Московские «прогрессисты». Торговая политика россии

И. Т. Посошкова относят обычно к московским «прогрессистам». Характеризуя Посошкова как виднейшего представителя этой группы, Н. П. Павлов-Сильванский говорит об этих «прогрессистах» следующее: «Они были людьми московского церковного образования, оставались верными его духу, но умели примириться с некоторыми, антипатичными им, сторонами Петровской реформы и вполне сочувствовали другим. И в этом случае они не изменяли традициям Московской России, которая, в сущности, вовсе не была принципиальной противницей нововведений, медленно, но постоянно реформировала старые порядки, многое заимствовала с Запада, преимущественно в области материальной культуры (особенно в области военного дела и промышленной техники), хотя и относилась вообще враждебно к западноевропейскому просвещению.

Резкая и энергичная борьба Петра с неустройствами старой России дала толчок преобразовательным стремлениям общества, унаследованным от XVII в., и превратила лучших старомосковских людей в смелых реформаторов, требовавших в своих проектах коренной ломки «древних устоев», заставив церковников, по духу близких к староверам, сочувствовать Петру, брившему бороды и бывшему близким другом врагов-иноверцев"¹.

Нужно сказать, что в этой характеристике заключается несомненная идеализация того направления умов, представителем которого был Посошков, идеализация в смысле излишнего подчеркивания прогрессивного начала. Особенно недалеко ушли эти «московские прогрессисты» в области торгово-политических идей.

В то время как иностранцы и подлинные западники выступали выразителями идей «очищенного» меркантилизма, из которого фетишизм в отношении к деньгам, характерный для первоначальной стадии меркантилизма, уже исчез, московские «прогрессисты» — и в их числе Посошков — находились еще всецело во власти этого фетишизма. В сущности, у нас в XVII в. и не было меркантилизма в торгово-политическом смысле, хотя идеи денежно-политического меркантилизма были уже резко выражены.

В мировоззрении Посошкова этот денежный фетишизм интересно сочетается с феодальной доктриной денег, согласно которой деньги, в сущности, — вещь, принадлежащая монарху, который волен распоряжаться ею по своему усмотрению. Посошков выражал негодование по поводу того, что иностранцы сами устанавливают ценность русских денег: «…деньги нашего Великого Государя ценят, до чего было им нималого дела не надлежало; им надлежит деньги ценить своих государей, потому что они власть имут над своими владельцы. А наш Великий Император сам собой владеет, и в своем государстве аще и копейку повелит за гривну имать, то так и может правитися. Мы в своем царстве, с воли Монарха своего, вольны на привезенные их товары цену налагать. А буде им нелюбо, то на ту цену не отдавай; волен он и отдать и не отдать; нам силою у него не отнять. А в том мы можем стоять, несторгованному и негодному на сухом берегу места не дать; либо назад вези, либо на корабле держи.^[1]

Время было уже им прежняя своя гордость и отложить; плохо им было над нами ломаться тогда, когда сами наши Монархи в купеческие дела не вступали, но управляли бояре. И, приехав, они — иноземцы — засунут сильным персонам подарок рублев во сто — другое, то за сто рублев сделают они, иноземцы, прибыли себе полмиллиону, потому что бояре не ставили купечества ни в яичную скорлупку; бывало, на грош все купечество променяют!"¹

С той же денежно-политической точки зрения Посошков подходит и к вопросу о внешней торговле и высказывается за запрещение ввоза иностранных продуктов, дабы увеличить количество денег в стране. Мотивы денежно-политические переплетаются у него со стремлением противодействовать развитию в нашем отечестве роскоши. «А кои у нас в России обретаются вещи, якоже соль, железо, иглы, стеклянная посуда, зеркалы, очки, оконечные стекла, шляпы, скипидар, робячьи игрушки, вохра, черлень, прозелень^[2][3], пульмент^[4], то всем тем надобно управляться над своим, а у иноземцев отнюдь бы никаковых тех вещей ни на полцены не покупать.

А и сукон солдатских, мнится мне, у иноземцев покупать не надобно ж, потому что наши Русские сукна аще и дороже заморских станут, обаче тыи деньги из царства вон не выйдут. Того ради и сукнами нам потребно прониматися своими ж, чтобы те деньги у нас в России были.

И правителем не токмо одних купецких дел, но и градских надлежит смотреть того накрепко, чтобы нетребного и непрочного ничего из-за моря и из-за рубежей в Русь не покупали, но покупали бы такие вещи, кои прочны и в коих в Руси у нас не обретается, или без коих пробыть не мочно"^[5].

Посошков не являлся сторонником свободы торговли даже в том смысле, в каком разрешали положительно вопрос о свободе торговли умеренные меркантилисты того времени. Я говорил уже, что идея свободы торговли применялась первоначально не к международным, а внутригосударственным отношениям: монополизирование торговли в руках какой-нибудь корпорации или компании противопоставлялось свободе упражнения торговли всеми гражданами. И в начале XVIII в. меркантилизм развивает свободу торговли в этом последнем смысле. Посошков же не был сторонником свободы торговли и в таком ее виде, а понимал ее совсем по-иному. «Купечество, — говорит он, — годствует блюсти, чтоб не токмо от обидников посторонних, но и они между собою друг бы друга не обидели, и в купечество их иночинные люди отнюдь бы не вступали, и помешательства ни малого им не чинили, но дать им торг свободный, дабы от торгов своих сами полнились, и Его Императорского Величества интерес умножали»¹.

Таким образом, свобода торговли, о которой говорит Посошков, носит довольно своеобразный характер: он понимает ее, как свободу купечества от конкуренции «иночинных» людей. На этом основании некоторые писатели причисляют его к категории западников, стоящих за перенесение цехового строя на русскую почву. Действительно, Посошков, хотя никогда не бывал за границей, рекомендовал Петру введение цехового устройства, потому что оно гармонировало с его проектами сословного обособления профессий.

Идея сословного закрепощения профессий была вообще популярной при Петре. Она была даже, так сказать, вульгаризована в проекте, чтобы каждое сословие имело свою одежду и по ней могло быть различаемо. «Не худо бы расположить, — говорится в проекте, — чтобы всякий чин свое бы определение имел: посадские люди, все купечество собственное свое платье носили; чтобы оно ничем ни военному, ни приказному согласно не было. А ныне ни коими делы по платью не можно познать, кто какова чина есть, посадский или приказный, или дворянин, или холоп чей; и не токмо с военными людьми, но и с царедворцы распознать не можно».

Московские «прогрессисты», как мы видели на примере Посошкова, были противниками свободы торговли в смысле свободного участия в торговой деятельности лиц всех профессий. Но государство, в лице Петра, пошло вразрез с их проектами и чаяниями: несмотря на жалобы торговых людей, в 1711 г. была провозглашена свобода внутренней торговли.

С другой стороны, Петр широко практиковал учреждение монопольных компаний, привилегирование которых не встречало, в сущности, общественной реакции: общественного движения против монополий, как это было, например, в Англии в ту эпоху, не возникало. В Англии свободные экономические силы так развились, что монополии становились путами для дальнейшего развития. В России государственная власть в течение всей первой половины XVIII в. загоняла население в эти монопольные компании, принуждала к их устройству. Потом этой формой завладели окончательно сильные и влиятельные люди, которые сумели использовать ее в своих эгоистических интересах в царствование Елизаветы. Из изложенного видно, как многообразны формы, принимаемые меркантилизмом, сколько различных оттенков он представляет. В Петровскую эпоху меркантилистические мероприятия самого Петра соответствуют более развитой стадии меркантилистического мышления, чем экономические воззрения «московских прогрессистов». Еще более дифференцируются и даже выходят из единого меркантилистического русла торгово-политические идеи в царствование Екатерины.^[6]

• [1] Павлов-Силъванский Н. П. Проекты реформ в записках современников Петра Великого. СПБ., 1897.
• [2] Посошков И. Т Книга о скудости и богатстве и некоторые более мелкие сочинения.М., 1911. С. 52—53.
• [3] Вохра, черлень, прозелень — виды краски. — Ред.
• [4] Пульмент — состав под позолоту. — Ред.
• [5] Посошков И. Т Книга о скудости и богатстве и некоторые более мелкие сочинения.М., 1911. С. 55.
• [6] Там же. С. 48.