Литературные переводы произведений Байрона

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПЕРЕВОДЫ ПРОИЗВЕДЕНИЙ БАЙРОНА

Ты не сгинешь одиноким, Будучи в лице другом, По чертам своим высоким Свету целому знаком.

Жребий твой от всех отличен, Горевать причины нет:

Ты был горд и необычен В дни падений и побед, Счастья отпрыск настоящий, Знаменитых дедов внук, Вспышкой в миг неподходящий Ты из жизни вырван вдруг.

Ты был зорок, ненасытен, Женщин покорял сердца, И безмерно самобытен Был твой редкий дар певца.

Кто твой подвиг увенчает, Рок ответа не дает, Только кровью истекает Пут не сбросивший народ.

Новой песней кончим тризну, Чтоб не удлинять тоски.

Песнями жива Отчизна, Испытаньям вопреки.

И.Гете ВВЕДЕНИЕ

Эти слова — о Байроне. И сказаны человеком, которого Байрон считал «бесспорным верховным владыкой европейской литературы». Гете был на 39 лет старше Байрона, но он очень чтил его и считал олицетворением Поэзии.

В основном, иностранную литературу мы воспринимаем через переводы, а потому очень важно качество этого перевода, так как переводчик несет ответственность перед читателем за творчество другого человека, от него зависит, как воспримет и оценит читающая публика иностранного автора, каким он ей запомнится. Если посмотреть в любом из собраний сочинений Байрона список его переводчиков, то там можно обнаружить имена В. Жуковского, М. Лермонтова, И. Козлова, А. Плещеева.

С именами А. Блока, В Брюсова, Б. Пастернака и К. Бальмонта Байрон вошел в XX век. Естественно, что во всех этих переводах есть различия и сходства. И потому первым этапом моей работы было их сравнение между собой.

Основную работу я вела с отрывками из «Паломничества Чайльд-Гарольда» авторов Шенгели и Левика.

Adieu, adieu! My native store

Fates over waters blue,

The night winds sing, the beakers road,

And strikes the wild sea mew,

You, sun, that sets upon the sea

We follow in his flight.

Farewell awhile to him and thee

My native land — Good night!

A few short hours and he will rise

To give the morrow birth.

And I shall hail the mail and skies,

But not my mother Earth,

Deserted in my own good Hall,

Its hart is oxalate,

Wild weeds are gathering on the wall,

My dog howls at the gate.

Перевод В. Левика Прости, прости! Все крепнет шквал, Все выше вал встает,

И берег Англии пропал Среди кипящих вод.

Плывем на запад, солнцу вслед, Покинув отчий край.

Прощай до завтра солнца свет, Британия, прощай!

Промчится ночь, оно взойдет Сиять другому дню.

Увижу море, небосвод, Но не страну мою.

Погас очаг мой, пуст мой дом И двор травой зарос.

Мертво и глухо все кругом,

Лишь воет старый пес.

Перевод Г. Шенгели Прощай, прощай! Мой брег родной В лазури вод поник.

Вздыхает бриз, поет прибой, И чайки вьётся крик.

Скрывают солнце волн хребты, У нас одни пути.

Прощай же, солнце, с ним и ты, Родной мой край, прости.

Не долог срок и вновь оно Взойдет, а я привет Лишь морю с небом шлю.

Давно земли родимой нет,

Пуст отчий дом, остыл очаг, И вихрь золу разнес, На гребне стен пророс сорняк, У входа воет пес.

В результате сравнения этих отрывков я выявила основные пункты их расхождений.

1. В переводе прилагательных, которые играют большую роль в лирике. В использовании различных смысловых оттенков, синонимов. В выборе того или иного значения, который обусловлен:

а) звукозаписью;

б) размером;

в) настроением, восприятием автора.

2. В переводе наречий, так как именно здесь идут сокращения.

3. В достижении определенных целей, например, образности, передачи настроения, вводятся свои слова и обороты.

4. В переводах фразеологических оборотов. Например, у Байрона — mother Earth, у Шенгели — земля родимая, у Левика — страна

моя.

5. В использовании глаголов. У Байрона в этом отрывке 10 глаголов, у Шенгели — 15, у Левика — 16. Как видим, в переводах глаголов больше, однако это не говорит об их большей динамичности, поскольку одной из особенностей английского литературного язы ка является опускание глагола do в отрицательных предложениях. Расхождения наблюдаются также в использовании глаголов в композиционных частях отрывка. Так, у Байрона глаголы распределены равномерно, Левику удалось сохранить эту особенность, а у Шенгели более насыщена первая часть, представляющая описание моря.

6. Примечательно, что в обоих переводах сохранен авторский ритм, в данном случае — ямб, что является немаловажным в эмоциональном восприятии данного отрывка.

7. И, конечно же, главные различия наблюдаются в использовании художественных изобразительных средств.

Я сама пробую себя в переводах. Вот мой вариант отрывка, условно названного «Прощание с Англией»

Прощай! И в сотый раз прости, Мой добрый отчий край!

Другого нет у нас пути, Дурным не поминай!

Другого нет у нас пути И, выбрав солнца путь, За ним без робости плыви ;

Назад не повернуть.

Когда ж оно разгонит вновь Ночную тишину,

Ты разгляди средь бурных волн Родную сторону.

Там, тот же ветер, что и здесь, Гудит на пустыре, А может, это верный пес Скучает по тебе.

Вообще, любой язык — очень коварная вещь, особенно литературный. Ведь нужно учитывать не только несколько вариантов оттенков перевода того или иного слова, но и стиль автора, литературное течение, будь то символизм или романтизм как у Байрона, когда за отдельным словом может стоять целый романтический образ.

Это довольно трудно, и часто, пытаясь написать перевод, у его автора получается самостоятельное произведение. Из проделанной работы я сделала вывод, что основные различия между подлинником и переводом, между несколькими переводами одного и того же оригинала происходят в связи с особенностями внутреннего мира переводчика, из-за разного восприятия ими Байрона.

Что же было такого в его поэзии, что оказалось нужным многим настолько, что они не побоялись взяться за столь трудное дело? Чем он был так близок этим людям?

Целью моей работы стало выяснение влияния Байрона на духовный мир поэтов, взявшихся за ответственную работу по переводу его произведений.

Свой выбор я остановила на Александре Блоке и Борисе Пастернаке, так как, во-первых, эти люди наиболее близки нам по времени и, во-вторых, их переводы признаны литературными критиками и проверены многими поколениями читателей.

Александр Блок писал в 1906 году: «Перевожу Байрона — единственная отрада». Для него этот год был важным. В эту пору резко обострились, доходя до бурной полемики и даже полного разрыва, отношения поэта с недавними соратниками по символизму. Это было время реакции, наступившей после прошедшей революции 1905 года, и сквозь охватившие поэта отчаяние и трагические сомнения пробивается убеждение в том, что это — «случайная победа» обреченных историей на гибель, и что грозное будущее, как подземный крот, прорывает себе дорогу.

Блок не питал никаких иллюзий и предвидел, что борьба с «темными царством», существующим не только вовне, но «раскинувшимся» в душе самого поэта, чревата тяжкими поражениями и приступами отчаяния и безнадежности. Опору себе и своим надеждам Блок искал и находил в свободолюбивой лирике Байрона.

Из дневника в Кефалонии.

Встревожен мертвых сон, — могу ли спать?

Тираны давят мир, — я ль уступлю?

Созрела жатва, — мне ли медлить жать?

На ложе, — колкий терн; я не дремлю;

В моих ушах, что день, поет труба, Ей вторит сердце…

У Блока был разрыв с соратниками по литературному направлению, со своими друзьями, теми людьми, которые были близки им, разделяли его взгляды. Не находя поддержки среди современников, Блок обращался к предшественникам, из которых Байрон был наиболее яркой, приемлемой фигурой для тогдашнего Блока, с его максимализмом и жаждой справедливости.

И возможно, именно Байрон помог ему пережить этот кризисный момент его жизни и привел к созданию стихотворных циклов, таких как «На поле Куликовом» .

Борис Пастернак также обращается к переводам в один из сложных моментов своей жизни, что дает мне основание выявить определенную закономерность: обращение к творчеству Байрона происходит в сложные периоды жизни поэтов.

Пятидесятые годы были сложными в духовном состоянии Пастернака. Физически это вылилось в обширный инфаркт, врачи серьезно опасались за его жизнь. В его стихах этого периода звучит тоска и страх; иногда возникает сомнение в правильности пути, в письмах и разговорах прорывается трагизм одиночества, изолированности и двойственности положения в литературе. И снова на помощь приходит Байрон:

Когда время мое миновало, И звезда закатилась моя, Недочетов лишь ты не искала И ошибкам моим не судья.

Не пугают тебя передряги, И любовью, которой черты Столько раз доверял я бумаге, Остаешься мне в жизни лишь ты.

От того-то, когда мне в дорогу Шлет природа улыбку свою, Я в привете не чую подлога И в улыбке тебя узнаю.

Когда ж вихри с пучиной воюют, Точно души, в изгнанье скорбя, Тем-то волны меня и волнуют, Что несут меня прочь от тебя.

И хоть рухнула счастья твердыня, И обломки надежды на дне, Все равно: и в тоске и унынье Не бывать их невольником мне.

Сколько б бед ни нашло отовсюду, Растеряюсь — найду через миг, Истомлюсь — но себя не забуду, Потому что я твой, а не их.

Сравнивая Блока и Пастернака, можно провести еще одну параллель. Наряду с переводами, каждый в это время писал одно из своих центральных произведений: Блок -" На поле Куликовом", Пастернак -" Доктор Живаго". То есть, творчество Байрона становится необходимым человеку не только для преодоления сложного момента его жизни, оно является еще и мощным «генератором» идей и его поэзия пробуждает в человеке что-то индивидуальное, особое, возможное только на этом этапе его жизни. Это приводит меня еще раз к выводу, что Байрон свой для каждого поколения и для каждого человека в этом поколении. И более того, свой для каждого периода жизни этого человека. И несмотря на все увеличивающийся временной отрезок, отдаляющий нас от него, Байрон остается современным.

1. Дьяконова Н. Я. Английская поэзия 18−20 веков.- М.:Просвещение, 1967.

2. Скороденко В. А. Зарубежная литература.-М.: Просвещение, 1980.

3. Журналы иностранные языки в школе. ##1,2 1998.

4. Джордж Гордон Байрон. Навстречу вихрям я бросался…-М.:Детская литература, 1984.

5. Смирнова Л. А. Русская литература 20 века. Часть первая. — М: Просвещения, 1994.

6. Пастернак Е. Б. Материалы для биографии. — М: Советский писатель. 1989.

7. Восходишь ты… — Омск.: Омское книжное издательство, 1985.

8. Большая Советская Энциклопедия. — М: Просвещение.1984.