Некоторые нерешенные вопросы макропруденциального регулирования

Формирование и реализация макропруденциальной политики изначально сопряжена с трудностями регулятивной адаптации (а значит, недостаточной гибкостью) операционных моделей кредитных институтов (особенно транснациональных банков), основанных, в том числе, на непрерывном процессе финансовой инновации. Кроме того, ряд центральных банков продолжает искать пути защиты от внешних шоков, которые заключаются во внедрении дополнительных «подушек безопасности» для банков в виде различного рода дополнительных буферов капитала. Так, в рамках посткризисной концепции банковского сектора Великобритании, предполагающей кардинальное переформатирование операционных моделей банков с целью усиления пруденциального надзора за их розничным бизнесом^[1], с 1 января 2019 г. вводится дополнительный буфер капитала [217, 218], целью которого является минимизация системных рисков, источником которых может стать деятельность таких банков.

«Регулятивный разрыв» между микрои макропруденциальными сегментами банковского регулирования будет и впредь способствовать риску регулятивного арбитража, уходу банков в «регулятивные гавани», что, несомненно, будет тормозить процесс международной регулятивной реформы и, в частности, затруднит окончательный отход от рудиментов эпохи дерегулирования. Не исключено, что фактически тупиковая ситуация, связанная с неизбежностью сохранения различных регулятивных режимов, может стать катализатором усиления административных аспектов МПР. Как видится, функционализация МПР станет возможной при условии внедрения единых, глобальных стандартов традиционного банковского регулирования, хотя данный процесс будет сопровождаться разногласиями и противоречиями в части делегирования полномочий (или части полномочий) от регуляторов национальных юрисдикций наднациональным/международным органам банковского регулирования и надзора.

Интересным представляется анализ применения МПР в 6 странах^[2], который продемонстрировал существенное недопонимание возможностей макропруденциальной политики и потенциала МПР в обеспечении финансовой стабильности, в связи с чем на повестку дня встали очередные вопросы, решение которых, как представляется, должно не только пролить свет на новые явления в макро-регулировании, но и укрепить концептуальную платформу МПР [219]:

• • в какой степени существующие регулятивные правила, нормы, нормативы и рекомендации в рамках Базеля III сдерживают применение инструментов макропруденциальной политики, имея в виду необходимость своевременного обеспечения ее гибкости в зависимости от «макрои микро-обстоятельств»?
• • существуют ли каналы в трансмиссионном механизме ДКП, обеспечивающие функциональность залогового коэффициента (loan-to-value ratio, LTV) и коэффициента обслуживания долга (debt service-to-income ratio, DSTI или DTI)?
• • каковы пути повышения эффективности МПР в условиях значительного (и даже неконтролируемого) роста (трансграничного) движения капитала и устойчивый рост спроса на ипотечное кредитование?
• • существует ли взаимосвязь между социально-экономической политикой государства в части обеспечения населения жилой недвижимостью и высокими издержками финансовых кризисов, причиной которых являются неурегулированные вопросы, связанные с ипотечным кредитованием?
• • существуют ли какие-либо критерии/параметры, на основе которых объектом МПР могут стать упомянутые залоговый коэффициент и коэффициент обслуживания долга, имея в виду предоставление макропруденциальным институтам мандата по изменению их количественных индикаторов в зависимости от состояния и динамики макро-среды, динамики спроса на кредиты и перспектив финансового состояния заемщиков?

Понимая, что возможности МПР по обеспечению финансовой стабильности и в дальнейшем будут обусловлены сдерживающими факторами чрезвычайно сложной архитектуры финансовых рынков и не менее сложной структуры операционной модели кредитных институтов, поиск путей концептуализации стандартов МПР представляется неизбежным. Как и в системе микропруденциального регулирования, стандарты МПР должны будут сформировать принципы и критерии количественной оценки системных рисков и, вероятно, «рисковой матрицы» и на этой основе обеспечить баланс интересов между обоими сегментами банковского регулирования.

• [1] Данное направление регулятивной реформы получило название «Ringfencing» и представляет собой операционное обособление активов кредитногоинститута, относящихся к розничному бизнесу, не исключая, в том числе, и соответствующие организационные преобразования.
• [2] В качестве объектов анализа были отобраны национальные юрисдикциис относительно высокими темпами роста объемов ипотечного кредитования (Бразилия, Гонконг, Малайзия, Польша, Республика Корея, Румыния), которыйв 2000;х гг. стал причиной разрушительного финансового кризиса, обвальногопадения финансовых рынков, серии банкротств финансовых институтов и катализатором международной реформы банковского регулирования.