Комплекс системных признаков прозвищ (семантических, структурных и функциональных) , современной российской антропонимической лексикографии

Оглавление ВВЕДЕНИЕ ГЛАВА I. Прозвища как объект ономастических исследований

1.1 Прозвище как компонент ономастического поля

1.2 Прозвище как тип антропонима

1.3 Из истории термина «прозвище»

1.4 История изучения прозвищ в русском языке

1.5 Типология прозвищ в русистике Выводы ГЛАВА II. Особенности региональных кубанских прозвищ: семантика, структура

2.1 Классификация региональных прозвищ с точки зрения сфер употребления

2.2 Группы региональных прозвищ с позиции экстенсионала

2.3 Группы региональных прозвищ образованные «от языка» и «от реалий»

2.4 Формальные (структурные, словообразовательные) признаки региональных прозвищ

Выводы ГЛАВА III. Соотношение региональных кубанских прозвищ с общерусской антропонимической системой

3.1 Россиеведческий аспект лексикографирования прозвищ

3.2 Региональный аспект лексикографирования прозвищ

3.3 Интраи экстралингвистическая системность общерусских и кубанских прозвищ

3.4 Соотношение кубанских и общерусских прозвищ в словарях Выводы ЗАКЛЮЧЕНИЕ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Введение

Данная работа посвящена исследованию системы прозвищ русского языка и её регионального кубанского варианта (по материалам словарей прозвищ).

Важность номинации, поиска вербального соответствия тому или иному объекту действия для познания окружающего мира и осознания себя в нём трудно переоценить. «Наименование лица, как свидетельствует анализ его семантики и функционирования, занимает особое положение в системе языка, так как оно номинирует субъект языкового общения» [Катермина 2004: 257].

Антропонимика (от греч. Anthropos — человек и? nyma — имя) — раздел ономастики, изучающий антропонимы — собственные именования людей: имена личные, патронимы (именования по отцу), фамилии, родовые имена, прозвища и псевдонимы (индивидуальные или групповые), криптонимы (скрываемые имена), антропонимы литературных произведений (литературная антропонимика), героев в фольклоре, в мифах и сказках [Тупиков 1903: 101].

Антропонимика разграничивает народные и канонические личные имена, а также различные формы одного имени — литературные и диалектные, официальные и неофициальные. Она изучает информацию, которую может нести имя характеристику человеческих качеств, связь лица с отцом, родом, семьей, информацию о национальности, роде занятий, происхождению из какой-либо местности, сословия, касты. Антропонимика имеет в качестве объекта изучения функции антропонима в речи (номинацию, идентификацию, дифференциацию), смену имен, которая связана с возрастом, изменением общественного или семейного положения, жизнью среди людей другой национальности, вступлением в тайные общества, переходом в другую веру, табуированием и др. [Веселовский 1974: 183]

Предметом теоретической антропонимики являются закономерности возникновения и развития антропонимов, их структура, антропонимическая система, модели антропонимов, исторические пласты в антропонимии того или иного этноса, взаимодействие языков в антропонимии, универсалии. Теоретическая антропонимика применяет те же методы исследования, что и другие разделы ономастики. При этом учитываются особые условия, мотивы и обстоятельства именования людей — социальные условия, обычаи, влияние моды, религии и т. д. Прикладная антропонимика изучает проблемы нормы в именах, способы передачи одного имени в разных языках; способствует созданию антропонимических словарей.

Антропонимика тесно связана с историей, этнографией, географией, антропологией, генеалогией, литературоведением, фольклористикой, культурологией. Антропонимика вычленилась из ономастики в 60−70-х гг. 20 века, однако целый ряд проблем рассматривается комплексно. До 60-х гг. 20 века вместо термина «антропонимика» многими исследователями использовался термин «ономастика» [Подольская 1990: 37].

В структуре ономастического поля (антропонимического субполя) прозвища относят к периферийной зоне. Эта периферия поддерживается наибольшей (среди антропонимов) близостью к апеллятивной лексике, от которой имена производны.

Актуальность исследования. Прозвища наименее изучены в ряду других антропонимов, в связи с чем любое масштабное исследование вносит достаточно существенный вклад в теорию их образования и функционирования. До настоящего времени вопросы о генезисе прозвищ, их коммуникативном статусе, структурных и семантических моделях, привлекающие внимание антропонимистов, не разработаны детально и не обобщены в том объеме, чтобы можно было говорить о прозвищах как о специальной антропонимической категории с учетом лингвистической, функционально-семантической, социальной и культурологической сторон.

Между тем всестороннее комплексное рассмотрение прозвищ как объекта лексикографии, проводимое на общерусском и региональном материале, существенно пополняет теоретические сведения об этом виде личностного идентификатора как разновидности антропонимической лексики.

Значительный интерес представляет лексикографирование современных прозвищ. Проблема возникает уже на уровне выбора их толкования, в силу специфики лексического значения у собственных имен. Не решены конкретные вопросы различения прозвищ-омонимов и прозвищ-многозначных слов.

В связи с вышесказанным считаем актуальным исследование системы прозвищ как объекта лексикографии. Более активно прозвища бытуют в малом социуме (семье), среди школьников и студентов, в узкопрофессиональных коллективах, в среде криминогенных и околокриминогенных элементов. Прозвища разнообразны по семантике основ, структурным моделям, способам номинации. С точки зрения функционирования интересны прозвища в сельской местности, где люди поколениями знают друг друга. Некоторые обозначения имеют диалектные основы, формирующие «лицо» региона.

Выявление системного характера частного, регионального варианта прозвищ может быть осуществлено лишь при сравнении его с данными более крупного целого, каким является система прозвищ всего русского языка. Современная система прозвищ в русском языке сложилась в процессе перегруппировки таких видов антропонимов, как личное имя, фамилии, отчества. Именно это обусловило её своеобразие в плане формы и семантики, более тесную связь с обозначениями реальных личностей (реальную мотивацию). Все вышесказанное определило специфику данного исследования.

Опираясь на материалы словарей прозвищ, можно выявить их языковую и социальную роль в бытовой коммуникации современного общества, связь с историческими и культурологическими традициями номинации, сложившимися в русскоязычном социуме.

Цель работы. Основная цель нашей работы — выявление особенностей регионального кубанского варианта в сравнении с системой прозвищ русского языка на материале лексикографии начала ХХI века.

Задачи исследования:

Выявление специфики прозвищ как системной единицы антропонимии;

Выявление структурно-семантических и функциональных особенностей кубанских прозвищ;

Анализ состояния лексикографирования прозвищ русского языка с позиций россиеведческого и регионального направлений;

Сопоставление содержания и структуры онимов, отраженных в общерусском и региональном кубанском словарях прозвищ.

Для решения поставленных задач в работе применялись следующие методы и приемы исследования:

— метод систематизации и классификации материала;

— описательный;

— сопоставительный;

— метод компонентного анализа.

Объектом исследования данной работы является корпус индивидуальных, семейно-родовых и коллективно-территориальных русскоязычных прозвищ.

Предметом исследования стал комплекс системных признаков прозвищ (семантических, структурных и функциональных), представляющий интерес для современной антропонимической лексикографии.

Источниками исследования послужили словари прозвищ: «Большой словарь русских прозвищ» Х. Вальтера, В. М. Мокиенко [Вальтер, Мокиенко 2007: 704] (далее — БСРП) и «Словарь прозвищ жителей г. Славянска-на-Кубани и Славянского района Краснодарского края» М. Ю Беляевой, И. В. Буряк [Беляева, Буряк 2008: 130] (далее — СПС). БСРП избран в качестве образца общерусской прозвищной лексикографии, СПС представляет региональную кубанскую лексикографию.

Новизна исследования связана с выбором сопоставительного аспекта исследования, а также источников материала? новейших собраний прозвищ (2007, 2008 гг.), не имеющих аналогов в общерусском и местном (Славянский район Краснодарского края) масштабах. В сборе лексического материала для СПС автор работы принимал личное участие (сбор прозвищ жителей ст. Петровской Славянского района).

Апробация. Материалы и выводы работы были представлены в форме докладов и сообщений на международных, всероссийских, внутривузовских научно-практических конференциях; выводы опубликованы в форме научных статей.

1. Резник, Е. А. Прозвища учащихся 6−7 классов средней общеобразовательной школы № 31 станицы Петровской Славянского района / Е. А. Резник // Сборник материалов Всероссийской студенческой научно-практической конференции «Кирилло-Мефодиевские чтения» 22 — 24 мая 2007 г. — Славянск-на-Кубани: Издательский центр СГПИ, 2008. — С.120 — 123;

2. Беляева, М. Ю, Резник, Е. А. Личность жителя Кубани сквозь призму прозвищ / М. Ю. Беляева, Е. А. Резник // Проблемы общей и региональной ономастики: Материалы VI Всероссийской научной конференции. — Майкоп: Изд-во АГУ, 2008. — С. 140 — 143;

3. Резник, Е. А. Модели семейных прозвищ жителей ст. Петровской Славянского района / Е. А. Резник // Традиционная культура славянских народов в современном социокультурном пространстве: материалы V Международной научно-практической конференции, 8 — 9 августа 2008 г., г. Славянск-на-Кубани: в 2 ч. Ч. 1.: разделы: I — IV / под ред. А. П. Садило; Славянский-на-Кубани государственный педагогический институт. — Славянск-на-Кубани: Издательский центр СГПИ, 2008. — С. 177 — 180;

4. Резник, Е. А Лексикография региональных кубанских прозвищ / Е. А. Резник // Современные кубанские говоры и проблема их лексикографического описания: Сб. материалов межвуз. научно-практической конференции. Армавир, 26 ноября 2008.? Армавир: Изд-во Армавир. гос. пед. ун-та, 2008. — С. 80 — 84.

Работа была отмечена дипломом третьей степени на Краевом конкурсе на лучшую научную и творческую работу среди студентов высших учебных заведений Краснодарского края за 2008 год.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материала и выводов данного исследования в практике преподавания русского языка в средней образовательной школе при изучении разделов «Лексикология», «Морфемика, Словообразование», в кружковой работе, в том числе по краеведению. В вузовской практике данные методической базы задействованы при знакомстве с вышеупомянутыми разделами современного русского языка, а также в спецкурсах и семинарах по ономастике.

Структуры работы. Работа состоит из «Введения», трёх глав «Прозвища как объект ономастических исследований», «Особенности региональных кубанских прозвищ: семантика, структура», «Соотношение региональных кубанских прозвищ с общерусской антропонимической системой», «Заключения» и списка использованной литературы, который насчитывает около 70 источников.

Глава 1. Прозвища как объект ономастических исследований

1.1 Прозвище как компонент ономастического поля Собственные имена в лексической системе русского языка образуют особую, уникальную подсистему со свойственными ей системообразующими факторами, а также закономерностями развития и функционирования в различные исторические периоды.

Описывая системность ономастической лексики, исследователи отмечают достаточно размытые иерархические отношения между разрядами, которые не поддаются четкому и однозначному структурированию. И между тем, системность ономастикона очевидна, и системный подход к изучению всех разрядов имен собственных стал в современной ономастике приоритетным [Фролов 2005: 7].

Понятие системности знаков в лингвистике последних лет прочно ассоциируется с понятием поля, распространяемого на все возможные и невозможные объекты.

Сложный комплексный характер объекта ономастических исследований обусловливает введение терминов ономастическое пространство и ономастическое поле.

Ономастическое пространство можно определить как «сумму имен собственных, употребляющихся в языке данного народа в определенный исторический период для именования реальных, гипотетических и фантастических объектов с учетом ограничения объема этого пространства заданными исследователем рамками отбора фактического материала» [Фролов 2005: 11].

Ономастическое пространство представляет собой полевую структуру с ядерными и периферийными разрядами онимов. Ономастическое поле, таким образом, понимается как определенным образом организованное некоторое количество элементов, единиц, внутри которого реализуются закономерности их систематизации и функционирования. Это упорядоченная иерархичная совокупность имен собственных [Королева 2002: 73−74].

Если учесть, что имя собственное по преимуществу есть антропоним, а прочие имена как бы уподобляются ему или приравниваются к нему, то центральное место в ономастическом пространстве (поле) следует закрепить за антропонимами. Околоядерное пространство (поле) представлено антропонимными разрядами (теонимами, мифонимами, зоонимами). Топонимия и космонимия имеют ядерно-периферийную репрезентацию в зависимости от таких экстралингвистических факторов, как величина именуемого объекта, степень известности имени собственного и др. Ядерно-периферийные отношения имеют место и внутри отдельных ономастических разрядов [Королева 2002: 74].

Антропонимы представляют собой часть ономастического поля.

До недавнего времени все собственные имена, включая антропонимы, воспринимались как разрозненные слова, которые можно выборочно, в зависимости от вкуса или лексикографических традиций, включить в словари. Но с 50−60-ых годов XX века онимическую лексику стали рассматривать как самостоятельную систему.

Под антропонимической системой понимают совокупность именования людей в языковом и национальном своеобразии.

Антропонимическая система современного русского языка трехчлена. Полное имя состоит из трёх основных элементов — имени (выбирается из ограниченного списка), отчества и фамилии (возможное число последних практически неограниченно). Кроме того, существуют такие разновидности имён, как прозвище, псевдонимы, гипокористики (ласкательные и уменьшительные имена) [Волкова 2007: 28] и др.

Прозвища, псевдонимы, уличные имена и фамилии относятся к периферии антропонимического поля (субполя), так как не являются обязательными для официального именования русского человека.

Особое место в антропонимических системах занимают прозвища.

В структуре антропонимического субполя прозвища относят к периферийной зоне. Среди антропонимов эта периферия поддерживается наибольшей близостью к апеллятивной лексике. Несмотря на то, что прозвища опираются на прямые значения апеллятивов, они всё же выступают как слова «со вторым художественным планом», как носители ассоциативного фона, вызывающего в сознании коммуникантов определённые образы и представления.

Прозвища ярко эмоциональны и экспрессивны, так как обладают эмоционально-оценочной функцией. Они наглядно демонстрируют процесс перехода познанных и отобранных фактов объективной реальности в эмоционально-оценочные художественные образы. В прозвищах постоянно осуществляется движение от конкретного к абстрактному и через него вновь к чувственно-конкретному, предметно зримому [Блягоз, Кириллова 2008: 143].

Семантика прозвищных наименований всегда хорошо «читаема», понятна окружающим — ведь прозвища для того и даются, чтобы обозначить и официально закрепить существующие качества, особенности человека, сделать их своеобразными «метками». Вместе с этим «метки» идентифицируют лицо лишь в определенном коллективе, иногда очень узком, за пределами которого они перестают действовать. Именно в коллективе «прозвищное самосознание» реализуется личностью наиболее ярко и активно; за пределами сообщества прозвище обычно уходит в пассив [Блягоз, Кириллова 2008: 144].

Системы прозвищ классифицируются учеными по различным параметрам, чаще всего по соотношению с денотатом, мотивированным признаком. Количество систематизированных групп при этом варьируется от двенадцати [Селищев 1968: 97 — 128] до трёх [Поротников 1970: 150 — 154].

По характеру экстенсионала выделяют следующие виды прозвищ: индивидуальные, групповые, профессиональные, возрастные, территориальные, социально-групповые [Чичагов 1959: 127].

В большинстве исследований анализируются индивидуальные и групповые системы прозвища. Значительное количество работ посвящено классификации прозвищ определённой (обычно узкой) территории (И. К. Линдеман, И. Ю. Чайкина, В. И. Тагунова, И. Ю. Карташева и др.).

В отличие от имён, прозвища зачастую прямо и непосредственно характеризуют человека, при этом отличительно и то, что прозвище не оглашается прямо, в отличие от имён, отчеств и фамилий, относящихся к официальной сфере употребления и не связанных с образными и эмоциональными переживаниями. Прозвища являются вторым именем, происхождение их мотивировано, а сами они представляют собой систему, не менее сложную, чем система имен.

1.2 Прозвища как тип антропонима Прозвище определяется как «название даваемое человеку по какой-нибудь характерной его черте, свойству» [Ожегов, Шведова 1997: 610]. «Прозывать, прозывать кого, называть, именовать, давать кличку, назыв или приименовывать, давать кличку добавочную к имени, прозванье или прозвище» [Даль 1882: 485].

Прозвища — неиссякающий источник неофициального именования русского человека — возникают и функционируют в определенной среде, особенно в сельской. В. К. Чичагов дает следующее определение прозвищам — «слова, даваемые людям в разные периоды их жизни по тому или иному свойству или качествам этих людей и под которыми они известны обычно в определенном часто довольно замкнутом кругу общества» [Чичагов 1959: 17 — 18]. Они являются ярким показателем отношений между коммуникантами. Именно коммуникация между людьми становится механизмом организации социальных отношений, средством влияния общества на личность. Социально-различительная функция наиболее ярко реализуется именно в системе прозвищ [Данилина 1979: 281].

По мнению Ю. А. Карпенко, «прозвища ярко эмоциональны и экспрессивны, ибо обладают эмоционально-оценочной функцией. Они наглядно демонстрируют процесс перехода познанных и отобранных фактов объективной реальности в эмоционально-оценочные художественные образы. Например, прозвище Букашка, данное человеку маленького роста, худенькому и мелкому по телосложению, не описывает внешность человека во всех признаках, а определяет ее через другое существо — в данном случае букашку. Из лексического значения слова букашка берется признак — малые размеры, и на основе выдвижения этого признака слово преобразовывается в прозвище, приобретает обобщенность. Но в то же время прозвище не превращается в абстрактное понятие, оно сохраняет предметность и зримость образа, поскольку качество человека обозначено через конкретный и знакомый коллективу, воспринимающих предмет. Так в прозвищах постоянно осуществляется движение от конкретного к абстрактному и через него вновь к чувственно-конкретному, предметно зримому» [Карпенко 1986: 35].

Данные онимы активно формируют особое «прозвищное самосознание» индивидуума, которое создает в целом благоприятную среду для актуализации самообразовательной и самовоспитательной деятельности человека, особенно молодого, его становления как личности.

Очень важно, что, получая прозвище, человек обретает «ближайшее и наиболее очевидное для других и для себя самого (хотя и не постоянное, изменчивое) средство постижения своей качественной определенности в мире. Оно выступает в роли того „прямого“ и „точного“ зеркала, благодаря которому лицо обретает возможность наконец-то увидеть себя так, как его видят все окружающие, и утвердиться в соответствующем качестве» [Берестнев 1997: 31].

Семантика прозвищных наименований обычно понятна окружающим, закрепляет существующие качества, особенности человека, делает их своеобразными «метками». Вместе с этим «метки» идентифицируют лицо только в определенном коллективе, иногда очень узком, за пределами которого они перестают действовать. Именно в коллективе «прозвищное самосознание» реализуется личностью наиболее ярко и активно; за пределами сообщества прозвище обычно уходит в пассив [Ардеева 1977: 84].

1.3 Из истории термина «прозвище»

В настоящее время термин «прозвище» однозначен и употребляется всеми исследователями для передачи понятия, определяющего дополнительное, неофициальное именование человека: «Прозвища — слова, даваемые людям в разные периоды жизни по тому или иному свойству или качеству этих людей и под которыми они известны обычно в определенном часто довольно замкнутом кругу общества» [Чичагов 1959: 17]. «Прозвище — имя, приобретаемое отдельным лицом, семьей, целым коллективом, под которым они известны в определенной социальной среде» [Тропин 1961: 89].

Лексема «прозвище», естественно, еще не терминологизированная, впервые засвидетельствована в памятниках письменности XII века в значении «название»: «Ц (е)рк (о)вь… в имя с (вя)т (о)го Спаса Преображения Новегороде на горе, а прозвище Нередице» [Срезневский 1893−1903: 201]. Слово было малоупотребительным до XVI века, но с этого времени его активность резко возрастает. Судя по материалам источников XVI—XVII вв.еков, периода самой высокой частотности бытования слова, расширяется со временем и его семантическая структура.

Помимо старого значения «название», в памятниках деловой письменности (в книжно-славянских текстах прозвище имеет единичные фиксации) появляется ряд новых: 1. «Имя лица»: «Девица Марьица прозвище Люба» [Готье 1912: 61]. 2. «Именование в целом». Так, в новгородских кабальных книгах под 1605 годом записан Истомка Мороз, который далее именуется как «прозвище Истомка негодяев сын» [Новгородские кабальные книги 1936: 101]. Общий контекст и позиция рассматриваемого слова «прозвище» позволяет определить именного такое его толкование, хотя оно, и не засвидетельствовано историческими словарями. 3. «Отчество»: «Жилец Дружина прозвище Максимов сын» [Акты социально-экономической истории северо-восточной Руси конца XVI — начала XVII вв. 1964: 241].

Значение «отчество» у лексемы прозвище также не зафиксировано историческими словарями. Есть контексты, в которых значение слова «прозвище» реализуется достаточно четко и однозначно: «Преставися уденти княгини прозвище ей бысть литовское Августа, а во святьм крещении Анастасиа [Никоновская летопись 1345 г.]. Исторические словари часто не строго определяют значение лексем прозвище «название, наименование; имя, прозвище» [Словарь древнерусского языка XI—XVII вв. 1995: 226]. 4. «Дополнительное именование лица, часто экспрессивного характера, близкое к современному толкованию термина прозвище»: «Старица Олена прозвище Козья Головка; «Повар Гришка прозвище Пузырь» [Приходно-расходные книги Болдина Дорогобужского монастыря 1555−1607, 1923: 331]. 5. «Фамилия»: «И черкая всех переписать имяны со отцы и прозвищи и что у них детей» [Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государства в XVI-XVIII столетиях. 1886: 621].

Итак, слово «прозвище» в XVI—XVII вв.еках обладало весьма разветвленной семантической структурой и поэтому достаточно широко вступало в синонимические отношения: прозвище-имя (прозвать-имя), прозвище — название (прозвать-назвать), прозвище — прозвать и др. Учёные пытаются выяснить, почему за словом прозвище закрепилось и терминологизировалось именно значение «дополнительное экспрессивное наименование.

Судя по материалам письменных памятников, наиболее активными в XVII—XVIII вв.еках были два значения лексемы прозвище: 1 — современное значение, 2 — значение «фамилия». Как известно, Петр I ввел в обиход само слово «фамилия», которое постепенно (в начале XVIII века было заимствованно со значением «семья, род») закрепилось как «прозвище целого рода, передающееся от родоначальника к его потомкам» [Балов 1896: 96]. К концу XVIII века слово прозвище в роли наследственного официального именования человека было вытеснено. Таким образом, во второй половине XVIII века мы встречаем рассматриваемую в основном уже только в контекстах, подобных следующему: «Жениху… дайте обидное и смешное прозвище» [Балов 1896: 96].

Все рассмотренные процессы нашли отражение в материалах первых лексиконов и словарей.

Так, уже в Лексиконе Э. Вейсмана (1731), в Российском Целлариусе (1771 г.) сделаны попытки разграничить слова «имя» и «прозвище» путем подбора различных синонимов: «имя» трактуется как название, наименование, «прозвище» как прозвание, дополнительное именование.

Первый словарь Академии Российской однозначно определяет прозвище, но через синонимы: «Назвище, название, данное от какого-либо качества душевного или телесного, либо по какому-либо делению». Толковый словарь засвидетельствовал современное значение, ставшее терминологическим, и произошло это в конце XVIII века.

В дальнейшем все лексикографические труды отмечают только современное значение слова прозвище: «Прoзвище — название, данное человеку в шутку, в насмешку и т. п. (обычно содержащее в себе указание на какую-либо заметную черту его характера, наружности, деятельности и т. п.)». [Агеева 1994: 32−37]. Это же значение представлено и в Словаре ономастической терминологии: «Прозвище — вид антропонима, дополнительное, неофициальное имя, данное человеку окружающими людьми» [Подольская 1976: 114].

Лексемы «прозвание» и «наименование» уходят в пассив. Последнее в настоящее время лексикографическими источниками не отмечается; слово «прозвание» дается как устаревшее и областное [Ушаков 1939: 151].

1.4 История изучения прозвищ в русском языке Первые попытки охарактеризовать прозвища были предприняты П. Д. Дилакторским [Дилакторский 1894: 49] и И. К. Линденманом [Линдеман 1903: 161] в конце XIX — начале XX веков. Однако работы эти скорее описательного характера, в них еще нет попыток классификации прозвищ, их функций в системе именования. Так, например, П. Д. Дилакторский проводит несколько легенд, которые, возможно могут быть причиной происхождения прозвища телятники (так называли жителей г. Вологды).

Особенный интерес к проблеме прозвищ возникает в 50−70-е годы ХХ века. В это время одно за другим выходят исследования прозвищ, в которых материал не просто описан, но и подвергается анализу. Исследования условно можно разделить на две группы. К первой относятся работы, в которых исследователи пытаются определить само понятие «прозвище»; ко второй — те, где авторы касаются истории происхождения прозвищ [Зинин 1970: 87].

Самым древним термином следует считать «имя», которое до 15 века употреблялось в самом широком значении. Человека, как и многие предметы, могли именовать, нарекать, называть, прозывать. Таким образом, у слова имя была «богатая синонимическая замена» [Зинин 1970: 89]. В XVIII — XIX веках происходит определенное дифференцирование при именовании, В. И. Даль отмечал: «Имя предмета — название; Имя животного — кличка; Имя человека — собственное имя, ангельское, крестное и рекло, которое встарь не оглашалось» [Даль 1903;1909: 43]. Словарь Ушакова дает следующее определение прозвищу: «название, данное человеку помимо его имени и содержащее в себе указание на какую-нибудь черту характера, наружности, деятельности данного лица»; словарь синонимов под ред. А. П. Евгеньевой — «название, указывающее на какую-либо черту, особенность и данное кому-либо в шутку, в насмешку». [Евгеньева 2003: 447]

Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению, что следует понимать под термином «прозвище». Г. О. Винокур в статье «О некоторых явлениях словообразования в русской терминологии» определил прозвище как термин, которому не свойственна «интеллектуальная чистота» [Винокур 1939: 3], то есть отрешенность от образных и эмоциональных переживаний, «обычно сопутствующих обиходному словоупотреблению» [Ушаков 1976: 161]. Е. Ф. Данилина любые образования, которые связаны каким-либо образом с личным именем (то есть с именем церковным), считает вариантом самого имени. По ее мнению, образования типа Марго от Маргарита — формы первичного имени (церковного, канонического) [Данилина 1970: 279]. З. П. Никулина относит образования типа Сорока от Сорокин к прозвищам, но полагает, что в семантическом плане они, в общем, не мотивированы [Никулина 1980: 117].

Большинство исследователей сближает то, что все они дают прозвищам негативную окраску, то есть почти все исследователи, бесспорно, относят к прозвищам шутливую, насмешливую характеристику именуемого лица. В качестве определения прозвищ многие исследователи используют дефиниции словарей. Однако Д. Н. Ушаков отмечает, что не всегда учитывается тот факт, что словари ориентируются в большинстве своем на художественную литературу, в которой прозвища, в первую очередь, являются насмешливой характеристикой персонажей [Ушаков 1978: 160].

Подобные разногласия исследователей возникают не только по поводу сущности прозвища, но и в вопросах, касающихся их истории, происхождения.

Некоторые исследователи полагают, что все народные имена ранее имели официальный статус. Эту точку зрения разделяют А. В. Суперанская [Суперанская 1973: 26], В. А. Никонов [Никонов 1974: 100], С. И. Зинин [Зинин 1970: 90]. Другие исследователи, среди которых В. К. Чичагов, А. М. Селищев, полагают, что народные имена не фиксировались в документах о рождении, являлись прозвищными по своей природе и мотивировке, следовательно, вторичны по отношению к церковному имени.

А. М. Селищев в статье «Происхождение русских фамилий, имен, прозвищ» выделил 19 мотивировок, благодаря которым могли возникнуть прозвища, как предшественники фамилий [Селищев 1984: 97 — 128]:

1) обстоятельство появления нового члена семьи. Например, Найден (ребенок был найден или его подкинули);

2) профилактические (т.е. одна из функций заговорная (т.е. имя как оберег), например: Бессон, Горе;

3) семейные отношения (порядок и время рождения), например: Первой;

4) внешний вид (физ. Недостатки), например: Беззуб;

5) свойства (например: Балуй);

6) социальное и экономическое положение (Селянин);

7) Профессия. Занятия. Должность (Дьяк);

8) Пришельцы. Место происхождения (Несвой, Черной);

9) Церковные отношения и элементы (Аминь);

10) Насмешливые клички (Беспортошник);

11) Животные (Баран);

12) Птицы (Беркут);

13) Насекомые. Пресмыкающиеся (Блоха);

14) Рыба (Ерш, Окунь);

15) Растения (Арбуз, Береза);

16) Пища (Блин, Борщ);

17) Имена и прозвища по разным предметам (Базар, Атлас);

18) Татарские имена (Алей);

19) Имя народа (Гречанин).

Классификация А. М. Селищева активно использовалась в работах более позднего периода, посвященных той же проблеме. Именно от этой работы часто отталкиваются исследователи, представляя свои классификации прозвищ.

1.5 Типология прозвищ в русистике В. К. Чичагов различает среди прозвищ следующие объединения:

1) индивидуальные;

2) групповые;

3) профессиональные;

4) возрастные;

5) территориальные;

6) социально-групповые [Чичагов 1959: 120].

В большинстве классификаций обязательно представлены индивидуальные и групповые (в частности — территориальные) прозвища. Значительное количество работ посвящено классификации прозвищ на материале какой-нибудь одной территории: В. И Тагунова [Тагунова 1967: 191−193], И. Ю Карташева [Карташева 1984: 110], И. К. Линдеман [Линдеман 1903: 160−165], В. В Беланжес [Беланжес 1983: 49], Ю. И. Чайкина [Чайкина 1963: 56−58] и др.

Т. В. Банвалова выделяет прозвища с немотивированным значением (они утратили внутреннюю форму, чему способствовало исчезновение из словарного состава местных говоров, та ассоциация, которая служила основой для возникновения и функционирования прозвища) и мотивированным значением (они прямо и непосредственно характеризуют человека или характеризуют его благодаря переносному значению) [Банвалова 1976: 89].

Исследователь И. Ю Карташева в статье «Прозвища как явления русского устного народного творчества» отмечает, что у всех классификаций есть существенный недостаток — «они не учитывают художественный характер прозвищ, их способность менять в процессе бытования не только смысл, но и словесное оформление [Карташева 1985: 110−115]. С учётом этого, она предлагает следующее разделение прозвищ:

1) Прозвища с факультативной образностью (вне фольклорного контекста они выступают как экспрессивно и образно нейтральные констатации фактов, в фольклорном тексте они приобретают образность). Например, казарменные, каменщики — прозвища жителей разных мест.

2) Прозвища с имплицитной (то есть подразумеваемой) образностью (в них образ формируется не только на основе контекста, но и в связи с лексическим значением, экспрессивно-эмоциональной окраской составляющих их слов). Например, Селедка — прозвище худой женщины, Стальная душа — прозвище заводчиков в Туле.

3) Прозвища с эксплицитной образностью (т. е. определенно выраженной), общий признак — двуплановость. Стык двух значений непосредственно реализуется в тексте прозвища. Например, Ваня-Носик — прозвище маленького старика с большим и загнутым кверху носом.

4) Прозвища с динамичной образностью. В них образ разворачивается в тексте. Оценочная сторона прозвищ в силу более сложной структуры обладает большим смыслом, а само прозвище приближается к поговорке. Например, Лысковцы — народ честный, если не вор, то мошенник.

Хотя большинство работ, описывающих прозвищный материал, посвящены в основном индивидуальным прозвищам, однако в ряде исследований, анализируются и коллективные. Ю. Б. Воронцова [Воронцова 2002: 26] говорит о том, что уже Д. Е. Зеленин выделял коллективные прозвища и рассматривал их одновременно как явление языка, этнографии и фольклора. Учёный отмечал, что они интересны с исторической и с психологической точек зрения. Сама Ю. Б. Воронцова определяет коллективные прозвища следующим образом: «именования жителей какого-либо населенного пункта и региона, выполняющие характеризующую функцию» [Воронцова 2003: 2 — 5]. К коллективным прозвищам можно отнести и территориальные. А. Ф. Журавлев в статье «Этнография в прозвищах» [Журавлев 1984: 114 — 118] территориальные прозвища называл регионально-групповыми. Он отмечал тот факт, что у человека, кроме официальных имени и фамилии, записанных в паспорте, есть неофициальное прозвище. Так и у жителей различных мест, «наряду с точными, «паспортными» названиями типа москвичи, могут существовать и «неофициальные» названия. «Это тоже прозвища, но давались они не одному человеку, а населению целой деревни» [Журавлев 1984: 116].

Большинство работ, как уже отмечалось, посвящено именно индивидуальным прозвищам или их оценочным характеристикам. З. П. Никулина отмечает, что «это основная группа в прозвищном ономастиконе любого говора» [Никулина 1985: 111]. С. Г. Крыжановская считает, что «прозвища связаны с индивидуальными качествами людей» [Крыжановская 1984: 100].

Прозвища являются вторым, неофициальным именем, что отмечается почти всеми исследователями. Оппозиция «официальное — неофициальное» является разновидностью оппозиции «имя — прозвище». А. В Суперанская в статье «История сложения русских имен» отмечала, что «официальное имя — то, которое традиционно сложилось для фиксации в письменной форме», т. е. сейчас официальное имя есть имя паспортное — то, которое зафиксировано в официальном документе в той орфографии, что соответствует норме написания [Суперанская 1984: 121].

Выводы Большинством учёных прозвище понимается как вид антропонима, дополнительное имя, данное человеку окружающими людьми в соответствии с его характерной чертой, сопутствующим его жизни обстоятельством или по какой-либо аналогии.

Прозвище входит в структуру ономастического поля (антропонимического субполя / подполя), занимая в нём периферийную область с точки зрения неуникального именования лица. Одновременно с этим, в неофициальной, тесной сфере общения роль прозвищ необычайно велика.

Изучением прозвищ занимались такие ученые как А. М. Селищев, А. В. Суперанская, Д. Н. Ушаков, В. К. Чичагов, З. П. Никулина, Е. Ф. Данилина, А. Ф. Журавлев, В. В. Беланжес и другие.

Проблематичен статус прозвищ в диахронии, разнообразны типологии этих онимов. Основание деления служат сферы использования прозвищ (семейно-родовые, коллективно-территориальные, лично-индивидуальные), их структура, семантика, эмоциональная нагруженность и др.

Большая часть исследований посвящена индивидуальным прозвищам.

Глава II. Особенности региональных кубанских прозвищ: семантика, структура

2.1 Классификация региональных прозвищ с точки зрения сфер употребления В результате анализа Словаря прозвищ жителей г. Славянска-на-Кубани и Славянского района Краснодарского края (СПС) были выявлены следующие группы прозвищ:

— коллективно-территориальные (наименование группы лиц по месту жительства, образованные от официальных или неофициальных топонимов/микротопонимов);

— лично-индивидуальные (прозвище, данное одному лицу);

— семейно-родовые (прозвища, данные всей семье в целом, переходящие от поколения к поколению).

С точки зрения сферы употребления, объектов номинации существует различие таких групп, как

традиционные русские деревенские и городские прозвища;

прозвища школьных учителей и учеников,

преподавателей и студентов вузов и техникумов;

прозвища известных политических деятелей,

популярных артистов, певцов и других знаменитостей;

криминальные клички.

Понятно, что каждая из таких групп «прозвищной» лексики имеет свою функциональную, семантическую и стилистическую специфику и может изучаться и лексикографически описываться отдельно. При всех различиях этих групп языковых единиц они объединены общим категориальным признаком прозвища — вторичностью номинации, характерологической, а не назывной, номинативной функцией.

В региональном словаре зафиксировано 1600 прозвищных онимов (без учета их многозначности).

Самую большую группу составляют лично-индивидуальные прозвища: около 1500 единиц. На коллективно-территориальные приходится 54 единицы, семейно-родовые 46 единиц.

2.2 Группы прозвищ с позиции экстенсионала Общее имя не предназначено для референции: оно имеет смысл, то есть выражает некоторое свойство, но не имеет референтов. У общего имени есть экстенсионал — это множество всех потенциально возможных референтов, или иначе — множество всех объектов, для которых соответствующий предикат истинен.

Наблюдения над функционированием прозвищ в языке и речи показывают, что по особенностям реализации номинативной и идентифицирующе-дифференцирующей функций они неоднородны.

А. А. Белецкий, рассуждая о противоречивости антропонимической лексики, говорит об индивидуализирующих именах (называющих единичный, единственный, неповторимый факт действительности).

Мысль о семантической и функциональной негомогенности антропонимов нашла отражение в высказываниях А. Гардинера о «воплощенных» («телесных») и «развоплощенных» («бестелесных») именах собственных [Кронгауз 1987: 125−127] где воплощенные имена — это имена, прикрепленные к определенным конкретным объектам, а развоплощенные — это те же самые имена вне связи с конкретным денотатом.

Более обстоятельно проблема воплощенных и невоплощенных собственных имён рассматривается в связи с разработкой современной теории референции. М. А. Кронгауз, поставивший своей задачей уточнение понятия имени собственного путем описания свойств воплощенных и невоплощенных имен, описывает разные случаи их употребления в речи. Под «воплощенным» М. А. Кронгауз понимает имя, «которое связано с конкретным объектом, то есть «присвоено ему», «воплощенные имена жестко связаны с конкретным объектом, они обозначают сам этот объект или его свойства» [Кронгауз 1987, 125−127]. «Невоплощенные» имена собственные, по мысли М. А. Кронгауза, абстрагированы от свойств конкретного объекта и обладают свойством «иметь имя», употребляются в речи не как обозначение конкретного лица, а как условный языковой знак, средство именования, при этом «в экстенсионал невоплощенного имени собственного входят все носители данного имени» [Кронгауз 1987: 133].

По характеру экстенсионала выделены следующие виды региональных прозвищ: индивидуальные, групповые, профессиональные, возрастные, территориальные, социально-групповые. Наиболее распространёнными в нашем материале являются «воплощённые» прозвища, которые связаны с конкретным объектом и обозначают его свойства. К данному типу относятся лично-индивидуальные прозвища (1500 единиц). К прозвищам, которые не связаны с конкретным денотатом, примыкают все остальные представленные группы прозвищ (100 единиц).

2.3 Группы прозвищ образованные «от языка» и «от реалий»

Прозвища, зафиксированные в региональном словаре, можно разделить на две группы: прозвища, образованные «от языка» и «от реалий». К первой группе относятся отантропонимические — отыменные и отфамильные прозвища. Ко второй группе примыкают прозвища, мотивированные тем или иным свойством объекта номинации.

В составе семейно-родовых отантропонимических прозвищ, обнаруженных нами в СПС, выделяют следующие группы:

1. Прозвища, образованные от личных имен:

Лю’ба, мн. Взр.? взр. Семейн. Прозвище в нескольких поколениях семьи Любушкиных.

Матвеевы, -ых. Групп. Взр.? взр. Прозвище членов семьи Корниенко, по имени деда Матвея.

Глебовские, -их. Групп. Взр.? взр. Прозвище членов семьи Скиба, по имени деда Глеба.

В данной группе выделяют патронимические прозвища:

Степанята, -0. Групп. Взр.? взр. Прозвище семьи Чуть, по имени отца? Степана (ст. Петровская С);

Федькины, -ых. Групп. Взр.? взр. Прозвище семьи Садовых, по имени деда Федора.

Макарцы'. Взр.? взр. Колл. Так называли всех членов семьи по имени деда? Макар.

матронимические (их очень мало):

Светиковы, -ых. Групп. Взр.? взр. Прозвище семьи Каяковых по имени матери (Света).

Матрешки, -ых. Групп. Взр.? взр. Прозвище семьи Кирилловых по имени бабушки (Мария, Матрёша) (ст. Петровская С).

2. Отфамильные прозвища:

Савченковские, -их. Групп. Взр.? взр. Прозвище членов семьи Лиштовых по фамилии «бабки» .

Васики, -ов. Групп. Взр.? взр. Прозвище членов семьи Федоренко по фамилии деда (Васи, Васика).

Лично-индивидуальные прозвища, образованные от языка, представлены следующими группами:

1. Отыменные прозвища:

А’нгел, -а, жен. Шк. Прозвище от личного имени Ангелина;

Гаянёнок, -а, жен. Студ. Прозвище студентки по имени Гаянэ.

Игого’ша, -и, муж. Взр.? детям. Шк. Ласк. Так называют парня по имени Игорь .

Ден, -а. муж. Шк. Прозвище ученика по имени Денис.

Ки’ра, -ы, муж. Шк. Прозвище от имени Кирилл.

Кося’к, -а, муж. Мол. Так называют парня по имени Константин.

Мо’ня, -и, жен. Взр.? взр. Шутл. Прозвище от имени Марина; Марина обозначает «морская», море — моне (игра звуков);

БСРП, 376:

1. Ист. Мор. Фам. Шутл. Прозвище мичмана М. Н. Шелашникова, служившего на эсминце «Громкий», погибшего 15 мая 1905 г.;

Екатеринб. Прозвище (1899 г.).

Нино’нка, -и. Прозвище девочки по имени Нюра (от Анна).

Ро’дя, -и, муж.

1. Шк. Шутл. Прозвище по имени Родион;

2. Взр.? детям. Так называют дома родственники.

3. От «родной, милый человек» ;

БСРП, 473.

Ро’мбик, -а, муж Шк. Прозвище человека по имени Роберт.

Снег, -а, жен. Прозвище от личного женского имени? Снежана.

Тёмыч, -а, муж. Взр.? взр. Прозвище от имени Тёма (Артем).

Фи’ля. См. Филипок;

Отин, 362: Производная разговорная форма от личных мужских имен Филипп, Филимон;

Простофиля;

Мордофиля 'бестолковый человек'.

БСРП, 564:

1. Шк. Прозвище мальчика по имени Филипп;

2. Пренебр. Филипп Киркоров;

3. Прозвище старшеклассника или мужчины по фамилии Филатов;

4. Прозвище молодого человека по фамилии Филимонов;

5. Кубан. Прозвище человека по фамилии Филичкин;

6. Студ. Шутл. Преподаватель философии.

2. Отфамильные прозвища:

Ави’л коро’в дои’л. Взр.? взр. Шутл. Устар. Прозвище человека по фамилии Авилов.

А’лекс, -а, муж. Шк. Шутл. Прозвище от фамилии Александров;

Афо’ня, -и. муж. Мол. Прозвище от отчества Афанасьевич;

БСРП, 72: Шк. Фам. Шутл. Прозвище школьника по фамилии Афанасьев;

Отин, 61? 63: Мужское личное имя, производное от Афанасий;

Недалекий, простодушный, доверчивый, наивный человек;

Мастеровой, рабочий в системе жилищно-коммунального хозяйства, склонный к «левым» заработкам [как главный герой советской комедии «Афоня» ].

Баклажа’н, -а, муж. Подростки? подросткам. Прозвище человека по фамилии Бажан.

Бала’нда, -ы, жен. Студ. Шутл. Прозвище девушки по фамилии фамилия Баланда';

БСРП, 78:

1. Вологод., яросл. Прозвище (?) (1905, 1899 г.);

2. Ряз. Пренебр. Прозвище легкомысленного, беспутного мужчины.

Беля’ш, -а, муж. Шк. Шутл. Прозвище от фамилии Беляев.

Берёза, -ы, муж. Шк. Шутл. Прозвище от фамилии Береза;

Ва’ся, -и, муж.

1. Дети? детям. Шк. Прозвище от фамилии Васильченко;

2. Шк. Шутл. Прозвище от фамилии Васильев. Повт;

БСРП, 124 ?125:

1. Фам. Андрей Васильев;

2. Мол. Шутл. Прозвище девушки по фамилии Василькина;

3. Шк. Фам. Шутл. Прозвище ученика по фамилии Васильев;

4. Шк. Фам. Шутл. Прозвище ученицы по фамилии Васильева.

Отин, 98: Мужское личное имя, производное от Василий;

1. Любой человек, мужчина;

2. Уничижительное обозначение любого человека, не вызывающего уважения, или обращение к нему;

3. Предприимчивый кустарь, шабашник (обычно сантехник);

4. Плохой работник, прогульщик.

Виногра’д, -а, жен. Шк. Шутл. Прозвище от фамилии Виноградова.

Зимушка, Зимушка-зима, -ы. Взр.? взр. Прозвище человека по фамилии Зима.

Крамар, -я. Взр.? взр. Прозвище человека по фамилии Крамаренко.

Мартын, -а, муж. Взр.? взр. Прозвище человека по фамилии Мартынов.

Панас, -а. Взр.? взр. Прозвище человека по фамилии Панaсенко.

Федорино-Горе, -я. Взр.? взр. Прозвище человека по фамилии Федорeнко и др.

Коллективно-территориальных прозвищ, образованных от языка, в нашем материале не оказалось.

Коллективно-территориальные прозвища, относящиеся к группе прозвищ образованных от реалий, представлены следующими группами:

а) именования по названию географического (или иного приметного) объекта:

Приазо’вск, -а. Взр.? взр. Колл. Прозвище жителей, живущих около ЗАО «Приазовское» .

Макеи', мн. Взр.? взр. Колл. Ирон.-шутл. Прозвище от фамилии Макеевы.

Центр, -а. Взр.? взр. Колл. Прозвища жителей, живущих в центре станицы и др.

б) именования группы лиц, объединенных родам занятия, ремесла:

Капустя’нки, -ок. Взр.? взр. Колл. Прозвище всех жителей станицы Петровской, образованные от рода занятий (сажают на продажу болгарский перец и капусту).

в) именования группы лиц, объединенных общими привычками и т. п.:

— прозвища группы лиц пенсионного возраста, любящих постоянно собираться по вторникам и воскресениям:

Сельсове’т, -а, Взр.? взр. Колл. Прозвище сельских бабушек-сплетниц, всё обсуждающих сообща.

Семейно-родовые прозвища, образованные от реалий, немногочисленны. Они представлены следующими основными тематическими группами:

1. Прозвища, отражающие особенности поведения или физические особенности родственников (деда, отца, «бабки»):

Гопаки, -ов. Взр.? взр. Прозвище семейства Чуть, чей дед любил плясать гопак.

Гармонисты, -ов. Взр.? взр. Прозвище семейства Шевченко, чей дед играл на гармони.

Ласту’ня, -и, жен. Взр.? взр. Семейн. Ласк. Так муж называет свою жену.

2. Прозвища, в основе которых вид деятельности главы семейства или предков:

Крючки, -ов. Взр.? взр. Прозвище семейства Чепенко, где глава семейства продает крючки на удочки.

Менты, -ов. Взр.? взр. Прозвище семейства Плохих, где глава семейства работает в милиции.

Самую большую группу прозвищ, образованных от реалий, составляют лично-индивидуальные прозвища. Они представлены следующими тематическими группами.

1. Прозвища, характеризующие внешний вид человека:

Мала’я, -ой, жен. Студ. Прозвище студентки Стадухиной, девушки невысокого роста.

Во’бла, -ы, жен. Дети? взр. Пренебр. Так называют очень худого человека; БСРП, 136.

Белосне’жка, -и, муж. Шк. Ирон. Прозвище юноши со светлыми волосами.

Бы’стрый Оле’нь, -я, муж. Шк. Ирон. Прозвище парня с замедленной походкой.

Вышиба’ло, -ы, жен. Шк. Ирон. Прозвище крупной девушки, с грубыми, как у вышибалы (охранника), манерами;

Гло’бус, -а, муж. Мол. Прозвище человека с большой головой.

Дикобра’з, -а, муж. Взр.? мол. Неодобр. Прозвище молодого человека с длинными растрепанными волосами.

Длиннофе’брый, -ого, муж. Взр.? взр. Пренебр. Прозвище очень худого и высокого человека.

Дли’нный, -ого, муж. Мол. Студ. Прозвище парня высокого роста; БСРП, 196.

Зэк, -а, муж. Шк. Шутл. Прозвище мальчика с короткой стрижкой, как у зэка (заключенного);

Каланча', -и, муж. Прозвище мужчины высокого роста; БСРП, 255 (1).

Каранда’ш, -а, муж. Шк. Шутл.-пренебр. Прозвище дано худенькому, маленького роста мальчику;

БСРП, 260:

1. Шк. Шутл. Прозвище учителя рисования, черчения;

2. Прозвище женщины с тонким, острым носом.

Ки’ндер-сюрпри'з, -0 + -а, муж. Шк. Ирон. Прозвище полного учителя труда;

БСРП, 272:

1. Шк. Шутл. Полная, упитанная учительница;

2. Шк. Шутл. Новичок в школе;

3. Шутл.-ирон. Сергей Владиленович Кириенко;

4. Студ. Прозвище певца Андрея Губина.

Краснопёрка, -и, жен. Взр.? мол. Прозвище девушки, которая любит ярко одеваться.

Лупа’тая, -ой, жен. Шк. Ирон. Прозвище девочки с большими глазами.

Лупогла’зая, -ой, жен. Шк. Ирон. Прозвище девушки с очень крупными выпуклыми глазами.

Лы’сый, -ого, муж.

1. Дети? детям. Шк. Прозвище мальчика, которого каждое лето стригут наголо;

2. Взр.? взр. Еще в школе проиграл спор и потому постригся наголо. Прозвище осталось; БСРП, 340 (2).

3. Дети? детям. Прозвище мальчика по фамилии Лысенко, «хотя волос на его голове было достаточно» ;

4. Шк. Ирон. Прозвище от фамилии Лысенко. Повт.;

Лю’тик-малю'тик, -а + -а, жен. Шк. Прозвище девушки небольшого роста по фамилии Лютова.

Маля’ва, -ы, жен. Студ. Прозвище девушки маленького роста; БСРП, 349.

Мандари’нка, -и, жен. Шк. Прозвище человека за то, что ходит в одежде оранжевого цвета.

Стра’ус, -а, муж. Взр.? взр. Прозвище человека высокого, как у страуса, роста;

БСРП, 512 (1) и др.

2. Прозвища, данные за особенности произношения:

Лэпэ’тя, -и, жен. Неодобр. Взр.? взр. Прозвище человека, который много говорит (лепечет), но мало делает.

Ма’ма дорога’я. Ирон. Взр.? взр. Прозвище человека по характерной для него фразе.

Мил челове’к, муж. Ирон. Взр.? взр. Прозвище человека по характерной для него фразе и др.

3. Прозвища, отражающие особенности поведения, привычки;

Говору’н, -а, муж. Взр.? взр. Прозвище мужчины по фамилии Илющенко? любителя поговорить, центра компании и др.

4. Прозвища по месту рождения, предыдущего проживания;

Сахали’нка, -и, жен. Взр.? взр. Прозвище женщины родом с о. Сахалин;

БСРП, 487:

Фам. Прозвище женщины, которая вербовалась на работу на Сахалин.