Проблемы соотношения социологии и экономики

Взаимодействие между этими науками никогда не было простым. Длительное время большинство экономистов полагали, что экономика не нуждается в социологических понятиях для анализа экономических процессов и экономического поведения. Относительно немногочисленные исследования, опиравшиеся на противоположную точку зрения, не находили особого принятия со стороны большинства экономистов.

Некоторое неприятие экономики наблюдалось и среди социологов. В частности, здесь можно назвать О. Конта, который вообще не включил политическую экономию в свою классификацию наук. Основным аргументом против этой дисциплины для Конта было то, что политическая экономия абсолютно оторвана от действительности: она оперирует абстрактными понятиями, которые имеют мало отношения к жизни, и рассматривает экономику в отрыве от анализа социального целого.

Другой классик социологии Э. Дюркгейм также выступал с критикой экономики. Он, например, полагал, что альтруистическое поведение, т. е. готовность действовать в пользу других людей бескорыстно, в не меньшей степени свойственно человеку, чем эгоистические интересы, которые традиционно рассматривались в экономике как важнейшая движущая сила. К тому же эгоистичный индивидуализм, который экономика ставила во главу утла, был для него неприемлем: ведь общество — это нечто большее, чем кучка индивидов-атомов, а любой человек в его отдельности и индивидуальности является продуктом общества (но не наоборот).

Тем не менее уже на ранних этапах развития социологии можно найти примеры продуктивного социологического анализа европейского капитализма. Мы имеем в виду труды М. Вебера и В. Зомбарта. Этих авторов, несмотря на различия в их подходах, интересовало описание «духа капитализма» — совокупности воззрений, убеждений, ценностей и т. д., которые характерны для европейского общества эпохи капитализма. И оба автора пришли к выводу о том, что возникновение новых экономических отношений было неизбежным и вытекает из особенностей европейской культуры^[1].

Макс Вебер известен своей работой «Протестантская этика и дух капитализма», в которой он очень убедительно показал, что капитализм — это порождение протестантизма, так сказать, «плоть от плоти его». Если бы протестантизма не было, то и капитализм, возможно, даже не возник бы, а если бы и возник, то «лицо» его было бы совершенно иным.

Вернер Зомбарт проанализировал становление европейской экономики в книге «Современный капитализм». Капитализм Зомбарт, впрочем, понимал очень широко, а потому находил его проявления в самых разных культурах (в отличие, например, от Маркса, который считал, что капитализм сформировался только в Европе).

А потому основная задача, сформулированная Зомбартом, состояла в описании особенностей европейского капитализма в его противопоставлении, например, китайскому.

В результате исследований он пришел к выводу, что европейский капитализм возник из «недр европейской души» в результате сочетания свойственных «фаустовскому духу» обеспокоенности и неуспокоенности со стремлением к наживе^[2].

Тем не менее по-настоящему положение стало меняться во второй половине XIX — начале XX вв. Первое и едва ли не самое значительное проявление нового и для социологии, и для экономики сотрудничества — это концепция К. Маркса. Хотя не так давно Маркса постоянно ругали, и это было обусловлено неуспехом социалистического эксперимента в России, в наши дни оценка его наследия более объективна. И, что важно, в целом положительна. Маркс отчасти был утопистом: его идея о неизбежном наступлении коммунистической стадии развития общества была не более чем фантазией, которая к тому же оказалась вредной для реальности. Однако его описание развития человеческого общества и экономической системы до сих пор остается ценным. С Марксом много спорили, однако это не умаляет ценности его концепции — даже если в ней содержатся неточности.

Впрочем, даже в марксовской фантазии о коммунизме можно найти много положительного: ведь Маркс видел родовую сущность человека в том, чтобы быть свободной гармоничной личностью^[3].

В XX в. противостояние социологии и экономики сохранялось. Если в XIX в. в трудах классиков наметились возможные пути пересечения, то в XX в. междисциплинарные контакты практически прекращаются, а взаимный интерес наук друг к другу снижается.

Парадоксально выглядит тот факт, что именно в середине XX в. формируется такая дисциплина, как экономическая социология в ее многочисленных разновидностях: социология организаций, социоэкономика Л. Этциони, теория К. Поланьи, исследования в рамках структурного функционализма (школа Т. Парсонса), теории социального обмена (Дж. Хомане и др.) и т. д.^[4]

Принятие социологии в экономике имело даже крайние формы. В 1970;х гг. образовалось течение, носившее название экономического империализма. В цели этого течения экономической мысли входило объяснение любых сфер социальной жизни при помощи экономической теории. Почему империализм? Это слово в данном случае выражает стремление экономистов осуществить массированную экспансию в другие гуманитарные и общественные науки, сделать экономическую теорию своего рода универсальной наукой, которая может объяснить любой факт, касающийся общества и человека. Другими словами, экономисты, принадлежащие к этому течению, хорошо осознавали, что они ведут себя точно так же, как «империалисты», стремящиеся подчинить себе всех и вся.

До настоящего момента среди некоторых экономистов-теоретиков сохраняется предубеждение по отношению к гуманитарным и общественным дисциплинам (кроме самой экономики, естественно). И вызвано оно тем, что гуманитарные и общественные науки никогда не отвлекаются от иррационального в поведении человека, тогда как экономисты уверены в абсолютной рациональности экономического поведения. А потому возникает соблазн сказать: если что-то в экономическом поведении не поддается рациональному объяснению, значит в дело вступают психологические факторы (например, эмоции) или социальные (например, традиции).

Возможно, они правы и в таких утверждениях нет искажения истины. Однако в этом случае закономерно возникает мысль: если это так, то экономистам не обойтись без социологии. Одна из задач науки — составление прогнозов. А как это можно сделать, если люди ведут себя нерационально?

В значительной степени это обращение к социологии уже произошло, и, более того, социология наряду с психологией стала равноправным участником прикладных экономических (маркетинговых) исследований. И действительно, как мы можем обойтись без социологических и психологических гипотез, когда стремимся объяснить поведение потребителя? Постепенно это происходит и в плане теоретических изысканий.

Кроме того, социология способна привнести в экономику много полезного. В частности, В. В. Радаев в курсе лекций по экономической социологии формулирует ряд исключительно социологических вопросов, которые вряд ли может поставить экономическая теория в ее чистом виде: «С социологических позиций самые привычные вещи только кажутся „естественными“. В самом деле, как ответить на следующие „простые“ вопросы: почему потребители ходят в разные магазины и платят за одну и ту же вещь совершенно разные цены? Почему предприниматели стараются выбирать деловых партнеров из строго определенного крута? Почему работники ревниво реагируют даже на ничтожное повышение оплаты своих коллег, но спокойно воспринимают большие разрывы в доходах между „рядовыми“ и „начальством“?»^[5]

Понятно, что ответы на эти вопросы чрезвычайно важны для любого экономиста-практика. И особенно это касается первого и третьего вопросов, поскольку они связаны с поведением потребителя и мотивацией персонала.

• [1] Экономическая социология / К. В. Воденко [и др.]. Ростов н/Д: Феникс, 2018.
• [2] Ядов В. А. Современная теоретическая социология как концептуальная база исследований российских трансформаций. СПб., 2006.
• [3] Тощенко Ж. Т. Смыслы как качественная и сущностная характеристика социологии жизни // Гуманитарий Юга России. 2017. № 5.
• [4] Масионис Дж. Социология. 9-е изд. СПб.: Питер, 2004. С. 35—36.
• [5] Горшков М. К. Социология в России: становление и развитие // Социологическаянаука и социальная практика. 2017. № 2.