Февральская революция: экономические и политические причины

В середине февраля 1917 г. в Петрограде была введена карточная система на продовольствие. Сбои в ее организации, приведшие к бесконечным очередям за продуктами, вызвали беспорядки среди безработных, мелких служащих и студентов. 20 февраля из-за отсутствия сырья был остановлен Путиловский завод и тысячи уволенных рабочих, не получивших «трудовых» продовольственных карточек, присоединились к митингующим горожанам. 21 февраля бастовали уже все заводы Петрограда. 23 февраля в Государственной думе собрались депутаты для подготовки демонстрации протеста. Думцы воспользовались беспорядками, чтобы продолжить дебаты по примеру французских революционеров 1789 г., когда распущенный королём парламент самовольно собрался и спас отечество от нашествия немцев (накануне Николай II приостановил сессию Государственной думы). 24 и 25 февраля демонстрации и уличные беспорядки продолжались, а забастовка в Петрограде стала всеобщей.

26 февраля к Зимнему дворцу двинулись колонны демонстрантов, которые были обстреляны из пулеметов. Около 150 человек было убито и день 26 февраля 1917 г стал еще одним «кровавым воскресеньем» в истории нашей страны. По возвращении в казармы стоявшие в заграждении, но не стрелявшие в народ солдаты Павловского, Волынского и Преображенского полков арестовали офицеров (поскольку стреляли якобы они) и присоединились к демонстрантам. Утром 27 февраля восставшие солдаты, митингующие рабочие и студенты вновь двинулись к Зимнему дворцу. Стало известно, что по пути они разграбили Арсенал у Петропавловской крепости — там хранилось около 40 тыс. винтовок, поэтому охрана дворца и другие силы правопорядка сопротивления не оказали. К полудню над Зимним дворцом развевался красный флаг. И хотя восставшие не заняли стоящее напротив здание Генерального штаба, командующий Петроградским гарнизоном потерял управление столицей, поскольку оказался отрезанным от войск, средств связи и коммуникаций.

Волнения не меньшей силы происходили и в деревне. Кроме тех трудностей, которые испытывали крестьяне в связи с войной, а это, повторяем, нехватка рабочих рук в связи с призывом на фронт наиболее работоспособных мужчин, мобилизация на нужды войны тягловой силы, ухудшение снабжения деревни сельскохозяйственными орудиями, удобрениями и другими промышленными товарами, сохранялось общее социальное напряжение, порожденное еще крестьянской реформой 1861 г. В целом крестьянский вопрос в России и в годы реформы, и в ходе последующих мер правительства, касающихся крестьянских хозяйств (например, попытка проведения столыпинской реформы), решен так и не был. А потому крестьяне являлись в стране не менее революционной силой, нежели рабочие. И до февральской революции, и после нее они продолжали бунтовать, пытались захватывать помещичьи земли; жгли помещичьи усадьбы. Правительство же (как царское, так и Временное) посылало в деревню карательные экспедиции и таким образом усмиряло крестьян.

Руководящими центрами неожиданно произошедшей революции провозгласили себя два органа: «Временный комитет по сношению с учреждениями и лицами для восстановления порядка в столице» (название, которое явочным порядком присвоила себе часть думцев, участвовавших в подготовке демонстрации) и Исполком Совета рабочих депутатов (часть активистов заводских совещаний, вырабатывавших петицию правительству от имени бастующих рабочих). Оба органа не были легитимными, поскольку Комитет не был избран полным составом Государственной думы, а Исполком Совета не был избран на съезде рабочих делегаций. В ночь с 1 на 2 марта между Комитетом, и Советом состоялось сепаратное соглашение, где они признали легитимность друг друга и начали подготовку к своему избранию, разграничению полномочий и формированию новых органов государственного управления.

Вероятно, не следует считать, что большевики сыграли в событиях февральской революции сколько-нибудь серьезную организующую роль. Во-первых, только в ходе этой революции они вышли из подполья. А во-вторых, в то время по всей стране в их рядах насчитывалось всего 40—45 тыс. человек. По своему содержанию это была, как известно, буржуазно-демократическая революция. В возникших явочным порядком органах государственной власти была представлена в основном буржуазия, а в Советах большинство оказалось не за большевиками, а за меньшевиками.

Николай II был проинформирован о беспорядках в столице и захвате Зимнего дворца 27 февраля. Из ставки Верховного главнокомандования он направился на поезде в Царское Село, где оставалась его семья, но поезд дошел только до Пскова — железнодорожники бастовали. 1 марта в Псков прибыли эмиссары Государственной думы А. И. Гучков и В. В. Шульгин, которые гарантировали царю и его семье безопасность в обмен на отречение от престола. 2 марта 1917 г. Николай II отрекся от власти в пользу брата Михаила, но Михаилу в случае принятия царской короны не гарантировали безопасность два других депутата Государственной думы — князь Г. Е. Львов и А. Ф. Керенский (прибывшие к нему на квартиру в ночь со 2 на 3 марта). Монархическая династия Романовых, правившая Россией немногим более 300 лет, пала. Это было свидетельством ее глубокого кризиса и неспособности вывести страну из набирающего обороты хаоса. Царский режим рухнул почти в одночасье, не нашлось практически никого, кто бы выступил в его поддержку и защиту, включая и членов императорской фамилии.

Кризис царского режима и его низвержение были связаны не только с экономическим хаосом в стране, хотя прежде всего именно этот хаос привел к необратимым изменениям в экономической и политической жизни страны. Николай II проявил полную неспособность управления страной в создавшихся исторических условиях. В данном случае сказались как минимум и два других фактора.

Первый из них состоял в том, что абсолютная монархия как таковая исторически себя изжила, но обладатели русского трона так и не смогли этого понять и принять. Опорой царского трона по-прежнему выступало дворянство, а это объективно соответствует феодальному, а не капиталистическому образу жизни общества, в то время как в России уже в полной мере к началу XX в. утвердился капитализм. Реальной основой экономической жизни общества было уже не дворянство, а буржуазия, но сословные привилегии в стране сохранялись. Буржуазия не имела сколько-нибудь серьезных политических прав и по большому счету не была привлечена к решению общегосударственных дел. Естественно, что набравшие экономическую силу буржуазные круги стремились к изменению своего статуса в обществе и завоеванию своего «места под солнцем». Проявилось это и в возникновении буржуазных партий и разного рода общественных институтов, например тех же военно-промышленных комитетов, о которых только что шла речь.

В обществе объективно назрели демократические перемены, предполагавшие, например, расширение прав Государственной думы, формирование Государственного совета на выборной основе, приближение выборного закона к модели всеобщих выборов, расширение прав граждан, легализацию социалистических партий и рабочего движения. Широкие общественные круги открыто выражали требования демократизации экономической и политической жизни страны. Скажем, с полной очевидностью это проявилось в резком противостоянии царского двора и Государственной думы первых двух созывов, которые Николай II просто распустил, изменил избирательный закон в сторону его ужесточения и добился выборов более послушной себе Государственной думы третьего и четвертого созывов^[1].

Таким образом, Николай II и его ближайшее окружение не предпринимали по существу никаких мер в направлении отказа от его самодержавной власти, потому, стихийный взрыв стал неизбежным.

Второй фактор имел чисто субъективное свойство и проявлялся в личностных качествах царской четы. Во-первых, слишком активную роль в государственных делах играла царица, имевшая на Николая II исключительное влияние. Женщина эксцентричная, властная, мистически настроенная и в свою очередь попавшая под сильное влияние Г. Распутина.

Распутин же, безграмотный мужик из далекого тобольского села, пьяница, конокрад, прелюбодей и шарлатан, в корыстных интересах использовал свое влияние на царицу, постоянно вмешиваясь, в частности, в кадровую политику двора. Вокруг него образовалась целая группа из влиятельных лиц, в том числе и тех, за кого он ходатайствовал перед царицей. Она же, следуя рекомендациям Распутина, не считалась с тем, насколько протежируемые лица по своим человеческим и деловым качествам соответствуют той или иной должности. К великому сожалению, мистицизм в данном случае затмевал государственный разум.

В окружение Распутина входил, например, министр юстиции, человек правых взглядов И. Г. Щегловитов, министр внутренних дел, придворный льстец Н. А. Маклаков, обер-прокурор Священного синода Саблер — при его посредстве Распутин держал в своих руках все высшие церковные должности, обер-прокурор Сената Добровольский, член Государственного совета, а затем благодаря ходатайству Распутина и премьер-министр Б. В. Штюрмер, директор департамента полиции Белецкий и многие другие не менее высокие должностные лица.

По своим человеческим и профессиональным качествам это были не лучшие люди России. Вот что писал, например, о Штюрмере посол Франции в России тех лет Морис Патлеолог — человек высокообразованный, великолепный дипломат и психолог: «Человек он ниже среднего уровня. Ума не большого; мелочен; души низкой; честности подозрительной; никакого государственного опыта и никакого делового размаха. В то же время с хитрецой и умеет льстить». И тем не менее ему доверено управление правительством страны в такой исключительно сложный период ее истории, как годы Первой мировой войны. И далее М. Палеолог пишет: «С тех пор как Штюрмер стоит у власти, влияние Распутина очень возросло. Кучка еврейских финансистов и грязных спекулянтов, Рубинштейн, Манус и другие, заключили с ним союз и щедро его вознаграждают за содействие им. По их указаниям, он посылает записки министрам, в банки и разным влиятельным лицам. Никто ни в чем не смеет ему отказать. Назначения, повышения, отсрочки, милости, подачки, субсидии — так и сыплются по его приказанию. Если дело особенно важно, то он передает записку непосредственно царице и прибавляет: „Вот. Сделай это для меня“. И она сейчас же отдает распоряжение, не подозревая, что работает на Рубинштейна и Мануса, которые в свою очередь стараются для Германии».

Стоит ли удивляться тому, что авторитет двора в стране резко упал, росло негодование и возмущение поведением прежде всего царицы, в высших слоях общества созрел заговор, в результате которого Распутин был убит.

И экономическая, и кадровая политика двора подвергалась открытой и резкой критике. Например, известный московский адвокат В. А. Маклаков, выступая в Государственной думе в августе 1915 г., говорил: «Россия — образец государства, где люди не на своем месте. Большая часть назначений в среде администрации является скандалом, вызовом общественному мнению. А когда иной раз ошибка и замечена, ее невозможно исправить: престиж власти не позволяет этого».

И все это стало возможным в России в силу слабоволия, мистицизма и фатализма, которые были характерны для Николая II, причем при той высокой степени упрямства, которым он отличался.

Известен, например, разговор царя в 1909 г. с П. А. Столыпиным, бывшим в то время премьер-министром. «Мне не удается, — говорил царь, — ничего из того, что я предпринимаю, Петр Аркадьевич. Мне не везет… К тому же человеческая воля так бессильна». И далее он напомнил, что родился 6 мая, в день святого Иова Многострадального, и потому обречен на муки и страдания. «Нет, поверьте мне, Петр Аркадьевич, у меня более чем предчувствие, у меня в этом глубокая уверенность: я обречен на страшные испытания; но я не получу моей награды здесь на земле… Сколько раз примерял я к себе слова Иова: „Ибо ужасное, чего я опасался, то и постигло меня, и чего я боялся, то и пришло ко мне“».

И действительно, если вспомнить годы царствования Николая II, то они отмечены слишком многими неудачами и для России, и для русского народа. Ряд этот начинается с акта его коронации, когда на Ходынском поле в давке погибло около 2000 человек, а заканчивается русско-японской и Первой мировой войнами, которые Россия проиграла, тремя революциями, отречением от престола и мученической гибелью всей императорской семьи. К этому нужно добавить, что жизнь семьи постоянно омрачала неизлечимая болезнь наследника престола, что и привело к приближению ко двору Распутина, который, видимо, силой гипноза облегчал страдания ребенка.

М. Палеолог писал о царе: «У Николая II нет ни одного порока, но у него наихудший для самодержавного монарха недостаток: отсутствие личности. Он всегда подчиняется, его волю обходят, обманывают или подавляют; она никогда не импонирует прямым и самостоятельным актом».

С одной стороны, ветер перемен ощущался в России всеми, ибо и экономический, и политический кризис в стране был налицо и с течением времени он обострялся. Однако когда именно произойдут перемены, достаточно четко не представлял никто. Поэтому и сама февральская революция, и возникновение республиканской формы власти никем собственно не планировались и не организовывались. Более того, даже в буржуазно-демократических кругах не предполагалась ликвидация монархической власти. Отречение Николая II от престола первоначально предполагалось в пользу его малолетнего сына Алексея, планировалось и установление института регентства, а в качестве регента назывались великий князь Дмитрий, который, кстати, организовывал и участвовал в убийстве Распутина, и дядя царя Николай Николаевич.

Люди, оказавшиеся волей судьбы у власти после падения монархии, не были готовы к управлению страной, тем более в столь сложной (по существу экстремальной) ситуации. Об этом свидетельствуют, например, признания одного из видных представителей кадетской партии В. А. Маклакова и «народного социалиста», премьера Временного правительства А. Ф. Керенского. Первый из них сетовал: «…ничего не было готово. Я говорил вчера об этом с Максимом Горьким и Чхеидзе^[2]: они до сих пор еще не пришли в себя от неожиданности».

Спустя 3 года, уже находясь в эмиграции и выступая в Париже по случаю трехлетнего юбилея февральской революции, А. Ф. Керенский признавал тот факт, что всего за 2 дня до начала революционных событий, 10 марта 1917 г. (по новому стилю), и он, и его друзья, собравшиеся у него в доме, полагали, что «революция в России невозможна». И только после того, как верховная власть сложила с себя полномочия, в ночь на 28 февраля Временный комитет Государственной думы во главе с ее председателем М. В. Родзянко объявил о своем решении взять на себя осуществление власти в Петрограде и приступить к организации Временного правительства.

Утром 3 марта 1917 г. в демократических газетах был опубликован состав Временного правительства, включавший 7 человек от самопровозглашенного Комитета думы и 2 человека от самопровозглашенного Исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. 6 марта Временное правительство издало декларацию, где сообщалось, что после окончания войны и установления мира будут назначены выборы в Учредительное собрание, которое определит формулу власти в России и примет соответствующую Конституцию. Кризис и крах самодержавия в Российской империи проявились еще и в том, что февральская революция основывалась на лозунге «Россия разъединенная и раздробленная». Уже непосредственно в ходе революционных событий многие территории империи выдвинули требование независимости или по крайней мере полной автономии.

Это Финляндия, Лифляндия (территория Северной Латвии и Южной Эстонии), Эстляндия (северная часть Эстонии — Эстляндская губерния России), Польша, Литва, Украина, Грузия, Сибирь. Заявления об отделении исходили в основном от националистически настроенной интеллигенции этих территорий, принявшей декларацию Временного правительства как руководство к действию, хотя там говорилось всего лишь о том, «что все инородцы могут свободно развивать свою национальность и свою культуру». Многие представители ультранациональной интеллигенции заявили, что, не дожидаясь «Учредительного собрания русских», они изберут свои, национальные учредительные собрания, которые определят и впоследствии законодательно оформят не только органы политической власти в национально-культурных образованиях, но и формулу «самоопределения» от России. Территориальное единство после февральских событий поддерживалось в стране лишь единством денежного обращения. При всех трансформациях «самостийных» национальных властей на местах они не забывали требовать себе ассигнования на содержание административного аппарата. Бюджет государства, в особенности что касалось его расходной части, продолжал исполняться. Большую роль в предотвращении быстрого распада страны сыграли проведенные в 1915—1916 гг. реквизиции и секвестры в отношении железных дорог, портов, заводов, фабрик, помещичьих имений и эвакуация из прифронтовой полосы части промышленных предприятий в глубь России. Они продолжали функционировать как государственные предприятия, получали военные заказы, средства на заработную плату и подчинялись указаниям Центра, а не самозванных правительств. Вместе с тем русские рабочие и в особенности крестьяне (переселенные в 1907—1914 гг. на земли «колонизационного и переселенческого земельного фонда» в Сибирь, Туркестан и на Северный Кавказ), прекрасно понимавшие, чем им грозит националистический угар на местах, не могли понять новой национальной политики, проводимой далеким столичным правительством. Не имело четких представлений о государственно-национальных интересах и само Временное правительство. Оно продемонстрировало, каким образом можно свергнуть законную власть, определенную конституцией 1905 г., но у него не было достойных целей, способных оправдать совершенный государственный переворот. Новое правительство состояло из политиков, которые всегда хотели установления в России парламентского строя по западному образцу. Придя к власти, они не преследовали цель изменить экономический и общественный порядок, а только обновить государственные институты и выиграть войну, оставив проведение структурных реформ абстрактному Учредительному собранию.

• [1] Достаточно сказать, что первые профсоюзы стали стихийно возникать в Россиина основе стачечных комитетов только в ходе революции 1905—1907 гг. и первоначально преследовались властью.
• [2] Н. С. Чхеидзе — один из лидеров меньшевиков, депутат Государственной думы3-го и 4-го созыва. В 1917 г. — председатель Петросовета в ВЦИК.