Ценность и цель

Продолжая анализ особенностей ценностного отношения, приходится подвергнуть критике и частое сближение, если не примитивное отождествление, понятий «ценность» и «цель», «ценность» и «идеал», «ценность» и «норма». Необходимость их различения проистекает на сей раз из их принадлежности к разным видам духовной деятельности; «цель» и «идеал» — это разные модификации проектной, моделирующей, духовно-преобразовательной деятельности нашего «продуктивного воображения» (И. Кант), фантазии, способности «опережающего отражения» (П. Анохин) или «моделирования потребного будущего» (по уже приведенной формулировке Н. Бернштейна), а «ценность» — определение значения для субъекта чего бы то ни было, в том числе и «целей», которые бывают и благими, и дурными, и «идеалов» (они ведь могут быть и отрицательно оцениваемыми — скажем, ад в противоположность раю), и моделей не только «потребного», но и «непотребного» будущего (скажем, антиутопии в противоположность утопиям позитивного ценностного значения). Сущностно-деятельностное различие этих плодов духовной деятельности человека состоит в том, что «цель», «идеал», «проект» характеризуют процесс деятельности формально, технологически, а «ценность» — содержательно, смыслово, идеологически; поэтому идеология и является теоретическим обоснованием системы ценностей определенной части общества (сословия, класса, политической партии), а конструирование и теоретическое обоснование социальных проектов, утопических или реализуемых идеалов осуществляет другая социально-философская дисциплина, которую я назвал бы идеологией (примечательно, что к такому же выводу пришел на другом пути теоретических рассуждений и петербургский философ В. Бранский). Как бы ни были близки эти ветви общественной мысли, как бы ни скрещивались они в сочинениях Платона, Августина, Т. Кампанеллы, Ж.-Ж. Руссо, Н. Чернышевского, В. Ленина, они осмысляют разные аспекты социальной практики; потому получить адекватное представление о ценностях можно только, разведя их с категориями телеологическими так же, как это было сделано по отношению к категориям онтологическим, гносеологическим, праксиологическим.

А в этом случае станет непринципиальным распространенное в аксиологии деление ценностей на «ценности-цели» и «ценности-средства», имеющее то же религиозно-идеалистическое происхождение (порожденное иерархической дихотомией «небесное / земное», «духовное / телесное», «священное / мирское» и т. д. как «высшее / низшее»). Аксиологический аспект отношения «цель / средство» имеет, конечно же, большое значение в функционировании и развитии культуры — достаточно вспомнить печально знаменитый иезуитский принцип: «Цель оправдывает средства», сыгравший такую страшную роль в истории религии и политики, и попытки его опровержения с точки зрения морали — попытки, разумеется, наивные и безуспешные, ибо нельзя ценности одного рода измерять ценностными критериями другого рода. (Потому, замечу сразу, неправомерно распространенное представление: «Политика — грязное дело», — ибо политическая деятельность не безнравственна, а вненравственна, так же как деятельность религиозная; хотя религия претендует на то, что только она заключает в себе подлинную нравственность, ее реальные действия — начиная с языческих жертвоприношений и кончая современным мусульманским терроризмом, включая крестовые походы христиан, костры инквизиции, насильственное крещение язычников и весьма далекие от моральных критериев взаимоотношения с политическими властями, от Средневековья и вплоть до наших дней, — говорят опять-таки о том, что каждую отрасль аксиосферы следует оценивать собственными, а не чуждыми ей мерками, так же как нравственные качества личности нельзя оценивать мерками религиозными, эстетическими или политическими, а художественные ценности — мерками политическими, религиозными, этическими.).

Культура многомерна и, будучи бесконечно более сложной системой, чем физический микромир, она проявляет отношения дополнительности не дихотомически (подобно парному противостоянию «частица / волна»), а полиморфно: комплементарны отношения отражения реальности подвластным ей сознанием и ее «опережающего отражения», осуществляемого средствами свободного от ее власти идеально-проективного преображения, — попросту говоря, дополнительны истина и идеал, знание и мечта, активность дискурсивного мышления и фантазии; дополнительны познание и ценностное осмысление бытия, поскольку добывают разную и альтернативную информацию об одних и тех же объектах, и добывают ее в ходе решения разных деятельностных задач, подобно аналогичному раздвоению способов получения информации о корпускулярных и волновых свойствах элементарных частиц; в таком же отношении дополнительности находятся ценностные суждения и утилитарные, а затем и разные формы ценностных оценок.

Обыденное сознание точно ухватывает эту дополнительность, формулируя ее в таких афоризмах, как: «Богу Богово, а кесарю кесарево», «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься», «Не с лица воду пить» и многими аналогичными. Вот и получается, что политическая и нравственная оценки деятельности, например Ивана Грозного, Наполеона или рядового шпиона, могут решительно не совпадать, в фильме «Чапаев» красноармеец восхищенно воскликнул: «Красиво идут, сволочи!» — увидев маршевое движение шедших в атаку своих политических врагов — белогвардейцев-каппелевцев. В упоминавшемся исследовании М. Мазура «Качественная теория информации» целый раздел посвящен проблеме «дезинформирования» как деятельности, необходимой и высоко оцениваемой в политической, военной, коммерческой сферах, но несомненно безнравственной.

В таком случае правомерен вопрос: является ли эта многомерная дополнительность хаотическим соседством различных плоскостей или же существует некая закономерность общего строения культуры, а затем и строения ее аксиосферы?

Закономерность самоорганизации культуры, обусловленная необходимостью заменить атрофированный механизм биогенетического управления поведением индивида иным — искусственным, не наследуемым, культурным — механизмом, была показана выше, в кратком изложении результатов проведенного мной анализа строения человеческой деятельности. Сейчас можно и нужно рассмотреть под этим углом зрения такую ответственную подсистему культуры, какой является ее аксиосфера.