оппозицией правящей партии. В КНР допускается возможность одновременного членства в двух «демократических партиях», занятие порой в обеих партиях руководящих постов, а также практикуется одновременное членство в КПК и в одной из некоммунистических партий. Хотя деятели этих партий занимали определенное количество постов в Центральном правительстве, в парламенте — Всекитайском собрании народных представителей, в организации «единого фронта» — Народном политическом консультативном совете Китая и других руководящих органах в центре и на местах, принимали участие в череде сменяющих друг друга деструктивных политико-идеологических кампаний и движений, их функции осуществления «демократического контроля» были крайне ограничены. Участие представителей данных партий или беспартийных в правительстве в первые годы КНР, когда некоммунисты занимали половину постов заместителей председателя Центрального народного правительственного совета, значительное число постов членов Административного совета, министерские посты и даже один из вицспремьерских постов, пост председателя Верховного народного суда, было призвано создать в общественном мнении страны и мира представление о коалиционном правлении в КНР. На самом деле все важнейшие вопросы министерства или иного центрального ведомства решались партийной группой руководства, в которую министр-некоммунист не входил. По мере эволюции государственной структуры КНР практика занятия некоммунистами ключевых постов становится все большей экзотикой.

Легкость, с которой Пекин воспринимал советский опыт и модель социально-экономического развития, объяснялась тем, что все атрибуты «реального социализма» удачно ложились на идеальные представления китайской традиции от конфуцианского этатизма до даосского эгалитаризма. Тем не менее поражают масштабы и степень заимствования пришедших из СССР «образцов», до сих пор пронизывающих буквально все.

«поры» «социализма с китайской спецификой»: политические и экономические институты, науку, изобразительное искусство, музыку, балет и даже цирковое искусство. Наиболее скрупулезно новая коммунистическая элита Китая воспринимала советскую номенклатурную систему льгот и привилегий. Как известно, в начале существования КНР служащие госучреждений вообще не получали зарплаты, находясь вместе с членами семей на полном государственном обеспечении. Дело здесь, по-видимому, не только в том, что в первые годы существования КНР руководству КПК пришлось «доделывать» все то, что не успели и не сумели осуществить в период «освобождения», а парадигма марксизма и Кремль осуществляли диктат в рамках «классических» социалистических преобразований промышленного и аграрного секторов, а также сферы идеологии. Массовому заимствованию советского опыта благоприятствовала сама фаза «подъема» китайского социума, когда широкие слои китайского населения максимально чутко и жадно воспринимали санкционированные сверху импортные ценности «социалистического лагеря».

Это интересно!

Невероятно, но факт, что дело дошло до того, что в стране конфуцианской культуры, ключевым каноном которой выступает «сыновья почтительность» — «сяо», к пантеону «пионерских героев» был причислен даже Павлик Морозов.

Реализация «генеральной линии» партии, направленной на форсированную индустриализацию страны, социалистические преобразования сельского хозяйства, кустарной промышленности и торговли, в условиях, когда не практика, а идеология диктовала политику, сопровождалась массовыми политико-идеологическими кампаниями и репрессиями по отношению к «классовым врагам» и «контрреволюционерам», выдержанным в духе зафиксированного в первой конституции КНР 1954 г. и воспроизводимого во всех ее последующих редакциях положения о «демократической диктатуре народа». Подлинный же трагизм ситуации заключался в том, что практически все элементы неадекватно переведенной на китайский язык коммунистической утопии маоисты «творчески перерабатывали» и доводили до абсурда типа политики «большого скачка», которая стала осуществляться в 1958 г.

В сельском хозяйстве упор был сделан на создании «народных коммун» в деревне, когда обобществлению подверглись домашняя птица, мебель, посуда и даже палочки для еды, и на волюнтаристских экспериментах (проведение экспериментов по методологии академика Лысенко, кампании по уничтожению воробьев и т. д.). Основным лозунгом также стало резкое увеличение производства стали в целях подъема экономики. Везде (в городе и деревне) стали создаваться кустарные мастерские (в том числе и печи из глины), на которых трудились 100 млн человек. За первые два года производство стали действительно выросло, хотя качество было самого низкого уровня, а потом вновь начало падать. В страну пришел голод, а эксперимент стоил КНР до трети годового ВВП. В 1961 г. лидерам Китая пришлось приостановить данную политику.

Превращение КПК из партии «воюющей» в партию «правящую», «управляющую», нс привело к демократизации внутрипартийной жизни и к изменению методов и стиля командно-административного руководства, сложившегося в годы войны и борьбы за власть. Как уже отмечалось выше, военный характер революционного процесса в Китае, в рамках которого главным «коллективным пропагандистом и агитатором» выступала армия, предопределил особую роль НОАК в складывающейся политической системе КНР, во всех звеньях которой было зарезервировано представительство армейских кадров. В целом, в отличие даже от других «стран народной демократии», политический строй КНР характеризовался особым переплетением функций партийной номенклатуры, государственных органов (премьером Госсовета долгие годы был Чжоу Эньлай (Zhou Enlai), а Председателем КНР — Лю Шаоци (Liu Shaoqi), вооруженных сил и спецслужб (их курировал Кан Шэн (Kang Sheng), организационно подчиненных Центральному военному совету КНР и Центральной военной комиссии ЦК КПК, а также специфически китайской организации Единого фронта — ВК НПКСК. Самоизоляция неотрадиционалистского режима партократии КПК, ставшей поистине «партией-властью» во главе с непогрешимым харизматическим лидером Мао Цзэдуном, культ личности которого непрерывно насаждался, оторванность в условиях «опоры на собственные силы» от мирового рынка товаров и услуг, капиталов и идей неизбежно вели к возрождению самых архаичных способов хозяйствования, к тотальному огосударствлению всего и вся в духе феномена «власти-собственности», к разгулу левой фразы и преследованию носителей умеренно-прагматических представлений со стороны их радикальноутопических оппонентов.

Правда, благодаря колоссальному напряжению сил населения Китая, практически удвоившегося за 1950—1960;х гг. в рамках реализации лозунга Мао «много людей — хорошо!», а также при помощи СССР, оказавшего содействие в строительстве более 260 предприятий и заложившего основы целого ряда новых отраслей промышленности в КНР, в стране создавались основы индустрии и даже в 1964 г. было произведено испытание ядерного оружия. Между тем достигнутые успехи тускнели на фоне развала сельского хозяйства, растущей неэффективности экономики, снижения среднедушевого потребления, по уровню которого КНР оказалась на одном из последних мест в мире, кризиса общества в целом.

Идеологический раскол между КПСС и КПК, начало которому положила смерть И. В. Сталина в 1953 г., а также резкое ухудшение межгосударственных отношений после внезапного отзыва Н. С. Хрущевым всех советских специалистов из Китая в 1960 г., привели КНР к полной автаркии, неизбежным следствием которой явился очередной гигантский всплеск массовой истерии, именуемой «великой пролетарской культурной революцией», начавшейся в 1966 г.

Выдвигая концепцию перманентной революции, базировавшейся на тезисе об обострявшихся противоречиях между буржуазией и пролетариатом, а также продолжавшемся нарастании классовой борьбы (что контрастировало с советской концепцией об «оттепели» и «мирном сосуществовании»), маоистское руководство беспокоилось в первую очередь о сохранении легитимности своей монополии на власть в глазах китайского населения, а также о лидерстве в мировом коммунистическом движении. Не случайно заявление Мао Цзэдуна на Совещании коммунистических и рабочих партий в Москве в ноябре 1957 г. о том, что если в случае неизбежной мировой ядерной войны «половина человечества будет уничтожена, то еще останется половина, зато империализм будет полностью уничтожен и во всем мире будет лишь социализм, а за полвека или за целый век население опять вырастет, даже больше чем на половину». Логика подталкивания мировой революции, а также скачка к «коммунизации» общественной жизни дополнялась в действиях Мао конкретной угрозой его культу, показателями которой явились неизбрание «великого кормчего» на очередной срок на пост Председателя КНР (этот пост занял Лю Шаоци), а также прямая критика Мао Цзэдуна со стороны министра обороны Пэн Дэхуая (Peng Dehuai) летом 1959 г.

Доказать жизнеспособность маоистской модели социализма и спасти репутацию Мао могла только очередная идеологическая кампания с опорой уже не на партийно-государственную номенклатуру («гаиьбу»), а на люмпенские элементы деревни и радикальные настроения учащейся молодежи.

Внешнеполитическим фоном развернутой Мао Цзэдуном в 1966 г. «культурной революции» явились полемика с КПСС, «холодная война» и «горячая» война во Вьетнаме, а внутриполитические ее составляющие заключались в стремлении Мао Цзэдуна, авторитет которого покачнулся в связи с провалом авантюристической политики «трех красных знамен» («генеральная линия», «большой скачок» и «народные коммуны»), массовым голодом в КНР, вспышками недовольства в деревнях и в национальных окраинах (восстание в Тибете в 1959 г.), окончательно покончить с проявлениями какой-либо «правой оппозиции» «лиц, стоящих у власти и идущих по капиталистическому пути», под которыми подразумевались Лю Шаоци, Пэн Дэхуай, Дэн Сяопин (Deng Xiaoping), Чэнь Юнь (Chen Yun) и др.

В стране возобладали военно-командные методы тоталитарного руководства, неотъемлемым атрибутом которого стала установка на опережение времени и обгон Советского Союза в деле строительства новой жизни в рамках регулярных политических кампаний, типа «борьбы против трех зол и пяти злоупотреблений», «борьбы с правыми буржуазными элементами», «учиться у НОАК», «упорядочения стиля» и т. п. Не имея возможности за короткий срок создать в стране развитую экономическую базу, Мао решил пренебречь этим и свести скачек в будущее к реформе человеческих взаимоотношений, к стимулированию трудового энтузиазма в условиях эгалитарного быта, казарменных форм существования и при крайней степени официальной индоктринации, кульминацией которой стало последнее десятилетие жизни «великого кормчего».

Первоначальным лозунгом культурной революции стало требование «Открыть огонь по штабам!», что означало прямое наступление на партийные и государственные органы, всю интеллигенцию страны, усиление позиций в руководстве выдвиженцев «культурной революции». Основной движущей силой стали фанатичные «хунвэйбины» («красные охранники» из студенческой и школьной молодежи) и «цзаофани» («бунтари» из рабочей молодежи).

Инициаторы «культурной революции» выступали за возвращение к пуританским нравам и к «янъаньским»^[1] нормам казарменной организации китайского общества с всевластием «ревкомов», за отказ от частной собственности и рыночного хозяйства, а также каких-либо методов материального стимулирования, призывали «учиться у НОАК», «усилить подготовку на случай войны и стихийных бедствий».

Это интересно!

Наконец, как это было характерно в истории китайской империи для заключительных фаз каждого «династийного цикла», на передний план и в данном случае вновь выдвигаются «фавориты» правителя: его жена Цзян Цин (Jiang Qing), ее родственники и ставленники-временщики, сгруппировавшиеся в руководящую «Группу по делам культурной революции», а позднее составившие костяк так называемой банды четырех.

В области внешней политики произошло окончательное дистанцирование от СССР, отношения с которым были доведены до состояния вооруженного конфликта в районе острова Даманский и г. Жаланашколя в марте и августе 1969 г. и который был назван в материалах IX съезда КПК (апрель 1969 г.) «врагом № 1». Смена администрации в Вашингтоне, провозглашение республиканским президентом Р. Никсоном «Гуамской доктрины» и его «нрорывный» визит в КНР в феврале 1972 г. позволили Пекину выйти из международной изоляции, лавировать в рамках «треугольника» со «сверхдержавами» и усилить свой внешнеполитический потенциал. После восстановления законных прав КНР в ООН по результатам голосования на 26-й сессии Генеральной Ассамблеи в октябре 1971 г. отношения Пекина с ООН и другими международными правительственными и неправительственными организациями вступили в фазу нормализации, «участия и сотрудничества».

Основная фаза культурной революции, которую позднее в партийных документах КПК расценили как «десятилетие хаоса и разгула фашизма», завершилась в 1969 г. Однако постоянно продолжались дальнейшие чистки. Наиболее громким стало «дело Линь Бяо (Lin Biao)» (1971), официальная версия которого утверждает, что он, уже назначенный преемником «великого кормчего», якобы вынашивал планы военного переворота, а после их разоблачения пытался найти политическое убежище в СССР. Подлинная же суть «сентябрьского кризиса» не раскрыта полностью до настоящего времени.

Смерть в январе 1976 г. Чжоу Эньлая, ставшего в условиях, когда «великий кормчий» был тяжело болен, главным объектом нападок «леваков» в рамках компаний «критики Линь Бяо и Конфуция» и «изучения теории диктатуры пролетариата», обострила политическую ситуацию, индикатором градуса кипения которой в очередной раз стала площадь Тяньаньмэнь, где в день «поминовения усопших» 4 апреля состоялась массовая демонстрация осуждения Цзян Цин и «левых». Демонстрация была расстреляна частями, руководимыми назначенным Мао премьером Госсовета, одновременно главой министерства общественной безопасности, а в прошлом секретарем уездного парткома из родной для Мао провинции Хунань, Хуа Гофзном (Hua Guofeng). В организации беспорядков был обвинен заместитель премьера Госовета Дэн Сяопин и его второй раз сместили со всех постов и вынудили скрыться в Гуанчжоу, где он развернул активную деятельность по мобилизации на борьбу с так называемой бандой четырех генералитета НОЛК, призванной сыграть решающую роль в операции «преемник».

Схватка за власть началась сразу же после кончины 9 сентября 1976 г. Хуа Гофэн, ставший официальным «преемником» Мао Цзэдуна на основании «завещания» «великого кормчего», гласившего: «Когда дело в твоих руках — я спокоен», хотя и узурпировал ключевые посты в партии и государстве, был явным временщиком, носившим на себе печать компромисса между различными кланами политической элиты КНР. В результате сложного сочетания различных факторов и мотивов удалось добиться сплоченности фракций реабилитированных «старых кадров», армейских кругов и выдвиженцев «культурной революции», что позволило при непосредственном участии возглавляемой Ван Дунсином воинской части 8341, предназначенной для охраны центральных партийных органов, осуществить арест в октябре 1976 г. банды четырех в составе Цзян Цин, Ван Хунвэня, Чжан Чунцяо и Яо Вэньюаня, а в итоге к осени 1978 г. оттеснить от власти и Хуа Гофэна с его сторонниками.

• [1] Яньань — основная опорная база КПК в период войны с Японией.