Противоречие глобального и локального в современном развитии

Глокализация в качестве «оборотной стороны» глобализации знаменует собой и противоречие между глобальным и локальным уровнями хозяйственной деятельности, при котором глобальный развивается за счет локального, а этот последний оказывает ему посильное сопротивление.

Глобализация не только разрушает прежние локальные уровни общности, но и вызывает разрушение локальных экономик и хозяйственных культур, деградацию рабочей силы, уничтожение уникального хозяйственного опыта под воздействием вторжения более мощных экономических акторов или включения в систему глобальных финансовых и производственных связей. Еще во времена Ост-Индской компании колониальное вторжение вызвало деформацию традиционных хозяйственных структур и производств Индии (массовое разорение ткачей и т. п.). Ответом был рост «индийского экономического национализма», который в начале XX в. вылился в активные, хотя и ненасильственные, кампании по защите местных производителей и бойкоту импортных товаров. Экономическое противостояние стало важнейшей частью национально-освободительной борьбы, а национальная буржуазия и мелкие производители — ее активными участниками.

На рубеже XX—XXI вв. разрушение локальных хозяйственных миров происходит по следующим основным векторам:

• 1) деградация и исчезновение уникальных традиционных хозяйственных укладов, неспособных конкурировать с технологически более оснащенными современными производствами, которые переносятся из развитых стран «Центра» на периферию;
• 2) структурная деформация локальных экономик вследствие их встраивания в глобальные экономические связи, приводящая к росту безработицы, потере наработанного технико-технологического потенциала. Эта тенденция касается не только «Периферии» и «Полупериферии» мирового хозяйства, но и развитых стран Западной Европы, из которых выводятся производства в «Периферийные» регионы с более дешевой рабочей силой. При этом приоритеты получают не те отрасли и производства, которые необходимы для сбалансированного развития местного хозяйства, повышения уровня жизни населения, а наиболее прибыльные для мирового экономического «Центра» ;
• 3) периодические финансовые кризисы, провоцируемые играми крупных международных спекулянтов. От них также страдают не только растущие экономики «Полупериферии», по и развитые страны, как в 90-х гг. XX в. Япония и Великобритания;
• 4) усиление теневых и криминальных форм экономической активности, начиная от разного рода нарушений трудового законодательства, незаконных или полузаконных финансовых операций, «отмывания» денег и заканчивая такими прямо криминальными видами бизнеса, как торговля наркотиками, проституция и порноиндустрия, торговля органами и «живым товаром» и т. д.;
• 5) разрушение институциональных и социальных основ хозяйства, касающееся не только стран «Периферии» и «Полупериферии», где происходит разрушение традиционных межличностных связей, отношений солидарности, взаимной поддержки и защиты, но и развитых стран «Центра», из которых вместе с рабочими местами в более дешевые регионы «уходят» и налоги. Открытость мирового экономического пространства позволяет акторам крупного бизнеса размещать производство и платить налоги в наиболее «дешевых» регионах, но при этом покупать недвижимость, вкладывать средства, жить, давать образование детям там, где существует более развитая и стабильная социальная и культурная инфраструктура, фактически ничего за это не платя. При этом население развитых стран — по преимуществу Западной Европы — не только лишается рабочих мест и финансовых поступлений, но и само вынуждено нести более тяжелое налоговое бремя ради сохранения привычного (и столь привлекательного для других) уровня безопасности, социального обеспечения, культуры;
• 6) разрушение локального единства социума, объединяющего бедных и богатых как два полюса социально-экономической иерархии. При этом богатые образуют транснациональный класс, единый как в принадлежности к глобальным социально-экономическим институтам — ТНК, международным организациям, так и в образе жизни, обусловленном высоким уровнем доходов. Именно богатым становятся доступны блага, представляемые процессом глобализации: информация, высокая мобильность и доступность перемещений по всему миру, современные виды услуг и т. д. Бедные же оказываются привязанными к локальным социально-экономическим пространствам, из которых уходят прежние социальные блага и рабочие места, следовать за перемещением которых реально они не в состоянии. Если в период становления капитализма бедные из разоряющихся деревень уходили в город на фабрики и заводы, то в период глобализации фабрики и заводы уходят из одних регионов мира в другие, где используют местную, более дешевую рабочую силу;
• 7) деградация эндогенных хозяйственных культур, которая происходит вследствие вторжения «глобального экономического человека» и его специфического, ориентированного на чистую и максимальную прибыль, рационализма. Вторгаясь в пространство самобытных, по ослабленных цивилизаций Юга, глобальная хозяйственная культура не столько «подтягивает» до своего уровня, сколько оказывается фактором, ускоряющим деградацию собственных духовно-этических основ хозяйственной деятельности.

Наиболее опасным последствием разрушения локальных социокультурных и хозяйственных образований в условиях глобализации и является рост фундаменталистских — религиозных, националистических и т. д. — тенденций, которые в начале XXI в. стали приобретать все более экстремистский и насильственный характер. Международный терроризм стал все чаще интерпретироваться как «война бедных против богатых», принявшая новые формы вместо традиционных форм классовой и социальной борьбы.