Лекции о почвоведении

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ

Прежде всего считаю нравственным и приятным долгом поблагодарить и поздравить Полтавское губернское земство за добрую мысль организовать публичные чтения, хотя на первых порах применительно к целям оценки земель. Но я позабочусь о том, чтобы мои чтения носили и более общий характер. Настоящий почин Полтавского земства имеет ближайшую связь с тем делом, которое когдато было намечено покойным А. В. Заленским и им же доведено до конца. Будем надеяться, что этот почин Полтавского земства найдет отклик и в других земствах. Призвав на помощь науку в служении нуждам сельского хозяйства, не придется опускать голову при сельскохозяйственных кризисах; они будут не так страшны, не потребуется от государства и экстренных мер к поддержанию сельских хозяев. Затем, переходя собственно к предмету моих лекций, я должен прежде всего ответить на вопросы, что такое почва, почвоведение и какое отношение эта наука имеет к оценке земель? Отвечая на эти вопросы, я должен, главным образом, иметь в виду требования оценочной статистики, а эти требования имеют в виду естественно-историческое научное исследование почв: при оценочном деле, как и везде, без науки обойтись не возможно. Чтобы лечить болезнь, нужен прежде всего правильный диагноз, нужно знать, чтб лечить. Точно так же, прежде чем оценивать, нужно знать то, что оценивается, нужно изучить объект оценки. По моему глубокому убеждению, высказанному ещё в «Материалах к оценке земель Нижегородской губернии», — оценке, которая была выполнена мною совместно с Н. Ф. Анненским при исследовании почв с оценочными целями не менее важно иметь в виду цели агрикультурные. Надо зпать, какую почву мы возделываем, чего ей нехватает, как ее удобрять, как наилучше использовать осадки, если их мало, как поднять грунтовые воды и т. п. Лишь после всестороннего исследования и изучения почвы можно утвердительно сказать, что на ней можно сеять. Вполне вероятно, что такие исследования потребовали бы замены наших пшениц, сплошь заполонивших наши степи, более выносливыми и подходящими к климату сортами. Ни интенсивное хозяйство, к которому мы неизбежно должны будем перейти в скором времени, ни опытные поля п станции не могут принести пользы до тех пор, пока мы не знаем, с какой почвой мы имеем дело. Изучение почв в интересах а) сельского хозяйства п б) оценки,—вот две главные цели, которые должны преследовать статистики в Полтавской губернии в своих работах. Ясно, как божий день, что без науки не обойтись.

Что же такое наука и научное исследование? Известный русский ученый Д. И. Менделеев так отвечает на эти вопросы в своей публичной лекции, прочитанной на курсах по сельскому хозяйству и основным для него наукам, озаглавленной «Мысли о развитии сельскохозяйственной промышленности». «Вы знаете,—говорит он,—что высшую цель истинной науки составляет не просто эрудиция, т. е. описание или знание, даже в соединении с искусством или уменьем, а постижение неизменяюгцегося среди переменного и вечного—-между временным, соединенное с предсказанием долженствующего быть, но еще вовсе неизвестного, и с обладанием, т. е. с возможностью прилагать науку к прямому пользованию для новых побед над природой».

Вот, м. г. и м. г., что значит наука и научное исследование и какие ее задачи! И с этим определением мы должны согласиться, раз мы люди науки, а не промышленники. Мы должны с вами изучить почвы научно, мы должны с вами уловить законы их происхождения и развития, уловить также и законы их географического распределения, уметь предсказывать их появление; мы должны сказать, в чем их недостатки, чего они от нас требуют, что с ними делать и в засуху и дождливую пору.

В природе все красота, все эти враги нашего сельского хозяйства: ветры, бури, засухи и суховеи, страшны нам лишь только потому, что мы не умеем владеть ими. Они не зло, их только надо изучить и научиться управлять ими, и тогда они же будут работать нам на пользу. Вы в праве сказать, что всего этого легко требовать, но трудно исполнить. Если я, напомнив вам определение науки, данное Д. И. Менделеевым, несколько, может быть, резко подчеркнул его основную мысль, то это не значит, что я могу в шести намеченных лекциях исчерпать эту мысль в отношении почвоведения; я лишь буду стремиться к этому.

Итак, что такое почва? Вы ответите мне', что это то, на чем сеют и что пашут. Но такое определение не годится и для практики, а следовательно, и подавно для науки. Однажды Л. Н. Толстой в разговоре указывал мне на существование у итальянцев переносной почвы, т. е. такой, которую они переносят вместе с собой при перемене местожительства. Пользуются они ею для культуры роз на бесплодных скалах у своих жилищ. Это почва, поскольку почвой можно назвать и огородную почву, и землю цветочных горшков, составленную из самых разнообразных элементов и по виду ничем не отличающуюся от чернозема. Но только это пе почва в естественно-историческом значении этого слова. Стекло, которое вставляется в наши оконные рамы, далеко не одинаково с тем, которое выплавляется Везувием и другими огнедышащими горами. В Кавказских горах, так педавпо еще обнаруживавших вулканическую деятельность, проявляющуюся иногда и теперь и несущую людям огромные бедствия, мы находим много образцов таких природных стекол: базальтов, трахитов, андезитов и т. п.; это последние суть естественные, тогда как стекла оконных рам искусственные стекла. Ваш прекрасный Полтавский чернозем есть действительно почва, а та почва, о которой говорил Л. II. Толстой, и содержимое цветочных горшков—почвы искусственные. В прошлом году мне пришлось проехать весь Дагестан и Чечню; там, например, па высотах Гунибы нет и следов естественных почв, местные жители если и сеют кукурузу, то на крышах своих саклей. Почвы встречаются, но лишь нанесенные на голые скалы, и их уже ни в каком случае нельзя назвать естественными, так как они не имеют ничего общего ни с природой, пи с климатом Дагестана, и их с одинаковым успехом можно было бы привезти как из Италии, так и из Полтавской губ. Не правы немецкие агрономы, а вслед за ними наши русские, смешивающие пахотный горизонт пашни с почвой. В Полтавской губ. естественная почва достигает двух аршин [1,4 м] мощности, а пахотный слой ее не более 5—6 вершков, [22—27 см] и только в свекловичных хозяйствах, например, у гр. Бобринских вм. Смеле, пашут па фут [30 см] глубиною, так что весь нижний, нераспаханный слой, согласно указанному взгляду, пришлось бы не считать почвой.

Позвольте же указать вам на несколько примеров настоящих естественных почв, как они произошли под влиянием природных условий. В Петербургской губ., па берегу реки Ладожцы, при впадении ее в Волхов, стоит древняя заброшенная крепость, построенная, по преданию, еще Рюриком. Материалом для постройки служил известняк. Этим известняком замощены тротуары Петербурга и Москвы, оп же имеет большое сходство с нашими южными известняками Одессы и Николаева. На стены этой заброшенной крепости действовали атмосферные условия: дожди, ветры и морозы; разрушали ее и животные организмы, и корни растений. При действии этих агентов ничто не может устоять; крепкий гранит и тот разрушается. Образовавшийся на развалившихся степах крепости панос ничем пе отличается от окружающих почв; если же сделать химический анализ его, то легко убедиться, что он резко отличается от того известняка, который послужил для образования этой почвы—наноса. Во вновь образовавшейся почве почти отсутствуют углесоли значительно прибавилось количество железа, словом, произошли резкие изменения. Еще лучше и яснее можно видеть способ образования почвы на известняке окрестностей г. Симбирска. Эти окрестности представляют из себя степь, весьма схожую со степями Переяславского и Золотоношского уу., но только она втрое или в 5 раз выше, чем в этих последних. Этот нагорный берег Волги целиком состоит из мела, а сверх этого мела лежит над уровнем моря черноземный слой, мощностью в 1—Н/₂ аршина [0,7—1,05 м]. Под черноземом—разрыхленпый мел, за ним все более плотный и, наконец, обыкновенный твердый мел, который мы привыкли видеть в кусках. Если сделать анализы симбирского чернозема, то органического вещества в нем найдется до 15%, тогда как в полтавском количество его редко достигает 10%, т. е. па мелу в Симбирской губ. мы имеем чернозем еще более тучный. Химический же анализ образцов этого симбирского чернозема обнаруживает ряд непрерывно изменяющихся величин: мел содержит до 95% углесолей, в верхнем горизонте чернозема их совсем нет, далее их количество в каждом последующем слое увеличивается, доходя до первоначального содержания их в мелу (95%). Ясно, что симбирский чернозем, этот идеал естественно-исторической почвы, образовался из мела рядом постепенных изменений, под влиянием известных причин, о которых будет сказано в последующих лекциях. Таким образом, для симбирского чернозема мел является тем, что принято в науке называть материнской породой, по местному полтавскому—грунтом.^[1]

Таким же долгим путем изменения материнской породы произошел полтавский чернозем, но только грунтом здесь был лесс,—рыхлая, палевого цвета порода, содержащая приблизительно одинаковое количество песку, глины и углесолей. При внимательном рассмотрении лёсса оказывается, что он пронизан тысячами мельчайших пор. По физическим и химическим свойствам он представляет все данные для наиболее благоприятного роста растений и, главным образом, благодаря им, он кормит Китай и Среднеазиатские степи, населенные сотнями миллионов людей. Вот на такой-то материнской породе образовались полтавские черноземы, которые мощностью своей превосходят виденное мною на пространстве всей Европейской России.

Для выяснения вопроса, что такое почва, позвольте еще остановиться на одном примере, чтобы запечатлеть раз навсегда это основное понятие почвоведения—науки, смею вас уверить, исключительно родной, русской. В прошлом году мне пришлось побывать в нашем Закавказье, и здесь мне удалось найти черноземы очень редкого и удивительного типа. Удивителен он тем, что, вопреки мнению иностранных авторитетов, утверждающих, что чернозем может образовываться только на лёссе, произошел бесспорно от базальтовой породы. Мнение об исключительном происхождении чернозема из лёсса установилось лишь потому, что в 95 случаях из ста материнской породой чернозема является действительно лёсс. Я много раз искал чернозема на граните, так как теоретически это являлось вполне возможным. С этой целью путешествовал между Днепром и Днестром, по Бугу, в Екатеринославской губернии и Донской области. В прошлом году, совершая поездки по Закавказью, в сторону Арарата, Эривани, Баку, я наткнулся, на высоте 6000—8000 футов (1 800—2400 м] на поселение высланных сюда сектантов. Эти сектанты, с виду настоящие полтавские малороссы, живут в столь типичных для Малороссии белых хатках, и почва их полей—настоящий полтавский чернозем. Но этот чернозем лежит на базальте, трахите и прочих естественных вулкапических стеклах. Мощность этого чернозема 1—1/₂ аршина 170—105 см]. Ниже черноземного слоя залегает белая полоса, в */₂—1 арш. (35—70 см] толщиной, состоящая почти всецело из углесолей; еще ниже лежат названные. естественные стекла. Если сделать в разных местах этих слоев химический анализ образцов, то получится целая лестница изменений физики и химии базальта. Углесоли, этот продукт выветривания базальта, весьма богатого ими, выщелочились из верхнего черноземного слоя.

Чтобы закончить определение почвы как естественно-исторического тела, я остановлюсь на почвах Арало-Каспийской низменности, в окрестностях Ташкента, Мерва и т. п., где иногда за год осадки равны нулю. Естественно, что выветривание там пе может иметь места, как в Полтавской губернии, Новой-Ладоге, Симбирской губернии и других местах. Но, с другой стороны, если мы обратимся к Батумскому побережью и, в частности, к дивной Батумской бухте, покрытой почти тропической растительностью, где выпадает осадков за год не 500 мм, как в Полтавской губернии, а 2 500, то получим совершенно иную картину условий почвообразования. Там чернозема нет и быть пе может. Помимо огромного количества тепла и влаги, в воздухе Батумского побережья находится масса озона, т. е. сгущенного кислорода, а следовательно, процессы горения, тления, гниения органического вещества идут несравненно быстрее и о накоплении его в грунте не может быть и речи; те же самые базальты, которые в Эрпванской губернии давали чернозем, дают нам здесь латериты, красноземы, чайные почвы. Эти латериты, весьма распространены на земной поверх;

ности и обнимают земной шар поясом по тропикам. Латерит, краснозем, чрезвычайно богат железом, отчего цвет его мясо-красный; углесолей, сернокислых солей и других подвижных легко растворимых соединений в нем нет и следа. ,.

В заключение обращаю ваше внимание на фотографию Голодной степи в области реки Аму-Дарьи. Вы видите голую песчаную пустыню, лишенную почти всякой растительности, покрытую кое-где кустарниками, саксаулом и травкой серан, напоминающей наш пожелтевший овес. Солнце здесь нагревает воздух до 70—80°. Эту температуру переносят лишь ящерицы, джераны (козлы) да масса всяких паукообразных. Яйца курицы при такой температуре высыхают в 1—2 дня; каменная соль, так легко притягивающая влагу из воздуха, лежит на поверхности почвы, годами. При таких климатических условиях почва степи не имеет ничего общего ни с черноземом, ни с латеритом. И в черноземе Полтавской и Симбирской гг., и в серой почве Ладожской крепости, и в латерите углесоли и другие более растворимые соединения, не говоря уже об азотнокислых и хлористых солях, вымываются, выщелачиваются из верхних слоев почвы и уносятся вглубь, осаждаясь там в виде беловатых пластов, так ясно выраженных на примере эриванского чернозема. Таким образом, при помощи воды, в этих почвах движение солей совершается сверху вниз. Совершенно иначе дело обстоит в Арало-Каспийской низменности, в бассейне Аракса, в Баку, Мерве, Ташкенте, Самарканде, Сахаре и некоторых местностях Северо-Американских Соединенных Штатов. Во всех этих местностях, с чрезвычайно жарким климатом, почвы бесцветны или слегка окрашены в серовато-желтоватые цвета, а движение солей направлено в них снизу вверх. Это явление легко объяснимо сильным испарением с поверхности, являющимся здесь результатом столь высокой температуры воздуха. Непрерывно в продолжение дня грунтовые воды, находящиеся в песчаных степях близко от поверхности п содержащие в растворе различные соли, поднимаются на верх и осаждают их, не успевая даже подняться до поверхности, образуя «внутренние солонцы». Разница между ними и полтавскими солонцами заключается в том, что последние, при низкой температуре, редко достигающей 40—45°, лежат на поверхности, в степях же, для которых температура в 70—77° обычна, они лежат на глубине пол-аршина 135 см]. ,.

Приведенный ряд примеров дает нам возможность познакомиться если пе со всеми, то с главнейшими типами естественно-исторических почв, Вместе с тем выясняется для нас и основное понятие почвоведения, согласно которому почва есть функция (производное, результаты) от материнской породы (грунта), климата и организмов,—это и есть главные почвообразователи. Мы уже познакомились с той важной ролью, какую играет мате: ринская порода в почвообразовании, отчасти для нас выяспилось и огромное значение климата; так, мы видели, насколько разнятся между собой северная почва Ладоги, полтавский чернозем, солонцы и пески жарких степей Арало-Каспийской низменности. Не меньшее значение для обра-, зовапия почв имеют организмы, и этого вопроса мы сейчас коснемся. Теперь же нам остается дополнить наше определение почвы еще одним признаком. В целом ряде указанных процессов почвообразования важнейшую роль играет время. Стоит только помножить 500 мм (число осадков, выпадающих, за год в Полтавской губ.) на сотни и тысячи лет, которые насчитывает за собой почва Полтавской губернии, чтобы получить поразительную массу воды, изливавшейся в течение этих долгих лет па почву. Насколько жг велико значение атмосферных осадков при образовании почв, известно уже из предыдущего. Таким образом, пример этот заставляет пас еще дополнить вышеизложенное определение почвы, так что оно должно представиться в следующем окончательном виде: почва есть функция (результат) от материнской породы (грунта), климата и организмов, помноженная на время.

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ

Насколько говорит мпе мой опыт, а он достаточно велик, я думаю, что теперь вы в достаточной мере усвоили себе понятие о том, что такое почва. Позвольте же теперь остановиться подробнее на той роли, которую играют в генезисе (образовании) почв организмы. Я счастлив тем, что могу привести вам в данном случае в пример почвы окрестностей г. Полтавы и с. Диканьки. В окрестностях этой последней находится большой дубовый лес, в котором еще сохранилось 8—10 могучих вековых дубов. Некоторые из них толщиною в три моих обхвата. Местные жители утверждают, хотя я не мог лично проверить этого утверждения, что если срубить такой дуб, то на образующемся при этом отрубе может установиться целая тройка, запряженная в почтовую тележку. Такие же дубы можпо найти и ниже г. Кременчуга. Судя по почве окружающих эти леса степей, можно было бы предположить, что и в лесной почве мы найдем тот же прелестный полтавский чернозем, но па самом деле почва под лесом резко отличается от нашего степного чернозема. Если мы сделаем разрез такой лесной почвы, то найдем на се поверхности прежде всего слой опавших листьев и сучьев, за этим слоем залегает слой черной земли, толщиной вершка в 2—3 [см 9—131, а дальше идут типичные серые, или ореховатые земли. Это последнее название вполне соответствует действительному строению серых земель. Оказывается, что они сплошь состоят из более или менее округлых комочков земли—орешков, обсыпанных каким-то белым, сероватым веществом, и пронизаны насквозь тонкими жилками. В верхних частях рассматриваемого слоя орешки мельче, а чем дальше мы идем вглубь, тем они становятся все крупнее и крупнее, еще далее постепенно сливаются друг с другом и, наконец, переходят в обыкновенный грунт. Толщина этого перегнойного горизонта вдвое меньше, чем в типичном черноземе. Те же ореховатые, серые земли встречаем мы и на Полтавском земском опытном поле, и около Шведской могилы, и даже в самой Полтаве. Что же это значит? Да только то, что все эти места были, несомненно, некогда покрыты сплошными лесами.

И степной чернозем, и серые лесные земли лежат повсюду рядом. Так, скажем, около Диканьской школы, в самом селе, вы найдете первый, а немного поодаль, ближе к вековому лесу—вторую. Но, как я уже упомянул, грунты обеих почв совершенно одинаковы, что подтверждает подробный химический и механический анализ их. Образовавшись из одного и того же грунта, при совершенно одинаковых климатических условиях, они несли на своей поверхности весьма несходную растительность: па степи рос ковыль и другие подобные ему растения, в лесах же— дуб, клеп и прочие лиственные породы, и этой-то разницей в растительных организмах, покрывавших поверхность обеих почв, и объясняется различие между ними. Как известно, Бессарабская губерния тянется на протяжении 300—400 верст между Днестром и Прутом, с севера на юг, довольно узкой полосой, в 30—60—100 верст в поперечнике. При исследовании самого северного уезда в губернии, а именно Хотинского, я видел там, на высоте саженей 100 1213 м], громадные буковые леса, переходящие далее в Буковину и Австрию. Оказывается, что эти леса растут на совершенно белой земле, весьма напоминающей нам северный подзол. Но в том же самом уезде имеются также и дубовые леса, и почва под ними совершенно сходна с диканьской серой землей. Ясно, стало быть, что и здесь, при совершенно одинаковых климатических и прочих условиях, разница в почвах, находящихся под буковыми и дубовыми лесами, должна быть всецело отнесена на то различие во влияниях, которые оказывают на почвы, с одной стороны, буковые, а с другой—дубовые леса.

Редко в России можно найти лучшую растительность, чем в м. Сочи, Черноморской губ., столь усердно теперь заселяемой и обратившей на себя за последнее время внимание правительства. Климатические условия Сочи почти одинаковы с Ниццей; в год там выпадает до 2 000 мм осадков, а потому растительность чрезвычайно пышна. Буковые рощи близ Сочи, которые там довольно многочисленны, растут на тех же белых землях, которые мы встречаем, в виде подзолов, в Новгородской, Петербургской и других северных губерниях. Выше буковых лесов, футов на 200—300 |м 610—9101, мы находим в Сочи столь же прекрасные дубовые леса, и почва под ними—типичная лесная серая земля. И в данном случае, как и раньше, мы принуждены считаться с влиянием растительных организмов на почву и приписать ему всецело изменения, наблюдаемые в почвах, а потому в праве ввести в вышеизложенное определение того, что такое почва, и растительные организмы, как энергично функционирующие (действующие) при образовании почв. Это одинаково относится и к животным организмам, роль которых, правда, в истории образования почв менее выяснена, чем роль растений. Но к этому вопросу я буду иметь возможность возвратиться в дальнейшем изложении.

В русской и иностранной литературах много спорили о том, какому из трех факторов: грунту, климату или организмам, придать наибольшее значение при рассмотрении вопроса об образовании почв. Одни стояли за первенство климатических причин, другие—за преобладание роли организмов, третьи приписывали наисущественнейшее значение материнской породе, грунту. Но я полагаю, что это праздные, ни к чему не ведущие догадки. Если бы, предположим, медик задался вопросом, что важнее для организма человека: вода, воздух пли пиша, то, без сомнения, такой вопрос все бы сочли праздным и бесполезным. И вода, и воздух, и пита одинаково необходимы, ибо без каждого из этих веществ в отдельности невозможно существовать, а потому поставленного выше вопроса и решать нечего. Точно так же совершенно бесполезно задаваться вопросом о том, какой именно из почвообразователей играл наиважнейшую роль в истории образования почвы. Каждый из них в отдельности одинаково важен.

Но, прежде чем перейти к дальнейшему изложению, позвольте мне указать на некоторые условия, способствующие почвообразованию, а иногда совершенно нарушающие его правильное течение; я разумею возраст и историю данной почвы. Прошу обратить внимание на диаграмму, указывающую на связь между высотой данного места Полтавской губернии и содержанием органического вещества в его почве. Вы видите, что чем местность выше, тем больше в почве органического вещества. В Кон- ?стантиноградском уезде, на границе его с Екатеринославской и Харьковской губернией, расположены степи наиболее возвышенные во всей Полтавской губернии, от 90 до 100 саж. [192—213 м] над уровнем моря. При высоте в 90 саж. 1192 м] органического вещества заключается 7¹/₂%; при незначительном понижении содержание органического вещества в почве падает уже на один процент, а чем больше мы спускаемся в долину, тем количество органического вещества все меньше и меньше. Таким образом, общее положение, которое можно вывести из всех этих данных, таково: чем выше расположена данная местность, тем почва ее богаче органическим веществом, и, наоборот,—чем ниже она расположена, тем органического вещества в ней меньше.

Очень сожалею, что среди моих слушателей нет г. управляющего Полтавским отделением Дворянского земельного банка Д. К. Квитки. Когда-то, на мое указание, что в Констаптипоградском уезде, так же как в Роменском и некоторых других, столь же возвышенных местах Полтавской губернии, находятся лучшие черноземы, Д. К. Квитка возражал, что этого быть не может: почва там плоха и оценка, производимая банком, там низка. Не более чем через год после нашего разговора в Константиноградский уезд наехали колонисты-немцы, закупили там землю и стали ее обрабатывать. Вначале они терпели недостаток в воде, но когда стали рыть более глубокие колодцы, то и это неудобство было устранено. Мои же предсказания относительно качества чернозема вполне оправдались, — он оказался превосходного качества, и если в Константиноградском уезде раньше и были низкие цены на землю, то лишь благодаря малой культурности обитателей этого уезда.

Ту же зависимость между высотой местности и качеством чернозема можно превосходно проследить в имении Пады В. Л. Нарышкина, Балашовского уезда, Саратовской губернии. Это имение тянется на 120 верст в одном направлении и там также оказывается, что почвы возвышенных мест лучше почв пониженных. Ту же зависимость указывал я и при исследовании губерпии Бессарабской, подтвердили ее и исследования экспедиции Лесного департамента по облесению и орошению южной России в губерниях Тамбовской, Харьковской и Екатеринославской, так что вышеизложенное положение может быть признано несомненным фактом.

Как же объяснить это явление? Геологические данные говорят нам, что некогда вся северная Россия, в эпоху так называемого ледникового периода, была покрыта сплошь толщей льда. Этот ледник только частью захватил Полтавскую губернию и не затронул ее юго-восточной части, а следовательпо, и Константпноградского уезда. Таким образом, грунты этого последнего, а также и другие возвышенные места, скорее освободившиеся от ледника и его вод, имеют за собою значительно более долгую историю, чем места пониженные,—это более старые места на пространстве Полтавской губернии.

Нигде так, с такой резкой очевидностью, пе обнаруживается это влияние высоты места на характер почв, как на Кавказе. Те же почвы, которые мы встречаем па Мурмане, близ Архангельска, на Кольском полуострове, можно легко найти и па Эльбрусе и Арарате, на высоте около 10—12 тыс. футов (3—3,7 тыс. м1. Спускаясь ниже, в сторону Баку, мы находим типичную почву тайги—белозем, еще ниже—чернозем, а еще ниже, ближе к Батумскому побережью,—краснозем или латерит. Но зпачение возраста и высоты местности—не то, что значение грунта и климата; первые толькоусловия почвообразования, тогда как вторые сами являются почвообразователями.

Несмотря на кажущееся однообразие почв Полтавской губернии, статистики и оценщики могут его пе бояться, так как и здесь замечается известная законообразность, позволяющая разобраться в этом однообразии. Полтавская губерния вытянута с СЗ на ЮВ, по левому берегу Днепра. Перпендикулярно этому направлению она прорезывается четырьмя реками: Хоролом, Пслом, Ворсклой и Орелью. Жителям Полтавы хорошоизвестно, что правый берег Ворсклы нагорный, а левый низменный; это явление обычное для всех рек северного полушария, текущих в направлении от севера к югу. Причина этого явления—вращение земли вокруг своей оси и развивающаяся при этом вращении центробежная сила. Аналогию с этим явлением можно усмотреть и в крушениях поездов, которые сходят с рельсов в правую сторону от своего движения, если путь их лежит с севера на юг.

Если мы от такого нагорного высокого берега Ворсклы пойдем по направлению к Орели, то вначале встретим песчанистого характера почвы, перемытые разливами Ворсклы, далее—нетипичный чернозем, расположенный ближе к водоразделу, а по самому водоразделу и по местностям, близким к нему и занимающим возвышенные места между двумя реками— типичный горовой чернозем, наилучшую почву Полтавской губернии. Но чем далее мы спускаемся в долину реки Орели, тем этот типичный горовой чернозем все более и более изменяется и, наконец, переходит в долинный чернозем, занимающий вторую террасу реки, надлуговую, обыкновенно пологую. В зависимости от того, ближе или дальше от реки расположены эти полоски долинного чернозема, он имеет то более глинистый, то более песчаный характер, и только уже в луговой террасе, в самой долине реки, встречаем чистый песок. То же явление замечено было Отоцким и в Саратовской губернии. Эти переходы долинного чернозема в суглинок, супесь и, наконец, песок зависят от вымывания мелких частиц глины из почвы протекающими по склону водами атмосферных осадков. В этом явлении особенное значение имеет угол падения склона: чем этот угол выше, тем явление выражено резче. Это же явление может оказать громадную услугу всякому, кто хочет разобраться в этом кажущемся однобразии почв Полтава ской губернии. Оно обнаруживает перед нами значение ещё одного условия почвообразования, это—рельефа местности. При одинаковых грунте, климате и организмах, если не один и тот же рельеф, и почвы будут разные; правда, это различие не выходит за пределы почвенного типа, но оно достаточно для того, чтобы различить одну разновидность почвы от другой; лучше всего это указывает анализ физический и химический.

Какой же вывод можно сделать из всего сказанного? Вывод очепь важный. Если желают знать почву, должпо изучить почвообразоватсли; желают знать землю, нужно изучить климат данной местности, растительность, ее покрывающую, животных, на ней и в ней живущих. Малейшее изменение в одном из почвообразователей ведет за собой изменение в характере почвы. Доказано, что влажность имеет громадное значение в процессах гниения, а известно, что гниение животных и растительных остатков увеличивает в почве количество перегноя,—вещества очень важного для ее плодородия. На это нам указывают лабораторные работы, производимые в искусственной обстановке и в размерах небольших, а попробуйте умножить колебание во влажности на то число лет, которое насчитывает за собой почва! Как пи совершенствуются наши метеорологические приборы, они все же мало точны и не в состоянии улавливать незначительные изменения во влажности и других природных факторах, определяемых ими.

Это вовсе не значит, что существующие метеорологические станции бесполезны, что их незачем учреждать. Напротив, их нужно больше несравненно, чем их теперь существует. Их значение и польза несомненны и, подчиняясь общему развитию, они в состоянии будут учесть и эти незначительные изменения, на которые пока в состоянии отзываться только растительные организмы.

На этом можно покончить с определением почвы. Ясно, что это не пахотный горизонт. Арало-каспийские степи, кубанские, эриванские и другие, почвы тайги—не пахались местами никогда, между тем почва там есть. Теперь мы можем считать установленным и понятным, что почвы и грунты есть зеркало, яркое и вполне правдивое отражение, так сказать, непосредственный результат совокупного, весьма тесного, векового взаимодействия между водой, воздухом и землей (материнскою горною породою, иначе подпочвою), с одной стороны, растительными и животными организмами и возрастом страны—с другой, этими отвечными и поныне действующими почвообразователями.

А так как все эти почвообразователи несут на своем общем характере явные, резкие и неизгладимые черты закона мировой зональности, то не только вполне понятно, но и совершенно неизбежно, что и в географическом распространении этих вековечных почвообразователей, как по широте, так и долготе, должны наблюдаться постоянные и, в сущности каждому еще из элементарных учебников известные строго закономерные изменения, особенно резко выраженные с севера на юг, в природе стран полярных, умеренных, экваториальных и пр. А раз это так, раз все важнейшие почвообразователи располагаются на земной поверхности в виде поясов, или зон, вытянутых более или менее параллельно широтам, то неизбежно, что и почвы,—наши черноземы, подзолы и пр.,—должны располагаться по земной поверхности зонально, в строжайшей зависимости от климата, растительности и пр. Благодаря работам русских почвоведов и отчасти американских, были точно установлены и охарактеризованы пять главных почвенных зон, или полос. 13 ближайшей лекции я смогу доказать, чтот этот закон мировой зональности простирается не только на образ жизни людей, но и на весь их быт, нравственный облик, красоту и даже религию.

В настоящее время, благодаря работам Дарвина, Гумбольдта, Лавуазье, Кювье и др., мы достаточно познакомились с телами и силами. Теперь, на рубеже 19-го и 20-го столетий, пора обратить внимание на вековечную зависимость, генетическую и всегда закономерную связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами—с одной стороны, человеком, его бытом и даже духовным миром—с другой.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

В прошлой лекции я уже указал на ту роль, какую играют в образовании (генезисе) почв организмы, в особенности растительные. Более пришлось остановиться на значении растений, так как их роль в почвообразовании гораздо лучше изучена, чем животных. Мы теперь ужо знаем, что при одинаковых климате, грунте, но при различной дикой растительности и почвы будут разные. Разложение и гниение органического вещества в грунте, условия влажности, выветривание при разной растительности изменяются, а это изменение отзывается на почвах. Лес дает серые лесные земли, менее богатые перегноем, и перегной их более кислый и растворимый. Ковыль, тонконог и им подобные растения дают чернозем, богатый перегноем, но зато менее растворимый. Разница между этими двумя типами почв, образовавшихся под влиянием различной дикой растительности, «дет еще глубже при сравнении их физических п химических свойств, как-то можно видеть из следующих таблиц:

Типы почв.	10%. СОЛНН. кнел. иы ТЯЖКИ. (цеолиты).	1%. СОЛНН. Ь’ИСЛ. вытяжки.	Содержание перегнои.	Растворимость перегноя и воде.	Содержанкне углесолей.	Цвет ВОДНОЙ вытлжки.
I Дерновые подзольные почвы.. .	5−12%.	2%.	0,5−2%.	1/20—1/50.	нет.	буроватый.
11. Серые лесные почвы .	12−20%.	2−3%.	3−6%.	1/50−1/70.	пет.
Ш. Чернозем. .	15−35%.	3−5%.	6—16%.	1/70—1/200.	редко вскипает.
IV. Каштановые почвы …	около. 15%.	2−3%.	3−5%.	То же.	слабо вскипает.

Разница эта будет всегда, если бы даже эти почвы лежали рядом, как это можно наблюдать в Диканьке.

В почвенной коллекции естественно-исторического музея можпо видеть прекрасные типичные образцы лесных земель с наиболее характерным для них «ореховатым» горизонтом. Еще лучше теперь можно наблюдать разрезы лесных земель на канавах, которые роются по всей Полтаве для городского водопровода. Чернозема в самой Полтаве и ее окрестностях нет и следа; за ним нужно ехать в Сенжары. Несомненно, что на всей этой местности некогда были леса. Такое предположение вполне подтверждается картой французского инженера Боплаиа, составленной в эпоху войн Малороссии и Польши (начало XVII ст.). Эта карта свидетельствует, что от Сенжар по направлению к северу сплошь тянулись леса. При сопоставлении этой карты Боплана и области отмеченных им лесов с почвенной картой и полосой на ней серых лесных земель, мы получаем удивительное совпадение. Из сказанного следует, что, руководствуясь почвенным исследованием, мы можем восстановить минувшую картину растительности, покрывавшей нашу местность до заселения ее человеком. Можем, далее, определить и заселявших ее животных и в более близкое и далекое время, а все это имеет громадное историческое значение, так как дает нам возможность понимать и знать ход культуры и ее развитие. Я остановился особенно долго на этих подробностях потому что, и статистикам, и оценщикам при исследовании почв придется более всего обращать внимание на их смену и установление точных границ разных типов.

Говоря об отношении лесных земель к чернозему, нельзя обойти молчанием того мнения, которое, правда, очень осторожно, высказал академик Коржпнский по поводу лесных земель еще при исследовании почн Нижегородской губернии. По этому мнению, серые лесные земли представляют из себя почвы не самостоятельные, не первичного происхождения, а являются скорее результатом изменения чернозема, на котором поселился лес. Мнение это выражается в такой форме: лесные земли есть не что иное у как деградированный чернозем. Всюду, где только мы встречаем лесные земли, были когда-то степи, лишь только в самое недавнее время заселившиеся лесом, под влиянием которого так и изменился чернозем. Если это действительно так, то это имеет свое значение и интерес, свидетельствуя о вековых изменениях и движениях в лике земли, о тех изменениях в физическом и химическом составе, которые приносили для почвы эти смены растительности.

Для того чтобы лабораторно исследовать вопрос о происхождении лесных почв, проф. Костычев произвел следующий опыт: он заключал черпозем в цилиндр, покрывал его листьями и поливал водой через каждые два-три дня, причем следил, чтобы питательные вещества из него не вымывались; в течение трех лет получилась серая земля, очспь похожая на лесной деградированный чернозем с 2—5% перегноя. На основании этих заключений паши молодые почвоведы и геоботаники пошли дальше в своих предположениях. Теперь есть мнение, согласно которому все лесные земли, расположенные непосредственно за черноземом, по направлению к северу, некогда представляли из себя степи, и в настоящее время г. Тапфпльев выпустил карту этой реставрированной доисторической степи. На этой карте степи заходят далеко за пределы современного чернозема. Но так ли все это? Настолько ли справедливы замечания Коржинского и Костычева? Мною, еще в отчете по исследованию почв Нижегородской губернии, было указано, что раз на черноземе поселяются леса, то корпи древесной растительности начинают оказывать свое действие на почву: она начинает синеть и даже сереть. Но может ли это явление иметь такое широкое значение, какое ему придается теперь? То обстоятельство, что и теперь нередко мы встречаем лес и степь уживающимися вместе, существующими рядом, дает нам теоретическое основание предполагать, что это могло быть и в более отдаленные времена. Но, с другой стороны, во многих местах Бессарабии, Кавказа я встречал типичные лесные земли под буковыми и дубовыми лесами; степи там никогда не было, а между тем эти почвы ничем не отличаются от лесных земель Полтавской губернии.

Мы обладаем знанием не абсолютным, законченным, а человеческим, изменяющимся; те истины, которые считались окончательно установленными, заменяются другими; объем нашего знания постоянно расширяется. Вот и относительно лесных земель для будущих исследователей почв Полтавской губернии остается еще выяснить много важных пунктов, могущих окончательно решить вопрос, самостоятельного ли они происхождения или представляют деградированный чернозем.

В решении вопроса, возбужденного Коржинским и Костычевым, имеют важное значение и другие факты, помимо растительности. Черно-земные степи еще более, может быть, чем ковылем, характеризуются населяющими их животными, особенно грызунами: сурками, сусликами, тушканчиками, мышами и т. п. Все это живет, роется в степи, и следы жизни этих постоянных спутников черноземной степи характеризуют ее больше чем какие-либо другие явления. Особенно приложимо это к сурку и его норам. Сурки живут в изогнутых порах, «сурчинах», до 1¹/₂ и даже более сажен [3,2 и более м] глубиною. Сурок роет их для защиты от врагов, от дождя, от тающего снега. Вот эти-то «сурчины», норы сусликов («овражков») при вертикальном разрезе кажутся то более круглыми, то более овальными пятнами желтого цвета—в почвенном горизонте и темносерого—в горизонте лёсса. Засыпание этих сурчин происходит при таянии снега, ливнях, при распашке степей, при рытье нор соседними животными. При этих явлениях по ходам сурчин уносится в глубь лёсса окрашенная в темный цвет почва, которая потом в разрезах является темными пятнами. Вот эти-то ходы называются обыкновенно «кротовинами», хотя это название не верно, так как кроты никогда пе роют столь глубоких ходов, да и для степи они вовсе не характерны. Так называемые «кротовины» остаются вечно и служат лучшим памятником того, что здесь рос ковыль, здесь была степь с сурком, сусликом и т. п. С этими обитателями степи теперь происходит то же, что и с волками, которых в Англии уничтожили, и с зубрами, нашедшими приют в Беловежской пуще. В Саратовской губерппп, в имении Нарышкина, суслики встречаются еще миллионами. Там даже существует особый сусликовый промысел: из шкур убиваемых зверьков изготовляются шубы, «дохи». Вы можете уничтожить степи, распахать их, не оставив целинного клочка, можете изгнать сурков, сусликов из своих полей, как это сделано в Полтавской губернии, где они приютились только в некоторых уголках Константиноградского уезда, — но эти «кротовины» навсегда останутся памятниками ковыльной, черноземной степи. В разъездах статистикам придется очень часто встречать эти следы жизни степных грызунов, по их нигде не встретите под лесными землями. Никто из исследователей не видел их на этих почвах, так что они представляют самостоятельный тип и существуют от века, а не представляют деградированный чернозем, так как иначе они непременно сопровождались бы кротовинами. Я, с своей стороны, советовал бы будущим исследователям Полтавской губернии отнестись с полным вниманием именно к этому признаку, сообщить возможно полные сведения о кротовинах, особенно на границах почвенных типов, исследовать содержимое этих кротовин, так как там часто можно встретить скелеты животных. Наибольшее значение эти сведения о кротовинах имеют на границах тайги. С севера Саратовской губернии начинается настоящая тайга, сплошные боры, а к югу идет чудная черноземная степь, сплошь пронизанная кротовинами. Здесь, в этом месте, встречаются два царства, два мира: тайга с ее животными и лесом и степь с ее сурками и ковылем. Обращаю внимание ваше па один чрезвычайно важный факт: как два главные типа растительности—травяная и лесная—дают разные типы почв, так точно разная лесная растительность дает почвы также различные. Давно замечено народом, что почва из-под леса отличается в зависимости от того, какой на ней был лес. Наш мужик прекрасно знает разпицу между почвой из-под липового леса, дубового, осинового и хвойного. Очень важно при исследовании обратить внимание и на это обстоятельство; некоторые указапия по этому поводу можно извлечь из сравнения диканьских лесов с лубенскими грабовыми.

Хотя мы нс можем точно различать почву липовых лесов от дубовых, но почвы лесов хвойных, березовых, осиновых уже настолько характерны, что их легко отличить от серых лесных земель. Это так называемые беляки, подзолы. На этих почвах сложилась немецкая агрономия, на них работал и А. Н. Энгельгардт с своими минеральными удобрениями и клевером. Они очень тонки, в сухую погоду пылеобразны и мучнисты, в дожди— тяжелые глины; растет на них белоус да скверный лес. Те леса, которые были на этих почвах, созданы были веками, все это море леса, занимавшее север России, теперь почти, но существует; вырубленные леса возобновляются с трудом, так как почвы бедные, растут на них чахлые кустарники, и только века опять могут создать тот лес, который был когда-то. Итак, в зависимости от лесной растительности, образовались два типапочв: подзолы и серые лесные земли. Травяная растительность, в свою очередь, дает также два рода почв, правда, уже не так резко отличающихся друг от друга, как первые: это—типичный чернозем и каштановые почвы. Ботаники различают два вида степной растительности: злаковую (ковыль, тонконог и т. п.) и полынную. Первые растения дают дерн, правда, это не яркий зеленый газон тайги, но все же они прикрывают почву густым покровом. Но есть другой вид растительности, покрывающей степи, растительности «седой», полынной, и она дает почву если и це совсем иную, то значительно отличающуюся от чернозема, более светлую и менее мощную.

Различие между черноземом и подзолом, помимо всех других признаков, сказывается сильно и в их строении. Подзол, как мы видели, мучнист, пылеобразен; чернозем, взятый не из-под плуга или сохи, а в девственной степи, отличается зернистой структурой; он представляет из себякак бы самую лучшую губку, пронизанную мельчайшими порами и прекрасно пропускающую через себя воздух и воду. В этой-то структуре чернозема и его главное достоинство. Некоторые наши исследователи, к числу их отношу я и себя, считают, что возвратить чернозему прежнее плодородие—это значит возвратить ему структуру девственных степей. Не об удобрении пужно заботиться; анализ показывает, что питательных веществ в черноземе хватит еще па долгие годы, а о том, чтобы сгладить следы неразумной культуры, обратившей эту чудную зернистую почву в пыль. Я не могу придумать лучшего сравнения для современного состояния чернозема, как-то, к которому я уже прибегал в своих статьях. Он напоминает нам арабскую чистокровную лошадь, загнанную, забитую. Дайте ей отдохнуть, восстановите ее силы, и она опять будет никем необогнапным скакуном. То же и с черноземом; восстановите его зернистую структуру, и он опять будет давать несравнимые урожаи. Вот почему переложная система, с удлиненным промежутком между посевом растений и вспашкой, наиболее соответствует условиям черноземных почв.

Почвы полынных степей отличаются по физическому строению от черноземных. Небольшие участки их можно встретить уже в Константиноградском уезде, но это еще не типичные каштановые земли. Их полоса расположена южнее и захватывает губернии Екатеринославскую, Херсонскую и т. д. В их области также расположены солонцы: полынь растет и на соленых землях. Эти почвы также богаты питательными веществами, по они слабо растворимы, и тут уже нужно орошение для получения высоких урожаев.

Наконец, третий тип травяной степи—это степи пустынь, покрытыечахлой растительностью (Salsicola) ISalsola? 1, мелкими кустарниками.

Занимают они громадные пространства Арало-Каспийской низменности. Это область белоземов. Почвенные растворы не просачиваются здесь, а поднимаются вверх. Это область внутренних солонцов.

Вот все те главные почвенные типы, с которыми я имел в виду вас познакомить. Почва, как мы знаем, есть функция от грунта, климата и организмов, умноженная на время. Но мы знаем, что между растительностью и климатом есть зависимость; климат и растительность подчиняются закону зональности; отсюда необходимо вытекает, что и почвы располагаются также зонально. Расположены зонально почвообразователи, должны располагаться зонально и их функции—почвы.

Перейду теперь к краткой характеристике этих зон в связи с общими условиями их жизни и их культуры. Если мы обратимся к северному полушарию и начнем свое описание от полюса, то встретимся прежде всего с зоной бореальной, или тундровой. Лежит она на крайнем севере, в приполярных странах*. Наибольшее влияние на общий характер данного пояса оказывали и оказывают холод, темнота и буйные ветры. Это область бога Борея с седыми волосами, страна белых ночей и темных дней. Здесь крайне короткое, но относительно жаркое лето. Преобладают лишаи, мхи и белые животные: медведь, песец и т. п. В воздухе и почве избыток влаги, а в почвах недостаток воздуха. Почва здесь—лед, снег или почти вечно мерзлая, невыветренная земля. За исключением короткого времепи прилета птиц, остальное время года в природе царит тишина. Лишь местами вызревает ячмень, капуста, картофель. Живая рабочая сила—собаки и олени; последние служат и молочным скотом. Ни коровы, ни лошади нет и быть не может. Это исконная страна финских племен. Все они старики смолоду, малорослы, но выносливы; на их лицах не показывается улыбка, смеха не слышно. Пиша—рыба, большею частью сырая, но наиболее любим и наиболее полезен жир; хлеб—как редкость, как диковинка. Одежда—шкуры: медвежьи, оленьи, тюленьи, собачьи. Строительные материалы для жилищ, чумов—лед, снег, мерзлая земля, шкуры животных. Нередко люди и животные закапываются поглубже в ямы, в землю, в лед; занятия жителей—собаководство и оленеводство, промыслы—звериный, морской и рыбный; образ жизни кочевой, по умственному и нравственному облику—дикари, местами и до сих пор умеющие приготовлять себе разного рода орудия лишь из кости и камня.

ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ

В прошлой лекции я уже приступил к ознакомлению вас с учением о зонах. К сожалению, я не имею возможности останавливаться долго на бореальной зоне, немного дольше могу остановиться на таежпой и в особенности на черноземной.

Научные исследования показали, что в далекие времена, приблизительно во времена царствования Юлия Цезаря, от западных берегов Франции через всю Западную Европу еще простиралась лесная, таежная зона. Бесконечные леса тянулись далее на восток, через обширное пространство Европейской России, захватывая Московскую, Тульскую, Казанскую губернии, переходили затем в Сибирь и, в виде зеленого пояса, доходили до ее восточных берегов. Здесь пояс прерывался Великим океаном, и продолжение его мы находим в северо-американской Канаде. Изучение Полтавской губернии показывает, что части Полтавского и Переяславского уездов принадлежали 200—300 лет тому назад также древней тайге, между тем как Константиноградский уезд представлял из себя девственную степь. Если вы посмотрите на вышеупомянутую мною карту инженера Боплана, принадлежащую XVII столетию, то увидите на ней полосу леса, тянущуюся с севера по направлению к Полтаве и простирающуюся верст на 20—30 южнее Полтавы.

Таежная зона была отнюдь не однообразна. Однообразному климату тундры соответствовало и однообразие в почве, так что ее нет основания разделять, как таежную зону, на несколько частей. Природа тундры мертва и лишь на короткое время, на несколько месяцев, оживляется прилетающими сюда птицами и скудной растительностью. Тайгу и в настоящее время, судя по общему характеру ее дикой древесной растительности, можно разбить на три естественных обширных области: западную—бука, граба и пр., центральную—область ели и сосны и восточную— область лиственницы, пихты и пр. Все эти области точно обозначены на карте лесов, составленной известным ботаником А. Н. Бекетовым. Таежная зона—область подзола, болот, папоротника, мхов; зима занимает ²/з года, тогда как в тундре ⁴Д> ⁵/с ^и 9/ю> ^и следствием этого является резкое отличие тундры от зоны таежной: люди, обычаи, религия, красота— все разное. Если в смежных зонах разница столь велика, то через зону она громадна. Два-три столетия тому назад господствовавшим племенем во всей таежной зоне России было финское. В этом убеждают нас названия рек, урочищ, гор—живые памятники населявшего их народа. Соотношения между природой и человеком данной зоны удивительно наглядны и очевидны. В то время, как полярная зона из приученных домашних животных владеет только собакой и оленем, обитатели тайги имеют целый ряд домашних животных. Особенно характерна для этой зоны шведка или финка; эта маленькая, выносливая и сильная лошадь, типичное произведение тайги. Тепло нужно беречь, так как 40° морозы здесь не редкость. Жители также приспособились к этим условиям; они строят себе курные избы—черные, задымленные, лишенные труб, совсем не похожие на белые малорусские «хатки». Пища в таежной зоне уже разнообразится: в полярной зоне употребляют в еду, главпым образом, жир (медвежий, тюлений л т. д.), весьма согревающий, здесь же кроме птицы (рябчика, тетерева) появляется впервые растительная пища—ягоды (брусника, голубика), овощи, но главную пищу все же составляет мясо. В черноземной полосе такая пища уже отступает на последний план; колонистынемцы, пришедшие к крымским и азовским берегам, принесли с собой свое любимое кушанье—гороховую колбасу и пиво, но от этой пищи они только болели, так как она была не зональна и не соответствовала условиям их новой родины, где преимущественно употребляют в пищу плоды. В Ташкенте и Мервс едят пресный хлеб, зеленые плоды и пьют виноградное вино; даже в Тифлисе нс всегда можно достать зрелые фрукты, что объясняется отчасти трудностью перевозки зрелых плодов, отчасти же потребностью организма в кислоте.

Мы рассмотрели зоны бореальную, или тундровую, и таежную; южнее этой последней тянется зона лесостепная, переходная между таежной (лесной) и черноземной, за лесостепной идет наша черноземная зона, о которой я скажу подробнее в своем месте. За черноземной следуют почвы каштановые, темнокоричневые, а за ними—зона авральная (от слова аэр—воздух), образовавшаяся, главным образом, благодаря действию жгучего солнца и теплым ветрам. Это—субтропическое и отчасти тропическое царство бога Эола. Вышеуказанные условия содействовали деятельному распадению, выветриванию горных пород и создали такие почвы, как желтый китайский лёсс, кормящий весь многомиллионный Китай. В этот же аэральный пояс включены бесплодные солонцовые и песчаные почвы Арало-Каспийской равнины. Наконец, еще южнее аэральной зоны расположен экваториальный пояс,—латеритная зона красных, или чайных, почв. В этой благодатной зоне иной год выпадает осадков в 25 раз больше, чем в Прибалтийском крае, и неизмеримо больше, нежели в вашей Полтавской губ. Целые месяцы грозовое освещение не сходит с тропического неба. В результате, кроме массы влаги, получается избыток в озоне, уплотненном кислороде, еще более способствующем гниению, чем этот последний. В воздухе носится много паров азотной кислоты. Получается парник. Урожай собирать можно 10, 20 раз, лишь бы поспевать.

Все относительно, и значение питательных веществ тоже относительно. Чернозем, царь почв, столь богатый, как вы видели, питательными веществами, перестает кормить население. А ведь это потому, что нет растворителя, который бы привел питательные вещества в растворенное, единственно пригодное для питания растений, состояние. При искусственном орошении вы можете получить хороший урожай даже па бесплодных почвах аэральной зоны; ведь не терпит же Китай недостатка в пище. И с солонцов получите урожай, был бы только растворитель и солнечная сила, дающие жизнь растительному миру. Ведь латериты, чайные почвы, — это почвы в полном смысле слова кирпичные, даже хуже вашего кирпича, так как в них больше, чем в нем, песку и железа (до 30%). Гумус, эта основа нашего чернозема, в латерите совершенно отсутствует, а тем не менее он дает тропическую растительность, и только благодаря страшной солнечной энергии, которой мы почти лишены.

Когда вы занимаетесь изучением исторических судеб Англии, Франции, Германии и других стран, то поражаетесь, насколько все различно в их истории, и это легко объясняется различием в расположении этих стран, различием во всей их природе, стихиях. Я полагаю, что на это страшное, неотразимое влияние стихий природы будущие земские исследователи Полтавской губернии должны обратить свое внимание. Проф. Краснов дает нам интересное описание небольшого африканского племени— феллахов, живущего у Сахары. Это племя живет теперь так же, как жило 1 000 лет тому назад: тот же быт, та же религия,—все сохранилось неизменным. Все силы их в настоящее время направлены к тому, чтобы, как и раньше, удовлетворять требованиям организма, постоянно бороться со стихиями за свое существование; они находятся в полпом распоряжении природы. Отсюда и неизменность в их облике, в правах, обычаях.

При изучении экономических, сельскохозяйственных и прочих условий прежде всего нужно принимать во внимание природные условия места; нам нужно уловить их, объединить, узаконить. Прежде всего наука, потом практика. Вот почему надо от души пожелать, чтобы земство при решении многосложных вопросов, входящих в круг его деятельности, всегда выходило на указанный путь науки.

Извиняясь за это небольшое отступление от предметов наших занятий, я перехожу к описанию черноземной зоны. Эта зона тянется с запада Европы к востоку через венгерские черноземные пушты, далее через княжества Сербию и Румынию, Бессарабскую губ., захватывает и Полтавскую губ., идет далее к востоку, по направлению к Волге п Уралу, затем в Азию, через Алтай и далее. Черноземные почвы отдельными пятнами и островами встречаются у Амура, в Сев.-Ам. Соед.'Штатах и в других местах земного шара и очень часто вперемежку с солонцами. Образец таких почв переходных, между солонцами и черноземом, венгерские «окосты», встречается и в Кременчугском уезде. И на всем протяжении черноземной зоны, тянущейся на тысячи верст, мы встречаем одинаковую растительность, одинаковых животных. Черноземные почвы повсюду сопровождаются теми же сурками, теми же тушканчиками, ящерицами, черепахами, теми же степными растениями. От западных берегов Франции до восточных берегов Северной Америки, на протяжении десятков тысяч верст, мы встречаем единение и полное согласие между климатом, минеральным царством, почвами, грунтовыми водами и животным и растительным царствами.

Великий Дарвин, которому современная наука обязана, быть может, ®/₁₀ своей настоящей широты, полагал, что миром управляет ветхозаветный закон: око за око, зуб за зуб. Это крупная ошибка, великое заблуждение. Понятно, что за эту ошибку Дарвина нельзя винить и ее нельзя приписать недостатку таланта, перевернувшего, как я говорю, вверх дном всю науку. Но все же теперь Дарвин оказывается, слава богу, неправым. В мире, кроме жестокого, сурового ветхозаветного закона постоянной борьбы, мы ясно усматриваем теперь закон содружества, любви. И мы знаем, что нигде так резко и отчетливо не проявляется этот закон, как в учении о почвенных зонах, где мы наблюдали теснейшее взаимодействие и полное содружество мира органического и мира неорганического. Закон Дарвина вполне применим к небольшому полю наблюдений: чем ближе друг к другу сталкивающиеся существа, тем борьба между ними сильнее. Если же окинем взором обширные зональные пространства, то увидим, что на протяжении тысяч верст чернозем, сурки, ковыли и пр. превосходно уживаются вместе и дополняют друг друга.

ПЯТАЯ ЛЕКЦИЯ

Сегодня я буду беседовать с вами… Затрудняюсь назвать предмет нашей беседы—так он хорош. Я буду беседовать с вами о царе почв, о главном основном богатстве России, стоящем неизмеримо выше богатств Урала, Кавказа, богатств Сибири,—все это ничто в сравнении с ним; нет тех цифр, какими можно было бы оценить силу и мощь царя почв, нашего русского чернозема. Он был, есть и будет кормильцем России. Есть чернозем и в Венгрии, но там он не тот: это солонцеватый чернозем— «окост», а наш русский чернозем «сладок». Есть он и в Северо-Американских Соединенных Штатах, но там он или того же типа, что и в Венгрии, или же значительно беднее органическим и другими питательными веществами, чем в России. Закон зональности, играющий столь важную роль во всей природе северного полушария, одинаково приложим и к южному. Есть и там чернозем и как раз на тех местах, где ему и следует быть, согласно нашим соображениям: в Аргентинской республике, по бассейну реки Ла-Платы. Мой ученик прислал мне оттуда образец прекрасного южноамериканского чернозема. Но площади, занятые там черноземом, не велики, остальные же земли плохи. Согласно утверждению некоторых исследователей, есть чернозем и в земле буров, но скорее по закону вертикальных зон, т. е. на горных высотах. Распределение же остальных зон в южном полушарии таково, что на экваторе мы находим латеритную зону, южнее аэральную, далее зону каштановых земель, зону черноземную, таежную и бореальную. Закон зон в южном полушарии выражен не столь резко, как в северном, по той простой причине, что в нем водные пространства занимают значительно большую поверхность, чем суша, а потому нет почвы для резкого проявления закона зональности.

Вы видите, какая чудная гармония получается теперь. Пора бы расцветить наши сухие глобусы по зонам разными красками, для выражения простого, наглядного и обобщающего все закона зон. Яркокрасный пояс на экваторе говорил бы нам о латеритной зоне, зоне красных земель, затем вторая по направлению к полюсу, песчано-желтая полоса, указывала бы область аэральную, третья, черная полоса,—черноземную, четвертая, синевато-серая—таежную и, наконец пятая, бореальная, могла бы быть обозначена цветом льда, цветом морской воды. Ведь это все просто, ясно, как и то, что дважды два—четыре, даже яснее этого. Те же полосы следовало бы нанести и в южном полушарии. А если бы составить картины и изобразить на них льды, белых медведей, эскимосов, тайгу, сурков на черноземе, малороссов, аэральные пустыни, чудную растительность экватора и т. д., и т. п. Ведь тогда наглядно мы получили бы всю суть географии, а знать все это так необходимо.

Не имея, к сожалению, возможности останавливаться больше на других зонах, я продолжу описание черноземной зоны. Там, где залегают черноземные земли, изотерма—линия, соединяющая места с одинаковой температурой воздуха, колеблется около 14—15°. Количество осадков равно 500—600 мм в год; повсюду растут чудные ковыли, встречаются дикие вишни, колючий терен и пр. В Константиноградском уезде еще и теперь сохранились дрофа, суслик и пернатые хищники степей. Да мало этого! Соответствие между зоной и населяющим ее животным миром сказывается в значительно более тонких формах. Мой друг и ученик, академик Плескин, создатель нового чудного музея в С.-Петербурге, волей судеб, занимается теперь исключительно одними мухами; у него имеется в настоящее время 30 000 видов мух из разных местностей земного шара. Перед моим отъездом из Петербурга на Кавказ он снабдил меня инструментами для их ловли. «Привезите мне, профессор,—сказал он,—разных мух с Кавказа, и я вам скажу, какие там почвы». И это совершенно справедливо: ведь мухи черноземной, таежной, латеритной и других зон страшно разнятся друг от друга. Вот как тонко сказывается соотношение между почвами и населяющими данную зону живыми организмами, вот как все это хорошо и просто. Любите только науку и истину, тогда не трудно будет изучить и экономическую жизнь: ведь она не с неба свалилась; она есть результат окружающих нас природных условий.

Я уже говорил вам, что одним из характерных свойств чернозема является его зернистость. Вы также видели из цифр приведенной выше таблицы, что чернозем, по богатству питательными веществами, смело может быть назван царем почв. Мощность, толщина слоя типичного чернозема достигает 1—2 аршип (0,7—1,4 м). Такой чернозем вы можете встретить в Ларийской степи, на базальтовом или трахитовом грунтах. Кстати, позвольте мне добавить, что в нечерноземной зоне базальты и трахиты чернозема не дают и дать не могут; на экваторе, например, эти минеральные породы дают латерит. Да оно и понятно; ведь мы знаем, функцией чего является почва. А раз в разных зонах почвообразователи разные, то и почвы будут разные. Если бы даже грунты были одинаковы, то для того, чтобы получить одинаковые почвы, необходимо, чтобы совокупность всех условий, влияющих па изменение грунтов, была в обоих местах од! шакова. После этого разъяснения, надеюсь, вы еще более усвоите себе понятие о почве и ни в каком случае не станете отождествлять ее с пахотным горизонтом. Неумеренные сторонники мануфактурной промышленности говорят, что со временем население бросит обработку земли и перейдет в мастерские, заводы и фабрики. Ну, так видите, в таком случае, значит, вместе с исчезновением обработки земли должна исчезнуть и почва. Но ведь почва, как всякое естественно-историческое тело—ящерица, бабочка, щука и т. д., конечно, будет существовать безотносительно к тому, будет ли ее обрабатывать человек или не будет.

Сказанного о черноземной зоне достаточно для того, чтобы не смешивать ее с какой-нибудь другой. Прибавлю еще несколько слов о черноземе русском и, в частности, о полтавском. Чернозем Полтавской губернии покоится па лёссе палевого цвета. Чернозему свойственно залегать на возможно ровной местности, где почва может легче всего образовываться, не будучи вымываема выпадающими осадками, и где грунтовые воды не дренированы и близки к поверхности; это—так называемые «первичные степи». Таковы ровные, как пол, степи русские, венгерские, североамериканские, где, зачастую, горизонт грунтовых вод находится на глубине 1—2 арш. [0,7—1,4 м] от поверхности почвы. На той же глубине встречаются колодцы в Лубенском и Хорольском уездах. На таких ровных степях ковыль, например, где растет—там и опадает, семена его не смываются дождевыми и снеговыми водами. Естественно, что в результате получается ковер, более мягкий, чем всякие текинские ковры; почва под таким покровом до того изрезана нежными корнями растений, что становится пористее всякой губки. Грунтовые воды при таком условии были чуть ли не у самой поверхности земли, и это, может быть, еще во время Боплана.

Гоголь в «Тарасе Бульбе» дал нам восхитительное описание малороссийских степей, в пышной растительности которых мог, по его словам, спрятаться всадник. Но я очень опасаюсь, что Гоголь смешивал девственные степи с бурьянами. Ведь бурьян, «будяки», достигают роста до 3 аршин и больше, ведь они образуют целые леса, которые я видел еще в 1879 году в Бессарабии, а также в Областях войск: Донского, Терского и Кубанского. А ведь ковыль вовсе не высок, самое большее по пояс, высотой в аршин или полтора [0,7—1,05 м], а у Гоголя, говорится, что «всадника не было видно»; ясно, что здесь что-то не так, и, вероятно, Гоголь говорил о бурьянных степях, а не о девственных.

Попробуйте пройтись по такой целинной, древней степи и вырезать из нее кубик почвы, увидите вы, что в ном больше корней трав, ходов жучков, личинок, чем земли. Все это^бурит, сверлит, рост почву, и получается несравнимая пи с чем губка. А. Е. [А. А.?| Измаильский пробовал получить искусственно зернистость чернозема. Он брал распыленный чернозем и сеял на нем пшеницу. Через 3—4 поколения распыленный чернозем приобретал зернистую структуру.

Чернозем ость продукт взаимодействия воздуха, растений и грунта; это и есть теория происхождения чернозема; она проста, до смешного проста. А мы, ученые, сумели создать по этому вопросу целую литературу и пришли… ко всем известному и для всех ясному заключению. Я сам ученую докторскую степень получил, в* некотором роде, за борьбу с мельницами, так как ломал копья за теорию происхождения чернозема. Ha-днях проф. Вернадский получил поручение от Московского университета разобрать сочинения Ломоносова, и я с удивлением узнал от проф. Вернадского, что Ломоносов давно уже изложил в своих сочинениях ту теорию, за защиту которой я получил докторскую степень, и изложил, надо признаться, шире и более обобщающим образом. По его словам, бурый уголь, каменный уголь и чернозем—все это результаты влияния организмов на грунт.

Вот пример того, как осторожно нужно относиться к мнению человека из народной среды. Народ хорошо умеет подмечать некоторые законосообразности и всегда знает, как лучше использовать естественные силы природы, так что теперь отнюдь нельзя еще произнести окончательного приговора переложной системе хозяйства и сказать, что четырехпольная, семипольная и другие системы лучше ее.

Некоторые ученые высказываются в настоящее время за то, что артезианская вода в хозяйствах, бедных другой водой, является единственной надеждой на получение удовлетворительного урожая; но где она и может быть получена, там все же она не годится для орошения. В артезианской воде слишком много солей, почему она и не годна для орошения. Поливая ею ваши поля, вы рискуете обратить их в солонцы. Гораздо разумнее сберегать ту воду, которую дают нам атмосферные осадки, а для этого нужно реставрировать, возобновить природу почв, коль скоро она испорчена неумелыми руками и теперь хлеба страдают от засух, и в этом отношении переложная система многому поможет.

Мы говорили с вами о первичных степях. Золотоношский и Кобелякский уезды ровны, как этот пол, Роменский и Полтавский страшно изрезаны ярами, балками и т. п. Эти овраги особенно развиты в черноземной полосе, так как лёсс, на котором покоится чернозем, порода чрезвычайно рыхлая, легко трескающаяся от морозов и размывающаяся водой. При размывах лёссовые овраги легко углубляются, и сам лёсс обваливается в виде типичных колонн. Значение таких оврагов, как положительное, так и отрицательное, весьма велико.

Ведь зла в природе, стихиях, в сущности нет, как нет и добра; никто не виноват, а если и есть вина, то лишь в неумении человека справляться со стихиями. Достоинство оврагов то, что они страшно увеличивают площадь земли: из одной десятины ровной местности можно получить 2 десятины овражистой земли. Стоит только засадить лесом такие овраги, чтобы значительно увеличить доходность земли. Надо, конечно, уметь; при умении возможно, может быть, и пшеницей засеять. Положительная сторона оврагов еще та, что в них господствует сравнительное затишье, так что можно разводить и сады. Размывающие воды нужно уметь отводить, а собирать их можно на дне, в виде «ставков». Отрицательная сторона оврагов та, что на их склонах чернозем совершенно или сильно смыт. В последнем случае мы получаем «балки», по меткому выражению народа, различающего эти глубокие размывы, поросшие травой и деревьями, от ныне бесплодных оврагов. В оврагах мы находим лёсс, песок, глину; скаты в них пологи и круты, тогда как в балках овальны и чудно задернованы. Наиболее же отрицательной стороной развития оврагов является то, что они значительно понижают уровень грунтовых вод. Так, например, если в степи при рытье колодца вы натыкаетесь на воду на глубине 1—2 саженей, то недалеко от оврага, в той же степи, колодец нужно рыть глубиной не в 2 саж., а сажени в три, а то и больше. Вот в этом-то их зло для человека, и это зло, вместе с вырубкой лесов, уничтожением переложной системы и ковыльных, девственных степей, зачастую ставит наши хозяйства в тягостное положение.

Из вопросов программы наших чтений остался нерассмотренным только вопрос о грунтовых, почвенных и артезианских водах и их отношении к почвам. Что не вошло в этот краткий курс, а между тем имеет ближайшее отношение к исследованию и изучению почв, позвольте дополнить во время экскурсий на Полтавское опытное поле и по Полтавскому уезду. О значении почвы для земледельческой культуры,—а ведь ее будут исследовать статистики губернского земства,—мы говорили, может быть, больше, чем следует. Говорили мы достаточно о черноземе и называли его царем почв, говорили, что в нем надежды и будущность России. Но все на свете имеет лишь относительное значение. Я уже говорил, что сообщаю вам истицу человеческую и относительную, а не божескую, абсолютную. В том определении науки и научного исследования, которое мной приведено со слов Д. И. Менделеева, ясно сказано, что наша наука лишь стремится к этой абсолютной истипе и ее содержание постоянпо расширяется и меняется. Так и относительно значения почв: все наши знания имеют лишь относительное значение.

Если мы подвинемся от чернозема па юг, па почвы каштановые и потом в аэральную зону, к Мерву, Ташкенту и остановимся хоть на имении Государевом, которое 400—500 лет тому назад представляло наиболее культурный уголок этой пустыни, то там мы найдем кварцевые пески, тянущиеся на протяжении сотен верст; они не плоски, а имеют форму холмов, дюн, которые расположены перпендикулярно господствующим цетрам и два раза меняют свою вершину, так как таких господствующих ветров два (СВ и ЮЗ). Государево имение имеет в поперечнике до 10 верст и более. И теперь оно представляет руины—после нашествия Тамерлана ведь камня на камне не осталось в этом когда-то культурном оазисе. Но эти руины, оставленные Тамерланом, целы до сих пор: дождей нет, морозы продолжаются только неделю, поэтому и выветривания нет, а значит и условия почвообразования совсем иные, чем в других местах. Воды нет, растительности тоже почти пет, из животных только джераны; температура достигает 70—80° днем и 40—50° ночью. Когда я первый раз приехал сюда, то первый мой вопрос был, какие здесь почвы, из каких земель состоит имение? Но потом я убедился, что здесь не земля главное, а что-то другое; земля здесь сама по себе ничего не стоит.

Устройство имения Государева потребовало уже миллиона рублей и, вероятно, еще потребует трех, а между тем во времена Тамерлана это был центр Азии,—центр, имевший для нее значение более просветительное, чем для России Москва и Петербург. Что ни мечеть, то была академия. Грозный и неукротимый варвар разрушил этот культурный оазис из-за оскорбления своего слуги, но и он не тронул водохранилищ и многих святилищ Магомета, они и до сих пор целы. Так что трудно определить, кому он больше поклонялся,—воде или Магомету. И это вполне понятно: в этой зоне земля не имеет никакого значения, а все зависит от воды.

Здесь на тысячи верст тянутся пространства земель, никому не принадтежащих, и никто не хочет владеть ими. Но если кто-нибудь хоть на незначительном протяжении проведет воду реки, оросит землю, то тогда на ней немедленно появляется чудная тропическая растительность, и земля приобретает цену и становится собственностью. Десятину тогда снимают туземцы текинцы и мервцы по 20 руб. и более; и это понятно, так как там при орошении столько урожаев, что только успевай снимать.

Там ценится не земля, как здесь на черноземе, а вода, только за нее платят там деньги, а земля там ничья. Так же в Египте: ближе Нил—выше налог на землю, дальше Нил—ниже налог; вода и здесь имеет главное значение, так как пшеница может вырасти и при небольшом запасе питательных веществ.

Я уже указывал вам, что в некоторых зонах происходит выщелачивание из почвы растворимых веществ и просачивание их в более глубокий слой. В авральной зоне движение почвенных растворов происходило наоборот. Здесь они не опускаются, а поднимаются. Если и не в таких резких чертах, все же эти оба закона имеют свое значение и для Полтавской губернии. Чернозем горовой, чернозем плато, расположенный на возвышенных местах губернии, по водоразделам рек почти лишен растворимых соединений: солей углекислых, хлористых и сернокислых. В низменностях же Кобелякского, Кременчугского и Переяславского уездов мы встречаем солонцы, «выцветающие», т. е. выступающие на поверхности. Одни из них более выщелочены, другие имеют «злостный» характер, так как вследствие обилия растворимых солей, на них почти ничего не родится. Как показали исследования г. Беспалого, эти солонцы содержат соду, хлористые и сернокислые соли. Это те самые солонцы, которые в аэральной зоне встречаются на известной глубине, здесь же они лежат на поверхности почвы.

До почвенного исследования Полтавской губернии, т. е. лет 10— 15 тому назад, на солонцы смотрели как на остаток недавно бывшего здесь моря: море де высыхало, оставались лужи, и на местах этих морских соленых луж образовались солонцы. Но при ближайшем исследовании оказалось, что подобное предположение ни в каком случае не может иметь здесь места. Моря в пределах Полтавской губернии не было со времен третичного периода, и солонцы здесь вторичного, более позднейшего происхождения, ничего общего с морем не имеющие. Основанием для объяснения происхождения солонцов может служить опыт моего ученика агронома А. И. Набоких. Он брал раствор квасцов, им пропитывал супесчаную почву в сосуде и нагревал ее в воздушной бане; через 1—2 дня квасцы выкристаллизовывались на поверхности почвы. Вот способ образования солонцов и он один и для солонцов Мерва, и для Полтавской губернии. Тот закон, следуя которому выкристаллизовывались на поверхности сосуда квасцы, управляет образованием солонцов и на земной поверхности; разница только в масштабе и во времени.

Геологи имеют свой масштаб для измерения времени и исчисляют его тысячелетиями, их десятками и сотнями. Конечно, точно и определенно мы можем сказать только, что было после чего, какой класс пластов отложился после другого. Основанием для этих заключений служат тс сохранившиеся свидетельства о прежней жизни—растения и животные, которых мы находим в различных пластах. Вот на основании этих-то данных можно сказать с уверенностью, что море в Полтавской губернии было не менее как 100 000 лот тому назад. Но если даже и уменьшить эту цифру, если даже предположить, что оно высохло 1 000 лет тому назад, то ведь и за этот срок выпало столько атмосферных осадков, что они растворили бы горы соли. Ежегодно их выпадает в Полтавской губернии около 500 мм, а ведь это количество придется умножить на всю сумму лет, прошедших со времени высыхания моря.

Достаточно было съездить мне и моим помощникам в Кобелякский уезд, чтобы убедиться в том, что все эти предположения об образовании солопцов из высохшего моря сущая фикция. При исследовании почв Полтавской губернии один из землевладельцев Кобелякского уезда пригласил меня к себе в имение, говоря, что там у него прекрасно выражены солонцы; по приезде моем в имение солонцов там уже не оказалось, так как выпавший накануне ливень смыл солонцоватую корку.

По направлению к Кременчугу от г. Хорола расположена станция железной дороги—Веселый Подол. Окрестности его представляют из себя низменную равнину, грунтовая вода там очень близка к поверхности, в разных местах разбросаны озера стоячей воды, в 1—1 */_а аршина [70— 105 см) глубиною. В год исследования эти земли дали урожай до 200 пудов с десятины, и я тогда впервые понял, что за землю представляет из себя наш чернозем. Но если сеять на них из года в год, то тогда и такие почвы откажутся давать урожаи, так как такое хозяйство напоминает карман, из которого только берут, по ничего пе кладут. Теперь очень часто толкуют об оскудении; может быть оно и есть, но нс в природе. Когда я проезжал из Хорола в Веселый Подол, то обратил внимание на удивительную пестроту урожая; земли повыше были заняты чудным хлебом, ниже замечались уже прогалины желтоватых, больных на вид растений, а на низинах не было никакой растительности. Ямщик мне объяснил, что это зависит от солонцов, между тем на взгляд разницы между почвами нет никакой. Начали копать яму; на глубине Н/г—2 аршин [105—140 см] не видно грунта и почва ничем не отличается на вид от чернозема; влаги в разрезе было много и ясно чувствовалась близость грунтовых вод. Я подумал, что ямщик просто сочинил относительно солонцов. Но он меня стал уверять, что солонцы тут есть. По прошествии 10—15 минут на стенке ямы, обращенной к солнцу, показались выцветы солей. «3 земли тягне», — объяснил мне их появление малоросс-ямщик, и это объяснение уничтожает все наши предыдущие предположения о происхождении солонцов из высохшего дна моря. Ясно, что солонцы произошли вследствие поднимающихся от испарения воды почвенных растворов, заключающих в себе растворимые соли. Понятно также, почему на этих почвах в дождливые годы получаются такие высокие урожаи, а в засушливые на них не родится ничего. Раз растворителя много, вредные для растительности соли уносятся в глубь почвы и не оказывают на нее своего губительного действия; при недостатке влаги, наоборот, они вытягиваются из глубины грунта усиленным испарением и убивают растительность. Тот же процесс, но в усиленных размерах, вследствие высоты температуры, происходит и в Мерве.

Из всего сказанного ясен ответ на одип из последних вопросов программы, а именно об относительности значения оценки земель. Она имеет значение только в пределах одной зоны, характеризующейся одинаковым климатом, растительностью и прочими природными условиями. Одна и та же земля, смотря по зоне, может и ничего не стоить, а может быть оценена 100 единицами, т. е. отнесена в разряд земель самой высокой оценки. Уже из этого видно, как сложно дело сельскохозяйственной оценки земель и какие разнообразные зпания требуются для того, чтобы разобраться в них.

Мне много раз делали упреки в том, что я слишком увлекаюсь почвами и забываю значение в деле оценки экономических и бытовых условий. Это совершенная неправда. Я никогда не упускал из виду этих факторов и признавал их значение всегда. Но до тех пор, пока мне не докажут, что достоинство почвы, как естественно-исторического тела, не имеет значения для плодородия и урожайности земель, я не могу отказаться от мысли, что с изучением почв при оценке земель необходимо считаться.

Мы видели на чрезвычайно ярких примерах, что земли, которые, но имеют никакой цены, которые не представляют собой чьей-либо собственности, при известных условиях дают громадные доходы, снимаются по высокой арендной плате, и разве можно допустить, как это делает Фирсов, чтобы я, постоянно указывающий на эти факты, стал отрицать значение статистических и экономических исследований? Я всегда говорил, что для правильной оценки нужны и статистические и экономические и, может быть, даже исторические исследования. Если же я в деле оценки земель большое значение отвожу естественно-историческому почвенному исследованию, то это только потому, что между почвой, как естественно-историческим телом, и другими факторами ценности и доходности земель есть та самая связь, которая определяется уже известным нам законом зональности. Кроме того, эта часть работ может быть произведена наиболее объективным и научным методом и может служить простейшим масштабом и меркой при изучении всех остальных факторов ценности наших земель, ценности, определяемой их производительностью.

Вот почему мой совет будущим исследователям Полтавской губернии не забывать этой стороны своего дела.

В конце моей программы стоит вопрос о почвенных, грунтовых и артезианских водах и их значении для оценки земель. Прежде всего остановлюсь на том, какая разница между различными типами этих вод. Даже в таких классических работах, какими являются исследования С. И. Никитина, этого лучшего знатока артезианских вод русской равнины, неясно различаются переходные типы. Поэтому и в его выводы, равно как и в выводы других исследователей, как, например, Отоцкого, нужно ввести одну поправку, на которую следует обратить внимание всем занимающимся изучением этого вопроса в Полтавской губернии. Обыкновенно понятия почвенной и грунтовой воды смешиваются, между тем как это, несомненно, не одно и то же. Работы Высоцкого, этого замечательного исследователя, выяснили это с очевидностью. Если в почве Велико-Анадольского лесничества, этого первого искусственного насаждения, произведенного еще в 1845 г., сделать ямку, т;о вслед за лиственным покровом в верхнем слое почвы мы найдем наибольшую влажность, которую можно определить различными способами; чем ниже мы будем спускаться в глубь почвы, тем она будет суше, влажность понижается и, наконец, на глубине 1*/₂ аршина (105 см] влажность почвы делается постоянной, достигая наименьшей величины,—это так называемый мертвый слой. Опускаясь ниже этого слоя, мы опять замечаем повышение влажности, которое все растет постепенно, и, наконец, натыкаемся на колодезную воду—это и есть грунтовая вода. Ниже мертвого слоя дождевая вода не просачивается. Было время, когда эта вода просачивалась и глубже; об этом свидетельствуют гумусовые прослои, встречающиеся ниже мертвого слоя. Этот гумусовый горизонт, лежащий на глубине 2—3 саж. [4,3—6,4 м], также имеет более темный цвет в верхних слоях и все светлеет по направлению к нижним; попасть сюда гумус мог только через просачивание, а что оно возможно для перегноя, это исследованиями Высоцкого установлено точно. Вследствие этих-то исследований ясно, что почвенная вода и грунтовая не одно и то же, так как есть слой, разъединяющий эти два типа вод. Влажность грунтового слоя, вслед за мертвым, по мере углубления все увеличивается, и на некоторой глубине она достигает капельножидкого состояния. Здесь-то и имеют источник колодезные или труитовые воды.

Считаю долгом здесь сказать, что исследование этих вод, грунтовых и почвенных, и нх отношения между собой, имеет не менее важное значение для оценки земель, чем исследование почв. В зависимости от того, доступна или нет грунтовая вода для растительности при засушливой весне решается вопрос об урожае в данном году. Если бы Полтавское опытное поле свои участки имело в различных местах Полтавской губернии и при разных условиях снабжения грунтовой водой, то тогда точно было бы определено, какая зависимость между урожаем и высотой стояния грунтовых вод; результаты получились бы, несомненно, разные на водоразделах и на некоторых местностях Хорольского, Золотоношского и Переяславского уездов, где почвенные и грунтовые воды сливаются друг с другом и где нет мертвого слоя. Исследовать взаимодействие этих типов вод и значение их для урожая составляет одну из важных задач статистиков.

Что касается артезианской воды, то она имеет небольшое значение и не связана непосредственно с сельскохозяйственной культурой. Орошать этой водой нечего и думать. Большей частью она заключает в себе много чюлей, вредных для растения, горька и солена на вкус. Артезианскими водами называются такие воды, которые находятся под напором более или менее значительного столба воды и обладают в силу этого папора способностью подниматься на известную высоту. Если этот напор достаточно велик, то тогда их подъем не зависит от глубины: поднимаясь по буровой скважине, они выходят на поверхность и иногда в виде бьющего фонтана. Согласно г. Никитину, артезианские воды сельскому хозяйству не нужны и оказать ему пользы большой не могут. Несравненно важнее обратить внимание на возможность во многих случаях более целесообразного пользования атмосферными осадками, грунтовыми водами и их запасами.

По его же словам, нет никаких оснований искать артезианскую воду на главных водоразделах речных бассейнов и вообще в местностях, расположенных выше 70 саж. [150 м] над уровнем моря. С другой стороны, •при бурении артезианской скважины не нужно смущаться тем, что вода не будет бить ключом; лишь бы она не стояла на одном и том же уровне; тогда количество ее не ограничено, так как ее можно откачать сколько угодно.

Этой шестой лекцией |проф., В. В. Докучаев закончил свой краткий •курс почвоведения. Необходимые практические разъяснения многого из того, на что указывалось в лекциях, были даны на Полтавском опытном •поле и во время экскурсии по Полтавскому уезду.

19 июня статистический персонал губернского земства, а также и сторонние слушатели, посещавшие все время лекции В. В. Докучаева, совершили под его руководством экскурсию на Полтавское опытное поле. •Экскурсия имела целью наглядное ознакомление слушателей с простейшими способами физического и химического исследования (анализа) почв; в виду этой цели директором опытного поля Ю. 10. Соколовским и его помощниками, под руководством проф. В. В. Докучаева, были демонстрированы главнейшие приборы, служащие для физического и хими- •ческого почвенных анализов, а также проделаны некоторые опыты с этими приборами. Со всем этим вкратце мы и познакомим наших читателей.

Лекции достаточно выяснили вопрос о том, насколько важно знать физическую и химическую природу почв. Всякий землевладелец должен знать, с какой почвой ему приходится иметь дело. Понятно, что точное, вполне научное исследование почв доступно далеко не всем; но современная паука выработала некоторые общедоступные и пригодные для практики способы исследования почв, и их-то должен применять всякий сельский хозяин, если только желает сознательно относиться к своей работе.

Имея это в виду, нужно прежде всего исследовать структуру, строение почвы. Мы видели из лекций, какая огромная разница существует между распыленным черноземом и целинным. В последнем, благодаря его зернистости, пористости, идет значительно легче процесс аэрации, т. е. проникновения воздуха в глубь почвы. А воздух способствует более быстрому гниению органического вещества почвы—гумуса, который дает, по разложении, питательные вещества, необходимые для растения: углекислоту, азотнокислые соли, аммиачные соли и т. д. В почву с хорошей структурой легче проникает вода и притом равномернее и дольше в ней сохраняется. Так, распыленный чернозем пропускает через свои мельчайшие частицы «оду очень плохо, супесь пропускает ее очень быстро, так что она проходит вглубь, не оказывая особенно благодетельного влияния на верхние? слои, а хороший горовой черпозем, пропуская хорошо воду, удерживает ее во всех слоях более или менее равномерно. Все эти явления хорошо наблюдаются при помощи весьма простых приборов, которые и применялись во время лекции. Далее важно знать, много ли в почве песку, бесполезного для растений, много ли глины. Это тоже легко определяется простым отмучивапием почвы, т. е. разбалтыванием ее в большом количестве воды и наблюдением над толщиной оседающих слоев; на дне песок, над ним крупные частицы почвы, выше всего—илистые частицы. Из таблицы, приведенной в лекции III, мы видели, насколько и в этом отношении стоит выше других почв чернозем. Такое взбалтывание позволяет пам вместе с тем определять наглядно и растворимость гумуса в воде. Исследования в этом направлении показали, что труднее всего растворим гумус горовых черноземов и легче всего гумус солонцов. Такое свойство черноземного гумуса доказывает лишний раз, насколько хороша эта почва: трудно растворимый гумус не уносится в черноземе слишком вглубь, не выматывается, а разлагается ближе к поверхности и дает растениям много питательного материала. Гумус солонца, как мы уже говорили, растворим очень легко, так что окрашивает воду в густой черный цвет, тогда как гумус чернозема почти не изменяет цвета воды, в которой взбалтывается почва. Нечего и говорить, что легкая растворимость гумуса чрезвычайно невыгодна для солонца. К физическим способам исследования почв должно быть отнесено еще определение влажности почвы в разные времена года и на различных глубинах. Насколько важна влага для растений, об этом говорить совершенно излишне. Определение же влажности почвы совершается весьма просто: путем сравнения веса взятого образца до высушивания его при 100°. и после высушивания.

Переходя, далее, к химическому анализу почв, мы должны повторить, что точное химическое исследование весьма трудно и требует большого навыка и знаний, но такое исследование, которое было бы пригодно для практика-хозяина, не представляет особых затруднений. Исследовать природу химических элементов, входящих в состав почвы, и их количество можно двояко: выделяя все интересующие нас вещества из образцов почвы или определяя лишь то количество их, которое переходит в раствор (вытяжки) от действия соляной кислоты или воды. Первый способ имеет целью определить валовой состав почвы, вытяжки же определяют лишь количество веществ, более или менее легко растворимых, т. е. как раз наиболее важных для питания растений. В том и другом случаях мьг определяем обыкновенно количество калия, натрия, кальция, магния, железа, глинозема, кремнезема, растворимых кремнекислых солей, углекислых солей, органического вещества, азота, азотнокислых солей. Большинство этих веществ выделяется из почвы в виде солей совершенно определенного химического состава; выделенные соли взвешиваются и по их весу можно судить о весе входящих в состав соли веществ. Так, например, известно, что в состав солонцов входят в изобилии разнообразные соли и, между прочим, хлористые соли (обыкновенная поваренная соль и подобные ей) и сернокислые соли (гипс и подобные ему). Хлор очень хороша соединяется с серебром, давая белоснежный осадок хлористого серебра. Если, поэтому, нам нужно определить количество хлора в солонце, то мы к раствору солонцовых солей прибавляем раствор ляписа, азотнокислого серебра, и получаем осадок хлористого серебра. Этот осадок отделяется из смеси солей фильтрованием, высушивается и взвешивается. Так как хлористое серебро есть соединение химическое, вполне определенное, то мы всегда знаем, сколько в данной весовой части хлористога серебра заключается хлора и серебра в отдельности. Также определяется и серная кислота в солонцах, в виде прочного, определенного соединения сернокислого бария; в виде подобных солей выделяются и другие вещества из почвы. Определение всех этих веществ довольпо сложно, но некоторые из них легко определимы. Если мы возьмем кусок лёсса,—основу, грунт нашего чернозема, и польем его слабым раствором соляной кислоты, то услышим сильное шипение и увидим, что из лёсса выделяются пузырьки углекислоты, так как в лёссе углекислых солей много. Ничего подобного не замечается, если обливать кислотой чернозем, и это потому, что в нем углекислых солей нет или почти нет. Такое же действие, как и на лёсс, производит соляная кислота и на известковые почвы, и па солонцы. Уловить выделяющуюся углекислоту не трудно раствором какой-нибудь щелочи, поглощающим вообще жадно угольную кислоту, и таким образом можно точно установить количественное содержание углекислоты в почве. Точно так же не трудно определить и количества почвенного перегноя. Перегной, гумус, состоит, главным образом, из угля, получившегося как продукт неполного сгорания, окисления кислородом воздуха гниющих остатков животных и растений (от этого и цвет гумуса—черный). Это пссгоревшсе вещество можно окончательно сжечь, т. е. соединить его с кислородом, и получить таким образом угольную кислоту. По количеству полученной угольной кислоты судят о количестве перегноя в почве. Несколько сложнее определение азота в почве, весьма важного для растений, так как азот входит в состав их белковых частей. Прямое определение азота затруднительно, а потому его обыкновенно стремятся соединить с газом водородом, чтобы получить аммиак,—газ, придающий столь резкий запах нашатырному спирту. Количество аммиака определить нс трудно, а по его количеству можно уже судить и о количестве самого азота. Как видите, это путь уже окружный и доступный для людей, специально занимающихся химией, но простейшие химические манипуляции вовсе не затруднительны и вполне удаются после непродолжительной практики. Если бы наши хозяева были знакомы хотя с? основными физическими и химическими свойствами тех почв, на которых им приходится работать, если бы они могли следить за главнейшими изменениями, совершающимися в них, то и то было бы хорошо и пролило бы некоторый свет в окружающую нас тьму невежества.

Таким образом, эти разъяснения, демонстрирование опытов и приборов дадут вам некоторое понятие о том, зачем предпринимаются физикохимические исследования почв и как они производятся. То из краткого курса почвоведения, что осталось неразъясненным и после занятий на опытном поле, надеюсь будет разъяснено во время экскурсии по Полтавскому уезду.

• [1] Вещества, сходпые с обыкновенным мелом.