Африканская модель. 
История востока

Для стран, объединенных в рамках третьей модели, — а они численно преобладают, да и по количеству населения, особенно с учетом темпов прироста, необычайно весомы, — типичны не столько развитие и тем более стабильность, сколько отставание и кризис. Именно здесь накал драматизма наиболее заметен и ситуация наименее перспективна. К указанной модели относится подавляющее большинство стран африканских тропиков, бедные государства исламского мира, в частности Афганистан, а также другие бедные страны Азии, такие как Лаос, Камбоджа, Бирма и т. п. Следует заметить, что между второй и третьей моделью расположены некоторые страны, которые можно поместить в обе рубрики. Это в первую очередь крайне перенаселенная Бангладеш, но не только она. Сюда стоит отнести страны, в наибольшей степени отсталые и в принципе не имеющие условий для самостоятельного выхода из отсталости и перенаселенности, что проявляется прежде всего в том, что с каждым годом обостряется проблема элементарного выживания на грани голода.

Хотя в подавляющем большинстве этих стран буржуазная экономика имеет весомые позиции, отсталая, а то и полупервобытная периферия здесь много более значима и практически задает тон. В странах этой модели сосуществуют современный и традиционный секторы хозяйства. Но если в странах второй модели такое сосуществование сопровождается внутренней устойчивостью и явной позитивной динамикой в сторону укрепления экономической базы и даже развития по направлению к обществу западного типа, то в странах третьей модели положение иное. Лишь немногие из них со временем и при благоприятном стечении обстоятельств имеют шансы передвинуться в ряды стран второй модели, т. е. добиться некоей внутренней устойчивости и самообеспечения. Для большинства же, причем не просто весомого, но как раз — что крайне важно принять во внимание, — наиболее быстрыми темпами возрастающего, видится удел незавидный, во всяком случае в обозримой перспективе.

Страны африканской модели в большинстве своем обречены на отставание, причем разрыв между ними и сколько-нибудь развитыми странами долго еще, видимо, будет только возрастать, даже если кое-где, как в Афганистане и в некоторых странах африканских тропиков, будут обнаружены ценные природные ресурсы, которые с интересом возьмутся разрабатывать развитые страны. Причины сложной ситуации очевидны: здесь и низкий исходный уровень развития, и отсутствие либо слабость имеющегося религиозно-цивилизационного фундамента, и скудость природных ресурсов, во всяком случае таких, которые, как нефть, могли бы легко приносить весомый доход. Но все это перекрывается временем и численностью населения.

Следует пояснить, что имеется ввиду. В богатых нефтедолларами странах обычно в песках, будь то Аравия или ливийская Сахара, неприхотливые кочевники малочисленны просто потому, что многим там никогда не было возможности прокормиться. Когда была найдена нефть, налажена ее добыча и вырос всемирный спрос на нее (а на это тоже ушли векдругой), местное население продолжало жить по своему неторопливому первобытному стандарту, не имея реальной возможности численно возрастать. И только когда всего с полвека тому назад потекли потоки нефтедолларов, оно стало жить хорошо, но численно еще оставалось привычно небольшим, работать само не умело, даже на простых нефтяных промыслах. Все делали трудовые мигранты, хорошо на этом зарабатывавшие. В более развитых странах с нефтью типа Ирана или Ирака развитие шло много быстрее, но тоже прошли века, прежде чем эти страны древней культуры вышли на уровень второй модели. Богатая нефтью Нигерия на этот уровень так пока и не вышла, как, впрочем, и качающие нефть некоторые другие африканские страны. Но и эти три страны, и многие другие, в отличие от аравийских и ливийских кочевников, очень быстро численно возрастали.

Возрастали численно и прочие, не имевшие посланной Аллахом нефти. Рост населения в условиях вестернизованного стандарта, спасавшего от детской смертности и помогавшего выжить остальным, по данным статистики для XX в., оказался необычайно быстрым. За столетие население планеты, несмотря на истребительные войны и репрессии, коснувшиеся многих десятков миллионов, выросло вчетверо. Преимущественный рост при этом происходил в самых бедных странах, где население удваивалось за 35—40 лет. Собственно, это и значит, что прирост численности живущих резко опережает время, нужное для того, чтобы люди изменились и научились реже рожать и старательнее заботиться о производстве всего того, что необходимо для выживания. Раньше, когда такое несоответствие случалось, оказавшиеся менее удачливыми или расторопными лишние просто вымирали (борьба за существование, естественный отбор). В наше время гуманного отношения к людям на помощь приходят те, кто в состоянии помочь. И люди не умирают, во всяком случае в таком количестве, как прежде, а все выжившие продолжают воспроизводиться в привычном для них темпе, с учетом традиции, связанной с привычной угрозой вымирания.

Изложенного вполне достаточно, чтобы уяснить ситуацию. Перед нами феномен некомпенсируемого существования, неспособности к самообеспечению или, в лучшем случае, феномен полупервобытного комплекса, способного гарантировать существование только на полупервобытном уровне. Речь, разумеется, не столько об уровне цивилизованности (в ряде стран, будь то Бангладеш или Бирма, уровень цивилизованности достаточно высок), сколько о привычном стандарте существования, уровне потребления. Это относится и по меньшей мере к половине более чем миллиардного населения Индии или Китая, которая живет, едва сводя концы с концами.

Важно учесть и еще одно обстоятельство. Там, где такой уровень привычен и где феномен потребительства не слишком известен, как в Афганистане, экономические проблемы не очень заметны, особенно на фоне непрекращающихся внутренних междоусобиц. Сложнее обстоит дело там, где демонстрационный эффект (т.е. связанное с законами капиталистического рынка энергичное стимулирование потребления) достиг внушительных размеров при невозможности обеспечить население теми товарами, которые в есть обилии на рынке и которые оно желало бы иметь. Драматический разрыв между желаемым и возможным рождает эффект иждивенчества, естественное стремление потреблять, не производя эквивалента. Частично разрыв покрывается за счет кредитов, но задолженность при этом растет угрожающими темпами, что рано или поздно приводит к прекращению кредитов и к драматическому несоответствию между предложением свободного рынка и возможностями населения.

Если принять во внимание, что именно в наиболее отсталых странах наивысшие темпы прироста населения, ситуация предстанет еще более напряженной и менее обнадеживающей. Отсталость и нищета угрожающими темпами не только воспроизводятся, но и увеличиваются абсолютно. То и другое здесь явно уходит из-под контроля и выходит за все разумно приемлемые пределы. И хотя войны, болезни (СПИД) и природные катаклизмы (засухи и сопутствующий им массовый голод) нередко уносят миллионы жизней, абсолютный рост бедности и нищеты, особенно в Африке, продолжается. Это проблема проблем, причем не только для Африки, но и для всего мира.