«Вредители» в промышленности

Враждебность Запада и его готовность вмешиваться во внутренние дела страны должно было продемонстрировать первое крупное дело «Об экономической контрреволюции в Донбассе». Весной 1928 г. советская пресса сообщила о разоблачении «крупной вредительской организации» в Шахтинском районе Донбасса. На скамье подсудимых по проходившему с 18 мая, но 5 июля 1928 г. «Шахтинскому делу» оказались 53 человека (в том числе и несколько граждан Германии), работавшие на угледобывающих предприятиях. Большинство из них представляли старую техническую интеллигенцию. Инженеров обвиняли в заговоре, инспирированном из-за границы.

Государственное обвинение поддерживал II.В. Крыленко, выделивший «три формы вредительства»: неправильную эксплуатацию шахт, порчу машин и оборудования, неправильный выбор места для новых разработок угля, в результате чего себестоимость угля якобы была высокой, а качество — низким. «Шахтинцам» вменялась в вину не только «вредительская» деятельность, но и создание подпольной организации, поддерживавшей связи с «московскими вредителями» и с зарубежными антисоветскими центрами. Подсудимые обвинялись в том, что они должны были преднамеренно нарушать производственный процесс, устраивать взрывы и пожары на фабриках, электростанциях и шахтах, портить системы вентиляции в шахтах, тратить деньги на ненужное оборудование, всячески ухудшать условия жизни рабочих.

Объективные условия первых лет индустриализации СССР, такие как использование труда неквалифицированных и неграмотных рабочих, отсутствие у ряда руководителей технического образования и т. д., действительно приводили к крупным авариям, порче оборудования, взрывам. Однако о целенаправленной, преднамеренной вредительской политике, якобы проводимой буржуазными специалистами, объединенными в некую преступную группу, не могло быть и речи. Тем нс менее приговор Специального присутствия Верховного Суда Союза ССР под председательством А. Я. Вышинского был суров: 11 человек приговаривались к высшей мере наказания, остальные подсудимые получали различные сроки лишения свободы. Только несколько человек, включая германских граждан, были помилованы.

Шестерым осужденным к высшей мере наказания Президиум ЦИК СССР заменил расстрел 10 годами тюрьмы со строгой изоляцией, с последующим поражением в правах на пять лет и конфискацией всего имущества. Однако пять человек — инженеры Н. Н. Горлецкий, Н. К. Кржижановский, А. Я. Юсевич, Н. А. Бояринов и служащий С. З. Будный — 9 июля 1928 г. были расстреляны.

На первом показательном процессе сталинской эпохи лишь 10 из 53 подсудимых полностью признались во всех предъявленных им обвинениях. Пять человек признались частично. Остальные отстаивали свою невиновность и отвергали все обвинения.

Не успел закончиться суд над «шахтинцами», как на июльском Пленуме ЦК ВКП (б) 1928 г. Сталин выдвинул свой печально известный тезис о том, что «по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться».

Исходя из официальных установок, была развернута кампания, направленная на поиск «вредителей». Очередной «мощной вредительской организацией», раскрытой ОГПУ, стала «Промышленная партия» («Промпартия»). Согласно обвинительному акту эта организация была создана в конце 1920;х гг. представителями старой технической интеллигенции. Всего в ней насчитывалось якобы более 2 тыс. инженеров. Целью «Промпартии» была подготовка путем экономического саботажа почвы для переворота, намечаемого на 1930 или 1931 г., который должна была поддержать англо-французская военная интервенция. В области планирования, согласно обвинению, специалисты (а среди обвиняемых были те, кто работал над «стартовым» вариантом пятилетнего плана) отстаивали те планы, которые бы замедляли темпы экономического развития, создавали диспропорции, ведущие к экономическому кризису.

Процесс «Промпартии» проходил с 25 ноября по 7 декабря 1930 г. Перед судом предстали восемь человек, среди которых профессор МВТУ Л. К. Рамзин, являвшийся директором Теплотехнического института; ответственные работники Госплана и ВСНХ И. А. Иконников, В. А. Ларичев, Н. Ф. Чарновский, С. В. Куприянов и др. В ходе процесса обвиняемые признались, что в случае прихода к власти они намеревались сформировать контрреволюционное правительство, в котором премьер-министром должен был стать П. И. Пальчинский (расстрелян в 1929 г.), министром внутренних дел — бывший промышленник П. П. Рябушинский (умер во Франции еще в июле 1924 г.) и министром иностранных дел — известный историк Е. В. Тарле. Несмотря на неправдоподобность этого спектакля, подсудимые признали все предъявленные им обвинения. Пять человек из них были приговорены к расстрелу. Однако Президиум ЦИК СССР заменил эту меру наказания на 10 лет лишения свободы и пять лет поражения в правах.

Прошло всего несколько месяцев со дня окончания дела «Промпартии», как в Москве начался очередной публичный процесс. На этот раз на скамье подсудимых оказались 14 человек из «Союзного бюро ЦК меньшевиков». С 1 по 9 марта 1931 г. они выслушивали набор тех же обвинений: от развала советской экономики до установления связи с правительствами империалистических держав. Среди тех, кто проходил по этому процессу, оказались член президиума Госплана В. Г. Громан, известный экономист и журналист Н. Н. Суханов, член правления Госбанка СССР В. В. Шер и другие специалисты. Все они признали себя виновными и получили от трех до 10 лет лишения свободы.

Обвиняемые на публичных процессах 1928—1931 гг. представляли только верхушку внушительной пирамиды из многих сотен арестованных в те годы по «вредительским» делам. Только в 1931 г. во внесудебном порядке на Особом совещании ОГПУ и его коллегии были рассмотрены дела в отношении почти 2,5 тыс. человек: профессоров, инженеров, экономистов, агрономов и служащих. «Вредительство» в широких масштабах обнаруживалось в лесоводстве, микробиологии, горном деле, мелиорации и т. д.

Меньшевистская газета «Социалистический вестник», выходившая в Берлине, отмечала весной 1931 г., что массовые аресты инженеров осуществлялись для того, чтобы с помощью террора подхлестнуть производительность труда. Поданным эмигрантов, из 35 тыс. имевшихся тогда в стране инженеров в заключении находились 7 тыс. человек. В тюрьмах, где они содержались, создавались специальные «технические бюро».

Под прикрытием публичных судебных процессов конца 1920;х — начала 1930;х годов предпринимались попытки списать хозяйственные трудности СССР, диспропорции и сбои на счет «буржуазного вредительства» и отвести тем самым критику от руководства партии и государства.

Кампания по борьбе с «вредительством» захлестнула и военную промышленность СССР. 25 февраля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление «О ходе ликвидации вредительства на предприятиях военной промышленности». В результате в течение нескольких лет количество инженеров и техников в оборонном производстве сократилось до 6,2 тыс. человек при потребности более 10 тыс. инженеров и 16,5 тыс. техников.

В начале первой пятилетки слабость отечественной военной промышленности компенсировалась поисками за рубежом новых образцов вооружений, боевой техники и технологий. В 1929 г. представительная советская делегация побывала в Германии и Австрии с целью заключения договоров о технической помощи в деле организации военно-промышленных производств. Были подписаны соглашения с фирмами Круппа, Цейса и Юнкерса.