Этнометодологические эксперименты. 
Методология и методы социологических исследований

Этнометодологические эксперименты можно считать разновидностью квазиэкспериментов. Этнометодология, возникшая в 1960;х гг., прославилась необычным пониманием социальной реальности и необычными экспериментами.

Этнометодологи говорят, что речь взрослого человека, равно как и все его поступки, культурно зашорены. Они построены и подчиняются неким условностям, формальным правилам, рациональной логике поведения. Взаимодействуя между собой, люди даже не замечают, что играют по чужим правилам. Когда их нарушают, возникает неловкость или непонимание друг друга. Вот в такие минуты прорыва нелогичности и обнажается их истинное социальное нутро. Важно разглядеть не то, что происходит на экране, а что творится за ним — в самых глубинах бессознательного социального — совокупность действий и слов, которые не осознавались самими участниками, но которые единственно выступают настоящей основой общественного взаимодействия.

Повседневное взаимодействие людей трактуется здесь как череда микроспектаклей, как своеобразная игра. Социологи предложили эксперименты для изучения «социального спектакля»: понятные всем правила игры надо нарушить, а затем наблюдать реакцию людей. По следам или «меткам» таких реакций можно регистрировать нормы взаимоотношений, которые негласно считаются естественными (фоновые ожидания). Изучая подобные правила, можно глубже понять законы взаимоотношения людей.

Рис,. 12.9. Гарольд Гарфинкель (1917;2011).

Родоначальником этнометодологических экспериментов стал американский социолог Гарольд Гарфинкель (1917— 2011)^[1] (рис. 12.9). Среди социологов они получили название «гарфинкелинги». В ходе «гарфинкелингов» подробно фиксировалась удивленная, возмущенная реакция людей на нестандартное поведение экспериментаторов. Гарфинкель считал, что социальное взаимодействие может быть корректно описано по аналогии с игрой.

Основными участниками эксперимента выступали его студенты: они изучали и их изучали. Студенты-экспериментаторы выбирали в супермаркетах продукты из тележки других покупателей и клали в свою. Люди удивлялись. «Что вы делаете?». «Так брать продукты из тележек гораздо удобнее, чем искать на полке». Больше того, в супермаркете студенты-экспериментаторы начинали вести себя как на рынке, торгуясь с продавцами о цене товара. Из той же серии: студент начинал торговаться с водителем муниципального автобуса о цене проездной платы. Провокации его учеников на этом не закончились. Заходя в самый обычный магазин или ресторан, студенты демонстративно обращались к обычным посетителям, как к официантам. Студенты-экспериментаторы давали «на чай» друзьям, родителям и посторонним людям за малейшие, самые обычные проявления хорошего тона и доброжелательности. Затем они отправлялись в модный ресторан и начинали есть намеренно некультурно, неопрятно, руками, не пользуясь вилкой, ложкой и ножом.

Очередной гарфинкелинг — игра в «крестики-нолики». Экспериментатор просил испытуемого сделать первый ход, потом стирал поставленный им «крестик», ставил его совсем в другом квадратике, прежде чем делал свой ход. 95% игроков возмущали подобные провокации. Причем ¾ из них реагировали бурно или требовали объяснить. Оказалось, что те игроки, кто воспринимал вызывающий жест экспериментатора как шутку, реагировали менее раздраженно. А те, кто воспринимал ситуацию всерьез, требовали соблюдения правил игры и возмущались, когда они нарушались.

В одном из своих экспериментов он просил группу студентов, чтобы они, в очередной раз отобедав дома, не благодарили родителей, а расплатились с ними деньгами. Гарфинкель дал им инструкцию по возвращении домой в течение небольшого периода времени (от 15 мин до 1 ч) вести себя как квартиранты. И действительно, молодые люди вели себя дома как гости, спрашивая разрешения помыть руки, взять тот или иной предмет, позволения закурить или сходить в туалет, неумеренно хвалили все, что подают на стол. Следуя указаниям, студенты вели себя сдержанно вежливо, официально, говорили лишь тогда, когда с ними заговаривали родственники. Ученому важно было знать реакцию опешивших родителей, которые, попав в необычную ситуацию, обнаруживали скрытые мотивы и установки. Он выяснил, что родители не только требовали объяснить причины столь странного поведения, но иногда наделяли смыслом необычное поведение своих детей (переутомление, ссора с возлюбленным и т. д.), полагая, что их устранение вернет все в привычное русло. Вскоре эксперимент был прерван, дабы избежать проблем со здоровьем родителей.

Этномстодология в действительности представляет уникальную методологию, какой еще, кажется, никогда в мире не было. Она парадоксальна, ее приемы напоминают экстремистские акции, безжалостно проводимые над ничего не подозревающими подопытными.

В ходе другого эксперимента его студенты должны были вести себя так, как будто они являются квартирантами в собственном доме. Реакция на это родителей и родственников была сначала недоуменной, а затем враждебной. Гарфинкель сделал вывод, что социальный порядок повседневной жизни очень тонко организован и в то же время очень хрупок — для его уничтожения достаточно прервать повседневные социальные отношения.

Этномегодологи с удовольствием изучают повседневный язык, включая паузы и контекст речи. Они полагают, что люди «совершенствуют» понимание здравого смысла, используя скрытые, подразумеваемые социокультурные правила, а социальное взаимодействие — это процесс создания реальности. Люди толкуют повседневные события, используя знание культуры и «ключи» из социального контекста. Социологи изучают то, как обычные люди в повседневной жизни применяют скрытые правила для понимания смысла социальной жизни (например, чтобы узнать, пошутил кто-то или нет). Этнометодологи исследуют в подробностях обычное социальное взаимодействие, но метод их исследования впору сравнить с хирургическим ножом, хладнокровно вспарывающим живую плоть социального естества. Их эксперименты по вмешательству в привычную жизнь показали, как люди всякий раз активно сопротивлялись, когда их вынуждали подвергнуть сомнению значительное количество самоочевидных рутинных способов действия.

Поставить партнера в экстремальную ситуацию и таким способом выяснить скрытые реакции — общая для этнометодологов процедура «всматривания» в социальную реальность. Тот же Гарфинкель неожиданно приближал свое лицо, почти утыкаясь в нос говорящему, и следил за его реакциями. Одни обвиняли его в сексуальных домогательствах, другие предлагали обратиться к психотерапевту. Но главное было достигнуто — разрушалась обыденная структура реальности. Разобрав ее на детали, легче и понятнее было собрать ее снова, изучив механизмы, по которым эта реальность функционирует.

Несмотря на подчеркнутое внимание к процедурам, мои исследования, строго говоря, не являются экспериментальными. Это демонстрации, предназначенные, как говорил Герберт Шпигельбсрг, «служить подспорьем вялому воображению». Я полагаю, что они наводят на размышления, позволяющие выявить «странность» столь знакомого нам мира.

Г. Гарфипкель

Студенты получили от Гарфинкеля задание вовлечь кого-нибудь из своих знакомых или друзей в обычный разговор и, никак не показывая ему, что экспериментатор просит о чем-то необычном, настаивать, чтобы этот человек прояснял смысл своих обычных высказываний. 23 студента представили 25 отчетов о таких разговорах. Ниже приведены типичные выдержки одного из отчетов: «Случай 2. (И) — Привет, Рэй! Как твоя подружка? (Э) — Что ты имеешь в виду, спрашивая «как она?» Умственно или физически? (И) — Я имею в виду — как она себя чувствует, да что это с тобой? (Он выглядит раздраженным.) (Э) — Ничего. Просто объясни попонятнее, что ты имеешь в виду. (И) — Ладно, оставим это. Как продвигаются твои дела с медицинской школой? (Э) — Что ты, собственно, имеешь в виду? (И) — Ты знаешь, что я имею в виду. (Э) — Нет, не знаю. (И) — Да что с тобой случилось? Ты не заболел?

Случай 4. Во время разговора со своей невестой экспериментатор задавал вопросы о значении различных слов, которые она использовала. Первые минуты полторы испытуемая отвечала на вопросы, как будто эти вопросы были вполне закономерными. Потом она спросила «Зачем ты задаешь мне такие вопросы?» и повторяла его еще дважды или трижды после следующих вопросов. Она занервничала и перепугалась. Ее лицо и руки задергались. Она запуталась, пожаловалась, что я заставляю ее нервничать, и потребовала, чтобы я прекратил это… Затем она взяла журнал и закрылась им от меня. Потом положила журнал и сделала вид, что поглощена им. Когда я спросил, почему она смотрит в журнал, она поджала губу и отказалась от дальнейшего разговора"^[2].

Возможно, что предшественником идей и экспериментов Г. Гарфинкеля были нс А. Щюц и И. Гофман, а древнегреческий философ Сократ (470—399 до н.э.). Все свободное время он проводил в беседах с приезжими софистами и местными гражданами, политиками и обывателями, друзья ми и незнакомыми на темы, ставшие традиционными для софистической практики: что добро и что зло, что прекрасно, а что безобразно, что добродетель и что порок, можно ли научиться быть хорошим и как приобретается знание. Он беспощадно развенчивал мифы обыденного сознания и суждения здравого смысла, на которых тогда и сегодня строится осмысление социальной реальности. Диалогизм учения Сократа, общительного по своей натуре, имел следующее обоснование: Сократ утверждал, что сам он «ничего нс знает» и чтобы стать мудрым расспрашивает других.

Свой метод собеседования он называл майевтикой («повивальным искусством»), имея в виду, что только помогает «рождению» знания, но сам не является его источником, так как не вопрос, а ответ является положительным утверждением, то «знающим» считался отвечавший на вопросы собеседник. Обычные приемы ведения диалога у Сократа: опровержение через приведение к противоречию и ирония — притворное неведение, уход от прямых ответов. В ходе своих майевгических бесед Сократ обыкновенно прибегал к методу «наведения»: начиная с самых привычных и обыденных примеров, он старался подвести собеседника к определению обсуждаемого понятия, т.с. ответить на вопрос: «Что есть?» От красивых вещей он предлагал перейти к обсуждению того, что есть красота, от мужественных поступков — к тому, что есть мужество и т. д. После смерти Сократа во множестве возникли так называемые сократические школы, а его многочисленные ученики продолжают мучить обывателей своими диалектическими экспериментами.

Разрушение привычных норм общения происходит и в том случае, когда культурные нормы одной нации вторгаются в обычаи другой. Известно, что у немцев и голландцев вполне естественно, когда в ресторане мужчина и женщина поровну делят счет и расплачиваются каждый за себя. Но стоит, не предупреждая о том партнера, англичанину или русскому повести себя тем же манером, например, мужчина предлагает женщине заплатить за себя самой, как возникает полное замешательство. Разрушаются привычные стереотипы восприятия и оценки социальной реальности. Гарфинкель призывал социологов отвлечься от абстрактных материй и обратить внимание на то, что ежесекундно происходит вокруг, т. е. прежде всего на повседневное взаимодействие. Расколдовывая законы повседневной жизни людей, мы расшифруем объективные законы общества, считал Г. Гарфинкель.

Социологический практикум Важнейшие понятия в этнометодологии Гарфиикеля — фоновые ожидания, латентные структуры и документальный метод. Разберитесь с ними, используя дополнительную информацию. Какими приемами пользуются при их изучении? Кого Гарфинкель называл практическими этномегодологами? Как вы думаете, почему метод Гарфинкеля иногда сравнивают с методом квантовой физики? Что такое его кодировочные таблицы?

Студентов Г. Гарфинкель попросили сделать сообщения о самых обычных разговорах, записывая на левой стороне листа то, что участники этих разговоров действительно произносили, а на правой стороне то, что они и их партнеры под этим подразумевали, т. е. о чем на самом деле шла речь. Как показал анализ полученных записей, партнеры в беседе понимают, о чем идет речь, хотя разговор касается ряда вещей, которые прямо не упоминаются. Многое из того, что партнеры понимают, понято ими не только на основе того, что реально сказано, но и того, что осталось несказанным. Многое понято благодаря тому, что партнеры в живом разговоре следят за последовательностью высказываний во времени, воспринимая эти высказывания скорее как подтверждение развития разговора, чем как некую связную совокупность слов. В таких беседах обмены репликами рассматриваются как «события-в-разговоре». При этом каждый партнер воспринимает их как со своей стороны, так и от имени другого. Многие высказывания таковы, отмечает Г. Гарфинкель^[3], что воспринимающий не может определить их смысл, если не знает или не предполагает что-то по поводу биографии и целей говорящего, обстоятельств произнесения, предшествующего хода разговора или существующих между ними отношений. Эти высказывания не имеют постоянного смысла, они ситуационны и контекстуальны. Отсюда центральная идея этнометодологии — индексация, согласно которой смысл любого события или поведения обусловлен их контекстом, т. е. «индексирован» в конкретной ситуации.

Факты социальной действительности не рассматриваются как жестко заданные, а представляются как результаты человеческого действия, включая речевые. Этнометодологу важно не то, как смущался испытуемый, а то, как он выкручивался из неожиданной ситуации. Редко кто воспринимал ее с юмором. В большинстве случаев следовали стереотипные реакции, например, «ты что, сошел с ума?» или «вы явно шизофреник?» Так реагирует подавляющая масса нормальных людей на ненормальные ситуации. Но именно эту «нормальность» и фиксирует социолог. Он получает ответ на исходный вопрос: «Как люди формируют нормальную (читай — стереотипную) социальную реальность?» Экспериментаторы добиваются того, чтобы способы, посредством которых члены общества управляют своими действиями, стали видимыми. Испытуемых невольно ставят в ситуацию, когда «естественные факты жизни» оказываются поставленными под сомнение.

Нет самого лучшего метода, а есть понятие об адекватном методе. Нет плохого метода, а есть понятие границы интерпретируемости результатов, полученных посредством некоторого метода.

Г. Г. Татарова

Самый известный эксперимент Г. Гарфинкеля проходил на психиатрическом отделении университета. Студентов попросили в концентрированной форме изложить свою личную проблему (кто-то был озабочен отношениями с подружкой, кто-то — с родителями и т. п.), для решения которой они нуждались бы в совете, а затем задать психотерапевту десять вопросов. Специалист якобы находился в соседней комнате, а общаться с ним надо через переговорное устройство. На самом деле за стеной сидел не он, а ассистенты Гарфинкеля, которые давали ответы невпопад — но таблице случайных чисел. Когда студенты после эксперимента поделились своими впечатлениями о консультации, выяснилось, что несмотря на противоречивость и произвольность ответов, их сочли весьма полезными и правильными. Все испытуемые испытывали абсолютное доверие к «маститому консультанту», стремились найти скрытый смысл в бессмысленном, подсознательно убеждая себя в том, что это он-то ошибаться не может, что это они чего-то недопонимают. Гарфинкель пришел к заключению, что студенты придавали смыслы ответам, где этого смысла не существовало; они находили порядок в ответах, где никакого порядка не было. Когда вопросы казались противоречивыми или удивительными, студенты полагали, что консультант просто не знаком с конкретными фактами их жизни, но в принципе прав. Иными словами, испытуемые конструировали видимость порядка там, где его не было. Гарфинкель полагал, что эксперимент высветил процедуры, которые люди используют в повседневной жизни для конструирования социального мира.

Опыты, которые достаточно часто практикуют этнометодологи, называют «нарушающими правила» экспериментами («breaching» experiments). Их также именуют «кризисными экспериментами». Их цель — выявить скрытые в толще повседневности неписаные правила, на основании которых люди придают смысл реальности в повседневной жизни (отсюда важнейшая философская аксиома методологии — социальная реальность не стихийное событие, а социально сконструированный человеческий проект). Этнометодология одновременно и теория, и практическое исследование.

Провокации и нарушения естественного хода вещей вызывают у испытуемых мощную реакцию, которая только подтверждает существование в обществе неких социокультурных правил. Они как перила или подпорки нужны человеку при движении в социальном потоке. Пока ты не спотыкаешься, то и перил вроде бы не существует. Во всяком случае ты их не ощущаешь, не осмысливаешь, а значит, и выразить, например в опросе, никак не можешь. Логика специалистов по провокациям такова: надо человека слегка подтолкнуть, пусть он упадет и лишь тогда воспользуется подпорками. Скрытые социальные смыслы и неявные социальные конструкции, рассуждают они, можно обнаружить, лишь испытывая объект на изломе.

Социологический практикум В Интернете встретилось такое сообщение:

«Я так понимаю, что гарфипкелизмом активнее всего занимаюсь я. Коллеги-земляки не дадут соврать. Я напропалую и повсеместно практикую нестандартные этические подходы и приемчики. Часто пользуюсь особого рода этико-отношенческими „встрясками“. Нахрапистость, фамильярность, бесцеремонность — мои излюбленные стили коммуникации».

Что вы бы ответили его автору? Может быть, это и есть настоящая этнометодология?

Метод провоцирования и разрушения привычных структур повседневности, несомненно, расширил горизонт познания в гуманитарных науках. Он выходит за рамки привычных анкетных опросов, свойственных традиционной социальной науке (не только социологии, но также антропологии, психологии, экономике, социальной психологии). В книге «Исследования по этнометодологии» (1967) Гарфинкель предпринял попытку распространить методы социальной антропологии и этнографии на всю сферу общественных дисциплин.

Несомненно, этнометодологический эксперимент принадлежит качественной социологии, а точнее — этнографии. Отсюда и название — существительное «этнос» происходит от глагола, означающего «иметь обыкновение, делать по привычке, по обыкновению». Основа «этно» (ethno) используется в значении «народный», к примеру «народная медицина», т. е. нечто, принятое в народе^[4]. В таком случае этнометодология должна пониматься, по аналогии, скажем, с этноботаникой, как изучение народных представлений о том, каким правилам должны подчиняться наши действия, поступки, речь, жесты, которые продиктованы традициями и культурой данного общества. Речь идет о повседневных, ставших привычными и выполняющихся автоматически стереотипных действиях людей. Действиях, о которых они не задумываются, которые достаются им по традиции.

Этнометодология — стратегия изучения того, какие правила используют люди для осмысления поведения других людей и для того, чтобы сделать свое собственное поведение понятным другим.

Этнометодология включает специализированный, весьма детальный анализ микроситуаций (например, транскрипты коротких разговоров или видеозаписей социального взаимодействия). Разумеется, этнометодологи не брезгуют и количественными методами, но иначе оценивают их познавательные возможности. Они утверждают, например, что стандартизированные тесты и анкетные интервью (survey interviews) определяют способность человека понимать скрытые шифры и применять скорее здравый смысл, чем оценивать объективные факты.

По сравнению с Чикагской школой полевого исследования, этнометодология придает большее значение методу и утверждает, что данные исследования являются результатом использованного метода в такой же мере, как и изучаемой социальной жизни. По сравнению с феноменологией Г. Гарфипкель продвинулся дальше в плане изучения глубинных, латентных пластов обыденного знания, которые не осознаются его носителями.

Кризисный эксперимент в Интернете^[5]. При изучении процесса тскст-ориснтированной электронной коммуникации в интернет-сообществах перспективным является этнометодологический подход. Автором выполнено исследование онлайн-коммуникации в нескольких русскои украиноязычных чатах с помощью метода кризисных экспериментов, дополненного семиотическим анализом ников и социально-драматургическим анализом исполняемых кибер-акторами ролей. Удалось обнаружить управляющие коммуникацией латентные коды: Cocktail-party-Код, Nickname-Код и Spectacle-Код.

В статье будут представлены результаты исследования онлайн-коммуникации с использованием метода кризисного эксперимента (breaching experiment), т. е. эксперимента с нарушением привычного порядка повседневных взаимоотношений. Как полагает Дж. Ритцер, проводя эксперименты такого рода, в социальную реальность вторгаются для того, чтобы выяснить методы конструирования людьми социальной реальности. Цель эксперимента — нарушить привычные процедуры таким образом, чтобы процесс конструирования повседневности можно было наблюдать и изучать.

В отличие от метода наблюдения кризисный эксперимент имеет кратковременный характер.

В октябре — ноябре 2010 г. я провела экспериментальные исследования on-line в нескольких русскои украиноязычных чатах (Украинский Просточат, СПБ чат, Московский чат «Беседка», Харьковский Чат-Студент, Киевский чат знакомств, чат Украинский Портал, Украинский Чат-Смайл, Vchate, Kiss-chat). Оно осуществлялось по двум направлениям: 1) включенное наблюдение (в течение месяца) на правах гостя; 2) кризисные эксперименты on-line, длительность которых колебалась от 30 мин до трех дней пребывания в чате. Целью кризисного эксперимента было обнаружение социальных кодов (шифров, программ), структурирующих процесс коммуникации в чатах, а также выяснение механизма действия кодов.

По ответной реакции акторов, по степени возмущения действиями «нарушителя», по тому, какие меры пресечения «неправильных» действий экспериментатора могут использовать отвечающие за порядок в чате модератор и администратор, мы можем реконструировать социальное содержание их поведения. Мы пытались обнаружить так называемые этнометоды, посредством которых участники чат-сообществ создают и поддерживают «фоновые ожидания», сознательно или бессознательно практикуемые с целью сохранения привычного для них контекста повседневных контактов. Результаты исследования были оформлены в жанре «профессиональной публичной социологии» и представлены в форме, доступной для восприятия внеакадемической аудитории.

Суть кризисного эксперимента — в намеренной ломке кода поверхностного общения, в нарушении правил легкой и ни к чему не обязывающей болтовни. Нарушение фоновых ожиданий чат-аудитории осуществлялось по двум направлениям: 1) я намеренно не пользовалась чат-сленгом, подчеркнуто грамотно и литературно оформляя сообщения (при этом нарушались натовские правила «кривографии» и а-грамматизма); 2) постоянно возобновляла попытки «углубить» процесс общения, побуждая партнеров перейти от поверхностного к содержательному диалогу. В целях инициирования обмена репликами после входа в незнакомый чат и предварительного ознакомления с текстовыми презентациями чат-акторов нескольким из них отправлялись сообщения, в которых выражалась заинтересованность значением их пиков, либо осуществлялась попытка включиться в уже налаженную «болтовню». Если кто-либо откликался на обращение, предпринималась попытка вступить с ним в более осмысленный и пролонгированный диалог.

В результате проведения описанных кризисных экспериментов обнажилось некоторое противоречие, присущее чат-коммуницированию. С одной стороны, чат-пространство может быть названо территорией эгалитаризма, вседозволенности, полем свободного экспериментирования с личностными идентичностями и дискурс-стилями, игровой площадкой для примеривания социальных ролей. С другой же стороны, в чатах допускаются, используются и поощряются вполне «серьезные» (а не игровые) и достаточно опасные с социальной точки зрения практики: исключение из чага (на интернет-жаргоне — «награждение» пользователя «баном»), отправление «раздражающего» чатника в личный либо тотальный Игнор (сообщения чат-актора, попавшего в Игнор, делаются невидимыми для чат-аудитории либо для ее отдельных участников, т. е. просто не выводятся на экран).

Задание к статье: попробуйте провести собственный эксперимент онлайн по описанной в этой статье методологии.

• [1] См.: Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. СПб.: Питер, 2007.
• [2] Гарфипкель Г. Исследование привычных оснований повседневных действий // Социологическое обозрение. 2002. Т. 2. № 1. С. 47—48.
• [3] См.: Гарфинкель Г. Исследование привычных оснований повседневных действий.С. 45−46.
• [4] См.: Лурье С. В. Двойное дно этничности: Теоретические подходы к исследованию //Лурье С. В. Метаморфозы традиционного сознания: Опыт разработки теоретических основэтнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала.СПб., 1994.
• [5] См.: Батаева Е. В. Этнометодологический анализ онлайн-коммуникаций: кризисныйэксперимент в чатах // Социологические исследования. 2011. № 12. С. 88—97.