Б. Телеологическое деление Риттера

Когда в первых десятилетиях XIX века начали обращать внимание на всю совокупность природных условий (Gesamtnatur) и на ней основывать выделение натуральных ландшафтов, то это означало большой шаг вперед. Прежде всего это было сделано естествоиспытателями-путешественниками, а именно А. Гумбольдтом, который в описании своих американских путешествий, а позже в споем труде о Центральной Азии объединял области однородные по всей своей природе в одном цельном описании, включающем в себя сразу все элементы природы, и таким путем выявлял причинную связь разнородных явлений; его описание льяносов и до сих пор можно считать образцом описания натурального ландшафта.

Карл Риттер перенес эту новую концепцию в систематическую географию и первый сделал попытку установить полную систему земных пространств по их совокупной природе, т. е. создать в противовес прежним искусственным делениям деление естественное. Вполне понять его концепцию и критически к ней отнестись не так-то легко, потому что он нигде ее не развивает в связном и обоснованном виде, а излагает свои интуитивно сложившиеся взгляды в готовых уже выводах, а также и потому, что его способ изложения лишен ясности даже в его полемике с Фребелем. Поэтому следует о благодарностью приветствовать почти одновременные попытки Гецеля^[1] и Высоцкого^[2] систематически рассмотреть воззрения Риттера и развить их дальше, хотя при этом, по крайней мере, у Гецеля — многое кажется выраженным гораздо резче, по сравнению с тем, что Риттер сказал и что, может быть, он даже и думал.

Характерное в подходе Риттера заключается не в том, как думает Гедель, что он исходит от земли в делом и из этого, целого определяет сущность частей. В предисловии к своему описанию Азии^[3] Риттер выделяет в качестве особенности своего подхода следующее положение: «Сначала мы разбираемся критически в отдельных, пространственно, по природе обособленных областях. Затем мы объединяем их в соответственные группы, по их наиболее индивидуальным явлениям, отношениям и выявляющимся здесь законам влияния сил, действующих в одно и то же время в одном и том же пространстве И наконец, объединивши группы, подымаемся до общих описаний, отношений, конструктивных законов, устанавливающих влияние физических и других функций местности на органическое, живое». Таким образом он подчеркивает, что надо исходить из отдельного, и что только таким путем можно придти к установлению природных областей, и по этому методу поступает он и сам в своем большом труде. Без вводного обзора, как для Африки, или с кратким обзором, как для Азии, он сейчас же приступает к отдельным ландшафтам, чтобы прежде всего ознакомиться с ними. И по большей части только в конце более крупного отдела он сводит результаты своего изучения в более общую характеристику земного пространства. Он идет здесь, следовательно, путем резко выраженного индуктивного исследования и выявляет этот метод в своем изложении даже больше, чем это удобно для читателя.

Заключение

к отдельным пространствам от земли в целом встречается лишь в некоторых известных обобщениях, как, например, во введении к его землеведению, в докладах, прочитанных в Берлинской академии, и в лекциях о всеобщем землеведении и о Европе^[4]. Во всяком случае только в них выражается и все своеобразие его концепции, и характер того времени, находившегося под влиянием Шеллинга, Гегеля и В. фон Гумбольдта, а также и строго религиозный образ мыслей Риттера.

Его воззрения примыкают, главным образом, к воззрениям философа Краузе или во всяком случае имеют в нем своего предшественника. Краузе, исходя из натурфилософских принципов, разделял землю на несколько частей света каждая со своеобразной жизнью природы, но не мог научно обосновать своей точки зрения. И для Риттера земля есть нечто «большее, чем безжизненный, мертвый агрегат неорганизованной природы, но это поистине весьма своеобразно организованный и продолжающий развиваться естественный организм, несущий в себе зародыши жизни для дальнейшего развертывания и имеющий этическое назначение»^[5], не только почва, лоно, место жизни, но также и большое воспитательное учреждение (Erziehimgsanstalt) рода человеческого. Этот организм в свою очередь расчленяется на ряд особых организмов или индивидуумов, а таковыми Риттер считает прежде всего части света. «Каждая большая часть света, как всякий другой, отделившийся от целого, организм, получила при создании нашей планеты свой особый тип в своем пластическом оформлении. Каждой из частей света выпала на долю своя особая система оформления, которая характерно отлична от каждой из остальных. Каждой части света и ее расчленениям была дана особая ей свойственная и запечатленная характерными чертами функция в развитии природы и человеческого мира систем, чтобы она смогла в новое время вмешаться в мировой ход вещей: это может уловить взгляд назад, направленный на минувшие тысячелетия, это может предвидеть и взгляд вперед, направленный на будущие времена. Эта своеобразная система возвышает каждую из больших частей суши пашей планеты до положения особого, земного индивидуума, имеющего самостоятельное существование в ряду тел природы. Части света — это не механически отграниченные куски земной коры, безжизненно лежащие друг около друга глыбы земли, но, искусно расчлененные части величественного своеобразно сложенного и чудесно внутри себя переплетенного планетного здания»^[6]. Большие части света представляются нам «как более или менее выпукло выделенные из природы цельности, которые мы в общем можем рассматривать как большие индивидуумы земли^[7]. Эта индивидуальность частей света заключается в их основном строении, которым сама природа выразила их положение в мире»^[8]. Плоскогорье, выступающее в середине каждого континента в виде нескольких изолированных или одного большого плато, придает каждой части света в целом ее особый характер, более же низменные части ее поверхности, окружающие это плоскогорье, заключают в себе лишь отдельные обособленные его элементы. Водные потоки земли в их системах и главных речных линиях ведут нас из внутренних частей континента по большим переходным ступеням вниз к низменным равнинам земли. Эти переходные ступени самым определенным образом отграничены между собою по всей земной поверхности водопадами, быстринами, и речными ущельями и представляют внутри себя определенное однообразие природы и культуры. Низменности располагаются кругом широкими пространствами, как промежуточное звено между плоскогорьями и океанами, образуя многообразные равнины и склоны; они, в свою очередь, подчинены определенным для каждой основной формы поверхности образом то плоскогорью своего континента посредством отходящих от него цепей и отдельных горных групп и высот, то океану посредством песчаных отмелей и прибрежных островов. Из этих трех главных форм и их комбинаций получаются главные очертания частей света^[9]. Этой концепции соответствует у Риттера и дающаяся им в разных местах его сочинений^[10] характеристика отдельных частей света, так что в их различном горизонтальном и вертикальном расчленении мы узнаем различные ступени организации. Принципом строения является у Полинезии крайнее обилие островов без всякой связи с континентом, у Азии — резкий контраст между материком и рядом с ним лежащей изрезанной землей, у Европы, — замечательное переплетение форм, взаимно друг друга уравновешивающих, и благоприятнейшее сочетание суши и воды; у Африки — отсутствие всякого расчленения^[11].

В своем учении об общем происхождении теллурических индивидуумов Риттер остановился на частях света. Установление стран и ландшафтов в его большом труде относится не сюда, так как они, как уже сказано, выводились им индуктивным методом из непосредственного наблюдения — он лишь при случае указал, что центральные возвышенности, страны переходных ступеней, окраинные низменности и отделенные морем полуострова и острова должны рассматриваться как природные области второго порядка. Лишь недавно Гецель сознательно продолжил концепцию Риттера в его духе и дальше и охарактеризовал страны как природные области второго порядка, т. е. как целостно образованные, подобно организмам, земные индивидуумы. Но бессознательно эта концепция встречается в общем довольно часто, яснее всего у Банзе, у которого среда (Milieu) или душа ландшафта есть не что иное, как теллурический индивидуум Риттера, хотя она и возвещается автором миру как нечто новое. Точно так же и выражение: «гармоническая картина ландшафта» может легко привести к такой телеологической концепции.

Концепция Риттера является, как мы это видим из приведенных мест и из многих других его утверждений, натурфилософской и телеологической: натурфилософской постольку, поскольку он не относит различного расчленения земных пространств за счет действия определенных теллурических или космических сил, а представляет его не нуждающимся в дальнейшем объяснении развитием теллурической жизни; телеологической постольку, поскольку это развитие он рассматривает, главным образом, в его действии на род человеческий, а этот последний рассматривает как его цель.

Если мы рассмотрим ближе его учение о частях света, то прежде всего заметим, что популярное деление, установленное для древнего мира финикийскими и греческими мореплавателями, а в эпоху открытий распространившееся на весь свет, он принимает без всякой критики. Между тем это деление, будучи основано первоначально на расчленении суши морем, потеряло свое значение с того времени, как было констатировано наличие широкой смычки между Азией и Европой, и сохранялось только в силу привычки. Для того чтобы и теперь признавать действительное значение за условным делением частей света, а именно за разделением Азии и Европы, нужно представить доказательства, что между частями света имеются различия по существу, что они имеют своеобразное строение поверхности или вообще своеобразную природу. Риттер, правда, указал однажды на этот довод против разделения Европы и Азии, но он не опроверг его, а отделался от него фразой, что за каждой из частей света обеспечена «своя индивидуальность благодаря особой внутренней системе связи в ее пластическом оформлении, что еще более их обособляет, чем могли бы сделать это моря»^[12].

Деление Риттера является, как мы видим из этих слов, основанным на строении поверхности; он исходит из молчаливой предпосылки, что климат, орошение, растительный мир и животный являются простыми следствиями строения поверхности. Гецель выражает именно эту мысль, когда устанавливает принципиальное различие между основными и производными факторами природы частей света и естественных областей. Но это противоречит фактам: климат не является простым следствием строения поверхности, а комбинированным действием математического положения и строения поверхности; если мы представим себе страну с тем или иным строением поверхности перенесенною в другую географическую широту, то климат и вся природа страны изменятся самым основательным образом. С переходом на другой континент — хотя бы пластика поверхности оставалась той же самой, растительный и животный мир станут совершенно иными. Никак нельзя сказать, чтобы о пластикой поверхности давались остальные условия природы в качестве ее необходимых следствий, их надо рассматривать скорее как самостоятельные и равные ей по значению элементы. Состояние земных пространств в любой момент времени зависит от них в той же мере, как и от строения поверхности.

И все то построение, которое делает Риттер, чтобы использовать рельеф поверхности для обоснования своеобразия земных пространств, также не выдерживает критики. Риттер видит индивидуальность частей света в наличии одной или нескольких центральных возвышенностей с расположенными вокруг них переходными по высоте уровня странами (Stufenlander) и затем низменностями. Эта концепция основана на строении Азии, но и для нее эта концепция не может быть оставлена, а для других частей света она может быть приспособлена только о большими натяжками или и совсем не годится. В обеих Америках большие горы и возвышенности расположены по краям, так что Дана приписал им просто мульдообразное строение. Никаких общих правил для строения материков не существует; они скорее представляются составленными из разнородных кусков. Высокие горы и замкнутые ими возвышенности отнюдь не образуют, по нашим современным знаниям, ядра материков, к которому приставлены спускающиеся террасами страны и низменности, но представляют собой по большей части довольно молодые образования, в то время как большинство низменностей и равнин значительно старше их. Эти последние скорее можно рассматривать как ядро материка, на котором первые выросли лишь в более позднее время. Современные материки являются результатом не постепенного органического развития, но довольно поздних уже разъединений и связей; можно было бы сказать, что старые, исторически возникшие, материки были раздроблены и уступили место новым, случайно образовавшимся материкам.

Свойство, которое Риттер приписывает частям света, когда он, например, объявляет характерным для Азии резкий контраст между компактными массами суши и изрезанной примыкающей к ним землей, а для Европы разнообразие форм с совершеннейшим равновесием и благоприятным сочетанием суши и воды, — эти свойства относятся к взаимоотношениям лежащих рядом стран и ландшафтов, которые были мысленно соединены в одно целое. Гецель справедливо указывает на то, что части света в концепции Риттера являются не родовыми понятиями, а индивидуально-комплексными. Риттер сам называет их в своей полемике о Фребелем системами стран^[13], и Кирхгоф в своей попытке построить природу Европы, как особой части света^[14], воспринял это определение.

Части света, страны, ландшафты и вообще естественные области действительно должны быть основаны на понятии комплекса; но соединение того или иного количества стран в один комплекс, которому приписывается индивидуальность и самостоятельная жизнь, оправдывается только в том случае, если они теснее связаны между собой, чем с остальными странами. Но на этот вопрос не ответили ни Риттер и ни один из его последователей; они даже вообще не ставили его. В какой же мере является Европа системой стран? Нет доказательства, что относящиеся к ней страны имеют между собою более тесные связи, чем с азиатскими странами, и что в этих более тесных связях принимает участие также и Россия. Гецель утверждает, что по Крюммелю не только пространства земли, но даже и моря могут восприниматься как самостоятельные физиологические индивидуумы. Несомненно эта точка зрения правильна и может быть плодотворной для естественного деления земли. Но если она должна служить для подтверждения концепции Риттера, то надо сначала доказать, что принятые части света являются такими физиологическими индивидуумами. Фактически таковыми можно считать более или менее обособленные материки, как Северная и Южная Америка, Австралия и до некоторой степени Африка; напротив, Азия с Европой, а во многих отношениях и с Северной Африкой составляют вместе одну физиологическую систему. Следовательно обоснование это будет правильно лишь постольку, поскольку окружение морями накладывает определенный общий отпечаток на попавшую в это окружение массу суши. В столь же малой степени являют тобою самостоятельное развитие теллурической жизни и большинство полуостровов и островов; скорее и они вое обладают какой-либо целостностью и своеобразием лишь постольку, поскольку это основывается на окружении их морями и происходящем отсюда отделении от других стран. Скандинавский полуостров является одной из наиболее целостных естественных областей; но ландшафт Сконии по своему строению примыкает к датским островам и относится к Швеции только из-за пространственной связи. Единство Великобритании покоится исключительно на ее островной природе: Южную Англию следовало бы объединять о Парижским бассейном, а Корнуэльс — с Бретанью, если бы они не были разделены морем.

Риттеровская концепция частей света и стран основывается в конечном счете на его концепции земли, как дома воспитания человека; в дополнение к этому Ратцель^[15] пояснил, что Риттер поставил проблему индивидуальных естественных областей на единственно плодотворное основание тем, что связал ее с жизнью народов, а вместе о тем и с политической географией. Но и при таком обороте дела концепция не может держаться. Прежде всего неверно, будто каждая часть света представляет собой более или менее замкнутый культурный круг. Можно еще говорить об американском и австралийском культурном круге; но в пределах Старого Света разделение культурных кругов не совпадает или только отчасти совпадает с обычным делением на части света. Историческая связь Передней Азии с северной Африкой и южной Европой гораздо теснее, чем ее связь с северной и южной и восточной Азией или чем связь северной Африки со странами южнее Сахары; общность культурных признаков стран Средиземного моря отмечалась достаточно часто и вполне правильно. Отношения России к Сибири во всех отношениях теснее, чем к Италии или Испании. Малая Азия и Балканский полуостров долгое время были единой культурной областью. И с культурно-исторической точки зрения противоположение частей света приходится принимать в расчет лишь постольку, поскольку оно основывается на разделении морем. Государства также далеко не всегда совпадают с естественными областями, но охватывают нередко части различных естественных областей, то же можно сказать и о других явлениях, связанных с человеком. Ни в одном случае нельзя установить даже определенного длительного отношения государств или народов к естественным областям, скорее можно сказать, что оно изменяется вместе о человеческой культурой. Поэтому попытку спасти понятие естественных областей, в риттеровском значении, ограничивая его географическими отношениями человека, приходится признать несостоятельной.

За Риттером остается большая заслуга в том, что он признал необходимость всесторонне обоснованного деления земных пространств и сделал попытку его провести. Но его построение уже слишком тесно было связано с направлением умов его времени, чтобы могло его пережить. Успехи научного исследования не только внесли в его построение отдельные поправки, но и опрокинули его целиком. Мы не можем приписывать земле никакой жизненной силы, которая выходила бы за пределы механических, физических и химических сил теллурического или космического происхождения и поэтому не можем считать отдельные пространства особыми проявлениями такой теллурической жизненной силы. Сознательно держатся натурфилософско-телеологической концепции Риттера теперь лишь немногие географы, но бессознательно она еще сказывается у многих, в остальном мыслящих причинно. Почему же бы иначе люди впадали в соблазн приписывать человеческим отношениям такое преувеличенное значение при установлении и разграничении стран и ландшафтов? Откуда взялась бы наивная вера в существование целостных естественных областей, когда опыт показывает, что все части света и более крупные страны внутри себя разнородны?

• [1] Hozel, Das geographische Individuum bei Ritter, «G. Z.», 1896, стр. 378 и след, и 433 и след.
• [2] Wisotzky, Der Begriffkontinent Zeitstromungen in der Geographie, стр. 376 и след.
• [3] «Erdkunde», 2 Aufl., II Bd., стр. XV.
• [4] «Allgemeine vergleichende Erdkunde», 2 Aufl., I В., стр. 10 и след., 61 и след, и И Bd., стр. 15 и след., стр. 29; «Abhandlungen», стр. 103 и след., стр. 206 и след., стр. 329 и след.;"Vorlesungen liber allgemeine Erdkunde", стр. 11 и след., 197 и след.; «Vorlesungen iiberЕигора», стр. 1 и след.
• [5] «Vorlesungen iiber allgemeine Erdkunde», стр. 13.
• [6] «Vorlesungen iiber allgemeine Erdkunde», стр. 198; также «Abhandlungen», стр. 243.
• [7] «Einleitung», стр. 12.
• [8] Там же, стр. 14.
• [9] «Einleitung», стр. 16.
• [10] Ср. особенно «Vorlesungen iiber allgemeine Erdkunde», стр. 203 и след.
• [11] «Erdkunde», 2 Aufl., Bd. И, стр. 29.
• [12] «Erdkunde», 2 Aufl., Bd. II, стр. 16.
• [13] Berghaus, Annalen, Bd. VI (1831), стр. 519.
• [14] «Landerkunde von Europa», Bd. I, стр. 11.
• [15] «Staat und Boden», стр. 30.