Экскурс. 
Полихронность организации

Одним из феноменов, относящихся к организационной хронологии, является одновременное существование в компании частей, живущих в разном историческом времени. Назовем это явление полихронностъю. В отличие от жизненного цикла, который присущ любой подсистеме организации и самой организации в целом, полихронность проявляется в ситуации, когда разные части организации принадлежат разным временным культурам, или цивилизационным волнам, по Тоффлеру^[1]. Во второй главе, характеризуя историческую форму компании под названием «бизнес-община», мы уже упоминали о данном явлении.

В общепринятой истории человечества первой волной считается аграрная цивилизация, которую Тоффлер назвал «первой волной». Доминирующей социальной формой первой волны является сельская община, существующая в неизменном виде со времен неолита. Общинному порядку присущи такие свойства, как встроенность в естественный цикл, ограниченность целей и средств, высокая степень сплоченности и ритуализации. В общине зарождается и вызревает кастовая система. Каждый занят своим делом. Жрецы поддерживают непрерывность традиции, обучают и врачуют. Царь и военная аристократия руководят повседневной жизнью и защищают общинные рубежи. Крестьяне сеют и пашут. Выделившаяся из них каста ремесленников занята изготовлением орудий труда и войны для представителей других каст. И, наконец, в эпоху разложения аграрной общины возникает каста торговцев, которые обменивают продукцию общины на «заморские» товары.

Вся жизнь общины замкнута в себе, усилия коллектива направлены внутрь, на поддержание сложившегося порядка. Общинный уклад принципиально противостоит всяким изменениям. Если они и происходят, то очень медленно, незаметно для человеческого глаза, эволюционно. Общине свойственна доэкономическая форма хозяйствования. Ресурсы распределяются естественным образом, ради общего блага, коим является простое воспроизводство. Даже при расширенном воспроизводстве образующиеся излишки не являются стимулом для развития. Это запасы на черный день. Аграрный способ хозяйствования — наиболее древний, стабильный способ деловой организации, который при всяком сильном внешнем давлении либо примитивизируется, сжимается, либо разрушается.

Вторая волна, индустриальная, напротив, ориентирована вовне. Ее характеризуют активность, рост, расширение, отсутствие естественных границ, возникновение нематериального экономического носителя и агента — капитала. Символами второй волны являются банки и промышленные предприятия. Жизнь человеческого сообщества организуется в городах и вокруг городов, в слободах. Природный ритм сменяется промышленным циклом. Архаичная сущность богатства как «запаса» сменяется капиталистическим лозунгом «деньги должны работать». Возникает феномен предпринимательства, идея быстрого обогащения как платы за риск. Индустриальная волна приносит с собой такие явления, как войны за ресурсы, колониализм, науку и технику, разделение труда и его следствия — специализацию и профессионализм. На смену ренессансному универсальному человеку приходит профессионал: управляющий мануфактурой, изобретатель, инженер. Даже такое древнее занятие, как путешествие, становится профессией (вспомним творчество Жюля Верна). Промышленной революции и связанной с ней революции социальной свойственно понятие прогресса — стрелка развития направлена только вперед. Исторически возникновение индустриальной формы организации прослеживается в периоды географической экспансии XIV—XIX вв.еков. Экономически она соответствует возникновению сверхприбыли, резкому расслоению традиционного общества и разложению кастовой системы.

История оставила нам описание «стихийных» предпринимателей, к которым относились финикийцы, древние греки, англичане, голландцы и другие «народы моря». Это были носители торговой культуры, населявшие прибрежные города-государства, бесстрашные мореплаватели, основатели колоний и морские разбойники. Тем не менее, на огромных пространствах евразийского материка в течение тысячелетий доминировали государства традиционного уклада, основой которых была община и кастовая иерархия, которые сопротивлялись возникновению очагов предпринимательства. Так, в Помпеях за полтора столетия до уничтожившего их извержения вулкана появляется прослойка баснословно богатых купцов, за несколько десятков лет наживших огромные состояния на торговле пряностями с Востока. Как только в этом италийском поселении развилось мореходство, наиболее предприимчивые горожане стали снаряжать корабли в восточные земли и, за счет новизны и редкости товара, продавать их согражданам по цене, во много раз превышающей расходы на плавание и все связанные с ним риски. Когда удовлетворены общинные нужды, у владельцев сверхприбыли появляется закономерное желание встать во главе своего города-государства. Выборные места в городском совете становятся объектом купли-продажи, меняется социальный состав старейшин. Традиционная иерархическая структура разрушается. Возможно, если бы не природная катастрофа, именно Помпеи, а не Генуя или Венеция стали бы родиной европейского капитализма. На соседей по Италийскому полуострову гибель Помпеи произвела сильнейшее впечатление. Мифологическое сознание отразило не столько сам факт извержения Везувия (память о вулканической активности существовала в этой местности с древних времен), сколько идею возмездия богов за нарушение естественного порядка вещей.

И, наконец, в середине XX столетия набегает третья волна — постиндустриальная. Если общественные структуры первой волны центростремительны, второй — центробежны, то третья волна порождает сетевую организацию. Экономической основой доиндустриальной цивилизации является запас, индустриальной — капитал, постиндустриальной — информация. А героями, соответственно, царь, предприниматель и коммуникатор. Физиологической аналогией человекакоммуникатора является нейрон. Настоящая сетевая организация по своему принципу демократична. Роли преходящи, функции переменны, ресурс нематериален. Ценностью является не результат и даже не процесс, а передача; не миссия, а трансмиссия.

У общины есть прошлое, но нет будущего, аграрное время циклично. Управление направлено на поддержание стабильности, планируют от достигнутого: чтобы завтра было не хуже, чем вчера. В индустриальную эпоху есть будущее, а прошлое значения не имеет. Научно-технический прогресс порождает ощущение подконтрольности времени: отсюда каскадные методы планирования, разработка стратегий, научная фантастика и прогностика, приближение и приручение будущего. Время постиндустриального мира — настоящее. Помните: «здесь и сейчас»? Апофеоз линейного руководства. Нельзя сказать, что замысла вовсе нет, однако в планировании появляются так называемые «гибкие» методы. Стоит только договориться (повышается роль коммуникатора), и план может быть изменен. Индустриальная стрела времени превратилась в точку.

Другой ипостасью постиндустриального мира является финансовый капитал: нематериальный, легко перетекающий из страны в страну, неуловимый, обладающий скоростью электрона, переносящего сообщения о колебаниях акций через эфир. Финансовый капитал — это не капитал Маркса, который имеет материальное основание в виде товара, производимого рабочими на мануфактурах. Деньги полностью утрачивают доиндустриальное значение богатства и окончательно превращаются из цели в средство. Миллиарды Билла Гейтса или Джорджа Сороса нельзя пересчитать вручную, они утратили смысл всеобщего эквивалента. Долги и сверхприбыли стали опять, как несколько веков назад, несоразмерны человеческому восприятию. Экономический кризис — это не конец мира, а очередной «компенсирующий выход».

Тоффлер утверждает, что цивилизационные волны сменяют друг друга так же, как и периоды официальной истории: неолит, античность, Новое время, Новейшая история… Однако если проанализировать тысячелетие от момента распада Римской империи до Возрождения, то можно увидеть сосуществование на территории Европы всех трех типов организаций. На развалинах Западной Римской империи формируются доиндустриальные формы хозяйствования, феодальные государства, удельные княжества и королевства — самодостаточные, привязанные к природному циклу общины-феоды. Наиболее активные и предприимчивые властители расширяют свои владения за счет войн, а по берегам морей на севере и на юге континента возникают торговые города-государства: ганзейские и итальянские, протокапиталистические по сути. Сетевая структура была представлена Церковью, не только официально-папской, но в большей степени орденско-монашеской. Говоря сегодняшним языком, монастыри выполняли функцию информационных хабов. В монастырях и через монастыри транслировалась античная и восточная культура, передавались традиции образования правящей элиты, а также создавалась новая реальность. Не будем забывать о том, что основными механизмами коммуникации в Средние века — французскими дорогами и векселями — Европа обязана рыцарям-храмовникам.

И в нашу эпоху можно наблюдать параллельное существование разных типов временных культур. В любой стране с большой территорией и многонациональным населением есть общественные структуры, принадлежащие к одной из трех волн. Так же и организации можно распределить на цивилизационные типы. Клановые структуры, которые выросли снизу, жестко иерархичны, в них доминируют общинные или мафиозные ценности и, вследствие этого, никакому реформированию они не подлежат. Корпорации и останки советских учреждений являются индустриальным наследством, им нужен «фронтир», великая цель и достойный враг, чтобы с ним бороться. Кланы почти естественны, корпорации почти искусственны. Сетевые структуры искусственным образом, через информацию, электронные средства коммуникации, оестествлены. Коллективы образуются и распадаются, получается такой человеческий гриб-слизневик, состоящий из отдельных участников-коммуникантов. Все три типа организаций сосуществуют, часто в пределах одного города, одного района, одного бизнесцентра.

Пример из жизни

Рассмотрим группу из трех приятелей-программистов. Первый (назовем его «номер один») работает в небольшой торговой компании системным администратором. Компанию основали брат и сестра. Все полтора десятка ее работников, за исключением «номера один», являются родственниками и знакомыми основателей. В задачу системного администратора входит поддержка и обновление компьютерной базы данных о продажах. Работа занимает пару часов в день; иногда база «падает», тогда приходится работать больше. В свободное время «номер один» занимается усовершенствованием базы данных совместно с другим приятелем, «номером два».

«Номер два» трудится в крупной программистской фирме, которая является российским центром разработки американской компании, производящей промышленное программное обеспечение. Времени у него существенно меньше, чем у «номера один». Зато есть бесплатный доступ к профессиональным средствам разработки и понимание того, как устроен цикл создания программного обеспечения.

«Номер три», в отличие от своих друзей-программистов, известный блогер. Средства к существованию он добывает с помощью своих сетевых контактов. Основным источником дохода «номера три» является посреднический процент за получение заказов на изготовление веб-сайтов, которые он отдает своим друзьям, занимающимся вебдизайном. Постоянной работы у «номера три» нет. Свой «рабочий день» он проводит в кофейне в центре города, общаясь через беспроводной интернет.

За несколько месяцев «номер два» разработал программное обеспечение, которое позволяет быстро обновлять небольшие базы данных. «Номер один» довел его до технической готовности, написал техническую документацию и тестирует программу в своей торговой компании. «Номер три» пытается продать это программное решение инвестиционному фонду при крупной международной компании, производящей всемирно известное программное обеспечение для малого и среднего бизнеса.

Рассмотрим эту ситуацию с точки зрения цивилизационных волн. Виртуальная адхократическая команда (постиндустриальная) опробует свое программное решение в семейной торговой компании (доиндустриальной), пытаясь получить финансирование от международного производителя программного обеспечения (индустриального).

Наиболее интересным является случай, когда в пределах одной организации встречаются структуры, принадлежащие к разным временным типам. Особенно ярко это проявилось в период разложения советской индустриальной системы в девяностые годы. После приобретения бывших советских заводов и устранения от руководства «красных директоров» новые управляющие столкнулись с сопротивлением неэкономического свойства — культурным противостоянием. Промышленные предприятия несут в себе ценности индустриального мира. В то же время управляющие компании могут быть двух типов. Одни сформировались в период дележа госсобственности, в них доминирует мафиозная, клановая структура. Даже если собственники приобретали контрольные пакеты заводов не откровенно криминальным путем, новые владельцы столкнулись с тем, что уровень руководства на купленных предприятиях существенно выше, чем в созданных ими компаниях. Ведь последние росли снизу, и завод как объект управления в их картине мира еще не существовал. В этом случае налицо конфликт цивилизации доиндустриальной и промышленной. Другой тип собственников образуют представители финансового капитала. Для них завод представлен в столбиках эксельной таблицы. У предприятия нет истории, настоящее и будущее описано графиками. Отсюда разного рода социальные недоразумения и, в конечном счете, развал и деградация целых регионов. Для обеих управляющих компаний подведомственные им промпредприятия являются «черными ящиками», и управленческого воздействия на них головная компания оказать не может.

Что внизу, то и наверху: на государственном уровне можно наблюдать ту же коллизию. Два технических специалиста, которые, по их собственным словам, «проработали в энергетике не один десяток лет», предлагают оптимизацию разработки законодательных актов в своей области:

«Горько видеть, что абсолютно правильная инициатива президента, пройдя через горнило согласований в бюрократическом аппарате, выходит на поверхность законодательного принятия в совсем не идеальной, труднореализуемой форме… Но ведь можно поступить и по-другому, организовав полноценную профессиональную (здесь и далее курсив наш. —Л. Г.) экспертизу и подготовку закона… Сейчас своеобразный реинжиниринг необходим и в работе федеральных органов исполнительной власти. В качестве одного из конструктивных предложений такого будущего реинжиниринга мы бы предложили создание формата, в рамках которого идеи, предложения и замечания бизнеса, граждан, чиновников, специалистов-технарей могли бы реализоваться в виде расчетов, текстов и обоснований регулирующих документов. Проще всего, на наш взгляд, реализовать его в виде федерального модератора процессов подготовки и согласования регулирующих документов. В рамках федерального модератора можно решить проблему моделирования изменений… Пусть это федеральный модератор будет расположен где-нибудь в теплом и светлом доме уютного подмосковного леса. Он должен иметь постоянно пополняемую базу различных отчетов, исследований, докладов, статистики. Обладать штатом модераторов, умеющих профессионально организовать дискуссию, и штатом юристов, владеющих юридической технологией написания регулятивных документов. В рамках исполнения правительственных поручений он должен приглашать и организовывать работу экспертов, представителей бизнеса и чиновников. Несколько дней совместной работы чиновников, ученых и представителей бизнеса с применением профессиональных методик в отрыве от суеты мегаполиса дадут больший результат, чем полгода почтовой переписки. При этом на выходе будет некий документ, не замутненный мелкой ведомственной грызней и тем более корыстными мотивами отдельных чиновников…»^[2].

Очевидно, что авторы статьи являются носителями советской индустриальной культуры. Высокую частотность в тексте имеет слово «профессиональный». Характерными указаниями на принадлежность авторов ко второй волне являются и употребляемые ими слова: реинжиниринг, процесс, расчеты, моделирование…

Увы, предложенному механизму принятия решений в «теплом и светлом доме уютного подмосковного леса», так похожему на загородные базы Министерства энергетики и электрификации СССР, суждено остаться несбыточной мечтой. Доиндустриальный характер сложившейся системы российской власти препятствует инженерному подходу. В клановых структурах должен быть соблюден, прежде всего, интерес главы клана и ведущей группировки. Государства в мафиозной картине мира еще не существует. Развал советской системы хозяйствования, словно машина времени, перенес всех нас в доиндустриальное прошлое. Вот и недоумевают заслуженные энергетики, почему столько с виду разумных людей не могут создать хотя бы один «действительно судьбоносный документ». .

Другое проявление полихронности можно встретить в организациях, которые росли снизу. На семейно-общинное ядро накладывается функциональная сетка организационной схемы. Доиндустриальные отношения взаимопомощи, борьбы за выживание, откладывания запасов на черный день вступают в конфликт с разделением функций индустриальной культуры. Когда это противоречие возникает в голове руководителя, психологические последствия могут быть очень тяжелыми. Например, финансовый директор частной компании, являющийся одновременно ее акционером, каждый день вынужден испытывать чувство самого настоящего раздвоения личности. С одной стороны, он должен обеспечить текущую деятельность компании денежными средствами. С другой стороны, бизнес развивается и требует средств на развитие. Инвестиционная деятельность, особенно в долгосрочной перспективе, абсолютно чужда общинному сознанию. Поэтому финансовый директор постоянно должен лавировать между желанием сэкономить, «отложить на черный день» и необходимостью развить свое предприятие.

Разные части организации могут жить в своем историческом времени. Считается, что подразделения, занимающиеся поддержкой инфраструктуры или учетом, более консервативны, чем отдел информационных технологий или служба продаж. Там, где высок темп деятельности или сильно влияние новых технологий, культура отношений в коллективе должна соответствовать следующей цивилизационной волне. В жизни, однако, все намного сложнее. Историческое время подразделения зависит от сложившегося способа взаимоотношений. Если руководитель, который выстраивал эти отношения, сам тяготел к определенной культуре, например, клановой, то перейти на следующий уровень можно, только удалив данного руководителя и его ближайших сторонников и поставив человека, разделяющего ценности индустриальной волны. Речь идет не только о внешних проявлениях, но и об основных свойствах личности, которые закладываются в раннем детстве и идут из семьи, школы, социального окружения. Можно ожидать, что человек, выросший в промышленном центре в семье инженеров, будет более склонен к проектной деятельности. Напротив, выходцы из небольших населенных пунктов или сельской местности тяготеют к построению патриархальных структур доиндустриального типа. Это происходит помимо их воли, просто они воспроизводят местный исторический уклад.

Консультанты по управлению часто совершают распространенную ошибку, считая, что изменить культуру организации можно с помощью объяснений или предъявления образцов «правильного поведения» на тренингах и стратегических сессиях. Забавно наблюдать, как в российских компаниях пытаются ввести способы деятельности, свойственные западной индустриальной культуре прошлого века. Доиндустриальные, в большинстве своем, клановые и общинные коллективы заставляют в явном виде формулировать цели и способы их достижения (да-да, те самые «миссии» и «стратегии»). Предлагают использовать каскадные способы планирования, вводить проектные методы управления… Мало того, что все эти методы мало применимы в циклическом устройстве бытия российского среднего бизнеса, они устарели и на своей родине.

• [1] Toffler A. The Third Wave. N.-Y.: Bantam Books, 1980. Тоффлер Э. Третья волна. M., 2004.
• [2] Вернер М., Рябов Е. Даешь реинжиниринг // Эксперт: журнал. 2009. № 49—50,21 декабря. С. 108.