Основные направления благотворительности

В литературе подмечено, что изначально основными объектами организованной благотворительности были церковь, монастыри, богадельни; затем к ним добавились здравоохранение, помощь детям и старикам, народное образование. Со временем добавились еще культура и наука. Но даже в этих условиях «здравоохранение, призрение детей и пожилых, образование», оставались приоритетными направлениями^[1][2].

Периодическая печать в силу того, что в ней заключена весьма подробная информация о большом количестве пожертвований, дает достаточно полное представление о направлениях благотворительности. При этом она позволяет не только выявить большее количество направлений и определить долю каждого в этом сложном явлении, но и установить, в каких направлениях преобладали старые, патриархальные черты, а какие были, как теперь принято говорить, «инновационными».

В основу выделения направлений был положен содержательный принцип. Однако само выделение достаточно условно. Например, пожертвования учащимся, конечно, есть акт социальной помощи. Но многие суммы были переданы «на нужды школы», «Московскому университету» и т. д. без какой-либо конкретизации. Поэтому представлялось уместным все пожертвования, присланные в пользу образовательных учреждений (включая и напрямую адресованные учащимся) относить к меценатству.

«Московские ведомости» собирали пожертвования «на нужды православного населения Тереспольского края», «на нужды церквей и школ Тереспольского края» и т. д. Представлялось возможным объединение всех этих пожертвований в одну категорию — «Пожертвования православному населению Тереспольского края». В случае со сбором пожертвований «на отряды Красного Креста», действовавшие в Абиссинии, и «в пользу колоколов церквей абиссинских храмов» видны два разных направления: в одном пожертвования учитывались как проявление филантропии, в другом — как помощь церкви.

При описании направлений, как и в прежде, обращалось внимание на количество пожертвований, итоговую сумму и средний размер пожертвования, который может свидетельствовать не только о материальном достатке жертвователей, но и о приверженности их православным традициям благотворительности (как было показано, малое пожертвование, да к тому же совершенное анонимно, близко по своей сути к милостыни).

Направление пожертвований удалось определить в 7244 (97%) всех данных. На них приходится 10 607 278 руб. 24 коп., т. е. почти 2/3 от общей суммы. В остальных случаях пожертвования переданы Московскому городскому управлению, сословным обществам или редакциям газет без конкретизации, просто «на благотворительную деятельность».

На основе имеющихся данных был проведен подсчет частоты, который выявил наиболее предпочтительные направления благотворительности (табл. 7 прил. 1). Выявленные категории затем были укрупнены. Получились четыре большие группы пожертвований: «филантропия» («социальная помощь»), «пожертвования на общественные нужды», «меценатство» и «помощь церкви».

Филантропия («социальная помощь») в рассматриваемый период значительно усложнилась и приобрела новые черты. По-прежнему основным ее направлением была помощь бедным. В нашем случае она касалась в первую очередь московских жителей. На такую помощь приходится почти половина всех пожертвований (3028), но ни составляют лишь 19% общей суммы (3 432 805,55 руб.). Причем более 2/3 пожертвований (2214) в этой категории приходится на адресную помощь бедным, о которых сообщалось в призывах московских газет.

Малый размер среднего пожертвования на адресную помощь (6,16 руб.) говорит о том, что эта форма помощи очень близка к милостыне, даже тайной. Об этом свидетельствует и большое количество мелких пожертвований, на которые приходится более 2/3 всего объема адресной помощи. Значит, именно в этой категории пожертвований позиции патриархальной благотворительности были наиболее сильны.

Близка к адресной филантропии и помощь пострадавшим воинам и их семьям. Московские (видимо, также и российские) благотворители, передавая свои деньги на их нужды, знали, почему и в чем именно нуждается несчастный. Преимущественно это были воины, которые сражались на стороне абиссинцев во время итальянской агрессии. Однако обращает на себя внимание то обстоятельство, что для этой категории нуждающихся было собрано довольно мало пожертвований (всего лишь 10), и их общая сумма также невелика (103,25 руб.). Скорее всего, пострадавшие воины, помимо общественной помощи, получали материальную помощь от правительства и от Красного Креста (под эгидой которого они и оказались в Абиссинии), о чем было известно и благотворителям.

Что касается помощи бедным вообще, т. е. абстрактной, безадресной поддержки, то удельный вес ее значительно ниже (136 случаев), а размер среднего пожертвования гораздо выше (2 557,66 руб.), чем в предыдущем случае. Значит, абстрактная благотворительность привлекала гораздо меньшее количество жертвователей и, как правило, людей большего достатка, чем в первом случае.

Значительные размеры средних пожертвований в пользу заключенных и на нужды общественного призрения бедных (через городские попечительства, в богадельнях, приютах и т. д.) — 1 791,78 руб. и 4648,44 руб. соответственно — объясняются тем, что оба направления были связаны в значительной степени с завещаниями. Правда, несправедливо было бы утверждать, что помощь заключенным была прерогативой лишь состоятельных слоев населения. Основная масса пожертвований совершалось негласно и чаще всего даже не деньгами, а продуктами.

Даже купечество предпочитало на эту категорию неимущих жертвовать продукты. Так, несостоятельным должникам они присылали «в большие праздники… корзины со съестными припасами; более всего приносились калачи. Бывали и такие пожертвования: один благочестивый купец на помин души бабушки к рождественскому разговению пожертвовал пятьсот бычачьих печенок. Жертвовали и вещами: присылались к празднику бумажные платки, правда, слежавшиеся, выцветшие и в дырьях, или приносилось несколько пар резиновых галош и все на одну ногу или детские»^[3].

Знаменитый булочник Филиппов специально выпекал хлеб для ведомых по этапу¹; «как в старину цари московские в известное время сами посещали тюрьмы и раздавали подаяния заключенным, так и в купечестве сохранился обычай к большим праздникам посылать в тюрьмы и места заключения подаяния — чай, сахар, калачи. Эти подаяния привозились целыми возами»^[4][5].

Через прессу же проходили сведения лишь о крупных пожертвованиях заключенным, и в общей структуре направлений организованной благотворительности они широко не представлены. Семь пожертвований в пользу заключенных, как было показано, сделаны крестьянином Г. А. Марковым. В статье «Московских ведомостей», посвященной Ф. Я. Ермакову, особо отмечалось, что он до 15 000 руб. в год жертвовал ссылаемым вместе с женами в Сибирь^[6].

В деле общественного призрения господствующими были мотивы иного рода. Для большинства жертвователей, например, пожертвование богадельне было возможностью увековечить память о себе. При взносе соответствующей суммы на содержание одного призреваемого капитал получал имя того человека, которого хотел увековечить жертвователь. Но подобное увековечение памяти было не дешево и доступно лишь наиболее состоятельным гражданам. Поэтому данное направление социальной помощи было популярным среди более обеспеченных слоев населения; доля анонимной благотворительности в деле общественного призрения достаточно мала — лишь 105 случаев, т. е., менее 1/3.

Однако был и еще один момент: дело общественного призрения в том виде, в каком оно складывалось в 1890-е гг., было явлением новым. Примечательно, что 284 пожертвования (на сумму 280 562 руб. 27 коп.) были переданы на развитие городских попечительств. В глазах московских обывателей новые посреднические муниципальные организации стали важными элементами в деле благотворительности. Сумма среднего пожертвования в этой категории достаточно большая — 974 руб. 17 коп. Значит, дело организации централизованного общественного призрения продвигалось в основном крупными жертвователями.

Наряду с традиционными формами социальной помощи (призрение в приютах и богадельнях, выдача денежных средств филантропическими организациями и т. д.) появились принципиально иные формы. Их осуществляли учреждения, призванные облегчить условия жизни малоимущих: дешевые и бесплатные квартиры (в значительной степени решающие проблемы с жильем), дома трудолюбия и работные дома (предназначенные для облегчения поисков заработка), дешевые и бесплатные чайные и столовые (представлявшие существенное бытовое подспорье).

Всего на эти формы помощи приходится 85 случаев пожертвований, на сумму 526 616 руб. 24 коп., среднее пожертвование — 6195 руб. 48 коп. При этом на пожертвования ниже 100 руб. приходится лишь 13 случаев.

Рис. 23. Навозов В. И. Даровая столовая. 1889.

Хотя еще с начала своей деятельности (с 1818 г.) Императорское человеколюбивое общество пыталось наладить систему оказания трудовой помощи, принцип предоставления неимущим заработка и организации приемлемых условий жизни был новым, и внедрялся он в первую очередь крупными благотворителями.

То же можно сказать о пожертвованиях в пользу детей. Конечно, традиционным оставалось направление оказания помощи сиротам. Но в конце XIX в. начали распространяться идеи организации летних колоний (лагерей) для детского отдыха, заливки катков зимой, устройства площадок для игр и т. д. Дети получали места для подвижных развлечений, что нивелировало возможное негативное влияние социальной среды (особенно среди нищего населения).

Сейчас, когда каждый двор оборудован специальными детскими площадками, это кажется нормальным. Тогда же это было принципиально новым явлением. На помощь детям приходится 56 пожертвований (причем большая часть на эти новые направления) на сумму 255 702 руб. 5 коп. при этом на пожертвования ниже 100 руб. приходится 10 случаев, т. е., носителями новых идей также выступали крупные благотворители.

Тезис о том, что новые явления в благотворительности внедрялись именно крупными жертвователями, может быть подтвержден еще на одном примере. Достаточно новым делом было правильно организованное призрение инвалидов. До конца XIX в. привычным было только призрение душевнобольных. Но к инвалидам, кроме душевнобольных, можно отнести глухонемых, слепых и неизлечимо больных.

На это направление приходится 100 пожертвований на сумму 78 561 руб. (при этом 36 пожертвований было сделано целенаправленно для помощи слепым). Среднее пожертвование достаточно велико — 785 руб. 61 коп. При этом 20 пожертвований совершено на сумму от 100 руб. и выше, причем 3 совершены по 10 000 руб. каждое: по завещанию Ф. Н. Самойлова московскому отделению попечительства императрицы Марии Александровны о слепых и обществу призрения воспитания и обучения слепых детей¹, согласно пожертвованию С. Н. Горбовой Арнольдо-Третьяковскому училищу глухонемых^[7][8].

Конечно, жертвователями на новые направления выступали не только богатые, но и люди весьма скромного достатка. Самым маленьким было пожертвование «А. П. Ш.» одного рубля через газету «Русские ведомости» «в пользу слепых детей»^[9]. Однако основную массу жертвователей на любое новое направление составляли богатые люди.

Параллельно заметим, что первое в России училище для глухонемых было основано на средства крупнейшего российского благотворителя, весьма состоятельного предпринимателя П. М. Третьякова. После его смерти Арнольдовское училище (названо в честь доктора Арнольда, по чьей инициативе оно было организовано) было переименовано в Арнольдо-Третьяковское^[10].

Очень часто неизлечимо больным отказывали в призрении в городских больницах^[11]. В рассматриваемый период стали организовываться специальные заведения для оказания помощи таким людям. Известно, что некоторое время обсуждался вопрос об особых приютах и организации лечения и реабилитации для алкоголиков^[12]. В Москве действовало отделение Российского общества трезвости. Алкоголизм уже в то время воспринимался многими не только как основная причина российского нищенства¹, но и как болезнь.

Оказание помощи слепым в рассматриваемый период тоже было делом достаточно новым, и в этом велика роль попечительства императрицы Марии Александровны о слепых.

В свою очередь, призрение душевнобольных было делом традиционным. По этой причине на него приходится значительно большее количество пожертвований, чем на призрение глухонемых и оказание помощи слепым, и довольно малый размер среднего пожертвования (63 руб. 93 коп.). Как мы увидим далее, для оказания помощи инвалидам к концу XIX в. стали открываться даже отдельные общества.

Если помощь бедным охватывала в основном пределы Москвы, то благотворительность в отношении пострадавших в результате стихийных бедствий, наводнений, войн и несчастных случаев выходит за рамки первопрестольной. Помощь разного рода пострадавшим, безусловно, есть часть направления «помощь бедным», однако в силу большого охвата его следовало выделить отдельно. При этом указанное направление четко распадается на две составляющие: помощь российским гражданам и помощь народам других государств.

На помощь российским гражданам, пострадавшим от несчастных случаев и стихийных бедствий приходится 20% от всей совокупности пожертвований, причем это направление полностью отражено ведомостями пожертвований, присланных в московские газеты. При этом примечательна низкая цифра среднего пожертвования.

Большой размах организации помощи именно в этом направлении и столь низкая средняя сумма пожертвований говорит о том, что оно было достаточно традиционным, во всяком случае, воспринималось как православная традиция. Доля анонимных передач сумм в этой области благотворительности составляет почти две трети. Соответственно, в этом направлении, как и в случае с помощью бедным, сохранились патриархальные традиции российской благотворительности.

Самой массовой оказалась категория пожертвований в пользу погорельцев. Пожары были действительно всеобщим бедствием, особенно для деревень и малых городов. Поскольку они случались постоянно, пожертвования погорельцам равномерно распределены по всему рассматриваемому периоду. Затрагивали они и Москву: с ноября 1897 г. при обществе «Московский муравейник» действовала особая комиссия по оказанию помощи бедным погорельцам^[13][14][15].

Вторым по массовости направлением стала помощь пострадавшим в результате несчастных случаев. Причем основная масса пожертвований приходится в пользу пострадавших в результате катастроф у с. Редькино, где перевернулся паром с большим количеством людей, а также на Ходынском поле.

Первое событие оказалось отражено преимущественно материалами «Московского листка», второе же — пятью газетами (комплекта «Русского листка» за этот период найти не удалось). «Ходынка» стала самым громким происшествием, унесшим тысячи жизней. Все газеты собирали средства в пользу пострадавших и их семей, при том что действовал и особый комитет для оказания помощи.

Всего через газеты было собрано 99 пожертвований на сумму 65 884 руб. Среди жертвователей мы видим и представителей правящих домов Европы и Азии, и простых крестьян. Событие на Ходынском поле сплотило русское общество. Больница Прохоровской Трехгорной мануфактуры сразу же приютила у себя 71 чел.¹ Известно, что 23 мая Московский совет детских приютов заявил о готовности взять на бесплатное содержание 100 детей лиц, пострадавших на Ходынском поле (от 1 до 12 лет)^[16][17], а 26 мая знаменитые благотворители Бахрушины — о желании принять всех нуждающихся. В это же время начался сбор пожертвований на создание специального общежития для пострадавших и родственников погибших на Ходынском поле. Гласными думы для этой цели было собрано 20 000 руб.^[18] Именно крупными пожертвованиями коронованных особ и гласных думы объясняется столь высокий размер среднего пожертвования. Основной же массой, как и в других случаях, были мелкие пожертвования.

Группа пожертвований в пользу голодающих в количественном плане была третьей. Все средства были собраны в 1897—1898 гг. Из-за неурожая 1897 г. многие районы России, как и в 1891—1892 гг., были охвачены голодом. Для помощи пострадавшим от неурожая были созданы специальные комитеты, как местные (в самих губерниях), так общероссийские (при Российском обществе Красного Креста, Дамском попечительстве о бедных, Вольном экономическом обществе и т. д.).

Примечательно, что 162 пожертвования из 192 были сделаны через редакцию «Русских ведомостей». Именно эта газета, постоянно освещавшая проблему голодающих, оказала самую существенную помощь пострадавшим от неурожая. На основе этого примера можно констатировать, что популярность газеты объясняется и действенной материальной (а не только агитационной) помощью населению в трудные периоды. Однако помощь голодающим в целом носит экстраординарный характер.

Рис. 24. Раздача хлеба в ссуду крестьянам в г. Княгинине. 1891—1892 гг. (фото М. Дмитриева).

Четвертой по количеству пожертвований группой стали сборы в пользу переселенцев. Переселенческое движение началось в 1880-е гг. и к рассматриваемому периоду приобрело достаточно широкий размах¹. При этом 154 пожертвования, т. е. почти 100% группы, прошли через редакцию «Русских ведомостей». Тем самым газета искусно обходила запрет на освещение темы переселенцев в печати, наложенный цензурными органами^[19][20].

При сборе пожертвований редакцией указывалось, что деньги собираются на церковь, школу и т. д. такого-то региона. Тем самым ведомости пожертвований для читателей были своего рода каналами получения информации о теме, которую запрещено было освещать в аналитических материалах прессы.

Волны переселенцев прибывали в Тюменский край, Сибирь и т. д. Может показаться, что идея помощи переселенцам была достаточно нова и не получила широкого распространения. Однако, по предположению Б. Н. Миронова, подвижность населения в России всегда была большой^[21]. Динамика и состав пожертвований свидетельствуют, что идея помощи переселенцам проникла в наиболее патриархальные слои населения, а значит, воспринималась как нечто традиционное, старое.

Видимо, переселенцы в сознании обывателей ассоциировались со странниками. А культ странников, как известно, был особо почитаем на Руси. Вообще «в массовом сознании крестьянства XVIII—XIX вв. обнаруживается миграционная парадигма, которое делало крестьянина психологически подготовленным для переселения»¹. Соответственно, помощь переселенцам — дань уважения людям, которые смогли изменить ход привычной жизни. Пожертвования этой группы также равномерно распределены по всему рассматриваемому периоду.

Пятым по массовости направлением пожертвований стали пожертвования в пользу пострадавших от стихийных бедствий. В 1895— 1898 гг. происходили наводнения на Кавказе, в Уссурийском крае и Петербурге. В некоторых областях их последствия были усугублены ураганами. Однако это тоже экстраординарные события, и информация о них в прессе распределена в зависимости от их интенсивности. Основная масса сообщений о стихийных бедствиях и сборах в пользу пострадавших от них приходится на 1896 г. Большинство пожертвований на это направление было собрано «Русскими ведомостями» и «Московскими ведомостями».

На шестом месте стоят пожертвования в пользу пострадавших от эпидемий. В рассматриваемый период наблюдались вспышки проказы на Кавказе и в Якутии. Автор одной из статей так сформулировал необходимость помощи пострадавшим от эпидемий: «Несомненно, общество, тем более христианское, должно принять живейшее участие в устройстве убежищ для прокаженных, чем оно не только облегчит участь тысяч несчастных, но и себя предохранит от заразы»^[22][23]. Пожертвования на это направление также равномерно распределены между «Русскими ведомостями» и «Московскими ведомостями».

Интерес представляют пожертвования в пользу духоборов Кавказа, одной из русских сект рационалистического направления. Сбор в их пользу осуществлялся исключительно «Русскими ведомостями», и, как уже говорилось, именно из-за него издание газеты было приостановлено в 1898 г.

Известно, что особый комитет, собиравший пожертвования в пользу духоборов, возглавлял Л. Н. Толстой. Часть полученных средств была передана через газету в его распоряжение. С момента основания секты, 1755—1785 гг., официальные власти устраивали жестокие гонения на ее приверженцев. Однако, как отмечает словарь Брокгауза и Ефрона, близкий по времени издания рассматриваемому периоду, духоборы отличались «трудолюбивой и нравственной жизнью». Это снискало им симпатию со стороны русского общества¹, о чем говорит и довольно большое количество пожертвований. Примечательно, что участь кавказских представителей этой секты, которые в 1897 г. страдали от разных эпидемий, привлекла внимание и малоимущих граждан, которые, как уже отмечалось, были теснее связаны с православной этикой. Сбор на указанное направление был спецификой читателей «Русских ведомостей».

Сбор на нужды православного населения Тереспольского края представлен только пожертвованиями, присланными в «Московские ведомости». Еще со времен М. Н. Каткова Западно-русский край был предметом постоянного внимания «Московских ведомостей», объяснявшегося сложным конфессиональным и этническим составом края. Газета, позиционировавшая себя как заступника идей православия, самодержавия и народности, не могла не вступиться за православное население региона.

Почти все «воззвания», присланные храмами тех мест и опубликованные «Московскими ведомостями», изобилуют описаниями враждебных настроений нерусского населения края. Общая картина тяжелого положения православных жителей западных земель давалась «Московскими ведомостями» в передовых статьях.

В статье 1898 г. «Русский призыв на помощь» рассказывалось о постоянной борьбе крестьян Тереспольского прихода Бельского уезда Седлецкой губернии «против ополячивания».^[24][25] В течение нескольких месяцев в качестве пространного «воззвания» печаталась статья подобного содержания «Помогите русским людям».

Причины возникновения интереса к этому региону коренятся в остром конфликте, вспыхнувшем 18 декабря 1897 г. между православным и католическим населением. Призывы о помощи православным жителям Тереспольского края, отраженные в «воззваниях» «Московских ведомостей», вызвали живой отклик у читателей газеты, что определило большое количество пожертвований на это направление в январе — феврале 1898 г.

В дальнейшем это направление оставалось одним из самых популярных среди жертвователей «Московских ведомостей». За три недели сборов было собрано 3256 руб.^[26] 4 февраля 1898 г. пожертвования семи человек из Самарканда сопроводило письмо, где благотворители желали западно-русскому населению избавиться, наконец, от римскокатолического гнета^[27].

На основе двух последних групп пожертвований мы видим, что идеологические установки «Московских ведомостей» и «Русских ведомостей» влияли и на пристрастия их читателей в оказании помощи нуждающимся. Консервативные «Московские ведомости», пропагандировавшие русификаторскую политику, собирали средства на утверждение канонического православия. «Русские ведомости», бывшие приверженцами либеральных идей, готовы были во имя прав человека (в нашем случае, прав представителей одной из сектантских групп на помощь во время эпидемии) поступиться идеями торжества канонического православия.

Помощь народам других государств в основном осуществлялась через специально созданные для этой цели комитеты. Так, в разное время они действовали для сбора пожертвований «в пользу голодающих индийцев», «в пользу греков, пострадавших в греко-турецкую войну»; была открыта подписка для оказания «братской помощи пострадавшим в Турции армянам». По газетам проходила лишь часть пожертвований. Однако материалы комитетов не сохранились, и пресса, таким образом, содержит уникальную информацию.

В этом плане данные «Московских ведомостей» редки, поскольку газета дважды публиковала ведомости пожертвований, присланных со всей России в комитет по оказанию помощи индусам. Однако в работе, чтобы не нарушать однородность данных о пожертвованиях, совершенных москвичами, они не рассматриваются.

По количеству пожертвований эта категория меньше, чем предыдущая. Но размеры среднего пожертвования и той, и другой категории достаточно низкие и близки друг другу. Таким образом, жертвователями и в том, и в другом случае были в основном представители одного имущественного круга — патриархальные слои населения.

Помощь народам других государств хорошо показывает мессианские идеи русского народа. Так, поддержка оказывалась не только братским славянским народам (сербам, черногорцам) или христианам (абиссинцам), но даже голодающим индусам, которые по этнической принадлежности очень далеки от славян, а по вероисповеданию — от православия. Российские филантропы участвовали не только в российской, но и в международной благотворительности. Причем даже дети внесли свою лепту в общее дело: «храбрый Павлик» пожертвовал рубль на организацию отрядов Красного Креста, которые отправлялись в Абиссинию^[28].

В оказании помощи народам других стран можно уловить внешнеполитические пристрастия частных благотворителей.

В конце 1895 г. Италия начала войну с Абиссинией. Война эта не принесла инициатору ничего, кроме смены правительства (правительство Криспи 15 марта 1896 г. ушло в отставку) и падения авторитета страны на международной арене. Нападение на древнейшую христианскую страну имело широкий резонанс в России. Как и в случаях с голодом или стихийными бедствиями, не потребовалось никаких призывов о помощи. С 28 февраля 1895 г. начался сбор пожертвований на создание отрядов Красного Креста, а также в пользу разрушенных в ходе боев абиссинских храмов. Параллельно (со 2 марта) осуществлялся сбор «на сооружение колоколов для абиссинских церквей» (пожертвования на него учтены в разделе церковной благотворительности). После окончания войны в газеты стали присылаться средства на помощь семьям погибших в этой войне. Сбором занимались редакции «Московских ведомостей» и «Русского слова».

В 1896—1897 гг. проходил сбор пожертвований для помощи сербам, пострадавшим от наводнения. Был открыт особый комитет, во главе которого встал архимандрит Киприан. Лишь пять пожертвований в пользу сербов отражено «Русскими ведомостями», остальные — «Московскими ведомостями».

Два пожертвования были присланы в пользу черногорцев: один рубль¹ в пользу черногорцев, пострадавших от наводнения, и 15 000 руб. для «организации водопровода» от профессора московского университета Г. А. Захарьина^[29][30], за что жертвователь был награжден орденом Св. Даниила.

В середине 1890-х гг. русские и английские внешнеполитические амбиции столкнулись на Дальнем Востоке. Речь шла о влиянии в Северном Китае. Напряжение привело к еще большей поляризации сил. Так, в 1895 г. Англия поддержала Японию в ее притязаниях на Китай, что шло явно вразрез с интересами России и других европейских держав. Через некоторое время в богатейшей колонии Англии — Индии — вспыхнул голод.

Возможно, неприязнью к Англии на бытовом уровне следует объяснить то рвение, с которым русское общество участвовало в сборе пожертвований в пользу голодающих индусов^[31] (через несколько лет с таким же рвением оно участвовало в сборе средств в пользу буров). Был создан даже специальный комитет, возглавленный митрополитом московским Сергием.

В свою очередь индийская газета Akhbari-1-Am (г. Лагор) писала: «Прежде всего, благодарность Богу, который вложил в сердце Его Преосвященству митрополиту Московскому пожалеть бедный голодающий народ Индии. Да благословит Бог „Московские ведомости“, „Новое время“, другие газеты, отозвавшиеся на вопль голодающих индусов»¹. Больше половины (49) пожертвований в пользу индусов было прислано в контору «Московских ведомостей», остальные — в «Русские ведомости» и в «Русское слово».

Кроме того, российские благотворители оказывали постоянную поддержку народам, находящимся под владычеством Турции. Так, была оказана помощь грекам, пострадавшим от войны с Турцией 1897 г. Как известно, война, вызванная восстанием этнических греков на о. Крит, принадлежавшем Османской империи, закончилась поражением Греции. Россия сочла необходимым помочь греческому населению, пострадавшему в этой войне. Лишь шесть пожертвований в пользу греков из 43 было прислано в контору «Московских ведомостей», остальные — в контору «Русских ведомостей».

Параллельно Россия оказывала помощь и армянам-переселенцам, которые пытались спастись от турецкого гнета. Это направление полностью представлено пожертвованиями в контору «Русских ведомостей».

В связи с этим представляется возможным говорить об определенном внешнеполитическом влиянии на российскую благотворительность. Филантропы пытались оказывать помощь народам других государств, исходя из общего внешнеполитического курса России.

Пожертвования на общественные нужды представляют особый интерес, поскольку наиболее наглядно показывают степень самоорганизации русского общества: сборы средств на это направление есть попытка москвичей самостоятельно улучшить условия жизни.

Как представляется, сборы на общественные нужды это своего рода видоизмененный обычай коллективной помощи (помочей, супрядок и т. д.), распространенных в сельской среде. Небольшая сумма среднего пожертвования подтверждает, что само направление было близко к народной благотворительности. Однако разные составляющие этого направления привлекали разных благотворителей и поощряли разные формы осуществления пожертвований.

Как справедливо отмечает В. А. Ковригина, «частная благотворительность продолжала играть важную роль в здравоохранении России второй половины XIX в. На частные пожертвования строились и содержались общегородские и сельские больницы, лечебницы и амбулатории… Уменьшается роль дворянства… и первенство переходит к «третьему сословию»^[32][33].

Это отмечали и современники: «Ни в каком другом русском городе, даже в Петербурге, нельзя найти столько благотворительных учреждений, созданных на частные средства, как в Москве… Клиники, больницы, богадельни, приюты с каждым годом приумножаются в Москве… Имена Боевых, Бахрушиных, Морозовых, Алексеевых, Солдатенковых, Хлудовых увековечены в сооружениях, воздвигнутых на их средства…»¹.

В передачах сумм на здравоохранение имеется большое количество завещаний, а эта форма пожертвований была характерна для более крупных благотворителей (отсюда и большая сумма среднего пожертвования — 8 078,83 руб.). Пожертвования на здравоохранение (как и передача сумм на общественное призрение) были возможностью жертвователю увековечить чье-либо имя: создание именного отделения в больнице, устройство палаты, койки и т. д. Многим клиникам были присвоены имена основателей и основных жертвователей: Ю. И. Базановой, Г. Г. Солодовникова, М. А. Хлудова и др.

Однако внутри категории «здравоохранение» можно выделить подгруппу пожертвований на введение в Москве лечения дифтерита. На новое дело было собрано 211 пожертвований на сумму 15 266 руб. 19 коп. Организация вакцинации населения сразу же нашла отклик у москвичей, преимущественно небольшого достатка, о чем свидетельствует средняя сумма пожертвований — 72 руб. 35 коп. Таким образом, лечение дифтерита воспринималось населением как дело, в котором оно было непосредственно заинтересовано.

В литературе, когда речь идет о значении того или иного исторического деятеля, часто указывается, что памятник ему был сооружен на народные пожертвования. В течение декабря 1894 — начала мая 1898 гг. осуществлялись сборы пожертвований на 15 памятников. Среди них — императору Александру III, знаменитым писателям и журналистам (Н. В. Гоголю, И. И. Ложечникову, Ю. Н. ГоворухеОтроку), общественным деятелям и профессорам (Т. Н. Грановскому, Ф. П. Гаазу), крупным иностранным ученым (Л. Пастеру, А. Лавуазье^[34][35]). Большое количество пожертвований, приходящееся на малый промежуток времени, говорит о том, что основание и содержание памятников на народные деньги были нормой, а не чем-то экстраординарным.

Меценатство, покровительство светской культуре (выражавшееся в пожертвованиях на развитие музеев, образовательных учреждений, библиотек и т. п.), распространилось в России после петровских реформ, когда возникли университеты, театры, музеи и т. д. Однако его истоки можно увидеть еще в благотворительности на нужды церкви — ведь именно церковь была крупнейшим заказчиком культуры в Древней Руси.

В XVTII—XIX вв. меценатство было тесным образом связано с таким явлением, как коллекционерство. Так, П. М. Третьяков пожертвовал Москве в 1892 г. свое собрание картин (а также коллекцию картин своего брата, С. М. Третьякова). Именно оно послужило основой знаменитой Третьяковской галереи. Сам известный меценат до конца своих дней оставался хранителем галереи и постоянно пополнял собрание, о чем ежегодно сообщали московские газеты. Соответственно, П. М. Третьяков совершил не только пожертвование своей галереи городу, но, помимо этого, постоянно пополнял ее.

Не секрет, что именно благодаря собраниям Щукиных, Морозовых, Рябушинских и других представителей предпринимательской Москвы, прославивших свое имя на ниве коллекционерства, мы можем любоваться многими произведениями русского и зарубежного искусства. Приобретая работы видных мастеров, они тем самым не только популяризировали их творчество, но и материально поддерживали самих авторов. Это, пожалуй, наиболее яркий пример того, что коллекционерство было практически неотъемлемой частью меценатства.

Внимание к коллекционерству, как важной составляющей этики меценатства (заимствованное исследователями из работ А. Н. Боханова и Н. Г. Думовой), создало впечатление, что меценатство было достоянием исключительно богатых слоев населения. Но это, как мы увидим, не так.

Размер среднего пожертвования в группе достаточно велик (как и в случае с направлением «пожертвования на общественные нужды»). Но налицо и разброс пожертвований — от 10 коп., присланных Поляковым из Верхотурья в пользу библиотек и народных читален¹, до завещания И. В. Щаповым имения стоимостью 300 000 руб. министерству государственных имуществ под сельскохозяйственную школу^[36][37].

Более двух третей здесь приходится на подписную благотворительность, значительная часть которой представлена завещаниями. Как и в случае с пожертвованиями на общественное призрение и здравоохранение, здесь большую роль играли мотивы увековечения памяти. Широко распространенным способом была передача сумм на создание стипендий имени жертвователя или членов его семьи.

Основная масса пожертвований была прислана в пользу «недостаточных учащихся»: студентов, школьников, гимназистов и т. д. Соответственно, эта категория смыкается с группой социальной помощи. Они схожи даже по характеристикам: почти половина приходится на анонимные пожертвования.

Близка этой категории и группа пожертвований на учебные заведения в целом. На нее приходится 159 случаев на сумму 1 871 022 руб. 51 коп. Но оно было уделом наиболее обеспеченных слоев, что явствует из средней суммы — 1176 руб. 24 коп. Самым большим было пожертвование «неизвестного через С. А. Бровкина» Вспомогательному обществу купеческих приказчиков 9000 руб. для двух стипендий в Комиссаровском и Мещанском училищах¹; самым маленьким — передача 1 руб. 50 коп. от Ольги Венд через редакцию «Русских ведомостей» на школы в с. Кузьминке Лебедянского уезда Тамбовской губернии^[38][39].

Крупнейшим жертвователем на нужды образования была Ю. И. Базанова. За 1895—1898 гг. были выявлены следующие ее пожертвования:

• — 18 743 руб. Обществу пособия нуждающимся студентам Московского университета в 1896 г.^[40];
• — 1000 руб. Вспомоществования бывшим воспитанникам 2-го Московского кадетского корпуса и 2-й Московской военной гимназии (февраль 1896)^[41];
• — 3000 руб. на клинику Московского университета (1896)^[42];
• — 2000 руб. Обществу пособия нуждающимся студентам Московского университета (1896)^[43];
• — 300 руб. Усачево-Чернявскому училищу (1895)^[44];
• — 6833 руб. 53 коп. Обществу пособия нуждающимся студентам Московского университета (1895)^[45];
• — 19 840 руб. Обществу пособия нуждающимся сибирякам и сибирячкам, учащимся в Москве (1895)^[46];
• — 300 руб. Обществу вспомоществования бедным ученикам 2 Московской гимназии (1895)^[47];

• — 3000 руб. Обществу пособия недостаточным студентам Юрьевского университета (1895)¹;
• — 75 000 руб. Московскому университету (1897)^[48][49];
• — 16 475 руб. Обществу пособия нуждающимся студентам Московского университета (1897)^[50];

Таким образом, Ю. И. Базановой было передано в общей сложности 146 491 руб. 53 коп. Кроме того, в 1896 г. состоялось открытие сооруженной на ее средства клиники ухо-горло-носовых болезней при Московском университете. Организация больницы обошлась жертвовательнице в более чем 500 000 руб. Имя Базановой как крупнейшей благотворительницы становится известно именно из материалов прессы. В других источниках эта благотворительная деятельность освещена гораздо хуже.

В группе пожертвований на нужды образования количественно преобладают пожертвования на нужды сельских школ. Сбор этих средств проводили «Русские ведомости». Были также пожертвования на обучение грамоте. Как правило, они передавались через газеты комитетам или обществам грамотности. Наиболее значительным в этой категории было анонимное пожертвование 63 000 руб. в Московский комитет грамотности^[51], самым маленьким — пожертвование 20 коп. А. Борисовой через «Русские ведомости» Московскому обществу грамотности^[52].

Поскольку особое место в особое место в просвещении занимает проблема рабочего образования, этому сюжету посвящен отдельный раздел данной книги.

Следующим направлением по количеству жертвователей был сбор на нужды библиотек, как правило сельских. Тут приоритет целиком за «Русскими ведомостями». По сумме среднего пожертвования мы видим, что это было наиболее демократичным направлением меценатства.

Остальные категории менее популярны. Обращает на себя внимание одно пожертвование на нужды искусства: Г. Г. Солодовников передал 200 000 руб. на открытие Московской консерватории^[53]. О том, что это крупнейшее музыкальное учреждение было построено на паях (помимо мецената 400 000 руб. внесло государство), часто забывается.

Особый интерес представляют пожертвования музеям. Всего за декабрь 1895 г. — май 1898 гг. в газетах были выявлены сведения о 15 пожертвованиях, преимущественно Румянцевскому музею и Музею изящных искусств.

Не секрет, что многие музеи своим появлением обязаны именно меценатам. Когда отмечалось 20 лет основания Политехнического музея, «Московские ведомости» не преминули напомнить своим читателям, что первые годы этот музей существовал лишь на пожертвования И. А. Лямина, Л. С. Полякова и В. X. Спиридонова. При его основании Александр II выделил 21 000 руб., а частные благотворители — 25 000 руб.¹

Рис. 25. Профессор И. В. Цветаев.

По завещанию В. А. Алексеевой 150 000 руб. передавалось Московскому университету на основание Музея изящных искусств. При этом было оговорено, что «музей должен быть связан с именем Александра III»)^[54][55]. Пожертвование В. А. Алексеевой стало началом сбора средств на открытие этого уникального памятника культуры.

Формат исследования не позволил говорить о масштабе явления в целом, поскольку пожертвования в музеи осуществлялись очень часто не деньгами, а экспонатами, поэтому остановимся лишь на примере создания Музея изящных искусств им. Александра III.

Как известно, идея создания музея восходит еще к началу XIX в.^[56] В 1895 г. ряд университетских профессоров (в частности И. В. Цветаев, возглавивший в 1889 г. кафедру истории искусств), заявил о необходимости создания музея, поскольку чтение курса истории искусств невозможно без наглядных пособий^[57].

Еще в 1858 г. заведующий кафедрой истории искусств профессор К. К. Герц писал: «Красноречивейшее слово профессора не может представить воображению слушателя так ясно статую или картину, как простые слепок или рисунок… В Москве должно быть построено здание музея… пусть пройдет два десятка лет, того требует солидность здания… не для одного наслаждения настоящего поколения, но и для поучения всех будущих»¹. Оказалось очень кстати и пожертвование В. А. Алексеевой, переданное ее душеприказчиком Н. С. Ногаткиным^[58][59].

Однако далеко не все в Москве поддерживали идею создания музея. И. В. Цветаев отмечал в дневнике: «Одни отказываются по грубости вкуса, другие по скупости, третьи, имея иные области благотворения (странно было бы сетовать на Павла Михайловича Третьякова, на Семена Васильевича Лепешкина, человека очень богатого, но зато создавшего студенческое общежитие, на Бахрушиных, Боевых, Ю. И. Базанову, питательницу студентов и дарительницу целой клиники и т. д., и т. д.), четвертые по политическим соображениям»^[60].

В числе не принявших идею музея были виднейшие московские старообрядцы: К. Т. Солдатенков^[61], В. А. Хлудов… И. В. Цветаеву, собиравшему тогда коллекцию слепков всемирно известных произведений для создаваемого Музея изящных искусств. Видимо, и то, что комитет по сооружению в Москве Музея изящных искусств возглавил великий князь Сергей Александрович, тоже не добавило популярности новому детищу.

Одна из причин этого — разногласие между великим князем и членами совета Училища живописи, ваяния и зодчества, среди которых было много потенциальных жертвователей на музей. Так, прекратил свое сотрудничество с училищем и П. М. Третьяков, выведенный в свое время великим князем из Московского художественного общества.

Даже внутри профессуры Московского университета не было единства мнений по поводу создания музея. Например, филолог Вс. Ф. Миллер или специалист по средневековью П. Г. Виноградов всячески ратовали за воплощение этой идеи; знаменитым же профессорам В. И. Терье и В. О. Ключевскому, по словам И. В. Цветаева, по каким-то причинам был «самый успех этого дела противен»^[62]. Это одна из причин, почему лишь небольшая часть профессуры Московского университета вошла в состав учредителей музея.

По высочайшему повелению на устройство музея было отпущено 200 000 руб. (однако до середины 1899 г. они так и не дошли до адресата, и учредителям пришлось выискивать дополнительные средства¹).

Был объявлен конкурс на лучший проект здания музея. В комиссию вошли известные деятели искусства: А. Н. Бенуа, П. А. Брюллов, Н. В. Султанов, М. А. Чижов, В. А. Беклемишев, А. О. Тимашко^[63][64]. В 1897 г. был опубликован проект нового учреждения^[65].

В том же году, 23 ноября, прошло первое совещание комиссии. Обсуждались вопросы о приобретении земли под музей, времени закладки здания и о размерах работ по его возведению. На заседании было решено поднести адрес московскому генерал-губернатору, который подписали гофмейстер Ю. С. Нечаев-Мальцев (ХвЗ-^—1913), попечитель московского учебного округа Н. П. Боголепов, ректор Московского университета П. А. Некрасов, помощник ректора Н. А. Зверев и профессор И. В. Цветаев^[66].

Рис. 26. Московский генерал-губернатор, Великий князь Сергей Александрович с супругой Елизаветой Федоровной.

28 апреля 1898 г. в доме московского генерал-губернатора состоялось предварительное открытие Музея изящных искусств им. Александра III. В состав учредителей вошел сорок один человек. Среди них были знаменитые художники (В. Д. Поленов), историки (И. Е. Забелин, И. В. Цветаев, П. С. Уварова), виднейшие меценаты (С. И. Мамонтов, М. А. Морозов, С. Т. Морозов) и т. д.¹ В число учредителей вошли также великая княгиня Елизавета Федоровна и великий князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор^[67][68].

Однако назвать указанное торжество открытием трудно: музей лишь учреждался, но еще не было построено здание и не были укомплектованы фонды. Большую коллекцию памятников древнеегипетского искусства передал музею Ю. С. Нечаев-Мальцев. В нее вошли самые разнообразные предметы, найденные в Каире и Луксоре. Среди экспонатов имелась 20-метровая копия одного из мозаичных фризов храма Св. Марка в Венеции XIII в.

Архитектор Ф. О. Шехтель высказал тогда желание передать гипсовые слепки с пергамских горельефов; он же обещал изготовить (видимо, финансировать работы) гипсовые слепки всех необходимых памятников эпохи Возрождения. На том же заседании было заявлено, что лицо, пожелавшее остаться неизвестным, просило дать ему право приобретения всех гипсовых отливок со скульптур Парфенона.

Рис. 27. Портрет Ю. С. НечаеваМальцева.

О своей готовности издать материалы о музее, а также обеспечить облицовку фасадов предполагаемого здания заявил Ю. С. НечаевМальцев^[69]. В советское время роль этого человека в создании музея замалчивалась. Став наследником огромного предприятия — ГусьХрустальных стекольных заводов, знаменитых на всю Россию, он значительно расширил производство, внедрил новые технологии, а изделия его заводов занимали первые места на всероссийских и всемирных промышленных выставках.

Это был европейски образованный человек, блестящий знаток древнего искусства. Много лет он был почетным членом, а затем и вицепрезидентом Академии художеств. В дальнейшем Ю. С. Нечаев-Мальцев взял на себя почти все расходы, связанные со строительством и отделкой здания музея, для чего им были специально арендованы разработки мрамора в Ишимовской горе на Урале.

Специально для облицовки парадной лестницы меценат выписал мрамор нескольких видов из-за границы (Италии, Греции)¹. Сотрудничество И. В. Цветаева и Ю. С. Нечаева-Мальцева — это работа двух равноправных партнеров, внесших одинаковый вклад в создание музея.

Для более широкого привлечения средств было решено учредить в музее именные залы — по имени главных жертвователей:

• — И. А. Колесников передал на устройство читальни 12 000 руб.;
• — в письме М. С. Скребницкой сообщалось о ее готовности передать 20 000 руб. на зал Праксителя (в память отца — генерал-адъютанта С. А. Юрьевича, одного из воспитателей Александра III);
• — рязанский губернский предводитель дворянства Л. М. Муромцев согласился оплатить 22 944 руб. (расходы на отделку зала Ниобы) в память о безвременно скончавшемся сыне;
• — неизвестный внес 25 000 руб. (из капитала, оставленного ему как душеприказчику недавно скончавшейся москвичкой, гречанкой по происхождению) на устройство Греческого зала в музее;
• — М. А. Морозов передал на устройство зала Венеры Милосской и Лаокоона 30 000 руб.

Кроме того, был собран капитал в 100 000 руб. на расширение коллекций^[70][71].

Через несколько дней в «Московских ведомостях» была опубликована своеобразная такса — стоимость каждого зала, еще не нашедшего своего мецената:

• — № 1. Египетский зал оценивался в 30 375 руб.;
• — № 4. Антикварный музей — 30 375 руб.;
• — № 7. Аудитория музея — 31 050 руб.;
• — № 15. Зал Лизиппа — 17 784 руб.;
• — № 18. Римский зал — 41 400 руб.;
• — № 19. Зал Средних веков — 46 650 руб.;
• — № 20. Зал Возрождения и Нового времени — 55 650 руб.;
• — № 21. Кабинеты по истории живописи — 41 400 руб.

Что касается объектов № 8 (парадная лестница) и № 9 (круглый зал — Пантеон), то сумма еще не была определена («Все зависит от материалов»). В этой же статье сообщалось, что А. Г. Подгорецкая (Захарьина) пожертвовала экспонаты для зала Возрождения^[72].

Сбор денег продолжался и в следующем году. Знаменитый предприниматель банкир Л. С. Поляков пожертвовал 22 944 руб. на сооружение очередного зала, а И. М. Рукавишников добавил к предыдущему своему пожертвованию 43 680 руб. (на Олимпийский и Пергамский залы)^[68].

С. Т. Морозов пожертвовал копии с фронтонов храма Зевса в Олимпии, а Ю. С. Нечаев-Мальцев — подлинные египетские скульптуры¹. Комитетом по строительству музея финансировались и заграничные поездки мастеров для изготовления копий. Так, в специальную экспедицию был отправлен художник Ф. П. Рейман — ему было поручено снять копии с катакомбных фресок V в., изображавших Спасителя, апостолов Петра и Павла^[74][75].

Таким образом, только на Музей изящных искусств в короткий срок было собрано несколько сотен тысяч рублей. На этом примере мы видим, каким образом учреждались новые музеи и какого рода материальная поддержка оказывалась им со стороны меценатов.

Руководители создаваемых музеев привлекали жертвователей разными способами. Одним из них было наименование отдельных залов в честь крупнейших благотворителей^[76]. Однако уже сама идея участия в столь важном общественно значимом деле привлекала жертвователей. Это проявилось в первую очередь в передаче будущему музею экспонатов.

Еще одним направлением меценатства следует назвать помощь ученым обществам. Пожертвований этой категории немного, а средний размер переданных сумм очень велик. Это и понятно. Результаты деятельности ученых обществ были доступны и понятны сравнительно небольшой части населения, а значит, и благотворительность в их пользу совершалась ограниченным кругом лиц. Самым маленьким пожертвованием в этой области было пожертвование А. Т. Карповой Обществу истории и древностей российских 500 руб.^[77]; самым крупным — пожертвование Ю. И. Базановой 15 000 руб. отделению физиологии Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии на издание трудов^[78].

Таким образом, к концу XIX в. можно наблюдать своего рода демократизацию меценатства как явления, включение в него даже малообеспеченных слоев населения. Все зависело от конкретного направления. Например, сбор на нужды образования было наиболее демократичным. Что касается благотворительности в пользу ученых обществ и музеев, то она оставалась сферой деятельности наиболее богатых меценатов.

Газеты отразили меценатство и тех, и других слоев. Причем при учреждении заведений, имевших важное общественное значение (как в случае с Музеем изящных искусств), пресса подробнейшим образом информировала читателей обо всех этапах сбора средств, строительства и т. д.

Благотворительность в пользу церкви была одной из наиболее древних форм филантропии. В ней до сих пор сильны традиции милостыни, ведь пожертвования реализовывалась посредством кружек, установленных в храмах, и сбора денег в ходе службы. Причем устройство кружек приносило немалый доход. Так, на реконструкцию Успенского собора Кремля кружечный сбор принес порядка 10 000 руб.¹

И в наши дни этот вид помощи церквам наиболее распространен. Он вполне может быть определен как проявление коллективной анонимной благотворительности. К сожалению, газеты, как и другие источники, не могут дать даже приблизительную информацию о масштабах благотворительности в пользу церкви. Данные кружечных сборов дают информацию лишь об итоговой сумме, а не о количестве пожертвований.

Как мы знаем, газеты публиковали сведения о пожертвованиях на разные храмы (особенно много их было совершено по завещаниям), но и помещали «воззвания» церквей разных российских епархий, тем самым призывая читателей оказывать помощь.

В поддержке нуждались церкви небогатых регионов страны. Так, три церкви Сергачского уезда Нижегородской губернии, сильно страдавшего от неурожаев, постоянно присылали «воззвания» в редакцию «Московских ведомостей». Деньги в их пользу высылались непосредственно на места.

Однако очень часто к «воззванием» прибегали церкви, расположенные в местах, где превалировало неправославное население. Так обстояло, например, с Радонечской обителью Замостского уезда Люблинской губернии, расположенной в среде униатского населения^[79][80], или с церковью Казанской Божьей Матери д. Местцы Залучской волости Старорусского уезда Новгородской губернии, находившейся внутри района, где в основном проживали старообрядцы-беспоповцы^[81].

Такую же ситуацию мы наблюдаем и с «воззваниями» зарубежных православных церквей. Так, в окрестностях Нью-Йорка, в Бриджпорте, оказалась карпато-русская община людей, бежавших от окатоличивания из Австро-Венгрии. Община обратилась к читателям русских газет с просьбой о пожертвованиях¹. Но значительная часть пожертвований, как уже отмечалось, присылалась прямо по адресу, а не через редакцию газет, т. е. материалы прессы о помощи церквям за рубежом менее представительны, чем могли бы быть.

По этим причинам пожертвования на благотворительность церкви занимают значительно более скромное место в общей системе пожертвований, чем это можно было бы ожидать. Из выявленной в прессе информации о пожертвованиях 820 (абсолютное большинство) относятся к мелкой благотворительности. При этом почти половина — с указанием имени (не столько фамилии) благотворителя — указание имени было достаточным для внесения в синодик на вечное поминовение.

В этом направлении особенно велик разрыв между наибольшим и наименьшим пожертвованием. Самым малым было пожертвование С. М. Соловьевым 15 коп. на построение каменного храма в с. Дернове Калужской губернии^[82][83][84]; самым большим — упомянутое пожертвование вдовы надворного советника А. К. Медведниковой попечительству о бедных духовного звания (усадьба и деньги на церковь, в общей сложности на 400 000 руб.)^[85].

Для некоторых благотворителей пожертвования на церковь, как и в случае с милостыней, были частью православной культуры, залогом спасения души. Для других единовременная передача сумм (особенно завещания) была возможностью быть занесенными в вечное поминовение, что и должно было обеспечить постоянную молитву во оставление грехов. По этой причине в пользу церкви значительно больше завещаний, чем среди пожертвований на другие направления.

Это направление четко распадается на две составляющие: пожертвования православным храмам за рубежом и российским церквам и монастырям. Причем доли этих составляющих достаточно близки. Это косвенно свидетельствует о том, что христианские святыни составляли единое культурное пространство для верующих людей.

Самыми массовыми среди пожертвований на православные храмы за рубежом были вклады на построение православного храма в Буэнос-Айресе. Это был, как значится в «воззваниях», первый православный храм в Южной Америке. Для сбора пожертвований приезжал его настоятель Константин Изразцов, больше двух недель находившийся в Москве. Пожертвования собирались во время проповеди настоятеля в храмах Христа Спасителя (13 сентября) и Никиты Мученика на Старой Басманной (14 сентября) 1897 г.¹ Всего было собрано 29 464 руб. 87 коп. Интересно, что самым большим было пожертвование редакции «Московского листка» (15 000 руб.)^[86][87].

За сбором средств в пользу церкви в Латинской Америке по массовости идет группа пожертвований на колокола абиссинских храмов, разрушенных в результате итальянской агрессии 1895 г. На это было собрано 97 пожертвований на сумму 1282 руб. 50 коп. Это была лишь часть помощи, оказываемой русским населением абиссинцам, — ранее уже упоминалось о создании специальных отрядов Красного Креста, которые принимали участие в боевых действиях.

В 1898 г. 17 пожертвований на сумму 1340 руб. 50 коп. было передано на нужды православной миссии в Корее, в Сеуле. По одному пожертвованию было прислано на духовные миссии в Японии (по завещанию протоиерея А. М. Иванцова-Платнова 1000 руб.^[88]), в Иерусалиме (по завещанию Г. В. Грудева 3000 руб.^[89]), на строительство церквей в Порт-Артуре (от Н. Ш. один рубль)^[90], в Бриджпорте близ Нью-Йорка (Коншиными 200 руб.)^[91]. В газетах также было выявлено несколько «воззваний» с призывом жертвовать на строительство православной церкви в Карлсбаде^[92]. Но, видимо, на это направление пожертвования присылались в какой-то особый комитет. Во всяком случае, газеты их не отразили.

Говоря о пожертвованиях на российские церкви и монастыри, нельзя не обратиться к «воззваниям», опубликованным в московских газетах. Данные по ним приведены в табл. 8 прил. 1. Там представлено 29 губерний и одна область, все они относятся к Европейской России. Уместно предположить, что церквам тех губерний, которые в наибольшей степени страдали от неурожаев, должны были бы присылать гораздо больше пожертвований, чем храмам других местностей, но никакой зависимости количеств «воззваний» от местоположения губерний мы не видим.

Крупнейшие пожертвования на церкви были сделаны в результате завещания Ф. Н. Самойлова. Так, на нужды «церкви Грузинской Божьей Матери на Воронцовом поле (в которой покойный был ктитором) завещалось 41 000 руб. (проценты с 20 000 руб. шли на нужды самой церкви, с 20 000 руб. — на нужды причта и 1000 — на просфоры)¹; 50 000 руб. было завещано Ардатовскому женскому монастырю в Нижнем Новгороде, 20 000 руб. — Новоспасскому (где покойный был похоронен) в Москве, 20 000 руб. — Русскому Пантелеимоновскому на Афоне, 10 000 руб. — в пользу Покровской епархиальной общины^[93][94]. По тому же завещанию было оставлено 40 000 руб. на нужды Православного миссионерского общества^[95].

Из сборов на восстановление храмов особенно выделяется по размаху пожертвований храм Преподобного Сергия Радонежского на Большой Дмитровке в Москве: всего 95 пожертвований на сумму 1505 руб. 60 коп., что составляет 32% от общего количества жертвователей и 33% сумм, собранных «Московскими ведомостями» на нужды российских храмов. Это объясняется в первую очередь хорошей агитационной компанией, предпринятой редакцией издания, для которого это была своего рода домовая церковь.

«Московские ведомости» несколько раз в неделю в течение 1897— 1898 гг. печатали «воззвания» с призывом жертвовать на нужды храма. К этому же следует прибавить ведомости пожертвований, которые также регулярно помещались на первой странице рассматриваемого издания. Среди жертвователей мы находим складчиков и газетчиков «Московских ведомостей» (17 руб.), наборщиков (27 руб.)^[96], служителей университетской типографии (67 руб.)^[97], С. П. Каткову, вдову бывшего издателя газеты (100 руб.)^[98]. Состав жертвователей и наличие столь мощной рекламной кампании позволили предположить, что этот храм был также храмом университетской типографии.

Большинство пожертвований на нужды той или иной церкви были разовыми; организованных сборов было лишь несколько (они и приведены в третьем параграфе первой главы при анализе агитационной деятельности московских газет). «Новости дня» и «Русский листок» вообще не собирали пожертвования на церковные нужды, хотя обе газеты постоянно публиковали «воззвания».

• [1] ская перепись населения Российской империи 1897 г. Т. XXIV. Московская губерния. М., 1903/1905. С. 60—97.
• [2] Длуголенский Я. Н. Заметки о частной благотворительности в дореволюционнойРоссии (1803—1916 гг.) // Благотворительность в России. Социальные и историческиеисследования. СПб., 2001. С. 244.
• [3] Пыляев М. И. Старая Москва. М., 1995. С. 562.
• [4] Гиляровский В. А. Москва и москвичи. М., 1979. С. 170.
• [5] Белоусов И. А. Ушедшая Москва. М., 1998. С. 80.
• [6] Памяти Ф. Я. Ермакова // Московские ведомости. 25.06.1895. № 172. С. 2. Заметки и мнения.
• [7] Душеприказчики Ф. Н. Самойлова // Русские ведомости. 09.04.1896. № 97. С. 2;Московское отделение попечительства императрицы Марии Александровны о слепых //Русские ведомости. 03.05.1896. № 121. С. 2. Московские вести; Совет московскогоотделения попечительства императрицы Марии о слепых // Московские ведомости.04.05.1896. № 121. С. 4. Московская жизнь; Уполномоченный от попечительства о слепых // Русские ведомости. 08.03.1897. № 66. С. 3. Московские вести; Крупное пожертвование // Московские ведомости. 19.03.1896. № 78. С. 3. Московская жизнь; Новостидня. 18.12.1895. № 4500. Перед «Московскими новостями»; В последнее время // Новости дня. 04.10.1896. № 4515. С. 2. Перед «Московскими новостями»; Крупное завещание // Русское слово. 23.03.1896. № 80. С. 2. Московские вести; Общество призрения, воспитания и обучения слепых детей // Русское слово 17.02.1897. № 46. С. 3. Московские вести.
• [8] Арнольдовское училище глухонемых детей // Русское слово. 25.04.1895. № 110.С. 2. Московские вести.
• [9] В контору газеты «Русские ведомости» // Русские ведомости. 16.03.1897. № 74.С. 4. После «Биржевой хроники».
• [10] Увековеченье памяти П. М. Третьякова // Московские ведомости. 03.12.1899.С. № 333. С. 3. Московская жизнь.
• [11] Письмо к редактору // Московский листок. 27.02.1897. № 58. С. 2.
• [12] Отголоском этой инициативы может служить подробная аналитическая статья"Русских ведомостей" с соответствующим обращением к российской действительности.
• [13] См.: Приюты для алкоголиков в Австрии // Русские ведомости. 05.09.1895. № 245. С. 2. Московские вести.
• [14] См.: Общество трезвости // Московские ведомости. 30.07.1895. № 207. С. 4. Дневник печати; Новое общество // Московские ведомости. 13.05.1895. № 130. С. 3. Московская жизнь.
• [15] Комиссия по оказанию помощи бедным погорельцам // Московские ведомости.22.11.1897. № 322. С. 3. Московские новости.
• [16] Отчет особой комиссии // Московский листок. 12.10.1897. № 284. С. 2. Передовая.
• [17] С высочайшего соизволения… // Московский листок. 23.05.1896. № 143. С. 1.Объявления.
• [18] Учреждение убежища для детей, пострадавших на Ходынском поле // Московскийлисток. 26.05.1896. № 146. С. 3. Перед «Московской жизнью».
• [19] Дубровский С. М. Столыпинская земельная реформа. М., 1963. С. 390—439.
• [20] Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия (политическаяреакции 80-х — начала 90-х годов). М., 1970. С. 270—271.
• [21] Миронов Б. Н. Социальная история России… Т. 1. С. 25.
• [22] Миронов Б. Н. Социальная история России… Т. 1. С. 28. О психологии крестьяни популярности идеи поиска «лучших земель» см. Чистов К. В. Легенды о далеких землях // Чистов К. В. Русская народная утопия (генезис и функции социально-утопическихлегенд). СПб., 2003. С. 276—385.
• [23] Проказа в России // Русское слово. 01.9.1896. № 235. С. 1. Передовая.
• [24] Духоборы // Малый энциклопедический словарь. Т. 2. Репринтное воспроизведение издания Ф. А. Брокгауза — И. А. Эфрона. М., 1994. С. 1606.
• [25] Русский призыв на помощь // Московские ведомости. 11.01.1898. № 11. С. 1.Передовая.
• [26] На помощь русским в Тересполе // Московские ведомости. 05.02.1898. № 36. С. 3.Передовая.
• [27] Письмо к издателю // Московские ведомости. 05.02.1898. № 36. С. 3. Передовая.
• [28] В контору «Московских ведомостей» // Московские ведомости. 29.02.1896. № 59.С. 1. Объявления.
• [29] От конторы «Русских ведомостей» // Русские ведомости. 12.01.1897. № 12. С. 4. После «Биржевой хроники».
• [30] Новое пожертвование // Московские ведомости. 02.06.1896. № 149. С. 2. Московская жизнь.
• [31] В этом плане интересно, что «Московские ведомости» всячески стремились создать неблагоприятный образ Англии в глазах своих читателей. Так, редакция сообщила, что в одной из британских газет было сказано, будто бы крепостное право в России былоотменено Николаем I (!) под влиянием идей Адама Смита и Роберта Оуэна. (См.: Голодв Индии и пожертвования России // Московские ведомости. 25.11.1896. № 325. С. 2. Передовая).
• [32] Голод в Индии и пожертвования России // Московские ведомости. 25.11.1896.№ 325. С. 2. Передовая.
• [33] Ковригина В. А. Здравоохранение // Очерки русской культуры XIX в. Т. 2. Властьи культура. М., 2000. С. 438.
• [34] Век. Русский альбом. XIX—XX вв. Общественная жизнь. Искусство.

  Литература

  и наука. Торговля. Промышленность. Одесса, 1901. С. 49. Цит. по: Ульянова Г. Н. Здравоохранение и медицина // Россия в начале XX века. М.: Новый хронограф, 2002.С. 624—651.

• [35] Сбор на памятник Лавуазье // Новости дня. 04.09.1896. № 4757. С. 2. Хроникагородских происшествий.
• [36] От конторы «Русских ведомостей» // Русские ведомости. 21.1.1896. № 21. С. 4. После «Биржевой хроники».
• [37] Скорбный лист. И. В. Щапов // Московский листок. 12.07.1896. № 192. С. 2. Перед"Экстренной почтой"; Московские ведомости. 12.07.1896. № 189. Московская жизнь;Из духовного завещания И. В. Щапова // Новости дня. 18.07.1896. № 4709. С. 2. Хроникагородских происшествий; Кончина И. В. Щапова // Русское слово. 12.07.1896. № 185.С. 2. Московские вести.
• [38] Вспомогательное общество купеческих приказчиков // Московские ведомости.13.10.1895. № 282. Московская жизнь.
• [39] От конторы «Русских ведомостей».. // Русские ведомости. 21.12.1897. № 352.С. 5. После «Биржевой хроники».
• [40] Общество для пособия нуждающимся студентам московского университета //Московские ведомости. 12.01.1897. № 12. С. 4. Университетские известия.
• [41] Крупное пожертвование // Московские ведомости. 02.02.1896. № 33. С. 3. Московская жизнь.
• [42] Клиника Ю. И. Базановой // Русское слово. 26.10.1896. № 288. С. 2. Московскиевести.
• [43] Общество для пособия нуждающимся студентам Московского университета //Новости дня. 06.03.1896. № 4577. С. 2. Московские новости.
• [44] Нам доставлен отчет… // Новости дня. 11.06.1896. № 4672. С. 2. Московскиеновости.
• [45] В комитет общества для пособия нуждающимся студентам ИмператорскогоМосковского университета // Русское слово. 22.3.1895. № 79. С. 2. Московские вести.
• [46] Общество пособия нуждающимся сибирякам и сибирячкам, учащимся в Москве //Московские ведомости. 25.10.1895. № 294. С. 4. Московская жизнь.
• [47] Обществу вспомоществования бедным ученикам 2-й Московской гимназии //Московские ведомости. 27.11.1895. № 327. С. 2. Московская жизнь.
• [48] Известная московская благотворительница // Новости дня. 14.01.1895. № 4162.С. 2. Московские новости.
• [49] Московский университет // Московские ведомости. 13.01.1898. № 13. С. 3. Московская жизнь.
• [50] Общество вспомоществования нуждающимся студентам московского университета // Новости дня. 12.01.1898. № 5249. С. 2. Московские новости.
• [51] Письмо к редактору // Русские ведомости. 04.03.1896. № 63. С. 4. Письмо к редактору.
• [52] От конторы «Русских ведомостей» // Русские ведомости. 10.06.1896. № 158. С 5. После «Биржевых известий». Какая разница между московскими комитетом и обществом грамотности, не ясно. Возможно, комитет состоял при этом обществе. Однако, согласно одной публикации, он был просто переименован в общество (см.: Предстоящеепросвещение рабочих (письмо к издателю) // Московские ведомости. 17.03.1898. № 75.С. 2. Передовая).
• [53] Закладка Московской консерватории // Московские ведомости. 28.06.1895.№ 175. С. 3. Московская жизнь.
• [54] К 20-летию Политехнического музея // Московские ведомости. 30.11.1897. № 330.С. 3. Московская жизнь.
• [55] Крупное пожертвование университету // Московские ведомости. 15.05.1895.№ 132. С. 3. Московская жизнь; В Московский университет // Новости дня. 15.5.1895.№ 4282. С. 2. Московские новости; На постройку Музея изящных искусств // Новостидня. 05.05.1896. № 4635. С. 3. Московские новости.
• [56] Демская А. А. Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. М., 1983. С. 6.
• [57] Музей изящных искусств // Московские ведомости. 08.10.1895. С. 3. Московскиевести.
• [58] Демская А. А. Государственный музей изобразительных искусств… С. 12.
• [59] Крупное пожертвование Московскому университету // Московские ведомости15.05.1895. № 132. С. 3. Московская жизнь.
• [60] Цветаев создает музей. М., 1995. С. 102.
• [61] Впрочем, К. Т. Солдатенков еще до пожертвования финансировал А. В. Алексеевой, которое подразумевало создание Музея имени Александра III, перевел 2 400 руб. за гипсы Мюнхенской глиптотеки. Свой отказ от финансирования музея он объяснялтем, что Александр III не был либералом и ничего не сделал для старообрядчества, но готов был увековечить имя Александра И.
• [62] Цветаев создает музей… С. 98.
• [63] Комитет по устройству Музея изящных искусств им. Александра III // Московскиеведомости 29.08.1899. № 237. С. 3. Московская жизнь.
• [64] К 10 января 1897 г. … // Московский листок. 27.12.1896. № 361. С. 2. Перед «Экстренной почтой»; Музей изящных искусств им. Имп. Александра III // Новости дня.03.03.1897. № 4936. С. 2. Хроника городских происшествий.
• [65] Музей изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости 10.01.1897.№ 10. С. 3—4. Московская жизнь.
• [66] Музей изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости 30.11.1897.№ 330. С. 3. Московская жизнь.
• [67] Открытие Музея изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости29.04.1898. № 116. С. 3. Московская жизнь.
• [68] Заседание Комитета по устройству Музея изящных искусств им. Александра III //Московские ведомости 17.05.1898. № 134. С. 3. Московская жизнь.
• [69] Музей изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости 30.04.1898.№ 117. С. 1—2. Передовая.
• [70] Демская А. А. Государственный музей… С. 26—28.
• [71] Музей изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости. 30.04.1898.№ 117. С. 1—2. Передовая.
• [72] Музей изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости. 10.05.1898.№ 127. С. 3. Московская жизнь.
• [73] Заседание Комитета по устройству Музея изящных искусств им. Александра III //Московские ведомости 17.05.1898. № 134. С. 3. Московская жизнь.
• [74] Музей изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости 30.03.1898.№ 88. С. 4. Университетская жизнь.
• [75] Музей изящных искусств им. Александра III // Московские ведомости 17.05.1898.№ 134. С. 3. Московская жизнь.
• [76] См. об этом подробнее: Богданов В. П. Всем миром. К истории создания Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина // Московский журнал. История государства Российского. 2012. № 6 (июнь). С. 10—18.
• [77] Почетным членом общества… // Новости дня. 04.02.1898. № 5272. С. 2; А. Т. Карпова // Русское слово. 01.02.1898. № 35. С. 2. Московские вести. Следует заметить, чтоА. Т. Карповой в 1890 г. была учреждена премия памяти ее мужа историка Г. Ф. Карпова. В ОИДР было передано 11 500 руб., на проценты с этой суммы ежегодно с 1893 по 1916 г. выплачивались премии исследователям и выдавались золотые медали рецензентам. Сумма капитала неоднократно пополнялась А. Т. Карповой, чтобы размер премии оставался неизменным независимо от инфляции и прочих обстоятельств. Она постоянновыделяла Обществу разные суммы и на другие цели (см.: Петров Ю. А. Личные состояния Морозовых—"Тимофеевичей" // Морозовские чтения. Богородск, 1996).
• [78] Пожертвование Ю. И. Базановой // Московские ведомости. 18. 2.1898. № 48. С. 3. Московская жизнь.
• [79] Интересно, что всего на восстановление было потрачено 140 000 руб. Толькополовина средств была получена из казначейства. Недостающие 70 000 руб. Былиполучены благодаря частным пожертвованиям: 60 000 руб. Поступило в особый капитал, а 10 000 руб. — кружечный сбор. См.: Вчера, 2 сентября // Русские ведомости.03.10.1895. № 273. С. 2. Московские вести.
• [80] См.: Православным благотворителям // Московский листок. 30.11.1896. № 334.С. 1. Объявления.
• [81] Воззвание. Православные христиане! // Московский листок. 09.05.1897. № 128.С. 1. Объявлений. В 1895 г. в «Новостях дня» было напечатано «воззвание» церкви, рас-
• [82] полагавшейся по близости — в г. Старая Руса. Просьба о пожертвованиях мотивировалась тем, что церковь находится среди старообрядцев-федосеевцев. См. Воззвание //Новости дня. 24.03.1895. № 4232. С. 1. Объявления.
• [83] См., например: Братья и сестры! // Русское слово. 10.03.1896. № 68. С. 1. Объявления.
• [84] В контору газеты «Русские ведомости» // Русские ведомости. 13.04.1897. № 102.С. 4. После «Биржевой хроники».
• [85] Очень крупное пожертвование // Новости дня. 02.06.1895. № 4301. С. 2. Московские новости.
• [86] Сбор пожертвований на 1-й Православных храм в Южной Америки // Московские ведомости. 16.09.1897. № 255. С. 3. Московская жизнь.
• [87] В контору «Московского листка» // Московский листок. 18.09.1897. № 260. С. 2. Перед «Московской жизнью».
• [88] Крупное пожертвование // Московские ведомости. 07.03.1895. № 65. С. 3. Московская жизнь; По завещанию… // Новости дня. 10.08.1895. № 4370. С. 2. Хроникагородских происшествий.
• [89] Пожертвование // Московские ведомости. 20.09.1896. № 259. С. 3. Московскаяжизнь.
• [90] От «Русских ведомостей» // Русские ведомости. 05.04.1898. № 94. С. 3. После"Биржевой хроники".
• [91] Благодарность // Русское слово. 09.05.1896. № 133. С. 2. Московские вести.
• [92] Строители новой православной церкви в Карлсбаде // Новости дня. 26.03.1896.№ 4594. С. 2. Московские новости.
• [93] Пожертвование // Московские ведомости. 28.11.1895. № 328. Московская жизнь.
• [94] Крупное пожертвование // Московские ведомости. 19.03.1896. № 78. С. 3. Московская жизнь.
• [95] Пожертвование Миссионерскому обществу // Московские ведомости. 24.12.1895.№ 354. С. 3. Московская жизнь.
• [96] В контору «Московских ведомостей».. // Московские ведомости. 17.07.1897.№ 194. Объявления.
• [97] В контору «Московских ведомостей».. // Московские ведомости. 05.08.1897.№ 213. Объявления.
• [98] В контору «Московских ведомостей».. // Московские ведомости. 14.03.1898.№ 78. Объявления.