Ядерная стабильность и ее эрозия в современных условиях

Наиболее опасной проблемой, касающейся накопления вооружений, является все, что связано с ядерным оружием. Историю роли ядерного оружия в международной безопасности можно разделить на два больших этапа — до начала 1990;х гг. и после.

Первые годы первого периода отмечены идеей возможности ядерной войны между США и СССР. После создания атомного оружия в американской стратегической мысли происходил ренессанс концепции воздушной мощи итальянского генерала Джулио Дуэ — нанесение военного поражения противнику за счет уничтожения его арсенала при помощи авиации. Целый ряд американских исследователей — от Бернарда Броди до Фредерика Данна и Арнольда Уолферса — утверждали, что ядерное оружие выступает в качестве идеального средства для решения подобной задачи. Отсюда возникла идея удержания СССР и КНР от враждебных по отношению к США действий посредством угрозы нанесения ядерного удара по их стратегическому потенциалу. В 1954 г. администрация Дуайта Эйзенхауэра положила эти разработки в основу официальной ядерной стратегии Соединенных Штатов (доктрина массированного возмездия). Менее ясна ядерная политика Советского Союза 1950;х гг. Большая часть документов по советской ядерной стратегии по-прежнему закрыта.

Большие изменения в представлении советских и американских лидеров в отношении возможности применения ядерного оружия произошли в связи с Карибским кризисом 1962 г., когда мир реально стоял на грани ядерного конфликта между СССР и США и который не состоялся благодаря пусть и не равновесному ядерному потенциалу двух стран, а также рациональному мышлению (вопреки эмоциональным импульсам) руководителей двух стран — И. Хрущева и Д. Кеннеди. Именно это событие положило начало такому международному явлению, как ядерная стабильность. Ядерная стабильность — состояние международных отношений, исключающее использование державами ядерного оружия ввиду осознания ими принципиальной невозможности победить в ядерной войне, так как неотвратим неприемлемый для агрессора ответный удар. В результате начиная с 1962 г. ядерное оружие превратилось из материального фактора мировой политики в политико-психологический фактор устрашения, реальное использование которого стадо практически невозможным. Официальная ядерная стратегия США сменилась на доктрину ядерного сдерживания.

Как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Но позволим себе утверждение, что если бы человечество не изобрело чудовищного по своим разрушительным свойствам ядерного оружия, оно неизбежно столкнулось бы во второй половине XX в. с третьей мировой войной — на этот раз между СССР и США и их союзниками.

Любопытно, что первые идеи о позитивной роли ядерного оружия высказал один из «отцов ядерной бомбы» Нильс Бор. Еще во время Второй мировой войны великий датский физик выступал за международное сотрудничество в обращении с ядерным оружием по ее окончании. Бор опасался, что политические разногласия приведут к распаду военного альянса и гонке вооружений между СССР и западными державами. Вместе с тем он не считал, что это неизбежно, поскольку рассматривал бомбу не только как угрозу, но и как позитивный фактор. Та степень опасности, которую она представляла для человечества, могла бы заставить государства сотрудничать, и тем самым заложить основу нового подхода к международным отношениям. Бор добивался поддержки своих идей у влиятельных официальных лиц Вашингтона и Лондона, по не смог убедить пи Трумэна, ни Черчилля в необходимости сотрудничать со Сталиным.

Разные ученые подчеркивают значимость различных факторов сдерживания в применении ядерного оружия в период холодной войны (некоторые факторы работают и сейчас). Можно выделить три основных фактора.

Во-первых, эндогенные разрушительные свойства ядерного оружия. Если есть опасность попадания на территорию государства хотя бы одного ядерного заряда, это уже можно считать неприемлемым ущербом. Этот фактор особенно усилился с появлением межконтинентальных ракет в конце 1950;х гг., когда отсутствие ядерного паритета между США и СССР было минимизировано ракетной составляющей (в то время СССР сильно отставал от США по количеству ядерных боеголовок).

Во-вторых, количество ядерных боеголовок и, что особенно важно, паритет между основными соперниками. СССР достиг паритета с США по количеству ядерного вооружения в начале 1970;х гг., что легло в основу целого ряда международных процессов, в частности разрядки международной напряженности 1970;х гг.

В-третьих, в условиях существования двух мегаядерных держав — СССР (России) и США — большую роль играл такой договор, как ПРО-1972 (Договор по противоракетной обороне). Его смысл состоял в том (сейчас этот договор уже не существует), что ни СССР, ни США не могли защитить всю свою территорию средствами ПРО от ядерной агрессии противника. В результате собственная территория оказывалась беззащитной, а значит, агрессия в условиях возможного ответного удара оказывалась контрпродуктивной.

Окончание холодной войны и распад СССР принесли серьезные изменения в международную ситуацию в области ядерных вооружений. Произошла эрозия существовавшей прежде ядерной стабильности. Основной смысл эрозии состоит в том, что у целого ряда акторов международных отношений изменилось представление о возможности исхода вероятного ядерного конфликта: в нем вполне возможно победить. В известном смысле политическое сознание «возвращается» к тому состоянию, в котором оно находилось на ранних этапах глобального ядерного противостояния в 1940—1950;х гг.

Проявление эрозии ядерной стабильности может быть сведено к следующим трем основным факторам.

Во-первых, образование такого явления, как ядерная многополярность. До середины 1990;х гг. в мире существовало всего пять ядерных государств. Окончание холодной войны положило конец их монополии. Ядерная многополярность означает существование нескольких групп государств, обладающих разной степенью владения ядерным оружием и ее юрисдикцией:

• • официально признанные ядерные государства («ядерный клуб»), возникшие в мире до 1967 г. (зафиксировано в ДНЯО) — США (1945), СССР (1949), Великобритания (1952), Франция (1960), Китай (1964);
• • непризнанные ядерные государства, открыто заявившие о наличие у них ядерного оружия, — Индия (изначально 1974, затем 1998), Пакистан (1998), КНДР (2006);
• • государства, не признающиеся в обладании ядерным оружием, — Израиль;
• • государства, имеющие мотивацию к обладанию ядерным оружием и необходимый для этого научно-технологический потенциал, — Иран;
• • государства «латентные», т. е. способные создать ядерное оружие, но в силу политической и военной нецелесообразности воздерживающиеся от перехода в разряд ядерных, — Аргентина, Бразилия, Южная Корея, Тайвань, Саудовская Аравия, Алжир, Египет, Сирия и др.

После окончания холодной войны обладателями технологий обогащения урана оказались 44 государства (заметим, что это почти четверть всех государств мира!). Запасы оружейного плутония имеют 13 государств (включая официальных обладателей ядерного оружия). Это означает, что сегодня десятки государств в принципе способны изготовить ядерное взрывное устройство, если сочтут это целесообразным с точки зрения своей безопасности.

Особое беспокойство вызывают два региона — Ближний Восток и Восточная Азия. В Восточной Азии многие государства располагают весьма продвинутыми техническими возможностями для создания ядерного оружия, но воздерживаются по политическим соображениям. Но такая сдержанность может быть пересмотрена в случае наращивания ядерной составляющей Северной Кореей. Это привело бы к нуклеаризации Японии, Южной Кореи, Тайваня. На Ближнем Востоке технологический потенциал значительно ниже, но политических мотиваций к получению ядерного оружия значительно больше. В регионе уже возникла ситуация ядерной асимметрии, когда ядерным оружием располагает Израиль, а мусульманские соседи пока его не имеют. Наиболее развитая ядерная инфраструктура здесь имеется у Ирана, Алжира, Саудовской Аравии, Египта, Сирии. На Ближнем Востоке наиболее сильна опасность распространения ядерного оружия среди негосударственных террористических групп. Приобретение этого оружия террористами чревато большим риском его применения, так как такие группы в принципе не поддаются сдерживанию.

Наибольшую озабоченность в мире вызывают продвинутые ядерные программы КНДР и Ирана. Северная Корея уже произвела несколько ядерных испытаний, что говорит о том, что фактически она уже стала ядерной державой.

При этом она вышла из ДНЯО, контролирующего распространение ядерного оружия. Иран, несмотря на инспекции МАГАТЭ и санкции СБ ООН, приближается по уровню разработок ядерного оружия к КНДР.

Без продвижения по пути радикального ядерного разоружения невозможно предотвратить дальнейшее распространение ядерного оружия и в конечном счете попадание его в руки террористов. Отсутствие этого поставило бы Россию как великую державу в самое уязвимое положение ввиду ее геополитического положения, прозрачных границ, террористической активности в ряде регионов, коррупции в армии и правоохранительных органах.

О ядерной многополярности говорит даже такой факт, что о готовности переработки урана заявило руководство Зимбабве. Президент этого государства Роберт Мугабе в 2005 г. заявил, что его страна «будет производить электроэнергию путем переработки урана, залежи которого были недавно обнаружены на нашей территории». Кроме того, Мугабе поддерживает тесные контакты с Ираном и Северной Кореей.

Ядерная многополярность поддерживается многими доступными средствами информации. В открытом доступе в Интернете, например, сейчас находится столько информации о ядерных технологиях, что задача по контролю за их нераспространением является очень сложной.

Во-вторых, эрозии ядерной стабильности периода холодной войны способствует изменение военных стратегий США и России.

Все официальные державы — обладательницы ядерного оружия, от которых в первую очередь зависит ядерное разоружение, вопреки их неоднократным обещаниям форсировать эту проблему не только не отошли от политики опоры па ядерное сдерживание, но и продолжают развивать свои ядерные силы. Великие державы в целом отвергли идею ядерного разоружения как неприемлемое, пусть не близкое, условие международной безопасности. Ни одна из них в своей практической политике, а теперь даже в официальной риторике (за исключением КНР) не ставит ядерное разоружение в качестве сколько-нибудь реалистической перспективы на обозримое будущее. Они проводят политику модернизации и развития собственных ядерных сил. Роль ядерного оружия в военных доктринах государств-обладателей не только не уменьшается, наоборот, расширяется, приобретая все более многообразные формы применения. Так, усиливается упор на превентивное (упреждающее), «дозированное» и демонстративное применение ядерного оружия, в том числе с целью деэскалации агрессии.

Наиболее очевидна эта динамика военных доктрин у ведущих ядерных держав — США и России. Первыми начали Соединенные Штаты. В 2002 г. они официально вышли из Договора по ПРО и приступили к развертыванию своей системы на Аляске, Алеутских о-вах, а позже в Чехии и Польше (проблема остается неурегулированной, несмотря на отказ администрации Б. Обамы от планов прежнего руководства, так как официально США не денонсировали эти соглашения и это означает, что гипотетически следующая администрация может к ним вернуться). В начале 2011 г. администрация Б. Обамы объявила о размещении элементов своей ПРО в Румынии.

В 2002 г. США приняли Доктрину национальной безопасности, в которой декларировалась возможность превентивного ядерного удара по странам, относящимся к «оси зла»: Ливии, Сирии, Северной Корее, Ираку и Ирану.

В 1999 г. США использовали оружие с обедненным ураном во время войны на территории Косово. Кроме того, в американской ядерной стратегии возродился интерес к концепциям космической безопасности. В 2004 г. при Пентагоне был создан отдел национальной космической безопасности. В 2006 г. принята концепция «Новая космическая политика США», предусматривавшая расширение космического компонента создающейся системы ПРО. Официально США связывали новации в своей военной стратегии с ядерной многополярностью.

После распада Варшавского договора и СССР превосходство в области обычных вооружений перешло к Соединенным Штатам и блоку НАТО. Это вызвало перманентное снижение порога ядерного сдерживания в ядерной стратегии Москвы.

Первый шаг в данном направлении был сделан в 1990;х гг. Еще в 1993 г. из Основных положений Военной доктрины РФ было исключено обязательство СССР не применять ядерное оружие первым. В 1995 г. в Законе о национальной безопасности понятие «ядерное сдерживание» впервые зафиксировано как основная функциональная задача российских стратегических ядерных сил (СЯС). Проведение политики ядерного сдерживания с целью предотвращения военной агрессии закреплено в обеих редакциях Концепции национальной безопасности РФ 1997 и 2000 гг. Утвержденная в 2000 г. Военная доктрина РФ допускала возможность применения ядерного оружия для отражения агрессии. В документе также говорилось о необходимости обладания ядерным потенциалом сдерживания, «гарантирующем нанесение заданного ущерба агрессору в любых условиях» .

В начале XXI в. — на фоне нового понижения Соединенными Штатами порога ядерного сдерживания — глобальная противоположная тенденция усилилась. В 2003 г. прежний министр обороны РФ Сергей Иванов заявил о праве России наносить упреждающие удары по изготовившемуся к агрессии противнику, а в сентябре 2004 г., сразу после теракта в Беслане, было заявлено о праве России наносить удары по базам террористов в любой точке мира (правда, при этом подчеркивалось, что такие удары будут наноситься в неядерном оснащении). В 2005 г. соответствующая поправка была внесена в Военную доктрину РФ. На фоне принятия США концепции нанесения превентивных ударов (2002) эти шаги российской стороны выглядели как параллель действиям Вашингтона.

Следующим сдвигом стало обсуждение осенью 2009 г. проекта новой Военной доктрины РФ. Секретарь СБ Николай Патрушев заявил, что в ее новом варианте будет закреплено право России наносить превентивные ядерные удары. При этом Патрушев сообщил, что обновленная доктрина допускает применение ядерного оружия в крупномасштабной, региональной и даже локальной войне. Упреждающее применение ядерного оружия возможно не только для отражения полномасштабной агрессии, по и в конфликтах различной интенсивности.

Новая военная доктрина РФ 2010 г. свидетельствует о том, что основной вектор развития российской ядерной стратегии направлен на снижение порога ядерного сдерживания и увеличение числа сценариев возможного применения ядерного оружия. После Карибского кризиса (1962) СССР официально отвергал тезис о возможности достижения победы в ограниченном ядерном конфликте. Концепция нового мышления Михаила Горбачева (1986) провозгласила, что у человечества есть общая задача — предотвратить ядерную войну. После 1991 г. российские элиты, судя по официальным документам, рассматривали ядерное оружие как «последнее резервное средство». Похоже, что теперь ситуация изменилась. Американская доктрина гибкого реагирования может быть признана концептуальной основой и ядерной политики России.

Разрушение системы ядерного сдерживания, на котором базировалась система ядерной стабильности периода 1960—1990;х гг., ликвидирует все механизмы предотвращения ядерного конфликта, созданные на базе логики взаимно гарантированного уничтожения. Итогом станет возвращение мира к ситуации 1950;х гг., когда Москва и Вашингтон выстраивали свои отношения в стратегической сфере без каких-либо правил, что повышало риск случайного или преднамеренного военного столкновения между ними. Москва и Вашингтон резко понизили по сравнению с конном 1980;х гг. порог применения ядерного оружия. Это особенно тревожно на фоне появления пространства, где непосредственно сталкиваются российские и американские военные, политические и экономические интересы, — территории бывшего СССР. Здесь нельзя не вспомнить о российско-грузинской войне августа 2008 г. и мере участия в ней Соединенных Штатов. Поэтому приоритетной задачей российско-американских отношений вновь, как и в 1970;х гг., становится разработка стабилизирующих правил поведения на случай несанкционированного военного столкновения или конфликта с третьими странами. Именно в этом, возможно, и заключается главное назначение политики «перезагрузки» .

В обозримый период прогнозируется значительный абсолютный рост атомной энергетики, который имеет самое непосредственное отношение к вероятности распространения ядерного оружия. Всего в мире (по данным на апрель 2011 г.) эксплуатируется 440 энергетических реакторов, строится — 61, запланировано — 158, предложены проекты — 326. К новым угрозам, сопряженным с атомной энергетикой, относится стирание грани между «военным» и «мирным атомом», прежде всего через технологии ядерного топливного цикла. Расширение круга государств — обладателей атомных технологий двойного назначения и запасов ядерных материалов создает в обозримой перспективе новый тип «виртуального распространения» по иранской модели. А именно: формально оставаясь в ДПЯО и под контролем МАГАТЭ, страны могут подойти к «ядерному порогу», т. е. иметь и материалы, и технологии для быстрого (несколько месяцев) перехода к обладанию ядерным оружием.

В-третьих, разрушение системы ядерной стабильности связано с черным рынком ядерных материалов и технологий. Была вскрыта сеть, возглавляемая «отцом» пакистанской ядерной бомбы, которая осуществляла поставки в целый ряд проблемных стран, включая Иран. Озабоченность вызывает деятельность КНДР по экспорту ракетно-ядерных технологий. Это государство, находящееся в крайне сложной экономической ситуации, теоретически может продать данные технологии не только другим странам, но и негосударственным акторам, включая террористов.

Говоря о черном рынке расщепляющихся материалов, следует озаботиться действиями международных компаний, специализирующихся на разработке месторождений атомного сырья и его сбыте, а также продажах технологий и оборудования для мирного использования соответствующих материалов2. Рост цен на мировом рынке традиционных энергоносителей (нефти и газа) закономерно стимулирует спрос на атомную энергию и соответствующее сырье. В таких условиях заметен явный рост цен на урановом рынке.

Отчасти рост цен объяснялся сокращением коммерческих запасов урана, которые, но данным Массачусетского технического института, в середине 1980 — начале 2000 гг. сократились наполовину. Уровень добычи стал отставать от роста текущих потребностей. Слухи о «нехватке урана» провоцировали ажиотажный спрос на него, что формировало исключительно благоприятную среду для заключения «полулегальных» сделок на урановом рынке.

Захватившие на нем преобладающие позиции ТИК США, Канады, Австралии, ЮАР и Франции — такие гиганты, как, например, «Камеко» (Сатесо), «Когема» (Cogema), «ЭРА» (ERA), «ВМС» (WMC) — все меньше руководствуются в своей коммерческой деятельности интересами государств, которые были для них «исходно родными». Интересы корпораций перестают совпадать с национальными интересами, становясь подлинно транснациональными, т. е. не знающими границ. Бизнес выходит из-под контроля «своих» правительств и начинает отстаивать собственные коммерческие приоритеты. Правительства пытаются «урезонить» бизнес и заставить его (что не просто) руководствоваться интересами государства. Именно в этом столкновении базовых устремлений власти и бизнеса — причина громких скандалов последних лет.

В мире фактически происходит становление сетевого «черного рынка» расщепляющихся материалов. Распространение ядерного оружия приобрело новое — сетевое — измерение. В литературе даже возник специальный термин «сети распространения» {proliferation networks), которым обозначаются нелегальные транснациональные сети, которые (в том числе через Интернет) занимаются коммерческим распространением расщепляющихся материалов.

Адекватных механизмов контроля над этой ситуацией нет. Международные режимы ограничения экспорта и институты (Группа ядерных поставщиков, Комитет Цангера, Вассенаарские соглашения) не подкреплены механизмами принуждения. Силовые санкции за их нарушения фактически нельзя применить ни к странам, ни, тем более, к независимым международным компаниям.

Таким образом, возникновение в мировой экономике целого сектора «полулегального» производства и продаж расщепляющихся материалов способно оказаться своего рода глобальным вызовом ближайшего десятилетия. Сложившаяся ситуация объективно может означать нарастание предпосылок для частичной «деприватизации» мирового уранового рынка и всей сферы обмена расщепляющимися материалами и соответствующими технологиями. Однако есть сильный контраргумент этой потребности: попытки в той или иной мере восстановить контроль государств за ядерными рынками экономически противоречит рыночной логике и тенденциям глобальной хозяйственной транснационализации.

Проанализировав проявления эрозии ядерной стабильности периода холодной войны, зададимся вопросом о причинах такого резкого изменения в данной ситуации в период после 1991 г. Долгосрочные причины состоят в следующем: техническое совершенствование ядерного оружия (появление зарядов с обедненным ураном, высокоточных систем со сверхмалыми зарядами), позволяющее применять его с минимально допустимым ущербом для жертвы; нарастание проблем с энергоресурсами и, как следствие, распространение мирного и связанного с ним военного атома. Непосредственным же катализатором изменения отношения к возможности применения ядерного оружия стал распад биполярной системы. В слове «биполярная» выделим две составляющие, имеющие в нашем случае не лингвистическое, а политическое значение — «би» и «полярная». «Би» или «двухполярный» мир означал контроль каждой из сверхдержав в сфере своего влияния по всем возможным параметрам, включая военную компоненту. Распад биполярного мира снизил порог контроля за ядерной ситуацией в целом в современном мире, что породило такое явление, как ядерная многополярность. «Полярность» же в нашем случае означает государственность. Другими словами, центрами силы в мире являются государства. Ситуация конца XX — начала XXI в. показала, что влиятельными центрами международной ядерной политики стали не только государства, но и негосударственные акторы (например, ТНК; существует опасность, что ими станут террористические организации).

Таким образом, конец холодной войны на самом деле понизил, а не повысил ядерный порог, и тем более не привел к отказу от практического планирования ядерной войны. Под ядерным распространением периода после холодной войны понимают отказ от мер, направленных на создание и укрепление международного режима контроля над ракетно-ядерными вооружениями и технологиями; расширение территории размещения ядерного оружия; действия, направленные на получение и передачу ядерного оружия и его компонентов, а также получение доступа к ядерному оружию (любым ядерным взрывным устройствам) путем создания, приобретения или любым другим способом новыми государствами или любыми негосударственными акторами. Международно-политическая система столкнулась с принципиально новым вызовом — возможностью локального применения ядерного оружия. Это может произойти в рамках любого мыслимого сценария с участием какой-либо из признанных ядерных держав, неофициальных членов ядерного клуба, претендентов на вступление в него или террористов. Такая «локальная» по формальным признакам ситуация может иметь крайне серьезные глобальные последствия.

Па этом фоне не удивительно, что одной из самых популярных тем в политической литературе является проблема полного ядерного разоружения, или " ядерного ноля" . Тематика «безъядерного мира» не столь фантастична, как может показаться на первый взгляд. Как будет сказано ниже, мир практически избавился от химического оружия и идет по пути отказа от биологического ОМУ. Проект ликвидации ядерного оружия — логическое продолжение этих инициатив.

" Ядерный ноль" — это американский проект. В идеале он призван создать ситуацию, когда КНР и, возможно, Россия лишатся технической возможности уничтожить Соединенные Штаты. Сами США при этом сохранят превосходство в области обычных вооружений и укрепят свой стратегический потенциал посредством развертывания систем ПРО. Сторонники «ядерного ноля» исходят из аксиомы, что в подобном мире опасность возникновения войн с использованием сильнодействующего оружия снизится. Однако общий ход мировой политики последних 100 лет позволяет усомниться в этом идеологическом постулате. Так, в 1920;х гг. запрет на применение химического и токсинного оружия позволил беспрепятственно развивать танковые корпуса. Есть ли гарантия, что в «безъядерном мире» не возродятся войны между великими державами с использованием обычных сильнодействующих средств?

Впрочем, справедливости ради надо отмстить и иную точку зрения на проблему «ядерного ноля». Ее лаконичная формула была предложена в статье Е. Примакова, И. Иванова, Е. Велихова и М. Моисеева «От ядерного сдерживания к общей безопасности», опубликованной в «Известиях» 14 октября 2010 г. В долгосрочной перспективе, подчеркивают эти четыре именитых автора, «мир без ядерного оружия — это отнюдь не нынешний мир минус ядерное оружие… Реализация идеи ядерного ноля, которая должна оставаться стратегической целью, возможна лишь в контексте глубокой реорганизации всей международной системы». По мнению авторов данной точки зрения, оба эти процесса должны идти параллельно, питая и поддерживая друг друга, прокладывая путь к более безопасному и стабильному миру.