«Повесть о Петре и Февронии» (около 1547)

Повесть сочинена писателем и публицистом XVI в. Ермолаем-Еразмом на основе житийного рассказа XV в. Сюжет произведения таков. К жене муромского князя Павла повадился летать змей, принимавший облик ее мужа. Брат Павла Петр (они имеют те же имена, что и главные христианские святые) убивает змея, но от его крови, брызнувшей на Петра, тело последнего покрывается струпьями. Крестьянская девушка Феврония излечивает Петра, а в награду требует князя себе в мужья. Такое начало перекликается со многими произведениями русского и мирового фольклора, письменными источниками Средневековья. Например, Изольда тоже излечивает победившего дракона Тристана. Но в отличие от западноевропейских сказаний, повествующих о всепобеждающей страсти, «Повесть о Петре и Февронии» рассказывает о верной супружеской жизни. Отказавшись от княжеской власти, Петр уезжает вместе с Февронией из Мурома, поскольку бояре Муромской земли не хотят, чтобы княгиней у них была крестьянка. Под старость Петр и Феврония договариваются умереть вместе. Чувствуя приближение смерти, Петр зовет Февронию, но та просит подождать, так как должна закончить рукоделие. Смерть ждать не хочет, и Феврония умирает вместе с мужем. Их хоронят раздельно, но оба героя чудесным образом оказываются в одном гробу.

" Повесть о Петре и Февронии" - гимн любви, одно из самых поэтичных произведений русской литературы. Об авторе его известно, что в 1540-е гг. он жил в Пскове, затем на рубеже 1540−1550-х гг. оказался в Москве, став протопопом. Его литературное творчество относится к 1540−1560-м гг. В 1560-е гг. Ермолай постригся в монахи под именем Еразма. Весьма вероятно, что митрополит Макарий привлек его к созданию житий русских святых, и им написано по крайней мере три произведения, в том числе «Повесть о Петре и Февронии». Собором 1547 г. Петр и Феврония были канонизированы, и повесть написана, по-видимому, по следам данного события. Однако, по всей вероятности, «Повесть о Петре и Февронии» показалась слишком литературной и далекой от церковных канонов, поэтому не была включена в составлявшиеся в то время «Великие Минеи Четьи» .

Ермолай-Еразм написал также книгу о Троице, в которой отстаивал учение о троичности божества, имевшее принципиально важное значение в борьбе с тогдашними ересями. В своем «Молении к царю» он жаловался на притеснение и враждебное отношение к себе царских вельмож. В другом направленном царю послании Еразм предлагал провести социальные реформы с целью облегчения положения крестьянства, терпящего притеснения бояр. Таким образом, тема милосердия и христианской любви, намеченная в «Повести о Петре и Февронии», продолжается в публицистических работах Ермолая-Еразма. Ему принадлежат также сочинения назидательного характера: «Поучение к своей душе» и «Слово о рассуждении любви и правде и о побеждении вражде и лже». Все это позволяет говорить о нем как о выдающемся гуманисте XVI в., предшественнике Г. Сковороды и А. Н. Радищева.

Публицистика — новый вид литературы, появившийся на Руси в XVI в. Это сочинения, посвященные злободневным вопросам политической жизни. Первая из такого рода книг, написанная в самом начале XVI в., — «Просветитель» игумена Волоколамского монастыря Иосифа Санина (Волоцкого). Вторая часть заголовка произведения — «Обличение ереси жидовствующих» свидетельствует о том, что оно направлено против зародившейся в Новгороде, а затем перекинувшейся в Москву ереси, сторонники которой отрицали Троицу. Это сближало их взгляды с иудаизмом, откуда и название ереси.

В дальнейшем церковная публицистика развивалась в рамках противостояния двух течений: иосифлян (но имени Иосифа Волоцкого), выступавших за право монастырей владеть окружающими землями, и нестяжателей — последователей Нила Сорского, которые полагали, что монахи должны сосредоточиться главным образом на нравственном самосовершенствовании и не стремиться к обладанию материальными благами. Нестяжателей в какой-то степени можно сопоставить с деятелями западноевропейской реформации, которые выступали вообще против монастырской жизни. Один из последователей нестяжательства, грек по происхождению, Максим Триволис (Максим Грек), в молодости был связан с видными греческими и итальянскими гуманистами. В 1518 г., будучи афонским монахом, он по приглашению великого князя Василия III приехал в Москву. Здесь Максим Грек занимался сверкой религиозных книг, писательской деятельностью, дважды (в 1525 и 1535 гг.) подвергся церковному суду, заточению и ссылке. В начале 1550-х гг. Максим Грек был реабилитирован и до своей смерти в 1556 г. находился в Троице-Сергиевом монастыре.

Из светских публицистов можно отметить Ивана Пересветова. В своем послании к Ивану IV «Большая челобитная» он признавал необходимость сильной царской власти: «Невозможно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и царство без грозы». В то же время Пересветов писал, что закабаление людей происходит от дьявола и что «правда» (справедливость) выше «веры», приводя в пример гибель Византии. Он отмечал, что в царстве Константина, несмотря на «веру христианскую», не было «правды», которую сумел ввести «нехристь Магмет». Идея «грозного царя» осуществилась в деятельности Ивана IV, прозванного Грозным, но освобождения от закабаления, к которому призывал Иван Пересветов, не произошло. Об этом через два века, в эпоху русского Возрождения, напомнил первый русский интеллигент А. Н. Радищев.

Большой резонанс в публицистике XVI в. приобрела переписка Ивана Грозного с князем Андреем Курбским, начавшаяся после того, как последний бежал в Литву, опасаясь царской опалы. Оттуда Курбский написал первое письмо Ивану Грозному, обвиняя его в несправедливых гонениях на верных воевод, завоевавших ему «прегордые царства» (Казанское и Астраханское). В своем ответе Иван Грозный обосновывал право царя казнить и миловать, кого пожелает, и обязанность всех подданных, не исключая бояр, принимать все от царя с милостью и благоговением, потому что царь представляет собой данную от Бога власть. Это не просто переписка двух лиц, а, как называется в литературе Нового времени, открытые письма, адресованные прежде всего к читателям. В публицистике особенно проявилось то авторское начало, которое вообще обнаруживается в литературе с XVI в.