Климат степей. 
Лекции о почвоведении. 
Избранные труды

Обстоятельный очерк современного состояния климата наших степей сделан в только что вышедшей обширной работе г. Барановского «Главные черты климата черноземных областей России», из которой не лишне привести следующие любопытные данные относительно температуры, осадков и влажности² именно той, центральной, части нашей черноземной полосы (вытянутой, как известно, с ЮЗ на СВ), которая отличается наиболее типичным, наиболее мощным и наиболее богатым черноземом.

Из этих данных, согласно автору, необходимо сделать следующие выводы. На всем протяжении центральной черноземной полосы средние температуры, как лета, так и растительного периода, почти везде одни и те же или весьма близки. Влажность и количество осадков годовых, летних и растительного периода также почти равны между собой. Преобладают летние дожди, причем число дней с осадками равняется: в бас-^[1][2]

сейиах Днестра и Днепра—88, в бассейнах Дона и Оки—112 и в Заволжье—108. Наконец, из рассмотрения тех же важнейших элементов климата степей Соединенных Штатов, Сибири и Придунайской низменности, г. Барановский приходит к тому заключению, что «все местности не только в Европейской России, но и вне ее прет делов, покрытые более или менее типичными черноземными почвами, обнаруживают, в общем, замечательное сходство в климатическом отношении».

К сожалению, автор совершенно оставил в стороне особенно интересный и важный вопрос об изменениях климата, да, в сущности, и не мог решить его, в качестве чистого метеоролога, судящего о климате исключительно по показаниям термометра, дождемера, барометра и пр. Как известно, такие наблюдения даже в Западной Европе начались не более 200 лет тому назад; самые ранние метеорологические наблюдения в России производятся в С.-Петербурге с 1743 года. Что же касается собственно степной полосы России, то более или менее точные данные, и то только о важнейших элементах климата, имеются там лишь за десятки лет. Значит, судить о климатических изменениях юга России, держась чисто метеорологического метода, совершенно невозможно.

Тем не менее, подойти к решению этой задачи, лежащей в основе целого ряда насущнейших государственных вопросов России, можно: а) при помощи изучения общих изменений климата на земном шаре и, особенно, б) путем комбинирования различного рода естественно-исторических, частью сельскохозяйственных, а. преимущественно геологических данных.

Первый путь а) уже испробован в известном труде проф. Б р и кн е р а—Klimatschwankungen seit, 1700,—причем автор пользовался не только обычными метеорологическими данными (температура, осадки, давление, и пр.), но принял во внимание про- и агрессивные движения современных ледников, колебания уровня озер, время вскрытия и замерзания рек, даже время сбора винограда и пр. Из этой работы оказывается, что климат земного шара подвергается периодическим колебаниям: в продолжение нескольких лет подряд средняя годовая температура земной поверхности выше нормы, и тогда наступают засухи в странах с континентальным климатом (выпадает всего только ³/₄ осадков, по сравнению с сырыми периодами); затем следуют годы, когда температура холоднее нормы, и тогда климат континентальных стран становится как бы более морским. Продолжительность таких периодов, в среднем выводе, равняется 35¹/₂ годам.

По тем же данным следует, что юго-восточная Россия и Сибирь вступили теперь как раз в теплый и засушливый период.

Но такая периодичность, если и может быть принята, то со множеством оговорок и исключений…

Во-первых, сам Б р и к н е р свидетельствует, что упомянутые колебания оправдываются только по отношению 80% всей поверхности земного шара.

Во-вторых, уже г. Врангель заметил, что выводы Брпкнера представляют только довольно грубое приближение к истине; так, например, зима в 1879 г. в Средней Европе считается одной из самых суровых, тогда как следующая за ней зима 1880 года была там же необыкновенно тепла¹.

В-третьих (и это наиболее важное соображение), если допускаемая Бриннером периодичность колебаний и особенно краткость его периодов, могут быть еще объяснены, да и то, конечно, гадательно_у космическими причинами,—соответственными изменениями в самом источнике тенла,—в лучеиспускании солнца, то они не только нс могут быть поняты, так сказать, с точки зрения земной, теллурической, но, наоборот, стоят в явном противоречии с характером и ходом разнообразнейших явлений, как в жизни нашей планеты (геологические явления), так, по видимому, и обитающих на ней растений и животных. Теперь хорошо известно, что обычные сроки для огромного большинства таких явлений определяются столетиями и тысячелетиями: затем, характер их удивительно постоянный и последовательный (а не колеблющийся), упорно, хотя и медленно, идущий к одной и той же цели, в данном случае (к сожалению), к вековому иссушению восточно-европейской равпины, как и многих других стран. Чем вызвано и в чем проявляется это иссушение, подробно рассмотрено нами ниже, в статье «Меры к урегулированию водного хозяйства в степях России».

Но не нужно думать, как это, однако, теперь часто делают, что беда нагрянула к нам вчера…^[3][4] Нет, природа не делает скачков, в ней все совершается чрезвычайно медленно и постепенно, зато неумолимо последовательно и до конца.

Чтобы составить себе хотя некоторое представление о продолысительности того периода, в течение которого могли произойти важнейшие из намеченных выше изменений в природе наших степей, напомним здесь следующие факты.

Еще во времена Аскольда и Дпра (865 год)¹, Олега и Константина Багрянородного, а равно и гораздо позднее, в период Сечи Запорожской, корабли руссов, плоскодонные однодеревки, вмешавшие в себе, самое большее, от 300 до 500 пудов, или совершенно разгружались, чтобы пройти днепровские пороги (особенно Неясыть), или просто перетаскивались берегом.

По свидетельству наших летописцев, следовательно, около тысячи лет тому назад, граница между лесной и степной областью, в общем, проходила там же, где и теперь (Барсов, Майков и др.).

Уже в XI столетии Русь испытывала неурожаи (и голодовки) от засух—от вёдра.

Сам народу конечно, не перед самым началом геодезической съемки России, дал такие названия весьма многим полтавским рекам, как сухая, гнилая, нетеча, слепород и пр. и пр.

Даже во время Г еродота, значит, за 5 веков до Р. X., совершенно безлесные степи тянулись к северу от Азовского моря на 450—500 верст.

Во время последних полтавских исследований было установлено, что в области полтавских лесных почв, а следовательно, и в области древних лесов, не встречается ни одного кургана, ни одной древней могилы. которые сотнями разбросаны по соседней черноземной степи. Так, если ехать из Полтавы в Абазовку, из Мачехи в Н. Сенжары, из Полтавы на Баэрак, Нововасильевку и Дпканьку, то просто поражаешься, до какой степени точности доходит в данной местности^[5][6] совпадение лесных суглинков, •с одной стороны, и отсутствие курганов, с другой. На всех означенных путях находится только одна насыпь, —памятник на поле полтавской битвы,—и несколько уже разрушенных петровских укреплений; но, как только начинаешь подъезжать к границам древнего лесного острова, как только станут появляться первые, еще нерешительные, признаки черноземных почв, сейчас же, недалеко, но уже в области чернозема, предстанут пред вами и памятники глубокой старины—курганы. Эти последние, как кордон лесных сторожей, окружали когда-то доисторические полтавские леса!

Ясно, что когда созидались курганы, леса уже существовали и, вероятно, не одно столетие…; а между тем, сами курганы, по крайней мере, весьма значительная часть их, принадлежат доисторическому, а частью даже каменному веку. Такова действительно седая старина полтавских лесов и полтавских лесных земель!

Но, может быть, еще на более почтенный возраст рассматриваемых лесов указывает следующее обстоятельство. Еще в Нижегородской губернии замечено, что под типичными лесными землями кротовины никогда, но находятся в подпочве, хотя степные травы и чернозем идут здесь, местами, далеко севернее лесных земель. За ничтожными исключениями не встречены эти характерные ходы копающих животных и под полтавскими лесными [почвами.

Оно и попятно: суслики, байбаки и т. п. грызуны—жители степей, а не лесов; такими они были раньше, такими остались и теперь. И действительно, стоит только попасть в черноземную, так сказать, курганную степь Полтавского уезда, и сотнями, тысячами встретятся типичные кротовины в любом овраге, в любой балке, если только стены их обнажены от дерна.

Но ведь теперь положительно установлены в нашей степной области пункты, где можно наблюдать последовательно ряд таких явлений: в подпочве—кротовины, выше—типичный чернозем, а на поверхности— леса.

Почему же не встречается ничего подобного под лесньини почвами рассматриваемого нами полтавского уголка (равно как и во всей остальной губернии), когда кругом их, особенно на юг и запад отсюда, тянутся бесконечные черноземные степи, и теперь еще, к сожалению, местами со значительным количеством грызунов? Почему здесь не встречается ни кротовин, ни чернозема?

На это можно дать только один ответ: здесь, в области полтавских лесных земель, леса существуют если и не раньше, чем степная растительность в соседней черноземной степи, то, во всяком случае, они появились одновременно с ней¹; пначе говоря, лесные земли, вероятно, не моложе соседнего чернозема. А какой почтенный возраст принадлежит этому последнему,—показывает уже тот общеизвестный факт, что почти все курганы наших степей, со всевозможными погребенными в них остатками, — греческими, скифскими и даже каменного века,—насыпаны из того же чернозема Вот почему вовсе нельзя назвать слишком смелыми тех исследователей, которые определяют возраст нашего чернозема minimum в 4—7 тысяч лет^[7][8].

Но можно заглянуть в глубь веков и еще дальше. Наш маститый геолог профессор К. М. Ф е о ф и л, а к т о в открыл в семидесятых годах, в долине реки Удая, Дубенского уезда, Полтавской губернии, при основании древнего берега, отложения (наверное, овражный аллювий), содержавшие в себе кости северного оленя и, по крайней мере, 6 неделимых мамонта, вместе с многочисленными, крайне грубо обработанными ка.ченными орудиями. Как этот факт, так замечательная неповрежденность одних костей мамонта и обугленность других, не оставляют сомнения, что человек жил в Малороссии вместе с мамонтом и северным оленем, типичнейшими представителями ледникового периода. Подобная же находка сделана г. Антоновичем в окрестностях Каменец-Подольска, а покойным графом Уваровым близ с. Карачарова, в 2 верстах от Мурома; в последнем пункте многие кости носорога и мамопта были даже раздроблены человеком каменного века, причем человек оставил здесь, на этом древнейшем в России становище, множество кремневых палеолитических орудий—ножи, скребки, даже остатки костра и т. д.

Таким образом, ясно, что человек был очевидцем существования великого скандинаво-русского ледника у Полтавы и в каких-либо 100—150 верстах от Царицына, и не менее грандиозного Арало-Каспийского моря у ворот Саратова, Самары и даже, вероятно, Казани! Он был не посредстве нным свидетелем, как формировались наши реки, а освобождавшаяся мало-помалу от ледников и моря суша колонизировалась животными и растительными организмами…

Сколько поучительного и поистине грандиозного мог бы рассказать нам человек каменного века, этот сверстник мамонта и ледниковой эпохи, если бы он побольше и пораньше стал любить и изучать свою родную природу.

• [1] 1 Прекрасно сохраниптнися череп бобра пайден и близ Густынп, Переяславскогоуезда, но, очевидно, не in situ.
• [2] Влажность показана в процентах, температура в градусах Цельсия, осадкив миллиметрах; время считается по новому стилю; к растительному периоду отнессиымесяцы с средней температурой выше нуля.
• [3] Проф. Воейков склонен думать, что на юге России зимы стали суровее, а на севере мягче; последнее он доказывает рядом цпфр.
• [4] Вообще, до какой степени преувеличивают у нас факты, касающиеся трактуемого нами вопроса, видно из следующего характерного случая. Месяца два-три томуназад появился в газетах чей-то рассказ об исчезновении, в самое последнее время, некогда красивой и многоводной реки Ворсклы. Как это было ни странно, как это ни противоречило только что вышедшим в свет. специальным и популярным работам о Полтавской губернии, данному слуху, к сожалению, легко поверили… «Еще 15 лет назад—повторяет упомянутый рассказ г. Ермолов („Неурожай и народное бедствие“, 1892 г., стр. 46—47),—местность по берегам Ворсклы представляла из себя чуднуюдевственпую природу, всюду изобиловавшую массой воды, рыбы, дичи, леса и богатыхтучных сенокосов. Теперь от этой реки не осталось местами даже и признаков (?!).Некогда глубокое русло везде сравнялось с берегами и почти совершенно исчезло. От лесов не сохранилось никаких (!) остатков, не только какого-либо деревца, но дажеплохого кустика (?!). Все истреблено, выкорчевано и превращено в голую равнинуи открытую степь… То же (уже от себя добавляет г. Ермолов) случилось с Битюгом…» Могу, по личным многолетним наблюдениям, удостоверить, что ничего подобного, слава богу, нет и не может быть в природе, что нарисованная выше картина строганопреувеличепа и, к счастью, крайне далека от действительности; могу напомнить читателю, что Ворскла, Псел и Сула и до сих пор справедливо считаются лучшими малороссийскими реками (исключая, конечно, Днепра), что на первой из пих еще и теперьможно видеть прекрасные леса близ Диканьки (стр. 241), Мачехи и пр. и что, во всякомслучае, современное состояние упомянутых рек, хотя бы и далеко не удовлетворительное, есть результат не последних 15 лет, а следствие ряда веков.
• [5] См. Полнее собрание русских летописей, а также Боплана и Весела г о.
• [6] Обобщать это явление, однакожс, покамест преждевременно. .<
• [7] Эту одновременность следует понимать, конечно, не в масштабе наших годов.
• [8] См. Рупрехта и Докучаева.