Конструктивистская технология. 
Социальные технологии

Эта технология опирается на когнитивное измерение этничности и исходит из того, что этническое самосознание, национальная идентичность не являются неизменными, раз и навсегда заданными. Они могут меняться под влиянием внешнего воздействия, пропаганды, времени, среды, социальных контактов, изменившихся условий.

Гибкость этнического самосознания активно используется политиками. Для достижения определенных политических целей при помощи мобилизационных конструктивистских технологий этническое самосознание можно усилить, активизировать, спровоцировать конфликт и даже военное противостояние. Апеллируя к «интересам этнической общности», к национальным приоритетам, политики, политтехнологи или «дельцы от этнополитики» нередко добиваются власти, влияния — т. е. целей, которые на практике далеко отстоят от реальных интересов людей, составляющих национальную общность.

Процесс активизации национального самосознания при помощи воздействия внешних факторов хорошо описан в научной литературе. В 1990;е гг. сформировалось, наряду со структуралистским, конструктивистское направление, в центре внимания которого находятся аспекты конструирования этнической идентичности. Тема подвижности, конструирования феномена этничности разработана Бенедиктом Андерсоном, Фредериком Бартом, Роджерсом Брубейкером и некоторыми отечественными учеными — например, В. А. Тишковым^[1].

При конструктивистском подходе основное внимание уделяется проблемам виртуализации социальных структур, фрагментированности, воображаемости, эфемерности и эррозии жестких форм и границ. В данном контексте нас интересует формирование этнической идентичности как действие, как социальный, культурный процесс или как политический проект.

В своей книге «Этничность без групп» Р. Брубейкер предлагает перейти от изучения идентичности к изучению процесса идентификации, от групп к проектам создания групп, от явления — к процессу его формирования. Базовой аналитической категорией, по мнению автора, должна служить не группа, а групповость (groupness) как конструируемый, подвижный феномен, как зависимая от контекста концептуальная переменная.

Р. Брубейкер акцентирует внимание на том, что продуманное и организованное насилие, совершаемое часто небольшой горсткой людей с целью провокации, оказывается очень эффективной стратегией создания групп, их сплочения на этнической основе. Мы можем сослаться на пример Латвии, где ведется целенаправленная пропаганда запугивания Россией — как угрозой самому существованию страны. С одной стороны это служит оправданием просчетов внутренней политики, а с другой, эффективно работает на повышение групповости, на сплочение латышей и укрепление их этнического самосознания.

Этнические группы могут не осознавать причины противоречий, но уже априорно иметь передаваемый из поколения в поколение негативный стереотипный образ «недружественного соседа». Так, в значительной степени стереотипизировано взаимное восприятие армян и азербайджанцев, евреев и арабов. Негативные гетеростереотипы поддерживаются СМИ, подкрепляются выступлениями общественных деятелей, отражаются даже в фольклоре. Все это, если следовать теоретическим построениям Р. Брубейкера, повышает групповость вовлеченных в конфликтное взаимодействие этнических общностей.

Этническую мобилизацию и повышение групповости обеспечивают и территориальные притязания этнических общностей друг к другу, и реабилитационные процессы в отношении репрессированных народов, и «исторические обиды».

«Исторические обиды», служащие поводом для этнической или расовой мобилизации, припоминаются и через сто, и через двести лет. Крайне показателен пример современных США, где к лету 2017 г. резко накались расовые противоречия. Причины расовых противоречий в США глубоки, здесь же мы рассматриваем лишь одно из их проявлений.

В данном случае расовую мобилизацию, или повышение групповости, спровоцировал пересмотр оценок исторических событий Гражданской войны между Севером и Югом 1861—1865 гг. Поводом к столкновениям послужили выборы, готовясь к которым политические дельцы инициировали кампанию, эксплуатирующую расовую проблематику. В частности, в штатах с большой долей чернокожего населения делалась ставка на привлечение их симпатий самым простым способом — лозунгом «борьбы с расизмом». И расизм нашелся в символах прошлого: в монументах героям Гражданской войны, которым был приклеен ярлык «расистов».

Так, расизм нашелся в памятниках генералу Роберту Ли, одной из самых популярных фигур американской истории, символу чести и храбрости не только для американского Юга, но и всей Америки. Многие памятники героям гражданской войны входили в Национальный реестр исторических монументов США. Теперь мобилизованное чернокожее население штатов добилось их сноса, что превратило улицы американских городов в поле для столкновений.

Р. Брубейкер обращает внимание на то, что этничность, раса, нация могут рассматриваться не только как реальные социальные объекты, но и как способы видения мира, его интерпретации и репрезентации. Нередко этническая мобилизация может приводить к «чрезмерно этницистским» трактовкам окружающего, к искаженному представлению о целых регионах.

Примером могут служить процессы, происходившие в бывшей Югославии, где этническим фактором прикрывались конкретные политические и геополитические цели раздробления страны. Элементами геополитического сценария было создание в 1998 г. Армии освобождения Косово (АОК), резко усилившее групповость среди косовских албанцев. Естественно, что в ответ произошло усиление групповости и этническая мобилизация среди косовских сербов. Здесь поляризация и мобилизация групп были результатом, а не причиной насилия. Этничность использовалась как средство. В целом, насилие в бывшей Югославии связано не столько с этническими причинами, сколько, с одной стороны, с геополитикой, а с другой — с бандитизмом, наркотрафиком и незаконными доходами.

Еще одним элементом конструктивистской социальной технологии является кодирование, фреймирование различных по природе конфликтов как этнических. Насилие в сознании населения воспринимается как «этническое» благодаря значениям, которые придают ему политики, чиновники, жертвы насилия, исследователи, журналисты. После публичного кодирования конфликта в качестве этнического, его восприятие в общественном сознании абсолютно меняется. Например, драка на бытовой почве, в которой погибает человек нетитульной национальности, в СМИ классифицируется как этнический конфликт. Насилие не просто интерпретируется, оно конституируется в качестве этнического. Далее события развиваются как снежный ком — кодирование оказывает обратное воздействие, повышая уровень групповости представителей «затронутой» этнической общности, заочно вовлеченной в конфликт.

Этническое фреймирование часто маскирует интересы кланов, клик, слоев. Этнические и националистические лидеры заинтересованы в поддержании конфликта, поскольку они получают от этого реальные дивиденды: материальные и нематериальные, экономические и политические.

Борьбу за национальную идентичность как политическую трактует Франсис Фукуяма^[2]. Рассматривая мобилизационные механизмы активизации этничности, он пишет о том, что люди не удовлетворяются только материальными ресурсами. Они настаивают на публичном признании своих «Я», требуют упоминания их достоинств и признания статуса другими людьми. Этническая мобилизация неизбежно требует создания и воспроизведения нематериальных институтов: национальных традиций, символов, общих исторических воспоминаний и общих культурных ориентиров.

• [1] См.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: Кучково поле, 2016; Этнические группы и социальныеграницы / под ред. Ф. Барта. М.: Новое изд-во, 2006; Брубейкер, Р. Этничность без групп.М.: ИД ВШЭ, 2012; Тишков В. А. Реквием по этносу. Исследование по социально-культурной антропологии. М., Наука, 2003.
• [2] Фукуяма Ф. Угасание государственного порядка. М.: ACT, 2017. С. 220.