Русская школа экономической политики

В России идеи Зодена получили развитие в трудах И. М. Гольдштейна (1868−1939), В. М. Штейна (1890−1964), А. А. Мануйлова (1861−1929), М. И. Туган-Барановского (1865−1919).

С работами Зодена Гольдштейн, по-видимому, познакомился во время своей учебы в Мюнхенском университете, где защитил докторскую диссертацию по экономике. В статье «Экономическая политика», представленной в 79-м томе Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1904), Гольдштейн отмечает, что «экономическая политика нередко называется на Западе прикладной политической экономией». По мнению самого И. М. Гольдштейна, «предлагавшееся не редко в новейшее время разделение, в силу которого изучение действительности (was 1st) следует предоставить политической экономии, а изучение того, что должно быть (was sein soil) — экономической политике, соответствует, в общем, духу обеих отраслей науки народного хозяйства, но проведение такого разделения на практике чрезвычайно затруднительно: всякий исследователь невольно вносит в свои исследования как действительности, так и тенденций будущей эволюции много субъективных начал, являющихся отражением воздействия на пего желаний и интересов общественных групп или классов, к которым он принадлежит по своему социальному положению, воспитанию и т. п. Невозможностью полной абстракции объясняется и то обстоятельство, что одни и те же явления экономической жизни служат нередко основанием для совершенно различных, а иногда и прямо противоположных требований в области экономической политики». Можно сказать, что И. М. Гольдштейн предлагает политической экономии использование позитивного подхода, а экономической политике — нормативного.

Как же в таком случае можно связать экономическую теорию с экономической политикой? М. И. Туган-Барановский в учебнике «Основы политической экономии» (первое издание — 1909 г.) писал, что теоретической политической экономии противостоит практическая политическая экономия, иначе говоря, экономическая политика. По сто мнению, теоретическая политэкономия не противопоставляется, но дополняет практическую («исследования сущего и должного представляют собой логически совершенно разные проблемы»). Однако для их объединения в единое целое необходим учет так называемого «социального идеала». Поэтому «практическая политическая экономия есть этическая наука» .

Профессор А. А. Мануйлов в курсе лекций «Политическая экономия» (1914) предлагает систему экономических наук, куда включаются экономическая теория, политэкономия и экономическая политика (рис. 1.1). По его мнению, «экономическая теория (называемая также теоретической экономией), или экономическая номография, состоит из политической экономии и экономической политики. Остальные отделы экономики (экономическая история и география) составляют экономическую идиографию2. Прикладная экономика — учение о правилах экономической политики как практического искусства» .

Рис. 1.1. Система экономической науки.

С точки зрения А. А. Мануйлова, политическая экономия изучает явления в порядке их причинной зависимости. «Политическая экономия исследует явления, поскольку они возникают помимо намерения людей, входящих между собой в общение, т. е. как следствие определенной совокупности условий, или причин». Но «экономическая деятельность состоит не только из явлений, возникающих помимо прямых намерений хозяйственных людей. Существует немало и таких экономических явлений, которые преднамеренно вызваны человеческой волей… При объяснении подобных явлений приходится принимать во внимание, как один из главных факторов, намерения людей — цели, которые они ставили себе, действуя через государственные или общественные органы. Поэтому в основу объяснения явлений этого рода экономика кладет момент цели, или телеологическое начало… Объяснение явлений с помощью телеологического начала составляет задачу экономической политики» .

Мануйлов различает прикладную экономику и экономическую политику. «Применение научных выводов к решению практических задач составляет область прикладной экономики. Прикладную экономику иногда называют экономической политикой, но в таком случае следует помнить, что экономическая политика, берущая на себя указание должного и подыскание средств для его осуществления, становится на почву практического искусства управления, т. е. выходит за пределы чистой науки» .

Поэтому, по мнению Мануйлова, экономическая политика представляет собой не искусство управления экономикой, не столько совокупность чисто практических (прикладных) рецептов, сколько полноценную теоретическую дисциплину. «Экономическая политика составляет отрасль знания, ставящую себе, как и всякое знание, задачу объяснения явлений, но она стремится к разрешению этой задачи путем установления между явлениями связи по телеологическому началу, т. е. относя явления к намерениям людей. При этом экономическая политика стремится прийти к определенным выводам общего значения. Поэтому она является, наравне с политической экономией, теоретической дисциплиной» .

Вместе с тем у политэкономии и экономической политики разный предмет из учения. «Экономическая действительность слагается из явлений двух типов: преднамеренно вызываемых людьми, отвечающих их целям и планам, рационалистических, и таких, которые возникают помимо воли людей, как нечто самопроизвольное, стихийных» . По мнению А. А. Мануйлова, рационалистические экономические явления изучает экономическая политика, а стихийные — политическая экономия. «Явления этих двух видов так тесно сплетены между собой, что их можно строго разграничивать только в идее, в действительности же приходится иметь дело с результатами их совокупных влияний… Для объяснения экономических явлений исследователь часто бывает вынужден привлекать и политическую экономию, и экономическую политику» .

С идеями Мануйлова перекликается и точка зрения профессора В. М. Штейна. В книге «Экономическая политика» он проводит четкое разграничение между теорией и политикой. По мнению Штейна, «теория изучает сущее, — то, что есть, — вторая говорит о должном, — о том, что должно быть. Материалом для теории служит мир фактов, бесконечное многообразие которого преодолевается ею путем формулировки общезначимых законов. Политика опирается при установлении ею норм человеческого поведения на систему абсолютных, обязательных для всех ценностей. Теория исследует причинную связь явлений, политика оперирует понятиями целей и средств для их достижения» .

Заметим, что В. М. Штейн, развивая определение экономической политики профессора Е. Филипповича, в 1922 г. писал о том, что если вставать на позицию, согласно которой стихийная закономерность правит хозяйством, то при такой постановке вопроса лучшая экономическая политикаэто отсутствие всякой политики.

Если посмотреть на взаимоотношения между немецкой школой экономической политики (Филиппович) и исторической школой (Зомбарт, Шмоллер, Лист), а также между немецкой и русской школами экономической политики, то окажется, что эти три направления можно позиционировать по критерию активного вмешательства государства (максимальный уровень — историческая школа) и возможности решения принципиальных проблем (позиция русской школы, например Миклашевского и Туган-Барановского). Поэтому немецкая школа подвергалась критике с обеих сторон.

С одной стороны, немецкая школа экономической политики в какой-то степени противостояла идеям жесткого государственного регулирования, выдвигавшимся школой национальной экономики, виднейшим представителем которой являлся Фридрих Лист. С другой стороны, немецкая школа экономической политики подвергалась достаточно серьезной критике представителями русской школы, прежде всего за половинчатость решений. Так, Миклашевский обвиняет Филипповича в приверженности к «политике компромисса, а следовательно, и вечных шатаний», отказе от принципиального решения целого ряда вопросов. Вместе с тем изменение экономических условий и определенный отход от кейнсианских методов регулирования экономики предопределили нахождение определенного консенсуса и объединение этих двух школ (немецкой и русской) в работах Яна Тинбергена и Пауля Вельфенса.