Этнография (этнология) в россии и ссср

В результате изучения главы студент должен:

• • знать предпосылки и условия становления этнографии в России как науки и учебной дисциплины, основные этапы развития российской антропологии и этнологии, теоретический и методологический вклад отечественных ученых в развитие мирового антропологического (этнографического) знания, специфику теоретических концепций, сформировавшихся на различных этапах развития отечественной этнологии (антропологии);
• • уметь анализировать теоретические и методологические особенности основных этнологических концепций отечественных исследователей, выявлять предпосылки и условия формирования конкретных теоретических концепций в отечественной этнологии и социокультурной антропологии;
• • владеть навыками приобретения, пополнения и реализации знаний по истории российской социальной антропологии, сравнительного анализа ведущих теоретических концепций российской этнологии (антропологии).

Настоящая глава посвящена рассмотрению основных этапов становления антропологического (этнологического) знания в нашей стране. Безусловно, в рамках одной главы невозможно сколько-нибудь подробно охарактеризовать творчество даже наиболее видных отечественных исследователей в этой области. Специалисту, которому предстоит продолжать и развивать традиции отечественной социальной антропологии и этнографии, следует ознакомиться более широко с традициями отечественной научной мысли по другим источникам. Ряд из них приведен в конце главы.

Развитие этнографии в России

Некоторые исследователи считают, что отечественная этнография зародилась в XIX в. и началом се становления определяют 1836 г., когда в недрах Кунсткамеры Петербургской Академии наук был создан Этнографический музей^[1]. Однако на наш взгляд, подобное понимание является весьма узким.

Более плодотворной представляется точка зрения классика отечественной этнографии С. А. Токарева, который в истории развития этнографии дореволюционной России выделяет восемь периодов в соответствии с основными вехами российской истории, с развитием социальной потребности в этнографических знаниях и спецификой развития этнографии на конкретных этапах ее истории. С его точки зрения, отсчет начальному периоду развития этнографических знаний в России следует вести с XI в.^[2]

Еще одна идея С. А. Токарева заслуживает внимания профессиональных антропологов. Только поверхностный взгляд на историю русской этнографии может привести к выводу, «что вначале существовало лишь голое собирание фактов без всякого их понимания. Это было совсем не так»^[3]. Уже у автора «Повести временных лет» можно найти нe только достаточно широкий этнографический материал, «но и вполне определенную историко-этнографическую концепцию — идею единства происхождения славян, идею собирания славянских и неславянских народов Восточной Европы, живших вначале „кождо с родом своим“, под единой властью киевских князей. Таким образом, ранние этнографические памятники отличаются от новейших не тем, что в первых приводятся голые факты, а в последних также и их объяснение, а тем, что самый стиль объяснения различен»^[4].

Наиболее ранним памятником русской письменности, в котором содержится этнографический материал, как считают исследователи, является «Повесть временных лет» (начало XII в.). Разные этнографические сведения приводятся и в позднейших русских летописях, а также в других памятниках русской литературы XII—XIV вв. Среди них в первую очередь выделяются различные «жития святых», а также такой литературный жанр, как «хождения» (или «хожения»), в частности «Хожение игумена Даниила», в котором идет речь о Палестине и ее народах. Выдающимся для своего времени этнографическим произведением является «Хождение за три моря…» — записки тверского купца Афанасия Никитина, совершившего в 1466—1472 гг. путешествие в Индию через Каспий, Кавказ, Персию и Аравийское море.

После присоединения Сибири к Русскому государству произошло значительное обогащение этнографических материалов о народах как самой этой территории, так и сопредельных стран. За короткий срок с конца XVI до конца XVII в. был накоплен обширный запас фактических данных о народах Сибири и Севера. В «скасках» (показаниях) служилых людей, «отписках» (донесениях) сибирских воевод, в «росписях» и ясачных книгах^[5] XVII в. содержатся обстоятельные сведения о сибирских народах: об их расселении, численности, хозяйственном укладе, общественном строе, об обычаях и обрядах. К XVII в. относятся и общие описания Сибири и ее населения: «Сибирские летописи», «Чертежная книга Сибири» Семена Ремезова (около 1664—1715) и др.

Появлялась значительная этнографическая информация и о народах зарубежных государств. Так, в 1675 г. в Китай было направлено русское посольство во главе с Николаем Спафарием, который оставил первое в русской литературе описание этой страны, содержащее обширный этнографический материал. К самому началу XVIII в. относится одна из первых в мировой литературе этнографических монографий — «Краткое описание о народе остяцком», написанная в 1715 г. Григорием Новицким. Выдающуюся роль в развитии русской этнографии сыграла деятельность В. Н. Татищева (1686 1750), которому принадлежат, в частности, замечательные для своего времени программы-анкеты для собирания этнографических сведений о народах России (1734; 1737). Ему же принадлежит «Общее географическое описание всея Сибири» (1736).

XVIII в. знаменуется организацией целого ряда крупных экспедиций в различные районы страны. Историки насчитывают в этом веке более 50 экспедиций Академии Наук. Особую роль сыграли Вторая Камчатская экспедиция (1733—1743) и «Академическая» экспедиция (1768—1774). Среди участников первой из них были известный историк Сибири Г. Ф. Миллер и автор классической этнографической монографии «Описание земли Камчатки» (2 т., 1755 г.) С. П. Крашенинников. Данная работа получила мировую известность и была переведена на многие иностранные языки еще в XVIII в.

Из работ участников экспедиции 1768—1774 гг., охватившей громадную территорию Поволжье, Кавказ, Крым, Сибирь, Урал, — наибольшую роль для этнографии сыграли труды П. С. Палласа, И. И. Лепехина, В. Ф. Зуева и др.

В 1766 1780 гг. был издан первый обобщающий труд по этнографии России — книга Иоганна-Готлиба Георги «Описание всех в Российском государстве обитающих народов, так же их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей» (1776 1777). Этот труд знаменателен тем, что в нем был систематизирован весь известный в то время этнографический материал. По своему масштабу и методологическому уровню этнографические исследования в России в XVIII в. стали значительным явлением в мировой пауке.

В конце XVIII в. был опубликован ряд сочинений, посвященных русскому устному народному творчеству (М. Д. Чулков и др.). К первым десятилетиям XIX в. относятся прославленные русские кругосветные путешествия. Написанные по итогам этих путешествий сочинения И. Ф. Крузенштерна, Ю. Ф. Лисянского, В. М. Головнина, О. Е. Коцебу, Ф. П. Литке и другие содержат богатый этнографический материал, особенно о народах тихоокеанских островов. Сделанные К). Ф. Лисянским описания социального строя и быта гавайцев, а также их верований, системы табу и религиозных обрядов сохраняют свою ценность до настоящего времени.

Наиболее полное и всестороннее описание алеутов принадлежит И. Е. Вениаминову (митрополит Иннокентий), который прожил среди алеутов и тлинкитов (индейский народ США) 15 лет (1824—1839). В этнографическом изучении Средней Азии важную роль сыграли экспедиции Н. Н. Муравьева в Хиву (1819—1820) и А. И. Левшина в казахские степи (1820-е гг.). В изучении Кавказа большое значение приобрели исследования С. Бронсвского (1823). Труды Н. Я. Бичурина (Иакинфа) но Китаю и сопредельным странам ввели в европейскую науку новый обширный этнографический материал, который сохраняет и поныне свое значение.

Таким образом, к началу XIX в. был накоплен серьезный эмпирический материал в области этнографического описания народов России и зарубежных стран. Это явилось важной предпосылкой для конституирования в нашей стране этнологии как самостоятельной науки, что и произошло к середине XIX в.

В 1845 г. было основано Императорское Русское географическое общество (далее в главе — ИРГО) с отделением этнографии. Первым председателем отделения был К. М. Бэр, которого в 1848 г. сменил Н. И. Надеждин. Важно подчеркнуть, что в работах Бэра и Надеждина, относящихся к 1840 гг., были сформулированы принципы этнографии как науки, обладающей своими самостоятельными задачами и методами.

При этом Н. И. Надеждин ориентировал этнографов на исследование «русской народности». Но его инициативе состоялась самая значительная этнографическая акция середины XIX в. Он составил первую программу (вопросник) для сбора этнографических сведений о народах Российской империи. Вопросник был разослан в 7 тыс. экземпляров во все губернии. Для обнародования полученного на этой основе обширного эмпирического материала ИРГО начало выпуск «Этнографических сборников» (1853— 1864), которые явились первым в России регулярным изданием, но этнографии.

В 1851 г. вышла из печати первая «Этнографическая карта Европейской России», составленная II. И. Кеппеном. К 1840 1850 гг. относятся лингвистические и этнографические исследования И. А. Кастрена па европейском Севере и Сибири, путешествие Л. Миддендорфа в Восточную Сибирь, этнографические работы Л. Шренка на нижнем Амуре и Сахалине. Ценный этнографический материал о народах Амура был собран экспедицией Г. И. Невельского (1849—1855). К этому же периоду относятся этнографические исследования в Средней Азии (Н. В. и Я. В. Ханыковы и др.).

Несколько позже проведены полевые исследования В. В. Радлова в Алтае-Саянском нагорье, Юго-Западной Сибири и Средней Азии. Обширные материалы по зтноірафии украинского народа доставила экспедиция П. П. Чубинского в юго-западный край. Материалы по этнографии и фольклору русского народа были собраны и опубликованы А. Н. Афанасьевым, П. И. Киреевским, П. Н. Рыбниковым, II. С. и А. Я. Ефименко и др. Среди ученых середины XIX в., в трудах которых содержатся значительные этнографические материалы, были и представители народов российских окраин: бурят Д. Банзаров, казах Ч. Валихаиов, кабардинец Ш. Ногмов, грузин Д. Бакрадзе и др.

В 1870—1890-е гг. в русской этнографии получает распространение эволюционистское направление, сторонниками которого были М. Кулишер («Очерки сравнительной этнографии и культуры», 1877), Э. Ю. Петри, И. Н. Смирнов и др. М. М. Ковалевский внес крупный вклад в этнографию открытием патриархальной семейной общины как формы разложения родового строя. Он дал также ценное исследование по народам Кавказа.

Крупная роль в развитии русской этнографии этого периода принадлежит Д. Н. Анучину, деятельность которого была тесно связана с основанным в 1863 г. при Московском университете Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии (ОЛЕАЭ). Инициаторами создания общества выступили российские дарвинисты: зоолог и антрополог А. П. Богданов и геолог Г. Е. Щуровский.

С середины XIX в. формируются и теоретические основания отечественной этнографии. Так, Н. И. Надеждин на первом годовом собрании ИРГО (ноябрь 1846 г.) предпринял попытку представить структуру этнографии, включив в се состав изучение «живого народного» языка («лингвистическая этнография»), изучение «телесной стороны человеческой природы («физическая этнография»), изучение народного быта («психическая этнография»)^[6].

Видный деятель ИРГО историк К. Д. Кавелин еще за 20 лет до работ Тайлора развивал идеи, аналогичные тайлоровской «теории пережитков», хотя самого термина «пережитки» он и не употреблял. Однако он вел речь об обычаях, которые сохранились в народе и представляют собой остатки важных исторических событий, позже утративших свой смысл. Именно этот смысл и необходимо восстановить при научных исследованиях этих обычаев.

Процесс становления эволюционизма в России происходил одновременно с распространением марксизма. Поэтому некоторые этнографы (например, М. М. Ковалевский, 1851 — 1916) испытали на себе его влияние. К началу XX в. часть российских этнологов стала ощущать ограниченность эволюционистского подхода.

В первое двадцатилетие XX в. этот подход последовательно критиковал А. Н. Максимов, сочетавший качества полевого исследователя и теоретика, глубоко освоившего новейшие теоретические подходы мировой этнологии. В конце XIX в. в Петербурге было создано частное «Этнографическое бюро» В. Н. Тенишева (1844−1903), разработавшее при участии квалифицированных этнографов два варианта программы вопросника для сбора сведений о крестьянах Центральной России. В. Н. Тенишев развивал подход, позднее получивший название функционального. Идеи этого подхода изложены им в книге «Деятельность человека» (1897).

В накоплении этнографических материалов большую роль сыграла работа политических ссыльных в Сибири (И. А. Худяков, В. Л. Серошевский, Д. А. Клеменц, В. Г. Богораз, Л. Я. Штернберг и др.). Так, В. Л. Серошевский дал обстоятельное описание якутов в работе «Якуты. Опыт этнографического исследования» (1896), В. Г. Богораз-Тан (1865—1936) в ряде трудов дал этнографическое описание чукчей, коряков, других народов Северо-Востока России. Официально разрешенная и возглавленная областной администрацией «Сибиряковская» экспедиция в Якутии (1894—1896) была осуществлена целиком силами политических ссыльных.

Широко развернулось в последние десятилетия XIX в. изучение русской общины, обычного права русского народа (Е. И. Якушкин, П. А. Соколовский, А. А. Кауфман и др.), собирание фольклорного материала (В. Ф. Миллер и его ученики). Путешествия Н. М. Пржевальского, Г. Н. Потанина, М. В. Певцова, П. К. Козлова и других способствовали ознакомлению с народами Центральной Азии. Обильный этнографический материал доставили русские экспедиции в Африку (В. В. Юнкер), в Индию (И. II. Минаев), Восточную Азию (М. И. Вeнюков). Исключительное значение имели исследования выдающегося русского путешественника, ученого и общественного деятеля Н. Н. Миклухо-Маклая на Новой Гвинее и в других областях Океании и Юго-Восточной Азии.

В начале XX в. усилился интерес к изучению материальной культуры русского народа (Д. К. Зеленин и др.), развернулась деятельность этнографических музеев: Румянцевского музея в Москве, Музея антропологии и этнографии в Петербурге, в 1901—1902 гг. был создан этнографический отдел Русского музея в Петербурге. Г. Г. Шпет стал читать в Московском университете курс этнической психологии, задачей которой он определил изучение «типических коллективных переживаний» .

Таким образом, к началу XX в. в России сформировалась своя антропологическая школа — с именами Д. Н. Анучина, В. Г. Богораза, В. В. Докучаева, Н. Н. Миклухо-Маклая, С. М. Широкогорова и др. Крупные деятели русской этнографии первых десятилетий XX в. продолжали свою деятельность по развитию уже советской этнографии. Под влиянием эволюционистских концепций в России сформировался новый тип ученого — последовательного дарвиниста по научным убеждениям, подвижника, рассматривающего науку как высшую форму служения обществу — по убеждениям гражданским, социальным.

Отчетливо оформились два типа научных стратегий, примером которых могут служить биографии крупных этнологов — Н. Н. Миклухо-Маклая и Д. Н. Анучина. Представители одного поколения, они получили естественно-научное образование, придерживались эволюционистских взглядов. Однако при этом первый воплотил в себе классический образец полевого исследователя, а второй олицетворял собою тип «кабинетного» ученого, целиком отдавшись созданию организационных форм этнографии, физической антропологии, а также преподавательской деятельности^[7].

Биографическая справка Николай Николаевич Миклухо-Маклай (1846—1888) — выдающийся русский путешественник, географ, антрополог, этнограф, учился в Петербургском, Гейдельбергском, Лейпцигском, Иенском университетах. В качестве ассистента известного зоолога Э. Геккеля в 1866—1867 гг. он побывал на Канарских о-вах и в Марокко. В 1869 г. совершил путешествие по побережью Красного моря.

Отдавая дань географическому детерминизму, Н. Н. Миклухо-Маклай склонялся к тому, что расовые и культурные признаки народов формируются под влиянием природной и социальной среды. Для подтверждения этой теории предпринял путешествие на о-ва Тихого океана с целью изучения «папуасской расы». При содействии Русского географического общества он в течение 15 месяцев прожил среди папуасов на северо-восточном берегу Новой Гвинеи (1871 1872), который с тех пор называется Берегом Маклая. В 1873 г. исследователь посетил Филиппины и Индонезию, а в следующем году побывай на юго-западном берегу Новой Гвинеи. Позднее путешествовал по п-ову Малакка, изучая племена семангов и сакаев, совершил путешествие в Западную Микронезию и Северную Меланезию, дважды побывал на южном берегу Новой Гвинеи, несколько лет прожил в Австралии.

• [1] См.: Тавадов Г. Т. Этнология. Современный словарь-справочник. С. 613.
• [2] См.: Токарев С. А. История русской этнографии (Дооктябрьский период). С. 20 21.
• [3] Там же. С. 5.
• [4] Там же.
• [5] Ясачные книги — описи сибирских волостей с поименным списком ясачных людей и сведениями о сборе с них ясака — натурального налога, который взимался в России XV — начала XX вв. с народов Сибири и Севера, главным образом пушниной.
• [6] Подробнее см.: Основы этнологии / под ред. проф. В. В. Пименова. С. 76—77.
• [7] См.: Основы этнологии / под ред. проф. В. В. Пименова. С. 78.