Карл Витакер и его семейная терапия

БРЕСТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. А.С.ПУШКИНА Кафедра психологии

Карл Витакер и его семейная терапия

Выполнила студентка 6 курса ОЗО психолого-педагогического факультета Радкевич А.В.

Брест 2011

1. Принципы работы с семьей

2. Основные психотерапевтические гипотезы

3. Особенности процесса психотерапии

4. Техники работы, способы

5. Достоинства и недостатки психотерапии Список использованной литературы

1. Принципы работы с семьей

психотерапия семья карл витакер брак Помощь семье у Витакера основана на здравом смысле и опыте. Это предполагает, что в процессе взаимодействия с консультантом члены семьи получают новый опыт, позволяющий им стать более гармоничными людьми. Изменившись, члены семьи могут изменить семейные отношения. Основная цель работы с семьей — дать толчок, подтолкнуть семью к самоисцелению. С точки зрения Витакера, задача консультанта состоит в том, чтобы обострить семейные проблемы, но не брать на себя ответственность за их решение.

Карл Витакер подчеркивает, что консультирование — это искусство, а главное для консультанта — быть спонтанным, убедительным, аутентичным.

Целью семейной психотерапии является личностный рост, а не редукция симптомов. Индивидуальный рост ослабляет потребность в симптоме, поэтому членам семьи рекомендуют проявлять собственную уникальность, делая творческий выбор. По мнению Витакера, «свобода выбора есть право индивида оставаться самим собой». Каждому члену семьи разъясняют необходимость выполнения собственной уникальной роли.

Витакер уделял особое внимание переживаниям членов семьи во время интервью. Более того, он использовал себя как инструмент для выявления особенностей семейного функционирования.

Витакер считал одной из основных задач психотерапии развитие творческих способностей. Члены семьи, умеющие играть и творить, лучше осознают свои эмоции, в том числе подавленные. Свобода творить или безумствовать позволяет членам семьи поддерживать взаимную близость, одновременно оставаясь обособленными. Эти условия считаются необходимыми для правильного функционирования и интеграции семьи.

Витакер на первой встрече просил каждого описать свою семью и то, чем они занимаются: «Расскажите о всей семье»; «На что похожа ваша семья?»; «Как она устроена?». Таким образом, он получал общую картину, составленную при участии каждого члена семьи, и их восприятие семейной группы. К тому же терапевту рекомендуется обращать внимание на собственные реакции на семью. Не чувствует ли он тревогу, злость или скуку? Найдя эти реакции, о них следует рассказать семье. Позиция терапевта такова: оставаясь «реальным человеком», открытым, честным и спонтанным, он учит членов семьи делать то же самое.

Оценивая выраженность семейной дисфункции, психотерапевт изучал родительскую семью, выяснял особенности данного этапа жизненного цикла нуклеарной семьи и определял эмоциональный возраст каждого ребенка. Первые сеансы Витакера в достаточной мере структурированы и включают в себя исследование семейной истории. Витакер настаивал, чтобы на терапии присутствовало максимально возможное количество членов семьи. Право выбирать цели вмешательства принадлежит как психотерапевту, так и членам семьи. Витакер считает, что одной из очевидных целей психотерапевта является привлечение семьи к лечению. Что касается самих членов семьи, то они чаще всего обращаются к психотерапевту с намерением устранить симптом. Психотерапевт сосредоточивает свои усилия на том, чтобы развить способность членов семьи принимать конструктивные решения. Для расширения смысла такие цели часто формулируются метафорически. Метафора имеет вербальный и невербальный компонент. Витакер отмечает, что метафорически сформулированным целям недостает определенности, поэтому члены семьи получают доступ к новым высотам личностного осознания и роста.

Психотерапевт должен вести себя открыто и спонтанно, стараться быть как можно ближе к членам семьи, чтобы помочь им справиться с проблемами. Вместо того чтобы скрываться за ролью специалиста, терапевт должен быть настоящим человеком, который катализирует изменение, используя свое личное воздействие на семью. По мнению Карла Витакера, психотерапевт работает наиболее эффективно в том случае, когда ему удается быть самим собой.

Наиболее подходящая метафора для изображения роли психотерапевта — это родитель. Быть родителем значит и заботиться, и функционировать. То есть недостаточно лишь беспокоиться о благополучии другого, чтобы быть родителем, — нужно добровольно отодвинуть свою личность в сторону, чтобы функционировать, действовать в интересах другого. Подобно тому как родитель не имеет права драться с ребенком в полную свою силу, нельзя, занимаясь психотерапией, быть только личностью. Необходимо поставить свою личность в рамки дисциплины.

Цель родителя-терапевта состоит в том, чтобы предоставить пациенту возможность быть самим собой в большей мере; открывать новые границы своей деятельности, новую свободу быть разгневанным или близким, чтобы стать центром собственного бытия. Эта свобода возникает благодаря тому, что терапевт (родитель) управляет ситуацией, отвечает за безопасность, создает подходящую среду. И тогда пациент может изменять социальные правила и систему контроля, действующие в его повседневной жизни.

К. Витакер считал, что люди разучились понимать и выражать свои чувства и пребывают в «замороженном» состоянии. Принцип «размораживания», стал одним из общих правил в работе с семьёй.

Отличительной чертой семейной психотерапии Карла Витакера является работа в команде с котерапевтом.

2. Основные психотерапевтические гипотезы

Витакер выделил 4 типа брака:

1. Первый тип брака — результат стремления двух семей, из которых произошли супруги, воспроизвести самих себя, выслав для этого «козла отпущения». Супруги становятся жертвами такой игры. Каждая семья предполагает, что чужой по крови партнер, половинка пары, просто исчезнет, и потомство будет принадлежать их семье. Действительно, родителям нелегко принять, что появляется какой-то молодой человек и забирает у них ребенка, и, хотя эти чувства соревнования и паранойя могут быть скрытыми и почти незаметными, они всегда присутствуют как важный динамический фактор. Культурный шок между мужем и женой (или парнем и девушкой) всегда присутствует. Лишь постепенно партнеры осознают, что включены в несколько треугольников: его семья, ее семья и пара; муж, жена и его семья; жена, муж и ее семья. Хотя такая адаптация и трудна, она дает свои плоды.

2. Второй стиль брака несет в себе контракт о взаимном усыновлении. Он соглашается быть ее мамой, если она станет его мамой. Конечно, все замаскировано. Это означает, что каждый из них уважает потребность другого в «питании». Часто такая установка выражается в разговорах о том, что «она не удовлетворяет мои потребности» или «он не удовлетворяет мои потребности». Когда говорят о потребностях логично предположить, что рядом находятся не сверстники, а разные поколения и, согласно невидимым установкам этой системы, тот, кто говорит о потребностях, является ребенком, а другой представляет родителя.

3. Третий тип брака возникает как развитие проекта взаимной псевдопсихотерапии. Он предполагает, что она — подходящая женщина для него, поскольку он поможет ей справиться с ее проблемами навязчивости. А он — идеальный мужчина для нее, поскольку она победит его склонность к выпивке или нездоровое пристрастие к игре в гольф или что-нибудь еще. Так двое ревностных любителей занимаются психотерапией, изображая из себя родителей и пытаясь превратить партнера в ребенка, поддающегося воспитанию. Как и большинство подобных любительских проектов, он кончается тупиком для обоих, поскольку каждый повязан переносом другого. Псевдотерапия может стать способом жизни, превратиться в психотерапию или в борьбу двоих взрослых людей за равенство отношений, в которых каждый одновременно становится в большей мере и самим собой, и членом системы под названием брак.

За такой псевдотерапевтической битвой двоих скрыто присутствует страх двух семей. Обычно этот страх невидим. Его мать чувствовала, что эта женщина — не пара ее сыну, просто она об этом не говорила. И ее мать знала, что этому парню нельзя доверять. Иногда чуткие и проницательные матери намекают на это отцу или даже своим детям, но всего чаще такие ощущения вдруг озаряют нас в мрачные мгновения жизни. И можно понять, что родителям нелегко примириться с тем, что какой-то другой ребенок похищает их дитя!

За этим уровнем сражения стоит еще один скрытый вопрос. Что выигрывают отец с матерью, когда их сын или дочь покидают дом? Возможность по-новому встретиться друг с другом и в то же время опасность удалиться друг от друга. Они к тому же по-разному относятся к взрослению ребенка, что тоже усиливает напряженность их отношений, как усиливало ее предыдущие восемнадцать или более лет совместное воспитание детей.

4. Четвертый стиль брака — симбиоз, когда бессознательное одного сцепляется с бессознательным другого, причем супруги не замечают этого. Симбиоз может возникнуть из-за каких-то символических стимулов: он шагает совсем как ее отец, она покачивает головой, как его мать, — и ни один из них не понимает, отчего это происходит, но такой брак становится тюрьмой для другого.

Поскольку брак по Витакеру — это организм, пара, рожденная двумя семьями, выражение стремлений этих двух семей воспроизвести себя, то у брака существуют свои законы развития, которые можно описать в виде стадий.

Первая стадия развития брака — «треугольные отношения» с родственниками. Он думает, что женился на этой женщине. На самом деле он вступил в брак с другой семьей. Он должен завоевать и отнять у них эту женщину, поскольку ее биологическая связь со своей семьей гораздо сильнее, чем психосоциальная связь с ним. То же самое можно сказать и про другую сторону. Она думает, что завладела им, а на самом деле она просто стала дочерью второго сорта для его родителей, которые хотят воспользоваться ею для продолжения своей семьи, но не хотят отвечать за нее как за члена своей семьи.

Вторая стадия развития здорового брака — поиск супервизора для наблюдения за процессом двухсторонней психотерапии, идущей между супругами. Это может быть вовлечение друга или знакомого в проблемы пары или же обращение к профессиональной супружеской терапии — сначала с намерением заполучить руководителя в попытках супругов быть психотерапевтами и пациентами друг для друга, а затем, если все идет нормально, для образования профессионального треугольника, в котором меняется и сам брак.

Третья стадия — разрушение скрытого барьера «родители-дети», который существует между супругами. Вот простой способ остановить такие отношения: один из супругов отвечает на попытку другого помочь ему: «Да, мамочка» — саркастическим тоном, что подразумевает: «Я отказываюсь общаться с тобой как с представителем старшего поколения, ты — мой сверстник».

Если предыдущие стадии пройдены, возникает четвертая стадия, когда пара сознательно стремится к единству: например, супруги заводят в качестве подготовки к появлению ребенка какое-нибудь животное, определяют, что это ее собака, его собака, общая кошка, наш дом, наша машина. Супруги исследуют, могут ли они справиться с чем-то, меньшим чем человек, но требующим по отношению к себе совместных действий.

Пятая стадия заключается в присоединении к своим родным и повторной индивидуации от них. Если брак растет, она может по-взрослому общаться со своей семьей, может являться одновременно членом двух семей: той, которая ее породила, и той, которую она создает. Так же и он может быть взрослым со своими родителями и одновременно членом своей новой семьи, совершающим индивидуацию.

Если они пережили трудности такого пути к разрядке напряженности, наступает шестая стадия, которую можно назвать отношениями двух целостных личностей между мужем и женой. Любовь, не зависящая от сексуального возбуждения или сексуальной привлекательности. Эту стадию трудно изобразить. Она совершенно не похожа на первоначальную влюбленность, на терапевтические попытки поменять друг друга или даже на отречение от своих личных прав ради принадлежности к системе (к браку или созидаемой семье).

Седьмая стадия развития — сознательное вовлечение посторонних в треугольник взаимоотношений для совместного принятия решения. Это сознательное приглашение профессионалов для принятия решений супругов, будь то наем специалистов для строительства нового дома, обсуждение с педиатром проблем здоровья ребенка, обращение к психотерапевту с намерением сделать свою команду более эффективной, более гибкой и более сильной.

Восьмая стадия — это равные отношения сверстников, столь прочно установившиеся, что супруги могут отодвигаться друг от друга и придвигаться друг к другу, приняв некоторое двухстороннее вето, поскольку они открыли, что он и она не то же самое, что мы. «Я» и «Мы» диалектически уравновешены. Человек может удаляться в индивидуацию и возвращаться в единство в бесконечном процессе, в котором всегда есть место и для тревоги!

Девятая стадия предполагает психологический развод и новое заключение брака. Это мощная индивидуация одной и другой цельных личностей из пары; это рискованнейший прыжок, усиливающий и расширяющий амплитуду раскачиваний в диалектическом танце. Полная индивидуация — открытие радости и боли психологического развода — подготавливает полную зрелость и позволяет внимательно отнестись к опасностям отказа от решения продолжать жизнь в единстве команды.

Десятая стадия в процессе здорового развития брака, быть может, одна из самых важных, может наступать на разных стадиях развития семьи. Это рождение первого ребенка и, разумеется, рождение второго. Биологическая триангуляция в результате появления ребенка вызывает неимоверное напряжение в «Мы» брака. Она также несет в себе возможность ясно осознать, что «Мы» пары существенно важно, чтобы ребенок сам определил границы своего отделения и свою сопринадлежность, а не чтобы это решили за него беспокойные родители.

Когда появляется ребенок, триангуляция возникает на двух уровнях. Две пары новых дедушек и бабушек стоят перед проблемой, чей это внук — его рода или ее. На кого похож? Как себя ведет? Какие семейные проблемы и черты отразились в нем? Все это становится тайной или явной борьбой, являющейся частью агонии и восторга семейной жизни.

В то же время в брачной паре внезапно возникает новый треугольник матери и отца. Мать девять месяцев вкладывает себя в свое новое «я», а отец лишен такого биологического единства. Конечно, супруги на психологическом и социальном уровне пытаются исправить подобную ситуацию скрытого развода и стараются изо всех сил. Но все же то необусловленное принятие, которое мать получает от ребенка, лишь в слабой степени распространяется на отца, и вопрос о том, кто в этом треугольнике с кем соединен, все время тревожит новое, состоящее из двух поколений единство.

Последняя стадия брака — создание союза двух семей, тех семей, откуда вышли он и она. Часто встречаются подделки этой стадии, когда она состоит из многих предварительных и неполных достижений. Трудно и часто невозможно достичь такого союза на эмоциональном уровне, хотя он может имитироваться и изображаться социально и психологически. Часто возникают псевдоальянсы между одной семьей и кем-то из другой семьи или каждым отдельным человеком и другой семьей, но это совсем не то же самое, что союз двух больших семейных групп.

Хотя каждый супруг символически выражает семью, откуда он произошел, нужен долгий путь, чтобы соединить два независимых биопсихосоциальных организма, называющихся семьями. Когда такое соединение происходит, они становятся общиной, где каждый уважает право другого быть личностью, и в то же время присутствуют единство, социальная и психологическая целостность. Тогда семьи становятся друг для друга групповыми терапевтами, помогающими каждому обрести чувство терпимости к различиям, силу единства и свободу присоединяться и отделяться — все эти вызывающие тревогу вещи, которые тем не менее совершенно необходимы каждой семье.

В центре внимания Витакера оказался такой важный фактор семейной системы, как семейная идеология — в первую очередь, семейные мифы и правила, касающиеся выражения чувств.

Витакер настаивал, чтобы на терапии присутствовало максимально возможное количество членов семьи. Он иногда устраивал сеансы для большой семейной сети, включая родителей, детей, бабушек и дедушек, разведенных супругов. Карл Витакер полагал, что важно работать с тремя поколениями. Когда члены расширенной семьи участвуют в терапии, они становятся союзниками, а не препятствием для терапевта. К тому же бабушки и дедушки будут поддерживать терапию, а не сопротивляться ей, и их присутствие позволит исправлять искажения восприятия. По мнению Витакера, детей нужно подключать всегда, даже если проблема семьи их «не касается». Он считал, что дети, которые учат родителей спонтанности и честности, заметно облегчают труд терапевта. Когда члены расширенных семей не желают приходить на терапию, Витакер приглашал их в качестве консультантов, «помочь терапевту», а не как пациентов. На таких встречах бабушек и дедушек просили о помощи, интересовались их мнением о семье (в прошлом и сейчас) и иногда просили рассказать о проблемах в их браке. Родители могли увидеть, что их родители не соответствуют образу, интроецированному двадцать лет назад. Бабушки и дедушки, в свою очередь, могли увидеть, что их дети уже взрослые люди.

Витакер полагал, что семьи приходят на терапию, потому что не способны к близости, а следовательно — не способны к индивидуации. По его мнению, помогая членам семьи восстановить потенциал проживания опыта, он также восстанавливает их способность заботиться друг о друге.

Витакер ввел представления о «Сражении за Структуру» и «Сражении за Инициативу». Первое понятие предполагает, что ответственность за исход работы несет семья, а не психотерапевт. Психотерапевт не может дать семье больше, чем ее члены могут сделать друг для друга. Он лишь способствует запуску позитивного семейного механизма. И тогда члены семьи, надеясь на чудо, которое может совершить с ними терапевт, на самом деле, опираясь на собственные силы, находят адекватные решения самостоятельно. Терапевт же всегда находится рядом, но остается в «центре своей собственной жизни», не вмешиваясь в их жизнь. Понятие «Сражение за инициативу» предполагает, что чем больше растревожить семью — тем лучше для того, чтобы добиться позитивных перемен. Витакер, уверенный в тщетности давления и убеждения, создает вокруг себя «пространство» психотерапии, лишенное четких ориентиров, и семья, вступая с ним в контакт, вынуждена взять инициативу в свои руки.

Витакер выделил три направления психотерапии: первое сводится к избавлению от симптома, второй подход в психотерапии — перемена стиля жизни и третье направление — передача власти семье.

Психотерапия для Карла Витакера неотделима от личной эмоциональной вовлеченности в терапевтический процесс, а это достаточно трудоемко. Поэтому Витакер привлекает котерапевта, который берет на себя часть работы. Личная заинтересованность психотерапевта часто приводит к появлению у него реакций противопереноса. Эти реакции происходят неосознанно. Котерапевт способен это заметить и помочь терапевту выбраться из эмоциональных ловушек противопереноса. Работа в команде дает возможность каждому терапевту избирательно взаимодействовать с тем или иным членом семьи или ее подсистемой.

3. Особенности процесса психотерапии

Семейная терапия одной семьи не похожа на терапию другой. Но есть и общие черты, позволяющие говорить о типичных стадиях терапии. Процесс семейной терапии начинается со «свидания вслепую» и заканчивается «опустевшим гнездом». Как и любой процесс общения между людьми, семейная терапия проходит через определенное количество фаз и в этом процессе закономерно возникают свои трудности и проблемы. Витакер отмечает в процессе семейной терапии три главные стадии: ранняя или начальная, когда семья и терапевт определяют свое положение и кто за что отвечает в терапевтической системе; центральная стадия, когда семья работает над изменением своей системы; и заключительная, когда терапевт и семья разделяются, завершая терапевтический контакт. В целом модель терапии — развитие отношений родителя и ребенка. Сначала это отношения с младенцем, когда родитель полностью ответственен за все решения, потом — отношения с подростком, похожие на центральную стадию процесса терапии, и наконец — отношения взрослого со взрослым, где устанавливается равенство, характерное для заключительной стадии удачно проведенной терапии.

Начальная стадия терапии включает в себя то, что Витакер часто называет битвой за структуру (борьба, в результате которой определяется тот, кто устанавливает правила процесса терапии). Нередко она начинается с первого телефонного звонка, предшествующего встрече с семьей, и продолжается некоторое время. Ее главной темой часто становится вопрос о том, кто должен прийти к терапевту. Витакер обычно требует присутствия всех членов семьи на каждой встрече. Обсуждая с семьей вопрос о том, кто должен прийти, Витакер косвенно выражает свое ощущение, что не так важен сам факт присутствия, как-то, что терапевт ясно обозначает свое право решать данный вопрос.

Кроме решения организационных вопросов (кто, когда, где, как долго и т. д.), терапевт должен утвердить свое право контролировать ход встречи. С точки зрения Витакера, начальная стадия терапии представляет собой процесс политики и манипуляции, где терапевт должен определить свою силовую позицию, иначе эффективность его помощи оказывается под вопросом. Терапевту нужна свобода присоединяться к семье и отделяться от нее, вступать в жизнь семьи тогда, когда он этого захочет.

Сражение за Структуру — это период первоначального стратегического поединка с семьей. Необходимо сразу же стать в «я — позицию» по отношению к семье. И как только семья начинает воспринимать и усваивать условия и ограничения, следует их автоматическая реакция на информацию, которую они получают, — самоорганизоваться и стать в «Мы — позицию» по отношению друг к другу. По сути дела, это ступенька в развитии лояльности членов семьи друг к другу, чувства локтя, своеобразного «семейного национализма». Исходно все без исключения семьи уже обладают некоторым запасом такой лояльности, который нуждается лишь в том, чтобы быть востребованным. Чувство семейной идентификации и гордости нет необходимости вновь создавать, его зерна в действительности уже существуют, необходимо только дать им возможность прорасти.

Следует отметить, что битва за структуру может осуществляться не только характером и ходом интервью, но даже с помощью административных мер.

Когда вы успешно прошли через сражение за структуру, установив свою метапозицию и условия для терапии, процесс переходит на новый этап. Вторую часть начальной стадии Витакер называет битвой за инициативу. Битва за структуру определяет целостность терапевта, а битва за инициативуцелостность семьи. Проще говоря, семья берет в свои руки ответственность за свою жизнь и свои решения. Также в ходе терапии семья определяет темы разговоров и отвечает за инициативу в изменении семейной системы.

На этом этапе терапии усилия сосредоточиваются вокруг вопроса о том, что члены семьи должны сами смело взять контроль над ситуацией, как в терапевтическом процессе, так и в собственной жизни. Инициатива должна исходить от них самих, и они не должны думать, что терапевт сможет что-то решить за них.

Только тогда, когда сформировалась договоренность о сути взаимоотношений между семьей и психотерапевтом и семья начинает контролировать ситуацию, психотерапия может двигаться дальше. Успешное завершение сражения за структуру и сражения за инициативу формирует терапевтический альянс.

Формирование терапевтического альянса с семьей — дело очень сложное. Как пишет Витакер: «В качестве пациента я обозначаю всю семью и не хочу принимать ни тех черных овец, которых они предлагают мне на съедение, ни тех белых рыцарей, которым я должен поклоняться (будьте осторожны: белые рыцари не менее уязвимы, чем черные овцы!), ни даже какую-то семейную субсистему в качестве пациента. Мне даже не хочется принимать в качестве пациентов в обычном смысле этого слова их всех. Я здесь имею дело с семьей как целым, которое превосходит сумму своих частей. Я способен всегда рассматривать семью как единый многогранный организм, все части которого взаимосвязаны, и именно данное обстоятельство позволяет осуществить союз с ними. И хотя для постороннего наблюдателя это может оказаться далеко не очевидным, мой опыт говорит о том, что семья ощущает, что они интересны мне как единое целое». (1, с 39)

Все это развивается в такую фазу терапевтического процесса, когда его стратегические аспекты уходят из центра на периферию. Взаимосвязь терапевта и семьи по своей природе становится более личностной. Когда заканчивается стратегическое противоборство, появляется возможность вести себя свободно и творчески.

Когда на этом этапе терапевт делает что-то личностно окрашенное или, наоборот, отстраняется, семья обычно это принимает. Следовательно, у психотерапевта появляется возможность как бы одновременно принадлежать семейной системе и быть вне ее, без каких-либо существенных искажающих влияний на саму систему. То, что все лучше чувствуют себя как «отделяясь», так и «присоединяясь», отражает процесс реального роста и является показателем более адаптивной и здоровой системы.

Однако, в это время может наступить тупик. Из тупика, наступающим вслед за полным альянсом, можно выйти. Необходимо лишь открыть пациенту какую-то частицу самого себя, рассказав о собственной терапии (включая сюда мысль, что вы забыли о своем терапевте), о страхе перед неудачей, о страхе остаться в пустом гнезде, о том, что вы просто играете роль, о факте вашей неизбежной смерти как терапевта и как человека. Разрешить подобную ситуацию мешает стремление обойтись без посторонней помощи или неведение, что вам нужна помощь. Выйти из тупика может помешать то обстоятельство, что терапевт раскрывает жизнь своей собственной семьи; проблемы гордости и роста.

Возможен и тяжелый тупик. На этой стадии в качестве консультанта для помощи в терапевтической неудаче стоит пригласить расширенный состав семьи. Консультантом может стать и коллега. Тем не менее, это не снимает с терапевта проблему ответственности за успех, поскольку семья никогда не повинна в неудаче, виноват всегда терапевт. Дело коллеги — помочь в проведении психотерапии, но он не должен ставить диагноз или очаровывать семью. Он ваш (а не семейный) консультант.

Консультантом может также быть бывший пациент, друг семьи, священник, сосед, начальник или секретарша, любовник или любовница или кто-нибудь еще, кто важен и близок для семьи. Терапевт должен сообщить о своей неудаче, признать свое бессилие и принять невысказанное решение семьи закончить терапию. Ход этой стадии нарушается, когда терапевт не умеет принимать помощь и склонен больше обсуждать семью, чем самого себя, когда из-за стыда или вины скрывает свою неудачу.

На центральной стадии терапии происходят стойкие изменения в семейной структуре. За всеми действиями терапевта на данной стадии стоит намерение катализировать изменение.

Именно в этот период семья начинает изменяться. Они идут вперед, способны рисковать и при этом не использовать свои проблемы в качестве ограждающего щита. Каждый шаг, который они делают, является очень важным, и необходимо, чтобы они вполне поняли, что именно они производят эти изменения, а не психотерапевт. Витакер пытается лишь поддержать такое семейное движение, не направляя его.

В процессе семейной терапии вопрос о том, в каком направлении будет развиваться семья, для терапевта не так важен, как вопрос: достаточно ли расшатана семейная структура для того, чтобы могли произойти изменения? Витакер утверждает: «Если вам удастся достичь такого напряжения, что члены семьи не смогут больше радоваться течению своей жизни, они изобретут новые, лучшие способы жить, приносящие больше радости» .

По мере продолжения центральной стадии вмешательство терапевта все менее и менее необходимо. Постепенно наступает время, когда семья сама начинает работать со своими проблемами. Когда терапевт больше не требуется в качестве катализатора изменения, процесс терапии можно закончить.

Необходимо подчеркнуть, что лучшая модель для семейной терапии — это рост в обычной семье, и два терапевта представляют как бы двух родителей из далекого детства, которые готовят детей к самостоятельной жизни. Можно дать хорошее воспитание только тому, кого любишь. Если ты не любишь семью, с которой работаешь, ты не только упускаешь золотую возможность, но и делаешь вид, что ничего не произошло там, где на самом деле нечто произошло. Семья, достойная того, чтобы с ней работать, достойна и того, чтобы ее любить, а разлукаэто сладкая печаль.

Решение уйти должны принять сами члены семьи. Ведь это их жизнь. Если все шло хорошо, то они уходят с большим запасом нежности друг к другу и большей свободой в том, чтобы быть самими собой. Каждый намек семьи на то, что пора закончить встречи, приветствуется и поддерживается. Однако, с решением об окончании терапии следует обращаться осторожно. Попытки вмешаться в решение семьи уйти являются антитерапевтическими.

Важно, что этот этап характеризуется тревогой расставания, с которой приходится иметь дело. Один из простых способов для психотерапевта — говорить о своей собственной печали расставания. Правильно также обратиться за помощью к семье. Очень важно, чтобы психотерапевт не старался наводить глянец и создавать впечатление, что он занимается психотерапией из альтруизма.

Если на фазе окончания есть ощущение тупика или даже ощущение вреда психотерапии, психотерапевту следует взять инициативу в свои руки. Он может:

1) отказаться продолжать психотерапию в виде отдельных встреч с родителями и вместо этого посоветовать семье постараться жить своими силами;

2) не позволить здоровым членам семьи закончить психотерапию, так что они будут вынуждены ускорить «отрезание» семьи от психотерапевта;

3) пригласить профессионального консультанта или собрать «расширенную» семью, чтобы ее члены выступили в роли консультантов;

4) организовать многосемейную сессию, где две и больше семей смогут взаимодействовать;

5) показать свое опасение, что семья находится в зависимости от психотерапевта, и поэтому его решение прекратить психотерапию пойдет ей только на пользу.

Иногда полезно на этой стадии внести обещающую ноту будущих отношений с семьей типа «взрослый — взрослый».

4. Техники работы, способы

Хотя сторонники подхода, основанного на опыте, в том числе и Карл Витакер, не склонны действовать систематически, все же тщательное изучение их работы показывает наличие у них терапевтических стратегий. Данные стратегии включают ряд неструктурированных техник, фантазий, аффективной конфронтации и абсурдизации (Whitaker & Keith, 1981). Некоторые из таких стратегий помогают разрушать семейные мифы.

Привлечение котерапевта. Психотерапия для Карла Витакера неотделима от личной эмоциональной вовлеченности в терапевтический процесс, что достаточно трудоемко. Поэтому Витакер привлекает котерапевта, который берет на себя часть работы. Личная заинтересованность психотерапевта часто приводит к появлению у него реакций противопереноса. Эти реакции происходят неосознанно. Котерапевт способен это заметить и помочь терапевту выбраться из эмоциональных ловушек противопереноса. Работа в команде дает возможность каждому терапевту избирательно взаимодействовать с тем или иным членом семьи или ее подсистемой.

По мнению Витакера (Whitaker & Keith, 1981), психотерапия проводится в три этапа. На начальном этапе терапевты склонны придерживаться определенной схемы вмешательства. Они защищают выбранную структуру терапии и собственную инициативу в процессе ее проведения. Настаивая на определенной структуре вмешательства, психотерапевты дают членам семьи понять, кто здесь главный. Несмотря на то, что одной из главных задач является передача самим членам семьи ответственности за принятие решений, психотерапевты пытаются перехватить инициативу и настаивают на участии в первой сессии всех членов семьи. Кроме того, если требуется присутствие на сессии дедушек и бабушек, а они отказываются прийти, команда может принять решение прекратить психотерапию.

Во время первого интервью Витакер (Whitaker & Keith, 1981) объявляет семье, что будет разговаривать индивидуально с каждым, чтобы узнать мнение всех. Сначала Витакер обращается к тому члену семьи, который меньше всего информирован о проблеме, а уже в конце переходит к разговору с наиболее осведомленным о семейной проблеме членом семьи. Такой способ проведения интервью помогает команде психотерапевтов получить важные сведения и одновременно перестроить семейное взаимодействие (Napier & Whitaker, 1978).

На промежуточном этапе психотерапевт еще больше сближается с семьей. Члены семьи начинают прорабатывать волнующие их вопросы. В некоторых случаях дискуссия заходит в тупик, что связано с нежеланием или невозможностью для членов решать важные для них вопросы. Тогда делается попытка привлечь к психотерапии дедушек и бабушек, а также других членов семьи. Дополнительные участники выступают скорее как ассистенты психотерапевтов, а не клиенты. Сами психотерапевты ведут себя пассивно, чтобы заставить родителей взять на себя ответственность за выход из тупика (Whitaker, 1976b).

На заключительном этапе члены семьи становятся более самостоятельными, и психотерапевт начинает постепенно отдаляться от семьи. Члены семьи зависят от психотерапевта все меньше и меньше, больше общаясь друг с другом. Они начинают жаловаться на то, что психотерапевтические сессии нарушают их распорядок дня (Whitaker & Keith, 1981). Часто это указывает на необходимость завершения психотерапии.

На всех этапах используются неструктурированные техники, которые создаются психотерапевтом исходя из собственных творческих способностей. Прервать семейную динамику помогает спонтанное фантазирование, абсурдизация, а также парадоксальная интенция.

Витакер и Кейт (Whitaker & Keith, 1981) выделили несколько техник, которые способствуют прерыванию семейной динамики. К ним относятся новое определение симптома, предложение фантастических альтернатив и аффективная конфронтация.

Новое определение симптома (redefining the symptom). Члены семьи, как правило, склонны рассматривать патологию как проблему одного человека. Такой подход к проблеме существенно ограничивает свободу выбора и личностный рост членов семьи. Команда психотерапевтов, стремясь изменить положение дел, распространяет патологию на других членов семьи. Витакер и Кейт (Whitaker & Keith, 1981) описывают это так:

Мы генерализуем патологию на всю семью, обстановка в семье намеренно подается членам семьи как абсурдная. Наши усилия направлены на то, чтобы депатологизировать человеческие переживания. Так, одна женщина жаловалась, что муж хочет от нее избавиться. «Понимаете, он никогда не любил меня, — заявила она, — однажды он обещал меня зарезать. А в другой раз угрожал ружьем». Психотерапевт спросил: «Почему вы думаете, что он вас не любит? Есть ли другая причина для того, чтобы он хотел вас убить?» Психоз одного из членов семьи может трактоваться как попытка выступить в роли Спасителя: «Я спасу тебя и отца, пусть даже ценой собственной жизни». Отчаяние, которое испытывает один из членов семьи, можно назвать благоприятным признаком, свидетельством того, что семья проявляет достаточно заботы о нем. Для того чтобы конфронтация не была слишком болезненной, эта техническая игра проводится сдержанно, на полутонах.

Многие психотерапевты будут испытывать затруднения при попытке дать новое определение симптомам, подавая ситуацию как совершенно абсурдную. Однако сторонники подхода, основанного на опыте, допускают абсурдную трактовку симптомов как полезный прием, помогающий изменить отношение семьи к симптому. Способность психотерапевта говорить и вести себя необычно проявляется с особенной яркостью в технике фантастических альтернатив.

Предложение фантастических альтернатив (suggesting fantasy alternatives). Команда психотерапевтов может использовать фантазию, как минимум, двумя способами. Во-первых, травмирующие события реальной жизни могут обсуждаться как вполне обычные. Можно, например, задать целый ряд вопросов типа «а что если» на тему, которую члены семьи предпочитают не обсуждать. Витакер и Кейт (Whitaker & Keith, 1981) приводят следующие примеры:

Женщине, которая пыталась покончить с собой, предложили пофантазировать. «Решив убить своего мужа, какой способ вы предпочтете?». Или: «Представьте, что, решив покончить с собой, вы собираетесь убить меня. Какой способ вы предпочтете? Воспользуетесь ли ножом, пистолетом или цианистым калием?». В беседе с семьей больного шизофренией психотерапевт расценил разговор дочери с отцом как сексуально окрашенный. Все члены семьи возмутились, услышав такое предположение. В конце сессии, однако, отец нежно обнял дочь и привлек ее к себе.

И далее:

Пациентке, которая пыталась покончить с собой, можно предложить обсудить со всеми присутствующими такие вопросы: на ком женится ее муж в случае успеха ее очередной попытки, как скоро он женится, долго ли будет горевать, как долго будут горевать дети, кому достанется страховка, как отнесется к ее смерти свекровь, что сделают с ее личными вещами и т. д.

Действуя так, словно обсуждать фантастические альтернативы для членов семьи не составляет особого труда, психотерапевт позволяет им обогатить свою эмоциональную жизнь, не прибегая к реальному насилию или отыгрыванию. Рассмотрение фантастических альтернатив предоставляет членам семьи возможность обсудить пугающие их темы.

Помимо снижения стрессогенного воздействия реальных жизненных ситуаций путем обсуждения фантастических альтернатив психотерапевт может прибегнуть к абсурдизации. Витакер и Кейт (Whitaker & Keith, 1981) так это описывают:

Коль скоро установились отношения с семьей, а команда психотерапевтов работает слаженно, технически несложно осуществлять любого рода вмешательства, которые при индивидуальной психотерапии будут сочтены неоправданными, однако при работе с семьей вполне приемлемы и безопасны, поскольку семья сама использует то, что ей нужно, и без труда избавится от лишнего и бесполезного. Так, мужу, жена которого жалуется на головные боли, можно предложить шлепнуть ее по мягкому месту, чтобы боль прошла. А женщине, которая «лезет на стенку» от нытья детей и привередливости мужа в еде, можно невзначай предложить, в присутствии всей семьи, пожить недельку у матери, чтобы члены семьи готовили себе еду сами.

Сторонники подхода, основанного на опыте, пользуются собственными творческими находками, весьма субъективными по своей природе, предлагая абсурдные альтернативы, чтобы смутить членов семьи. Вынужденные преодолевать свою озадаченность и смущение, члены семьи перестают вести себя привычным образом.

Аффективная конфронтация. Психотерапевт вступает в конфронтацию с членами семьи, выражая свои субъективные переживания от общения с ними. Испытывая скуку, психотерапевт может зевнуть и предложить вести себя поактивнее. Иногда считается целесообразным даже выплеснуть свой гнев на того или другого члена семьи. Такие кратковременные выражения чувств часто обладают сильным действием. Витакер и Кейт (Whitaker & Keith, 1981) так описывают конфронтационную технику:

Это применяется исключительно в отношении родителей, которые стремятся защитить детей. Технический прием сродни изменению тона родителей, когда ребенок, играя во время сессии, не ограничивается игрой с кубиком, а запускает его в окно. Один 8-летний мальчик в шутку боролся с психотерапевтом во время интервью с семьей. Родители сочли это нарушением правил приличия и неоднократно пытались вмешаться, как если бы борьбу затеял мальчик, хотя инициатором, без сомнения, был психотерапевт. После того как родители в течение нескольких минут отчитывали сына, психотерапевт разозлился и велел им замолчать. Он сказал, что играет с ребенком и не желает, чтобы их прерывали.

Авторы продолжают:

Маленькие дети иногда любят подшутить над нами или подраться. Мы с удовольствием принимаем вызов и всегда побеждаем. Желая поддержать и лучше понять подростка, мы, тем не менее, устанавливаем при общении с ними определенные границы. Несмотря на обычную для себя открытость и терпимость, мы склонны морализировать, когда устраиваем разнос третирующему нас подростку.

Усиление отчаяния члена семьи до такой степени, что семья соединяется вокруг него. Это особенно хорошо получается по отношению к «козлу отпущения» .

Организация революции в семье. Так, например в одной семье, куда после года путешествий автостопом вернулся Билл, он увидел, что его сестра Мэри не в себе, и решил пожить дома. Мы отметили, что мать может быть близкой с сыном, и предложили, чтобы Билл и Мэри привлекли мать на свою сторону, тогда они смогут защититься от любого другого члена семьи. Отец и его коалиция третировали остальных в семье, но с нашей помощью мать с двумя детьми смогли это изменить.

Можно научить семью рассказывать друг другу свои сны. Лучше всего это получается, когда сам терапевт рассказывает свой сон и просит у семьи помощи в его интерпретации. Точно так же, чтобы научить семью произносить вслух свои свободные ассоциации, терапевт сначала делает это сам.

" Эмоциональный прыжок" . Терапевт делится внезапно возникшим в нем чувством абсурда ситуации или позволяет себе выражать любовь или злость импульсивно, без предосторожностей, которыми мы обычно пользуемся при работе с пациентами. Так терапевт учится играть с членами семьи или со всей семьей, несколько дразня их. Сюда же входят шутки или двусмысленные дразнилки, произнесенные в стиле двойной связи. Тут можно дать полную свободу своему юмору, и хотя некоторые спонтанные шутки вроде бы и не имеют отношения к делу, терапевт в большинстве случаев обнаруживает, что они рождаются в ответ на что-то значимое в семье и что они гораздо более ценны, чем кажутся с первого взгляда. Такая игра на равных помогает терапевту не зацикливаться на технике, не скучать и не копить злость.

Очень важно при работе с семьями пользоваться примитивными способами общения, которые мы редко применяем в индивидуальной работе; телесное прикосновение, использование вульгарного уличного языка или безумных слов. Такие приемы хорошо показывают пациентам, что мы вышли за пределы интеллектуальной социальной игры или игры в доктора и больного.

Открытость для субъективных переживаний является отличительной особенностью сторонников подхода, основанного на опыте. В других формах психотерапии принято намеренно сталкивать между собой членов семьи, но ни одна из них не строится на эмоциональных реакциях психотерапевта.

Карл Витакер и его ученики внесли большой вклад в развитие техники семейной психотерапии, основанной на опыте. Абсурдность и спонтанность являются ключевыми характеристиками таких предложенных ими техник, как переопределение симптома, предложение фантастических альтернатив и аффективная конфронтация. Все эти техники действенны лишь при условии высокой личной заинтересованности психотерапевтов в исходе терапии.

5. Достоинства и недостатки психотерапии

К сожалению, клиницисты, желающие получить сведения об эффективности семейной психотерапии, основанной на опыте, не смогут воспользоваться результатами экспериментальных исследований по причине отсутствия таковых. Карл Витакер и Вирджиния Сатир, ведущие представители этого теоретического направления, не занимались проведением научных исследований, считая, что их работа находится на стыке философии и науки. Отказ от разработки теоретических положений, для последующей их экспериментальной проверки отчасти объясняет низкую оценку результативности этого подхода исследователями второго и третьего поколений. Сторонники подхода, основанного на опыте, предпочитают в качестве свидетельств эффективности вмешательства использовать собственные самоотчеты. Успешность психотерапии, основанной на опыте, выражается в личностном росте, формировании индивидуальности и автономии. Сами психотерапевты считают, что, поскольку эти показатели весьма субъективны, присвоение им объективных критериев может исказить их смысл. Витакер называет в качестве свидетельства успеха собственную удовлетворенность (Napier & Whitaker, 1978), отмечая, что не добившись успеха, он не был бы доволен. А поскольку он доволен, то значит, успеха он все же добился.

Карл Витакер предпочитал работать с тремя поколениями. Когда члены расширенной семьи участвуют в терапии, они становятся союзниками, а не препятствием для терапевта, что положительно влияет на процесс терапии. Однако, это достаточно трудоемкий процесс.

Высокая эмоциональная вовлеченность психотерапевта диктует необходимость привлечения котерапевта, который способен заметить и помочь терапевту выбраться из эмоциональных ловушек противопереноса. Положительным моментом является то, что работа в команде дает возможность каждому терапевту избирательно взаимодействовать с тем или иным членом семьи или ее подсистемой.

Техники семейной психотерапии направлены на активизацию изменения в отношениях внутри семьи, а также между семьей и психотерапевтом или командой психотерапевтов. Необходимо отметить и тот факт, что все техники данной психотерапии действенны лишь при условии высокой личной заинтересованности психотерапевтов в исходе терапии.

Наряду со своей профессиональной ролью, психотерапевт должен сохранить способность быть личностью. Основной направляющей в выборе профессиональной позиции для работы с семьей является установка на личностный рост всех индивидуумов, включенных в терапевтический процесс, в том числе и самого терапевта.

Акцент делается на то, что терапевт действует с позиции родителя. И подобно тому, как родитель не имеет права драться с ребенком в полную свою силу, нельзя, занимаясь психотерапией, быть только личностью.

Семейная терапия дает членам семьи прекрасную возможность видеть здоровые стороны своих отношений, а не только ранить друг друга болью. В процессе взаимодействия с консультантом члены семьи получают новый опыт, позволяющий им стать более гармоничными людьми. «Принцип размораживания» учит членов семьи понимать и выражать свои чувства.

Задачей психотерапии является не осознание неосознанных процессов, а создание условий для их эффективного функционирования.

В ходе психотерапии происходит закономерное поэтапное изменение взаимоотношений, в определенной мере повторяющее стадии социализации, а каждый из этапов играет свою специфическую роль в «лечении», «расковывании» подсознания. Так, пациент в ходе психотерапии проходит последовательно роли взрослого, подростка, ребенка — ребенка, подростка, взрослого, каждая из которых необходима для коррекции его способности к выбору.

Тем не менее, существует достаточно серьезный недостаток данной психотерапии: копирование стиля Витакера в условиях другого национального контекста, например в России, может принести большой вред.

1. Витакер К., Бамберри В. Танцы с семьей: Семейная терапия: символический подход, основанный на личностном опыте /Перев. с англ. А. З. Шапиро. — М.: Независимая фирма «Класс» (Библиотека психологии и психотерапии) — с. 119

2. Браун Дж., Кристенсен Д. Теория и практика семейной психотерапии — СПб.: Питер, 2001. — 352 с.: ил. — (Серия «Золотой фонд психотерапии») — с. 248

3. Витакер К. Полуночные размышления семейного терапевта /Пер. с англ. М. И. Завалова. — М.: Независимая фирма «Класс», (Библиотека психологии и психотерапии). — 1998. — 208 с.

4. Эйдемиллер Э. Г., Юстицкис В. Психология и психотерапия семьи. — 3-е изд. — СПб.: Питер, 2002. — 656 с: ил. — (Серия «Золотой фонд психотерапии»)