Беспомощность вследствие временного психического расстройства

У Ч., 23 лет, передавшей мошенницам деньги на гумму 150 тыс. долл., ювелирные украшения, документы, в криминальной ситуации отмечалось выраженное сужение сознания с доминированием и фиксацией на внушенных ей субъективно значимых для нее негативных переживаниях, сопровождавшихся эмоциональным напряжением, страхом, нарушением полного осознавания окружающего, ориентировки во времени, нетипичным, противоречащим ее личности поведением, снижением произвольного контроля своего поведения с расстройством критической оценки происходящего, выраженными соматическими и нейровегетативными проявлениями. Указанные нарушения дали основание комиссии экспертов прийти к заключению, что в период совершения в отношении Ч. противоправных действий у нее отмечалось временное психическое расстройство в форме диссоциативного (конверсионного) расстройства — психогенной спутанности (но МКБ-10: Р44.8) и что вследствие этого она не могла понимать характер и значение совершаемых с нею действий, а также оказывать сопротивление. После происшедшею Ч. перенесла пролонгированную депрессивную реакцию, обусловленную расстройством адаптации (по МКБ-10: Р43.21), что было расценено как легкий вред здоровью.

Беспомощность вследствие выраженного эмоционального напряжения

Анализ ИПО подэкспертных и особенностей их ценностно-смысловой сферы позволил выделить ряд значимых черт, характерных для всех испытуемых, которые нашли отражение в их поведении в криминальной ситуации.

Так, четверым подэкспертным на момент совершения в отношении них правонарушения было от 17 до 22 лет. Все они были не замужем, проживали в родительских семьях, которые можно охарактеризовать как благополучные, с высокой степенью взаимной привязанности. При имеющихся чертах личностной незрелости, обусловленной, с одной стороны, возрастом, а с другой — выраженной родительской опекой, жизненный опыт подэкспертных, их ориентированность в различных жизненных ситуациях (тем более сложных и субъективно неожиданных) были в целом ограничены, в общении их отличала доверчивость. Личностная незрелость практически у всех потерпевших сочеталась с чертами аффективной ригидности (со склонностью к застреванию на негативных переживаниях, трудностями переключения внимания с субъективно значимых для них моментов).

Следует особо подчеркнуть, что все подэкспертные этой группы обнаруживали повышенную внутреннюю готовность к восприятию информации, носящей мистический, оккультный характер, при этом для них была свойственна ориентированность на различные суеверия, приметы, гадания и т. п.

Основным фактором включения в ситуацию взаимодействия с преступниками и развития повышенной эмоциональной напряженности явились описанные выше ИПО потерпевших.

Подэкспертная С, 23 лет, передала обвиняемым денежные средства и личные вещи на общую сумму 80 тыс. руб. В начале беседы II. сказала потерпевшей, что «порча» лежит на матери и она может умереть. После этих слов она испугалась, обеспокоилась и удивилась, так как мать действительно периодически жаловалась на слабость и головные боли. Вместе с тем вначале у нее были сомнения, которые исчезли после того, как в беседу подключилась еще одна женщина, которой П. сказала: «Не беспокойся, у твоей сестры рака нет», а также после того, как П. на глазах у подэкспертной показала, что иголка, которую на время дали почерневшей подержать в руках, изменила свой цвет, что доказывает наличие «порчи». У подэкспертной стало усиливаться беспокойство за мать, возникло сильное волнение, желание «поскорее все завершить». Вынесла из дома сумку с деньгами и драгоценностями, отдала ее «ясновидящей» и по указанию П., дойдя до соседнего подъезда, выполнила все манипуляции. Когда, придя обратно, увидела, что женщин нет, сначала подумала, что они зашли за угол, но когда их там не обнаружила — сразу поняла, что ее обманули.

Как показал психологический анализ, такие ИПО подэкспертной ее ценностно-смысловой сферы, как особая субъективная значимость внутрисемейных отношений при повышенной эмоциональной привязанности к матери, чувствительность, ранимость, просоциальная направленность личности с повышенной значимостью таких качеств, как честность, правдивость, нетерпимость к лицемерию, лжи в межличностном взаимодействии, стремление строить отношения с окружающими с учетом перечисленных выше ценностных ориентации при ожидании со стороны других такого же отношения и к себе, признаки некоторой личностной незрелости с ограниченностью жизненною опыта, а также повышенная готовность к восприятию информации, носящей мистический, оккультный характер, привели в условиях межличностного взаимодействия со встретившейся, незнакомой ей ранее женщиной к развитию состояния эмоционального напряжения, обусловленного в первую очередь страхом, беспокойством за жизнь и здоровье матери. На фоне появившихся переживаний предъявляемая обвиняемой информация о «скорой смерти» матери воспринималась в тот период без должной критической оценки; последующие манипуляции с иголкой со стороны обвиняемой (с изменением ее цвета) при внутренней готовности подэкспертной к принятию информации мистического характера привели к резкому подъему уровня ситуативной тревоги, в результате чего подэкспертная стала легко внушаемой, ведомой, подчиняемой своим собеседницам. В тот период ее состояние характеризовалось выраженным эмоциональным напряжением, сопровождавшимся частичным сужением сознания с доминированием и фиксацией на значимых переживаниях («скорая смерть матери»), стремлением как можно скорее разрешить эту ситуацию при охваченности идеей «снятия порчи», фрагментарным восприятием окружающей действительности (полная концентрация внимания на обвиняемой без учета происходящего вовне), полной подчиняемостью указаниям обвиняемой. О частичном сужении сознания в юридически значимый период свидетельствует и отсроченное по времени осмысление произошедшего. Таким образом, в юридически значимый период С. находилась в состоянии выраженного эмоционального напряжения, которое не носило болезненного характера (его развитие было обусловлено психологическими механизмами), но лишало ее способности в тот период критически оценивать происходящее, понимать характер и значение совершаемых в отношении нее противоправных действий, т. е. понимать направленность и смысловое содержание действий обвиняемой и других соучастниц юридически значимой ситуации, прогнозировать последствия собственных поступков, в связи с чем она не могла и оказывать сопротивление.

Еще один вариант развития эмоционального напряжения в условиях взаимодействия с мошенницами связан с механизмом частичной идентификации потерпевшей с одной из участниц криминальной ситуации.

В данном экспертном случае (Л., 25 лет, передала обвиняемым денежные средства на сумму 140 тыс. руб., 3 тыс. евро и 3 тыс. долл.) было дано заключение, что подэкспертная в юридически значимый период находилась в состоянии выраженного эмоционального напряжения. Вместе с тем механизм развития эмоционального состояния этой потерпевшей был более сложным, чем описанный выше. Обращение мошенницы к А. с указанием на тяжелую болезнь ее матери явилось пусковым моментом криминальной ситуации — мать Л. в это время находилась в больнице в связи с актуальной необходимостью оперативного вмешательства, но поводу онкологического заболевания. В то же время при развитии криминальной ситуации на фоне сомнений в честности и откровенности мошенниц, внутренней готовности в любой момент прекратить общение у подэкспертной в ситуации межличностного взаимодействия стремительно развилось чувство эмпатии, сочувствия и сопереживания одной из участниц криминальной ситуации — соучастнице «ясновидящей», которая назвалась Наташей и, со слезами на глазах обратившись к П., стала рассказывать, что никак не может родить ребенка, так как все время случается выкидыш. Данная проблема была знакома А., так как у нее были трудности при планировании рождения второго ребенка. Наташа говорила, что давно хотела с П. встретиться, поскольку от своей подруги знала, что только она может снять с нее «порчу». П. сказала, что сможет помочь снять «порчу» с се семьи и с Наташи, но для этого они должны быть вместе, иначе ничего не получится. В результате схожести предъявляемых последней «проблем» с ее собственными, А. (которая, кстати, в это время гуляла со своим младенцем) начала идентифицировать себя с женщиной, назвавшейся Наташей. Вследствие этого ее способность критически оценивать происходящие события резко снизилась, она, вспоминая свои прежние переживания, стала испытывать те же чувства, эмоции, которые искусно изображала обвиняемая. В результате чего возникла полная ведомость в ситуации правонарушения, ее поведение и действия явились повторением манипуляций, проделываемых «Наташей», которая явилась для нее в тот период объектом идентификации. При этом состояние А. характеризовалось выраженным эмоциональным возбуждением, проявлявшимся в эмоциональном подъеме, воодушевлении, радости за «возможное исцеление» «Наташи». Вместе с тем на фойе уже имеющегося у нее состояния эмоционального возбуждения в тот период у нее отмечалось расширение диапазона страхов (появился страх «наведения порчи» па ребенка), что, в свою очередь, обусловило развитие состояния выраженного эмоционального напряжения. Анализ динамики аффективного фона А. показывает, что в криминальной ситуации ее эмоциональное состояние характеризовалось попеременной сменой возбуждения и напряжения с преобладанием выраженного эмоционального напряжения.

В отношении А. комиссией экспертов был также сделан вывод, что она находилась в состоянии выраженного эмоционального напряжения, которое не носило болезненного характера (его развитие было обусловлено психологическими механизмами), но лишало ее способности в тот период критически оценивать происходящее, понимать характер и значение совершаемых в отношении нее противоправных действий, т. е. понимать направленность и смысловое содержание действий мошенниц в юридически значимой ситуации, прогнозировать последствия собственных поступков, в связи с чем она не могла и оказывать сопротивление.

Отсутствие беспомощности па фоне эмоционального напряжения

Экспертный случай, где по итогам КСППЭ был сделан вывод о способности подэкспертной О., 22 лет, осознавать действия обвиняемых и оказывать сопротивление, качественно отличается от всех описанных выше. Отличие заключается как в механизме развития эмоционального состояния, наблюдавшегося у подэкспертной в юридически значимый период, так и в глубине его выраженности и, соответственно, в степени влияния эмоциональной напряженности на способность потерпевшей правильно понимать характер и значение совершаемых в отношении нее действий и оказывать им сопротивление.

Так, при психологическом исследовании О. выявлено, что в отличие от прочих подэкспертных у нее не было исходной готовности к восприятию информации, носящей мистический характер. На фоне имеющихся признаков личностной незрелости, повышенной чувствительности и тревожности, эмоциональной ригидности, с одной стороны, и повышенной эмоциональной привязанности к матери, просоциальности установок — с другой, у подэкспертной в результате межличностного взаимодействия с обвиняемыми развилось состояние эмоционального напряжения, которое, однако, по своей глубине и выраженности не оказывает существенного влияния на ее способность критически оценивать происходящие события. Пусковым механизмом ее включения в криминальную ситуации послужило развитие внутриличностного конфликта и борьбы мотивов между нежеланием подчиняться требованиям обвиняемых и повышенной значимостью благополучия членов ее семьи при повышенной ответственности за собственные поступки. При том, что она вынесла из дома денежные средств;) в сумме 1 млн 800 тыс. руб., ювелирные украшения и личные вещи (всего на сумму 2 млн руб.), О. в кульминационный момент криминальной ситуации отказалась передать обвиняемым сверток с деньгами и драгоценностями. После этого мошенницы, сорвав с нее шубу и выхватив из рук сверток с деньгами и украшениями, запрыгнули в припаркованную рядом автомашину и уехали.

Мы рассмотрели проблему СПЭ и КСППЭ состояния беспомощности потерпевших на примере уголовных дел о мошенничестве (ст. 159 УК РФ), поскольку такие экспертизы в последнее время стали часто назначаться. В принципе беспомощное состояние может быть у жертвы любого преступления. С уголовно-правовой точки зрения такое состояние может выступать как отягчающее наказание обстоятельство (п. «3» ч. 1 ст. 63 УК РФ), а также как квалифицирующий признак ряда преступлений. Кроме преступлений против половой неприкосновенности (ст. 131, 132 УК РФ) — это убийство (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), умышленное причинение вреда здоровью (п. «б» ч. 2 ст. 111 УК РФ), истязание (п. «г» ч. 2 ст. 117 УК РФ), принуждение к изъятию органов или тканей для трансплантации (ч. 2 ст. 120 УК PФ) и др. Во всех этих случаях при назначении судебной экспертизы основным экспертным понятием, которое поможет суду определить наличие состояния беспомощности у потерпевшего, будет «способность понимать смысл действий виновного либо оказывать ему сопротивление» .

Ключевые понятия (тезаурус)