Лингвостилистический анализ англо-шотландской народной баллады

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ РФ ДАГЕСТАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ФАКУЛЬТЕТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ Кафедра английской филологии Дипломная работа Лингвостилистический анализ англо-шотландской народной баллады Исполнитель: Велиева Д.В.

Научный руководитель: К.ф.н., доц. Лепкова Л.Н.

Нормоконтролер: К.ф.н., доцент Аллахвердиева Л.Г.

Содержание

Введение

Глава I. Баллада как жанр английской средневековой литературы

1.1 Проблема понимания литературных памятников средневековья

1.2 Баллада как жанр средневековой литературы

1.3 Особенности англо-шотландской баллады Глава II. Особенности шотландского диалекта среднего периода

2.1 Фонетическая система шотландского диалекта английского языка

2.2 Историческое развитие гласных шотландского диалекта

2.3 Историческое развитие согласных шотландского диалекта Глава III. Лингво-стилистический анализ англо-шотландских баллад средневековья

2.1 Сюжет и композиция баллад «Edw.», «D.Т.», «Т.R», «K.H.», «L.M.», «G.M.», «B.G.C», «Т.M.», «C.S», «K.W.».

2.2 Фонетические и орфографические особенности баллад

2.3 Морфологические особенности баллад

2.4 Стилистические особенности баллад Заключение Список использованной литературы

Дипломная работа посвящена лингво — стилистическому анализу англо-шотландских баллад средневековья. Языковым материалом для исследования послужили англо-шотландские народные баллады (АШБ).

Народные баллады создавались безымянными сказителями, передавались устно и в процессе устной передачи сильно видоизменялись, становились, таким образом, плодом уже не индивидуального, а коллективного творчества. Источниками сюжетов баллад были христианские легенды, рыцарские романы, античные мифы или произведения греческих и римских авторов в средневековом пересказе, так называемые «вечные» или «бродячие» сюжеты, а также подлинные исторические события, стилизованные на основе готовых песенных схем. Первые издания народных баллад появились в XVIII в. и были связаны с оживлением интереса литераторов, ученых-филологов и поэтов к национальному прошлому и народным истокам литературного творчества. Это были: сборник шотландских песен и баллад «Беседы за чашкой чая» (Tea-Table Miscellany, 1724−1732) Аллана Рамзея (Allan Ramsay, 1686−1758), «Памятники старинной английской поэзии» (Reliques of Ancient English Poetry, 1765) Томаса Перси (Thomas Percy, 1729−1811), двухтомный сборник баллад и песен о Робин Гуде (1795) Джозефа Ритсона (Joseph Ritson, 1752−1803), знаменитые «Песни границы» (Minstrely of the Scottish Border, 1802−1803) Вальтера Скотта и многие другие. Относительно классовой принадлежности — англо-шотландской баллады Жирмунский В. Н. замечает: «Несомненно одно, баллады не отражают настроения индивидуального автора, они передают отношение к жизни и духовные интересы всего народа». Джерулд определяет балладу как повествовательную народную песню, выделяя три основных признака: сосредоточенность на сюжете, драматичность баллады и объективность повествования. Относительно сущности жанра народной баллады, наукой последнего полустолетия были поставлены и в значительной мере разрешены проблемы о происхождении баллады: время и среда возникновения, а так же её классовая принадлежность. Актуальность темы исследования обусловлена возрождением интереса к балладе, которое идёт в русле растущего внимания к культуре прошлых периодов жизни человечества. Интерес к балладе показывает, что жанр этот требует настоятельного научного внимания. Жанр баллады был очень популярен на протяжении всего средневековья. Лингво — стилистический анализ позволяет нам проследить становление SSE, его развитие и особенности: орфографические, фонетические, морфологические, синтаксические, а так же даёт нам представление о том, что собой представляло народное самосознание на протяжении долгих веков европейского феодализма, какова была роль народа в создании культуры прошлого. Для проведения работы были отобраны тексты средневековых англошотландских баллад: «Эдвард» «Edw.», «Трагедия Дугласов» «D.Т», «Три Ворона» «T. R.», «Гил Моррис» «G.M.», «Леди Мейзри» «L.M.», «Вили» «C.S.», «Кинмонт Вилил» «K.W.», «Король Генри» «K.H.», «Два Волшебника» «T.M.» и «Смелый Джордж Кемпбелл» «B.G.C.». Данные произведения представляют симбиоз английского и шотландского диалектов средневековья. Специфика их состоит в том, что все они создавались для устного исполнения и предназначались для прослушивания, этим определяются особенности повествования и содержания каждой средневековой народной АШБ. Тематика произведений данного жанра разнообразна, но всё её разнообразие можно свести к вечным проблемам любви и верности, добра и зла, жизни и смерти.

Объектом исследования является текст народной АШБ, как законченного произведения, её стилистическая и композиционная организация, а так же особенности шотландского диалекта английского языка (SSE): фонетические, орфографические, морфологические и синтаксические, которые являются актуальными для данного исследования. Предметом работы является выявление фонетических, орфографических, морфологических и стилистических особенностей SSE, на котором записывались средневековые баллады.

Целью исследования является лингвостилистический анализ текста средневековой народной АШБ. При этом рассматриваются характерные черты их языка, стиля, образной системы. В связи с поставленной целью оказалось необходимым решить и некоторые задачи:

1. Обратиться к истории возникновения и эволюции балладных жанров.

2. Выявить основные особенности SSE, отличающие его от стандартного английского языка.

3. А так же представить особенности композиции и стиля АШБ.

Теоретическое значение данного исследования заключается в анализе текста средневековой народной АШБ, в результате которого были выявлены особенности шотландского диалекта английского языка, на котором они создавались. Также были рассмотрены основные признаки, определяющие балладу как жанр литературы и направления по которым шло развитие балладных жанров.

Во введении проводится обоснование актуальности темы исследования, указываются его цели и задачи, объект и предмет.

В первой главе рассматриваются трудности, с которыми сталкивается читатель на пути к пониманию древних литературных памятников; Рассматриваются средневековые АШБ, выделяются их основные группы, признаки и проблемы относительно сущности жанра баллад.

Во второй главе приводятся фонетические и орфографические нормы SSE и английского языка среднего периода.

В третьей главе выполняется лингвостилистический анализ АШБ, выявляются особенности SSE, на котором они записывались. Кроме того в данной главе приводятся особенности композиции и стиля текстов баллад. В заключении даются выводы, полученные в результате исследования.

Глава 1. Баллада как жанр английской средневековой литературы

1.1 Проблема понимания литературных памятников средневековья

Общеизвестно, что памятники искусства далёких от нас эпох могут вызывать восхищение современного человека. Миллионы людей в наше время восхищаются античными архитектурными памятниками, сводами и витражами готических соборов, древнерусскими иконами и фресками. Современный человек чувствует художественную неповторимость этих памятников, он чувствует в них эстетические ценности, которые в своё время могли быть созданы самопроизвольно, но в наше время могут быть только сымитированы. Искусствоведы как бы признают, что в сущности художественная неповторимость памятника всего очевиднее из его непосредственного созерцания, и наивно полагают, что достаточно подробные сведения или достаточно точное описание могут заменить нам это непосредственное созерцание. Впрочем, по — видимому, тот, кто способен почувствовать художественную неповторимость памятника далёкого прошлого, как правило, и не ищет её определения в трудах искусствоведов. Памятники искусства доступны нашим органам чувств — ведь речь идёт о памятниках архитектуры, скульптуры или живописи, а не о литературных произведениях! С ними дело обстоит совсем иначе. Литературное произведение не действует непосредственно на наши органы чувств. Ононе зримая и осязаемая вещь. Оно-духовная сущность. И мы познаём эту духовную сущность через знаки или символы чего-то в нашем сознании и притом символы в их символическом отражением, т. е. через символы символов. Символы, о которых идёт речь, — это слова, а символы символов — написание слов.

М. И. Стеблин-Каменский считал, что «литературное произведение — это духовная сущность. Оно есть выражение духовного мира, не опосредованное зримой и осязаемой вещностью. Естественно поэтому, что литература далёких от нас эпох неотделима от духовного мира людей, среди которых она возникла, и не может быть понятна современному человеку, если ему не понятен этот духовный мир.» [Стеблин-Каменский 1984:16−21]

Двойной барьер отделяет, современного человека от древних литературных памятников: символы, посредством которых эти памятники выражены, т. е. слова, и символы этих символов, т. е. письменные отражения слов.

Слова — барьеры, потому что это слова древнего языка, или символы, приспособленные для выражения чего-то в сознании человека далёкой от нас эпохи, сознании, совсем не похожем на наше. Значения слов древнего языка всегда в большей или меньшей степени не совпадают со значениями соответствующих слов современного языка, и всего больше не совпадают они там, где это несовпадение труднее всего заметить: в самых элементарных словах, относящихся к духовному миру, таких, например, как «душа», «правда», «добро» и т. п. Даже тот, кто читает древний памятник в подлиннике, в сущности читает его в переводе: ведь он неизбежно в какой-то степени подставляет в слова древнего языка привычные ему значения и, таким образом, как бы переводит слова древнего языка на современный язык Для современного человека не возможно перестать быть современным человеком, не возможно отказаться от свойственных ему представлений, а тем самым от известной модернизации древних литературных произведений. Но эта модернизация может быть, так сказать, нейтрализована: современный человек может понять, чем отличаются его представления от представлений человека другой эпохи, а значит, понять и неповторимость произведения, в котором эти представления выражаются. Применение наших современных критериев к этому произведению, в известной мере неизбежное, станет тогда для него средством осознания его неповторимости. Другими словами, чтобы преодолеть неизбежную модернизацию древних литературных произведений, надо стараться понять специфику представлений, выраженных в этих произведениях. Однако, даже если древние литературные произведения понятны в их неповторимости, не будут ли они всегда меньше удовлетворять современного человека, чем произведения создаваемые специально для его удовлетворения, т. е. представлять, в сущности, только исторический интерес? Ведь древние литературные произведения создавались для удовлетворения вкусов, совсем не похожих на наши, и в процессе литературного развития должен был произойти известный прогресс: новые ранее не известные средства эстетического воздействия должны были вырабатываться и становиться потом общим достоянием. Но на это можно ответить следующее. Историческое развитие в литературе, как и в искусстве и в духовной жизни вообще, неизбежно подразумевает не только приобретения, но и потери. В частности, прогресс в средствах выражения в литературе может сопровождаться регрессом в её содержательности. Те духовные ценности, которые были утрачены человеком в его развитии, могут сохраняться навеки в древних литературных произведениях. Если это не так, то есть ли смысл в истории литературы? Однако доказать, что это действительно так, могут только конкретные исследования древних литературных произведений с точки зрения выраженных в них представлений.

1.2 Баллада как жанр средневековой литературы

Рассмотрим жанр баллады. Интерес к народным балладам, этому своеобразному жанру песенного фольклора средневековья, «открытому» впервые романтиками и использованному ими для создания литературного жанра романтической баллады, в последнее время заметно возрастает. Сторонники баллад и исследования, посвященные им, появляются в ряде стран. Интерес к народной балладе затрагивает не только научные круги, но и широкую читательскую общественность.

Возрождение интереса к балладе идет в русле растущего внимания к культуре прошлых периодов жизни человечества.

Жанр баллады был очень популярен на протяжении всего средневековья, поэтому вопрос о балладе в значительной мере вопрос и о том, что собой представляло народное самосознание на протяжении долгих веков европейского феодализма, какова была роль народа в создании культуры прошлого. Интерес к балладе показывает, что жанр этот требует настоятельного научного внимания. Старинные народные баллады заслуживают самого пристального внимания и по своему содержанию, и по своему художественному совершенству. Относительно сущности жанра народной баллады, наукой последнего полустолетия были поставлены и в значительной мере разрешены следующие проблемы. О происхождении баллады были высказаны такие взгляды: представители теории «коммунального» (коллективного) творчества, полагавшие, что искусство появлялось и развивалось не как деятельность индивидов, а как групповое творчество всего первобытного коллектива (и из них крупнейший Ф. Гaммер), считали балладу произошедшей из первобытных групповых — (коммунальных) хороводных песен, а припев шотландской баллады остатком хорового припева этих песен. В дальнейшем они насыщались этическим содержанием, удлинялись, вследствие чего возникли «длинные» баллады без припева [Жирмунский 1945: 35−41]

С этим сходен взгляд А. Н. Веселовского, считавшего, что баллада выделилась из весенних хоровых плясовых песен в пору разложения первобытного синкретического искусства и со временем приобрела этнический или лироэпитеческий характер. [Веселовский 1976:12]

Однако баллады, дошедшие до нас, имеют эпический характер, а припев, как установленное, при самом возникновении был свойственен только части баллады (шотландской балладе), да и он принципиально отличается от припевов хороводных песен, так как связан не с ритмом, а с настроением и содержание баллады. Вопрос не решен до конца, но большинство ученых склоняются ныне к этой мысли, что баллады появлялись уже как эпические (повествовательные) песни, вне связи с обрядом. Подтверждается это и тем, что имеется много баллад исторического характера, баллад на этические сюжеты, баллад — переделок у рыцарских романов, которые уже в момент возникновения никак не могли восходить к хоровым обрядовым песням. В соответствии с этим народная баллада считается изначально эпическим, повествовательным жанром, и разговор идет лишь о степени лирикограмматической окраски баллад. Выясняется так же, что баллада — явление стадиально-позднейшее по отношению к эпосу. На это указывает и характер эпических сюжетов, использованных в балладах, которые оказываются позднейшими переделками эпоса или стихотворных вставок в прозаические саги. В связи с этим достигнуто согласие относительно времени возникновения баллад, которое устанавливается даже по самим сюжетам. Так английские баллады, на половину состоящие из исторических, не знают завоевания Англии в 1066 году, история известная балладам, начинается на 2−3 века позже. Исследователи самых разных направлений датируют появление баллады XIII—XIV вв.еками. В. М. Жирмунский в докладе на съезде славистов осенью 1957 года обобщая итоги исследования по сравнительному изучению эпоса, говорил «Рядом с рыцарским романом на смену ироническому эпосу на Западе приходит одновременно с XIII—XIV вв.ека народная баллада» [Жирмунский 1945: 60].

Наоборот, по вопросу о том, в какой современной среде возникла баллада, разгорелись жаркие споры. Баллада объявлялась профессиональным творчеством бардов и менестрелей, аристократическим искусством, спустившимся в народную среду, осколком рыцарского романа, приспособленным к вульгарным вкусам толпы и т. д. На таких позициях стоят, например, У. Кортхоуп, заимствовавший эту теорию от Наумана, американская исследовательница Л. Паунд и др.

Однако эти заявления, хотя и имеют вид внешнего правдоподобия (герои баллад весьма часто — рыцари и леди), разбиваются при непосредственном изучении материала, так как баллады обнаруживают чисто народные взгляды, вкусы привычки. Народный характер баллад доказан трудами большинства исследователей. Народный характер баллад подтверждается отсутствием в них личного авторского начала, особой народной объективностью повествования и наличием в них народных поверий, обычаев, пережитков, языческих воззрений. Вопрос этот освещался Л. Уимберли и другими учеными. Наличие в балладах старинных народных верований, современные болгарские фольклористы считают одним из коренных жанровых свойств .То, что в балладах в качестве действующих лиц выступают многочисленные представители правящего класса еще не говорит о классовой принадлежности данного жанра, ведь и в народных сказках, например Иван — царевич в качестве главного героя весьма частое явление. Такое выведение героев из среды правящих кругов является общей чертой народного искусства средневековья.

В вопросе о времени угасания балладного творчества все исследователи «классической» баллады сходятся на том, что это — XVII век.

Общие свойства жанра англо-шотландской баллады раскрыл и обобщил В. М. Жирмунский еще в 1916 г. В балладах, пишет он, — «передаются не рассуждения по поводу событий, а самые события и страсти, в непосредственной красочной и художественной форме. В событиях проявляется индивидуальность действующих лиц, первобытная несдержанная в любви и в ненависти, творчески импульсивная и непосредственная» [Жирмунский 1978:47−49].

Сюжеты английских баллад вообще разнообразного происхождения: есть бродячие сюжеты, сюжеты из классических авторов, средневековых поэм, христианских легенд. «Но не сюжеты, — продолжает В. М. Жирмунский, — представляют характерное отличие баллады как поэтического рода, а своеобразная художественная форма». Баллада—"произведение эпическое с сильной лирической и драматической окраской". Повествование «развертывается в каждый отдельный момент времени как лирическое настроение, как драматический диалог».

«Рядом с этим для балладного повествования характерна отрывочная, фрагментарная форма, начинающаяся без вступления, с самого действия, не вводящая и часто даже не называющая действующих лиц и место действия, перескакивающая от одного момента действия к другому, от подъема к подъему, без постепенного перехода, без обозначения промежуточных ступеней развития».

Баллада, указывает В. Н. Жирмунский, любит постоянные эпитеты, пользуется приемом эпических повторений. «Но есть в балладе повторения и другого рода: сопровождаемые каждый раз соответствующей вариацией, они как бы передвигают повествование со ступени на ступень»

Например, девушка просит палача задержать казнь, так как она видит отца, мать, брата и каждый раз надеется, что те спасут ее, и каждый раз обманывается в надеждах, пока не приходит жених-спаситель. Просьбы девушки, ее вопросы к родным, их ответы почти дословно повторяются, но действие идет и напряжение усиливается. Жирмунский указывает, что такое же назначение (усиливать настроение, драматизм баллады) имеет и рефрен, иногда бессмысленно, а иногда «осмыслено подчеркивающий суммирующий общее настроение баллады, полный лирического настроения, меняющийся сообразно содержанию соответствующей строфы» [Жирмунский 1975:61−64]

Относительно классовой принадлежности англо-шотландских баллад Жирмунский замечает: «Несомненно одно баллады не отражают настроения индивидуального автора; они передают отношение к жизни и духовные интересы всего народа.»

«Баллады — произведения устного творчества».

Особенности народной баллады как общеевропейского жанра пытается наметить современный американский ученый Джерулд, опираясь на данные не только англо-шотландских, но и скандинавских, немецких баллад, испанских романсов и баллад других европейских народов, в том числе славянских. Он определяет балладу как повествовательную народную песню, выделяя три основных жанровых признака.

Первый признак — внимание творцов обращено на сюжет больше, чем на описание характеров. Действие сосредоточено в одном эпизоде, предыдущие причины события опускаются, прошлого нет, рассказ начинается сразу с действия, с факта, ведется с минимумом объяснений или дополнений, что отличает стиль балладного повествования от более обстоятельного стиля эпоса.

Второй признак — драматичность баллад. Обязателен кульминационный пункт действия, события передаются в самых напряженных, в самых действенных моментах, всё, что не относится к действию. Диалог в балладах посвящен непосредственно действиям, передает и отражает их, увеличивая драматизм. Баллады драматичны, потому что они представляют действия, события, частью которых являются диалоги героев.

Третий признак — объективность повествования, «неперсональность», отсутствие авторского вмешательства. Чувства выражают герои, но не авторы баллад. Когда баллада начинается рассказом от первого лица, это так же не есть авторское вмешательство. Первое лицо — герой баллады, а не автор, рассказ часто переходит затем к объективному изложению, а если эта объективность и нарушается, то, видимо, как предполагает Джерулд, это происходит под влиянием лирики [История Английской литературы 1985: 42]

Наряду с выяснением сущности «классической» баллады, в исследованиях ученых Запада, наблюдается тенденция к стиранию границ балладного жанра.

Представительница реакционного крыла фольклористов Л. Паунд считает, например, балладой любое краткое стихотворение, распеваемое в виде песни, автор которого забыт или неизвестен. Такое утверждение позволяет называть балладами все современные песни с каким-либо повествовательным содержанием. Это приводит к стиранию границ жанра и потери всякой жанровой специфики баллады. подобное определение, конечно, не может быть принято в качестве даже приблизительного обозначения балладного жанра.

Работы исследователей «классической» баллады позволяют говорить о наличии определенного общеевропейского жанра народной баллады. Пытаясь дать четкое и полное определение термину «ballad» в английском языке, можно столкнуться со значительными трудностями. Они связаны с тем что круг его значений весьма широк. Причины этого кроются в особенности истории и развития тех поэтических жанров, которые обозначились этим словом.

Термин «ballad» восходит к латинскому глаголу «ballare» (плясать). Поэтому песня сопровождавшая танец, называлась в Провансе «balada», а в Италии — «balata» (VIIIв). С течением времени термин «ballad» меняет свое значение: в XIV в французская «ballade» представляет собой жанр придворной поэзии, требований от автора изощренного мастерства.

Уже в XIV в англичане заимствуют жанр баллады из французской литературы. Позже слово начиная с XVI в. слово «ballad» широко применялось по отношению к бесхитростным, обычно анонимным стихам на злобу дня, которые распространялись в виде печатных листков на городских улицах. Этот жанр называли: street ballad, broadside или broadsheet.

В словаре слова broadside и broadsheet обычно считаются синонимами, но в узкоспециальной библиографической терминологии broadside — «текст напечатанный на одной стороне листа, независимо от его величины», а broadsheet — «текст с продолжением на обратной стороне листа». В отечественной терминологии для этой городской уличной баллады был предложен термин «лубочная»

Трудно представить себе два более различные, чем изысканная, стилистически сложная придворная французская баллада и грубая уличная баллада лондонского простонародья. Ученых давно занимала загадка, связанная с переносом названия с одного жанра на другой. Версия о том, что как французская, так и английская баллада были связаны с танцем, сейчас признается несостоятельной. Фольклорист Д. М. Балашов пишет о французской балладе: «Связывать с этим жанром происхождение других жанров с наименованием „баллада“ было бы ошибочным». Американский ученый А. Б. Фирдман в свою очередь предложил убедительное объяснение парадокса, о котором шла речь. Он считает связующим звеном между французской и уличной английской балладами так называемую «псевдобалладу», которая являлась одни из основных жанров английской поэзии XV в [Гаспаров 1989:28]. Дело в том, что в Англии французская баллада претерпевает значительные изменения. Оправдываясь недостатком одинаково рифмующихся слов в английском языке, поэты увеличивают число рифм, а также отказываются от «посылки» (envoi). Число строф возрастает с трех до 10−20.

Строгая форма размывается. С увеличением круга читателей псевдобаллада демократизируется. Упрощается ее стиль. Все чаще употребляется «балладная строфа» (ballad stanza), широко распространенная в английской народной поэзии. Это — четверостишие, в котором чередуются строки четырехстопного и трехстопного ямба с рифмовкой по схеме ab ac (возможны и некоторые другие варианты). Характерно, что одна из первых дошедших до нас печатных уличных баллад «Баллада о Лютере, попе, кардинале и землепашце» («A ballade of Luther, the pope, a cardinal and husbandman», ок 1530 г.) обнаруживает следы связи с псевдобалладой.

Таков возможный путь превращения французской придворной баллады в уличную английскую.

Английская уличная баллада просуществовала с XVI почти до XX в., когда была вытеснена бульварной газетой, заимствовавшей у нее тематику, крикливую манеру подачи материала и даже некоторые детали оформления (от баллады идет использование готического шрифта в названиях английской газеты). [Английские народные баллады 1997: 63]

Тематика уличной баллады была весьма разнообразна. Это прежде всего, всякого рода сенсационные новости: различные чудеса, предзнаменования, катастрофы, уголовные истории, подробные описания казни преступников. Большой популярностью пользовалась разновидность уличной баллады под названием «Good night», представлявшая собой описание последней ночи преступника перед казнью. Он вспоминает все свои прегрешения и призывает добрых христиан не следовать дурному примеру.

Уличная баллада не испытывала недостатка в сюжетах, заимствуя их отовсюду: из рыцарских романов, исторических хроник, фаблио и т. д. Баллада могла рассказать трогательную любовную историю. Существовали и комические баллады, грубые до непристойности.

Отношение к уличной балладе было двойственным. Современник Шекспира, поэт и драматург Бен Джонсон писал: «Поэт должен питать отвращение к сочинителям баллад». И в то же время баллады являлись неотъемлемой составной частью городской культуры того времени. Джон Сельден ученый, друг Бена Джонсона, отмечает: «Ничто так не передает дух времени, как баллады и пасквили». [Вопросы английской контекстологии 1989:12]

Уличная баллада служила мощным орудием борьбы и неизменно сопровождала все политические кризисы XVI — XVIII вв. В годы революционной и гражданской войны (40−60 гг. XVIIв) печатание баллад было запрещено парламентом. В 1704 г. поэт Дж. Флетчер писал: «…Если бы кому-либо разрешили писать все баллады в стране, то ему уже было бы безразлично, кто творит законы» [Вопросы английской контекстологии 1989:23].

Количество баллад неуклонно возрастало. Печатная баллада завоевывает и сельскую Англию, вытесняя старинные устные песни. Вместе с тем много из этой устной поэзии попадает в печать.

В XVII — XVIII вв. слово ballad стало означать любую песню, которая пелась в народе, независимо от того, была ли она напечатана или передавалась устно. Таким образом, существующие уже много веков старинные песни повествовательного характера тоже стали называться балладами. Отечественный литературовед М. Н. Алексеев под английской и шотландской балладой понимает лирико-эпический или лирико-драматический рассказ, имеющий строфическую форму, предназначенный для пения, нередко сопровождающийся игрой на музыкальных инструментах [Алексеев 1984: 292].

Ученые справедливо считают старинную традиционную балладу и уличную печатную балладу разносили жанрами.

Основная особенность первой баллады состоит в том, что в результате длительного процесса устной передачи она приобрела ряд высоких художественных достоинств: краткость, выразительность, драматизм, динамичность повествования и т. д.

Ее образная система, мотивы, сюжеты, серьезный тон, глубина чувств резко отличают ее от развязно-циничной, поверхностной, многословной уличной баллады, которая связана печатным текстом и не способна совершенствоваться в процессе устной передачи.

Тем не менее, у этих двух жанров много общего. И тот и другой принадлежали простому народу и ощущались как нечто отличное от художественной литературы верхов общества. На протяжении четырех веков они были тесно взаимосвязаны и влияли друг на друга. И тот и другой представляли собой специфическое сочетание повествовательного, лирического и, иногда, драматического элементов (с преобладанием первого). У них была общая балладная строфа (за некоторыми исключениями). И, наконец, все баллады были тесно связаны с музыкой и часто пелись на одни те же старинные мотивы.

Как уже было отмечено, баллада представляет собой короткую народную песню повествовательного содержания. Именно сюжетность является тем особенным признаком, который выделяет балладу из числа других поэтических жанров. Источниками сюжетов баллад были христианские легенды, рыцарские романы, античные мифы и произведения греческих и римских авторов в средневековом пересказе, так называемые «вечные» или «бродячие» сюжеты, а так же подлинные исторические события, стилизованные на основе готовых песенных схем.

1.3 Особенности англо-шотландской баллады

Если сравнивать словенские баллады и шотландские, то в первых события развиваются в соответствии с тем, «как быть должно». Всякое случается как бы говорит словенский гусляр, злоумышленник может, конечно, напасть на беззащитным дом и даже пленить его обитательницу. Но несправедливость и безнравственность не могут торжествовать. Так в словенской балладе о прекрасной Аленчице рассказывается, как однажды на дом, где она жила, напал турок и увел ее с собою. Узнав о случившемся ее защитник мчится в погоню, рубит голову похитителю и вызволяет прекрасную Аленчицу.

Не то в шотландской балладе. Конечно же, безымянный шотландский менестрель не хуже своего словенского собрата понимает, что нападать на чужие жилища, жечь, грабить, убивать, уводить чужих жен, воспользовавшись отсутствием их защитников, — в высшей степени безнравственно, так быть не должно. Но утверждает он эту истину не прямым представлением «как должно» — т. е. не счастливой развязкой, не нравоучительной концовкой, а реальной картиной того, что есть, что в действительности чаще всего бывало в годы бесконечных столкновений вдоль всей англо-шотландской границы, когда погибали и правый и виноватый, и сильный и слабый, и герой и злодей.

Именно эта суровая правда жизни, картины неоправданной жестокости, самоочевидной несправедливости составляют основу того мощного воздействия, которое старинные английские и шотландские баллады оказывали и продолжают оказывать на эмоциональный мир человека, на его нравственное чувство.

Все это относится, прежде всего, к наиболее древним английским и шотландским балладам. Позднее в них — в особенности в те, которые подверглись литературной обработке, — проникли и счастливые развязки, и назидательные концовки. В старинной шотландской балладе «Два ворона», вещая птица, обнаружив неподалеку «добычу» — убитого рыцаря, — не без горечи замечает, что рыцарь этот покинут всеми своими близкими:

Сокол в рощу улетел На кобылку недруг сел, А хозяйка ждет милого, Не убитого, живого.

Вероятно значительно позже сложилась другая баллада «Три ворона», повторяющая исходную ситуацию баллады «Два ворона», но разворачивается в совершенно ином нравственном ключе. Те, кто были близки убитому рыцарю, не бросили его и после смерти: охотничьи псы остались у хозяина, охраняя его от лесных зверей, сокол оберегает его от посягательств пернатых стервятников, а невеста целует его «окровавленное чело», предает тело земле и умирает сама. Завершает балладу двустишие:

Дай, бог, таких нам похорон, И псов, и соколов, и жен!

Ранняя народная баллада, в отличие от ее поздних вариантов и всего корпуса литературных баллад, в назидательной концовке не нуждалась, как не нуждалась она в приглаживании суровой жизненной правды. Ее нравственное содержание, органические присущее балладе в целом — как бы разлитое во всему ее телу, — не требовало ни специально сформулированных сентенций, ни пояснений. Оно основывалось на полном и глубоком доверии к нравственному чувству человека, к его врожденной способности отличать доброе от злого, белое от черного. Древние англо-шотландские баллады сохранили генетическую связь с легендами и сказаниями эпохи родового строя. Их отличительная черта — сосредоточенность на каком-то одном событии, как правило, трагическом и кровавом. Причины, приведшие к этому событию, обстоятельства, ему предшествовавшие, даются лишь глухим намеком, придавая сюжету оттенок таинственности; так обстоит дело в балладе «Лорд Рэндэл». Встревоженная необычно усталым видом сына, мать допытывается, что, собственно, случилось, но узнает очень мало: сын ее обедал в гостях у невесты; охотничьи псы, которым очевидно перепала часть обеда, — мертвы.

" Я боюсь, ты отравлен, лорд Рэндэл, мой сын.

Я боюсь, ты отравлен, мой Палладин" .

" Да, отравлен я, мать; постели мне постель, Я устал на охоте и крепко усну" .

Кто и с какой целью отравил Рэндэла, кому и зачем понадобилось его смерть — остается за пределами баллады.

Развитие балладных сюжетов шло по двум основным направлениям: чрезвычайно продуктивными оказались сюжеты героико-исторического жанра; параллельно им интенсивно развивались сюжеты связанные с любовной тематикой. В действительности резкой грани между этими двумя группами не было. Героические и любовные сюжеты часто переплетались между собой в рамках одной баллады, вбирали в себя сказочно фольклорные мотивы, трактовались порой в комическом ключе, приобретали какие-то специфические черты, связанные с местом зарождения или бытования той или иной баллады, однако за пределы 2-х названных сюжетно-тематических групп народной английской и шотландской баллады никогда не выходили.

В основе героических баллад, имеющих по преимуществу эпический характер, лежат конкретные исторические события, которые в большей или меньшей степени прослеживаются в каждой из них, что и дает право называть их героико-историческими.

Но не только исторические события лежат в основе сюжетов таких баллад. Старинные народные песни не просто дополняют скупые факты истории сведениями о событиях, неизвестных хроникам, и дают яркое представление о человеческих отношениях, о том как мыслили и говорили, что переживали и чувствовали далекие предки современных англичан и шотландцев. Из истории читатели, прежде всего, узнают что делали люди, а из баллад — какими они были. Непосредственно познакомившись с помощью баллад с образом жизни, нравами и обычаями давно ушедших поколений, мы можем лучше понять сочинения летописцев.

Героико-исторические народные баллады изображают войну между англичанами и шотландцами, героические подвиги в борьбе за личную и национальную свободу. Порубежные баллады сложились в пограничной полосе между Англией и Шотландией в эпоху частых столкновений между этими странами.

Некоторые баллады могут быть датированы довольно точно, так как они, вероятно, появились вскоре после событий, о которых повествуют, уводя слушателей и читателей в XIV столетии. Такова например, баллада «Битва при Дерхеме» (Durhaum field), где рассказывается о том, как король Давид шотландский захотел воспользоваться отсутствием английского короля, воевавшего во Франции, и покорить Англию, он собирает войско, ведет его в английские пределы. Происходит кровопролитная битва при Дерхеме (1346).

Другой кровопролитный эпизод из истории англо-шотландских столкновений, относящихся к 1388 г. запечатлен почти с хроникальной точностью в балладе «Битва при Оттерберне» («The Batle of Otterbourne»). Где шотландцы под предводительством удачливого и неустрашимого Дугласа совершают дерзкие набеги на приграничные английские земли. В балладе (поскольку она шотландского происхождения) утверждается, что победа осталась за шотландцами. Нельзя по этому поводу не вспомнить хронический рефрен баллады начала XVIII в., посвященный одному из последних в истории сражений между шотландцами и англичанами. 13 ноября 1715 г. при Шерамуре: «Одни говорили, что выиграли мы, другие, что они, третьи, что никто. А вообще-то, мы все куда-то бежали, и они куда-то бежали, а потом и мы и они куда-то бежали». Но эта баллада относится к более позднему периоду, когда появились такие шедевры «снижающей» лит. баллады на темы «сражений» и «побед», как «Шерамурский быт» Роберта Бернса и «Бленгеймский быт» Роберта Саути. Пока же, в XIV — XVI столетиях, героико-историческая тематика разработана без тени иронии.

Какие-то стычки между англичанами и шотландцами, давно уже сгладившиеся в народной памяти и незначительные сами по себе, послужили основой таких баллад, как «Кинмонт Билли» (Kinmont Billy), «Кэтрин Джонстон» (Katherine Johnston), «Леди Мейзри» (Lady Maisry) и ряда других. Глубинных причин столкновения между англичанами и шотландцами безымянные авторы не касаются, да едва ли они были им понятны. В их сознании каждое столкновение имело свою отдельную и единственную причину: кто-то зашел поохотиться не у свой лес, кто-то похитил невесту, кто-то просто захотел «руку правую потешить» и совершил разбойный набег на недальнего соседа и т. д. Наибольшее поэтическое очарование сохраняли же баллады, в которых повествуется не о ратных подвигах, а об их печальных последствиях для человеческих судеб. Замечательна в этом отношении баллада «Смелый Джордж Кемпбелл» (Bonnie George Campbell). Молодой и, несомненно, храбрый юноша отправляется воевать неизвестно, куда и неизвестно зачем. Но вскоре конь возвращается без седока…

Перья на шлеме И меч у бедра Что за герой Выезжал со двора!

Кров на седле И висят повода Он не вернется Уже никогда.

Горько рыдает мать, плачет невеста. Но такова уж судьба женщин по обе стороны англо-шотландской границы. Этой теме посвящена одна из наиболее прославленных шотландских баллад «Вдова с границы» .

К числу героико-исторических баллад, имеющих эпический характер, можно отнести баллады о Робин Гуде, который пользовались наибольшей популярностью в течении многих столетий. В этих балладах особенно ярко проявляются присущие тому времени черты — антифеодальные настроения крестьянской массы, острая ненависть к высшим церковным властям, провинциальной администрации и т. д.

Баллады посвященные любовной тематике и имеющие лирико-драматический характер, составляют самую многочисленную группу среди всех балладных циклов. Они рассказывают о горестях любви, о неисчислимых опасностях и препятствиях, которые подстерегали влюбленных в те отдаленные времена. Можно было бы сгруппировать любовные сюжеты по признаку равного рода напастей и препятствий. Получился бы изрядный реестр: вражда между шотландцами и англичанами, вражда между кланами, вражда между семьями, вражда внутри семьи, ревность, зависть, похищения, недоразумения. Трагически звучат многие баллады, например, в «Прекрасной Анни из Лох-Роян» («Annie of Loch Royan»). Может быть, сознание невозможности любви в те отравленные кровью и ненавистью годы и породило многочисленные мотивы любви потусторонней. В балладе «Билли» («Billy») утверждалось безусловная и незыблемая верность, которая не может поколебать даже смерть. Это, судя по всему, важнейшее для нравственного сознания той эпохи представления о любви и верности реализовано в английской и шотландской балладах не только в сюжетах фантастических, но и вполне реальных, в ряде случаев дополненных символической концовкой. Так завершается сюжет о любви и верности в уже упоминавшейся балладе «Леди Мейзри» («Lady Maisry», Вильям бросается в огонь, чтобы погибнуть, как его любимая) или же в балладе «Воды Клайда» («Clyde waters», девушка бросается в воду, погубившую ее возлюбленного, чтобы погибнуть вместе с ним).

В балладах «Эдуард» (Edward), «Принц Роберт» («Prince Robert»), «Леди Изабель» («Lady Isabel») женщины не уступают мужчинам в ненависти, вражде или мести, баллады изображают злую мать, мачеху, жену, любовницу, обезумевших от зависти, ревности, отчаяния.

В некоторых старинных балладах нередко встречается мотив сознательного или бессознательного кровосмешения, быть может, отзвук песенных сюжетов эпохи древнейших родовых отношений, как например в балладе «Ножны и нож» («Sheath Knife») и «Лизи Вен» («Lizie Wan»). Часты в балладах трагедии ревности. Но еще сильнее ревности, чувство стихийной бесконечной любви, которая доставляет не только бесконечное горе, но и величайшее счастье. Символом любви, которая не знает преград и в самой смерти, становится роза, шиповник или другие цветы, вырастающие на могилах героев и сплетающиеся своими ветвями.

Таким образом, большинство баллад имеет зловещий колорит и кончается роковым исходом. Драматизм ситуации и диалогов, лирическая возбужденность достигают здесь большого напряжения. Чувства мести, ревности и любви бушуют в сердцах действующих лиц; кровь льется потоками; безумства, убийства, преступления столь же часты, как и лирические взлеты величайшей, всецело захватывающей любви.

В представлении большинства людей баллада — это почти что синоним чертовщины: сверхъестественные события громоздятся здесь одно на другое, гробы срываются с цепей, привидения снуют по замкам, леса и поляны населены лешими и феями, воды кишат русалками. Представления эти, навеянные романтической литературной балладой, не вполне соответствуют действительном содержанию баллады народной. Объяснить это довольно, трудно, если учесть, средневековое сознание было буквально пронизано верой в чудеса и принимало существование чертей, домовых и леших как самоочевидный элемент повседневности. Мифологизм как мировоззрение сохраняется лишь в наиболее древних по происхождению балладах, а также в балладах, где в той или иной форме проступает их архаическая основа. В большинстве же волшебных баллад фантастические мотивы носят не мировоззренческий, а игровой характер, т. е. использованы как поэтический прием или в аллегорических целях.

В балладе «Мальчик и мантия» («The Boy and the Cloak») волшебные мотивы — мантия, обладающая чудодейственным свойством обнаруживать неверность женщины; голова вепря, о которую ломается нож хвастуна; волшебный рог, выплескивающий вино на платье труса, — все это использовано безымянным автором баллады для более яркой и убедительной нравственной оценки реальных и человеческих пороков.

Именно фантастические баллады привлекут к себе внимание европейских романтиков, в том числе и английских (Кольридж, Саути, Скотт), которые выдвинут их на первый план среди всего балладного наследия; однако в пору расцвета балладного творчества сказочные, фантастические баллады не занимают столь исключительного места и фантастика их не носит зловещего отпечатка.

В народном сознании трагическое и комическое всегда идут рука об руку. В самых смешных комических сюжетах нередко можно встретить скрытые элементы трагедии. Бессмысленно выяснять, какие баллады — трагического или комического звучания — появились раньше: истоки тех и других теряются в глубине времен и строгому исследованию практически недоступно. Вероятно, появились они почти одновременно, хотя, возможно, в различной социальной среде.

Едва ли справедлива точка зрения, согласно которой комические баллады появились много позже трагических, в ходе балладной эволюции в сторону «опрощения» сюжетов и проникновения в них бытового элемента. Бытовые подробности характерны и для самых ранних по происхождению баллад; то, что люди умели видеть смешное и смеяться во все времена, свидетельствуют многочисленные комедии, сатиры, басни, шуточные песни, средневековые фарсы и фаблио.

Комические баллады разнообразны по содержанию и отнюдь не замыкаются на бытовых сюжетах. Они затрагивают социальную сферу, сложные психологические отношения между людьми, любовную тематику. Интересны в этом плане баллады: «Бродяга», «Сын пастуха», «Поездка на ярмарку» [ Аринштейн 1988:10−20].

Итак, определяя литературное произведение, как духовную сущность, которая неотделима от духовного мира людей, среди которых оно возникло, Стеблин — Каменский уверен, что такое произведение не может быть понятно человеку если ему не понятен этот духовный мир. Потому что на пути к пониманию текста лежит двойной барьер, отделяющий современного человека от древних литературных памятников: символы, посредством которых эти памятники выражены, т. е. слова, и символы этих символов, т. е. письменные отражения слов [Стеблин-Каменский 1984:16−21] Относительно сущности жанра народной баллады, наукой последнего полустолетия были поставлены и в значительной мере разрешены проблемы о происхождении баллады: время и среда возникновения, а так же её классовая принадлежность. Жанр баллады определяется тремя основными признаками: сосредоточенность на сюжете, а не на описании характеров, драматичность баллады и объективность повествования, отсутствие авторского вмешательства. Можно выделить два основных направления в развитии балладных жанров: героико — исторический жанр и развивающиеся параллельно им, сюжеты, связанные с любовной тематикой. Хотя резкой грани между двумя этими группами не наблюдалось.

Глава 2. Особенности шотландского диалекта английского языка среднего периода

2.1 Фонетическая система шотландского диалекта английского язвка

Многолетняя эгида английского литературного языка как средства официально — деловой, публицистической и другой коммуникации привела к тому, что на территории Шотландии стал функционировать в качестве разговорного языка, так называемый, шотландский стандарт Scottish Standard English (SSE), характеризующийся образовательным, возрастным и профессиональным цензом, различной степенью насыщенности соответственно шотландскими региональными элементами — фонетическими, грамматическими, орфографическими, лексическими и фразеологическими.

Говоря о SSE, необходимо в первую очередь упомянуть о правиле долготы шотландских гласных (Scottish Vowel Length Rule): /?/, /?/, /?/, /?/ и /a/ всегда краткие; /e/, /i/, /o/, /u/ и /o/ всегда долгие в ударном слоге перед /v/, /?/, /z/, /?/ и /r/; перед другими гласными и на морфемном стыке; /?/, /?/ и /?/ всегда долгие. Дифтонг /?i/ обычно представлен краткими гласными, а /a?/ - долгими.

Гласные звуки в SSE: /а/, /е/, /?/, /u/ обычно на письме изображаются простыми гласными буквами: a, e, i, u. Для других гласных и дифтонгов использовались следующие диграфы. Например, для открытого гласного заднего ряда среднего подъёма /?/ или /?/ были приняты следующие обозначения: -au-(glaur, faut), -aw-(braw, law), -aa-(faap). Для некоторых слов возможны другие три варианта написания: -a, -aw иaa: a, aw, aa (all); ca, caw, caa; fa, faw, faa. Для гласного переднего ряда среднего подъёма /е/ используются диграфы: -ae-(brae, shae, gae); -ai-(sair, aik); -a-e-(hame, late). Окончаниеae используется для выражения отрицательного значения глаголя, например: cannae, dinnae, winnae и в суффиксахfae (=английское-full): carefae, moothfae. Гласный переднего ряда верхнего подъёма /i/ представлен диграфамиei-(dreich, deil); -ie-(scrieve, gie); -ee-(flee, ee). Для закрытого гласного заднего ряда среднего подъёма /o/ приняты следующие обозначения в виде диграфов: -o-(stot); -oa-(boak, oak); -j-e-(thole, afore). Гласный заднего ряда верхнего подъёма /u/ представлен диграфамиou-(drouth, toun, bouk) иoo-(coo, loose). Для гласного среднего ряда среднего подъёма /o/ применялись диграфыui-(spuin, buik, uiss) иu-e-(guse, luve). Для гласного среднего ряда нижнего подъёма /a/ используются следующие обозначения: -а-(mar, man) иa-e-(vase). Гласный переднего ряда среднего подъёма /?/ представлен графемойе-(met, ser). Для гласного среднего ряда среднего подъёма /?/ используется графемаu-(bud, buff).

Дифтонг среднего ряда среднего подъёма /?u/ имеет следующие обозначения: -ow-(dowp, gowd, sowder); -owe (в позиции конца слова: growe, thowe, lowe); -ou-(так же возможно в: cowp/coup, lowp/loup, smowt/smout). Для дифтонга среднего ряда нижнего подъёма /a?/ приняты обозначения типа: -y-e-(kye, eye); -i-e-(guise, rise, fire). Дифтонг среднего ряда среднего подъёма /?i/ обозначается с помощью: -y-e-(gute, buke, chuce); -i-e-(jine, evite, ile); -ey-(gey, aye). Дифтонг переднего ряда верхнего подъёма /ju/ представлен диграфомeu-(teuch, feud). А так же дифтонг заднего ряда среднего подъёма /oi/ представлен диграфамиoy-(boyd, boy) иoi-(noise, oil).

Таким образом в шотландском диалекте английского языка можно выделить 5 кратких монофтонгов: /?/, /?/, /?/, /?/ и /a/, 7 долгих: /e/, /i/, /o/, /u/, /o/, /?/, /?/ или /?/ и дифтонги представленные на схеме на стр. 30. Нужно так же отметить, что гласные среднего подъёма различались так же и по степени открытости. Для каждого монофтонга и дифтонга были указаны обозначения принятые в SSE.

Монофтонги:

Дифтонги:

баллада фонетический шотландский диалект Многие шотландские согласные, включая и такие как /?/ и /и/ и /?/ произносятся так же как и в стандартном английском, но следует учитывать некоторые особенности шотландского диалекта: так глухой, велярный, щелевой /х/ в SSE loch представлен диграфомch-(больше чемgh-) heuch. Но мы также встречаем историческое произношение звонкого, велярного, щелевого /х/, например в словах, обозначающих географические названия, например: Muircleugh. Глухой, африкатный, щелевой /t?/ в SSE much представлен: -tchилиchв словах fleetch / fleech и диграфом chв начале слова: chack. Окончания наl (d) / -n (d) предполагают следующие особенности: окончания следующих слов могут варьировать междуn иnd: roon /roond, staun / staund; -l иld: mool / moold, spaun / spaund. В SSE t часто оказывается «немой». Так, например, t после глухого велярного щелевого /x/ -ch-, вstи перед конечнымen: cuicten, fochten, kirsten, listen, saften. Непроизносимый согласный t мы также встречаем в сочетанияхctиpt-: act, contact, perfit; attempt, corrupt, tempt. Тем не менее t часто произносится в производных формах: athough. Так же нужно отметить, что Шотландский диалект английского языка имеет меньше гласных чем другие диалекты, так как шотландский диалект является ротическим, т. e. r произносится как /r/ после гласных и не вокализуется с /i? /, /?? /, /u?/, /? /: morn, erst, towir, warldis, burd, nor.