Милитаризация экономики и внутренний террор

Главной особенностью советского социалистического хозяйства стали тотальная милитаризация и полное подчинение экономики страны росту военной мощи государства. Укрепление обороноспособности и необходимое для этого военное производство во все времена пользовались приоритетом у политического руководства России. Но ситуация, сложившаяся в советской экономике, была уникальной — на производство вооружения и содержание огромной армии работали практически все отрасли хозяйства — 70% валовой промышленной продукции. Точно определить подлинный размер военных расходов СССР затруднительно даже сейчас. Военная продукция формально зачислялась в состав продукции мирных предприятий и отраслей, а конкретная производственная статистика в СССР всегда была засекреченной.

За годы первой пятилетки производство основных видов вооружений (пушки, снаряды, пулеметы, самолеты) выросло в 2—4 раза, а производство танков — более чем в 20 раз. Реально не только увеличивалось военное производство, но и стал формироваться настоящий военно-промышленный комплекс. Из Наркомата тяжелой промышленности выделился Наркомат оборонной промышленности (Наркомоборонпром), из него стали выделяться наркоматы авиационной, судостроительной, танковой промышленности, вооружений, из последнего позднее — Наркомат боеприпасов и т. д. Кроме того, практически только на военное производство работали наркоматы тяжелого и среднего машиностроения, химической промышленности.

Огромное военное и военно-конструкторское производство развернулось в структуре Наркомата внутренних дел (НКВД). В сфере военных разработок этот наркомат опирался в первую очередь на труд высококвалифицированных заключенных, из которых были сформированы так называемые конструкторские шарашки. Через них прошли многие выдающиеся ученые, инженеры и техники, которым после репрессий, тюрьмы или лагеря все-таки сохранили жизнь и возможность продолжать работу: акустик Л. С. Термен, радиотехники В. И. Бекаури, П. Н. Куксенко, Б. В. Раушенбах, писатель А. И. Солженицын, генетик Н.В. Тимофеев-Ресовский и многие другие. Самой знаменитой «шарашкой» НКВД (ЦКБ-29) руководил находившийся в заключении в 1938—1940 гг. крупнейший авиаконструктор А. Н. Туполев. В этом секретном КБ работали только заключенные, которые были ведущими конструкторами и руководили подразделениями. Среди них оказались выдающиеся авиаконструкторы А. А. Архангельский, РЛ. Бартини, В. М. Мясищев, В. М. Петляков, П. О. Сухой, а также С. П. Королев и В. П. Глушко, впоследствии ставшие генеральными конструкторами, создателями космических ракет.

В 1930;е годы на 60 крупнейших строящихся военно-промышленных объектов направлялись 45% плановых капитальных вложений [Симонов, с. 72]. Кроме того, для их сооружения широко использовалось внебюджетное финансирование, а также сверхлимитные ресурсы, получаемые по импорту. За период 1937;1940 гг. доля военных расходов в номинальном национальном доходе СССР по всем наркоматам и ведомствам выросла в три раза — с 8,3 до 24,6% [Симонов, с. 133]. Сопоставляя эти цифры с ростом реального национального дохода за период с начала индустриализации (50% за 12— 13 лет, см. табл. 15), можно сделать вывод, что при растущем населении и таких темпах и пропорциях роста тяжелой и военной промышленности уровень душевого потребления практически был заморожен. А если учитывать реальные потери сельскохозяйственного производства в первой половине 1930;х годов, то можно уверенно говорить о снижении реального конечного потребления в период первых пятилеток даже по сравнению с периодом НЭПа.

Отметим, что коэффициент милитаризации (доля военных расходов в национальном доходе) превышал подобный же показатель для фашистской Германии, у которой объем национального дохода превосходил аналогичный в СССР. Таким образом, при меньшей численности населения абсолютный объем душевого потребления и уровень жизни в Германии были существенно выше.

Тотальная милитаризация экономики породила специфический для социализма кризис потребления: стабильное отставание предложения от платежеспособного спроса, в отличие от стабильного отставания спроса от предложения, свойственного рыночной экономике. В 1930;е годы государству не раз приходилось вводить карточную систему, общим символом советского образа жизни стала очередь, а мерилом ценности каждого отдельного человека стал допуск к дефициту.

Милитаризация оправдывала в народном сознании неизбывность дефицита товаров как народную жертву во имя защиты страны от врагов. Для широких масс смысл советской жизни определяла именно идея внешней опасности. В противном случае и запредельный уровень милитаризации, и многочисленные локальные войны в 1930;х годах, а также более поздние были бы просто необъяснимы.

Милитаризацию экономики подталкивали политические обстоятельства 1930;х годов. Политическая борьба Сталина со своими явными и мнимыми противниками еще больше усилила свойственное большевизму недоверие к людям, породила шпиономанию. В 1930;х годах Советское государство развязало большой террор. Его жертвами становились в первую очередь руководящие партийные, государственные и научные кадры. Тотальное недоверие вылилось в тотальное подозрение и далее — в тотальное уничтожение всех подозреваемых. Внутренний террор потребовал репрессивного законодательства и развил еще более репрессивную практику его применения. Например, все военнослужащие, попавшие в плен, по закону считались изменниками родины, а их семьи подлежали высылке. От террора пострадали десятки миллионов человек, в том числе инженерные, экономические, управленческие, научные и военные кадры, включая членов их семей. Уничтожение проводилось с огромным «запасом прочности», охватывая и множество рядовых работников.

Система государственного террора сформировала действовавшую в течение нескольких десятилетий систему ГУЛАГа (Главного управления лагерей НКВД СССР). Эта репрессивно-подавляющая система начала функционировать в 1920;е годы, но пика развития достигла на рубеже 1930;1940 гг. Государство в этой системе объединило решение политических задач подавления внутреннего сопротивления и репрессивной трансформации социальной структуры общества с задачей ресурсного обеспечения ускоренного индустриального развития рабочей силой, которую можно было вообще не оплачивать. Миллионы людей — бывшие «эксплуататорские» классы, члены запрещенных партий, священнослужители, раскулаченные, участники различных оппозиций, иностранцы, приехавшие в СССР по разным мотивам, в том числе для «строительства социализма», бывшие советские военнопленные и собственно пленные армий различных государств, «националисты» любых национальностей и другие категории членов общества, на которых обращалось внимание террористического аппарата, — непрерывно пополняли ряды заключенных. Осужденные на десятки лет, они вели лесоразработки, строили каналы, плотины, шахты, рудники, электростанции, промышленные объекты.

В период с 1930;х до середины 1950;х годов благодаря разросшейся до гигантских размеров системе ГУЛАГа НКВД стал крупнейшим экономическим наркоматом. В ведении НКВД находилась практически вся горнорудная промышленность, в которой основной контингент рабочей силы составляли заключенные, а также многие производства, требовавшие больших контингентов рабочей силы и особого режима управления и секретности. Усилиями заключенных были построены и функционировали целые города: Соловки, Воркута, Магадан, Норильск, Караганда, Комсомольск-на-Амуре и др. В 1930—1940 гг. именно заключенными ГУЛАГа был построен современный водный путь через Восточно-Европейскую равнину — каналы Москва—Волга и Беломорско-Балтийский.

Используя принудительный труд и террор, коммунистическое руководство страны таким образом обеспечивало ускорение индустриального развития. Однако многие индустриальные объекты были построены без соблюдения каких-либо инженерных требований и технологических норм, быстро приходили в упадок и в дальнейшем не использовались, например заполярная железная дорога СалехардНорильск. Поэтому после начала сокращения системы ГУЛАГа в 1950;е годы и в отсутствие новых контингентов заключенных такие объекты стали постепенно разрушаться и потеряли экономическое значение.

Террор привел к настоящей кадровой революции, крайне отрицательно повлиявшей на развитие народного хозяйства. Кадры, заменившие физически уничтоженных специалистов, как правило, серьезно уступали им в профессиональном и культурном отношении. Обычно в 1930—1940 гг. директор занимал свою должность на относительно короткий промежуток времени — 2—3 года. Поэтому, будучи озабочен в первую очередь выполнением плана и вышестоящих партийных директив, он не проявлял интереса к проблемам, решение которых требовало длительного времени. Это часто приводило к конфликтам с инженерным составом, ориентировавшимся на долговременные перспективы предприятия.

Террор нанес тяжелейший урон отечественной науке. Уже в 1930 г. по делу Промпартии были осуждены крупный ученый-энергетик, создатель прямоточного парового котла академик Л. К. Рамзин, создатель основных истребителей советских Военно-воздушных сил 1930;х годов, авиаконструктор Н. Н. Поликарпов, начинавший работать у И. Сикорского, конструктор будущих советских атомных реакторов для электростанций, ледоколов и подводных лодок академик Н. А. Доллежаль. Репрессиям подвергались и специалисты, работавшие над созданием оружия и военной техники, как, например, расстрелянные руководители Реактивного НИИ, разработчики реактивных снарядов «Катюша» И. Т. Клейменов и Г. Э. Лангемак, авиаконструктор Д. П. Григорович. Несколько лет провел в тюрьме руководитель разработок радиолокационной техники адмирал А. И. Берг.

Репрессиям подвергались даже представители главной советской науки — физики. Так, в конце 1930;х годов, когда значение новых направлений развития физики еще не столь остро осознавалось политическим руководством страны, был разгромлен третий по значению в стране центр физических ядерных исследований — Харьковский физико-технический институт. Крупные ученые-ядерщики.

A. И. Лейпунский и И. В. Обреимов по несколько лет провели в тюрьме, а их коллега Л. В. Шубников был расстрелян. В это же время в тюрьме оказались крупнейшие физики-теоретики Л. Д. Ландау и.

B. А. Фок. После 1945 г. на 8 лет был отстранен от научно-исследовательской и педагогической деятельности выдающийся физик XX в. нобелевский лауреат 1978 г. П. Л. Капица, несмотря на то что за работы по оборонной тематике в годы войны он получил звание Героя Социалистического Труда.

Особенно тяжелый урон понесли социальные, экономические и биологические науки. Только среди экономистов погибли блестящие ученые А. В. Чаянов (1888—1937), Н. Д. Кондратьев (1892—1938), Л. Н. Юровский (1884−1938), В. А. Базаров (1874−1939), многие другие на десятки лет были исключены из профессиональной сферы деятельности.

Была разгромлена научная система Академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ) — погибли президенты академии Н. И. Вавилов (1887—1943) и Г. К. Мейстер, вице-президенты А. И. Гайстер и А. С. Бондаренко. В результате разгрома биологической науки погибли многие выдающиеся ученые и целые научные школы: родоначальник теоретической биологии Э. С. Бауэр, академики физиолог Н. М. Тулайков и биохимик Я. О. Парнас, директор Медико-биологического института С. Г. Левит. Больше всего пострадала генетика — вслед за ее лидером Н. И. Вавиловым были репрессированы и погибли его сотрудники и последователи Г. А. Левитский, Г. Д. Карпеченко, Л. И. Говоров, И. И. Агол, Н. К. Беляев.

На многие годы были исключены из научной деятельности подвергшиеся репрессиям основатель гелиобиологии и космобиологии А. Л. Чижевский, крупнейший физиологи эпидемиолог В. В. Парин, генетики С. С. Четвериков, Н. К. Кольцов, В. П. Эфроимсон, И. А. Рапопорт.

Милитаризация экономики имела не только внутренние, но и тяжелые внешние последствия для коммунистической системы. Военную угрозу со стороны СССР стали ощущать многие соседние страны, это стимулировало их собственное вооружение и становление реакционных режимов. А для СССР вновь появилась реальная военная угроза.

Вместе с модернизацией экономики неизбежно шел процесс утверждения модернизированной идеологии: место почти уничтоженной к началу 1930;х годов традиционной православной религии заняло марксистское учение в упрощенной большевистской интерпретации с неимоверно гипертрофированным культом личности Сталина. В той или иной форме оно стало предметом изучения всеми советскими людьми, что также требовало экономических затрат. Однако в своей публичной жизни большинство советских людей вполне искренно одобряли и защищали политику государства, в том числе террор. В частной жизни путеводную роль играл обычный здравый смысл, помогающий большинству населения как-то увеличивать скудный достаток, выделяемый ему государством. По этой причине процветало мелкое воровство продукции на предприятиях, появились так называемые «несуны», начала развиваться теневая экономика.

В аграрном секторе борьба за сохранность общественной собственности приняла зловещую форму «закона о колосках». Этот печально знаменитый закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 г., автором которого был лично Сталин, предусматривал в качестве наказания расстрел или 10-летний срок тюремного заключения. По этому закону можно было осудить на многие годы лагерного заключения даже детей за несколько колосьев, принесенных с поля в голодную семью, и такие случаи были.