Условия для правильной оценки

То, что помогает человеку сделать правильную оценку в отношениях с другим человеком, — это поведение, действия или слова последнего.

Это — молния в темноте. Если глаза привыкли видеть вдаль, быть может, человек сумеет распознать вершину горы на противоположном берегу. Однако одна ли это гора или часть горной цепи, голая ли она или покрытая соснами — этого человек не увидит при ударе молнии. Но если он будет долго смотреть в том же направлении с упрямством и терпением, не сдвигаясь с места, он может после бури и молний в один из дней нарисовать карту противоположного берега. И во время новой молнии может наступить миг, когда он сможет распознать округлую скалу.

Для правильной оценки ситуации, действия в отношениях человека с человеком необходимо знать в достаточной мере условия реальности, в которой осуществляется действие, и человека, осуществляющего действие. То, что я подразумеваю под «условиями реальности, в которой осуществляется действие», — это событие, формирующее действие, и условия человека в тот момент (связь с событием, биопсихическое состояние и пр.). Под «знанием человека» я подразумеваю знание особенностей его жизненного пути, его ценностных основ. Это продукт длительного и бдительного наблюдения за человеком, в том числе в критических ситуациях, и продукт длительного размышления над увиденным. Что касается «в достаточной мере» — под этим я подразумеваю такое обладание знаниями об этом, чтобы можно было установить связь указанных условий и человека.

Такие знания позволяют оценивающему понять задний план действия, а также формирующие его факторы. Обладание этими знаниями — необходимое, но недостаточное условие для правильной оценки действия. Причина недостаточности заключается в том, что при сравнительной легкости определения условий, в которых совершается действие, знание возможностей того, кто совершает действие, соотносится с реализацией ряда условий, связанных с оценивающим. Здесь мы сталкиваемся с вопросом, «кто может дать правильную оценку в отношениях между человеком и человеком», а также с вопросом, существует ли и может ли вообще быть дана правильная оценка. Вопрос о том, как быть уверенным в том, что оценка была дана правильно, является широко обсуждаемым в современной философии науки.

Поступок в этических отношениях — кончик нити от узла, украшенного бахромой. Чтобы понять, какая из нитей является продолжением этого кончика, нужны глаза, смотрящие па узел с должным терпением, а также умелые пальцы — глаза, которые могут различить разницу в деталях, пальцы, которые умеют ослабить самый тугой узел. Условия правильной оценки действия в отношениях двух человек, человека и другого человека с точки зрения оценивающего — обладание человеком способностью мыслить остро и знаниями по вопросу оценивания — полученными самостоятельно или с помощью кого-либо. Такого рода оценка требует знания оценивающим различных непростых жизненных ситуаций, понимания основных ценностных проблем, рассмотрения действий с этих позиций.

Развитие природных знаний человека связано с общим основным образованием. Получение знаний по этической оценке и вопросу ценностей, в свою очередь, подразумевает наличие опыта, связанного с человеческими отношениями. Один из источников этого опыта — самостоятельное размышление об отношениях с людьми, собой, близкими, нс опосредованное теорией: не прятаться за кем-либо, не жить чужим умом, искать ответы в себе, не создавая себе привилегий и не вводя себя в заблуждения — быть честным с самим собой, задавать себе вопросы и отвечать на них, не обманывая себя. В свою очередь, другой источник — изучение жизненного опыта других людей. Место, где кроется источник знаний о ценностях, — это сами межчеловеческие отношения, прежде всего собственный жизненный опыт, их косвенным источником является жизненный опыт других людей.

Способность остро мыслить и богатый багаж знаний о возможностях жизни обеспечивают понимание действий в этических отношениях. Знания, касающиеся ценностей, дают возможность реализации других двух шагов оценивания. Если говорить о правильном оценивании, эти два шага представляют собой рассмотрение ценности действия с двух разных точек зрения. В момент, когда обладающий (правильными) знаниями о ценностях человек, попадая в конкретные условия, рассматривает непосредственные действия другого человека, он видит связь этических ценностей с ценностями человека, видит, что значит это действие для человека в контексте возможностей совершения иных действий в той же ситуации. Это приводит к тому, что человек, обладающий знаниями о ценности человека и этических ценностях, в новых условиях действует иначе, чем другие люди. Такой человек обычно молчит, зная, что может ошибиться, и когда обязательно требуется что-либо сделать, сопровождает это оценкой, опирающейся на действие, скромно и без дерзости. Другие в «безопасности незнания» высказывают оценочные суждения без тени сомнения. Оценивание часто — это оценка-отсылка, иногда — когда нет причин для отсылки напрямую — оценка-призма.

* * *.

Правильные оценки в отношениях человека и человека могут быть даны при соблюдении условий, связанных как с оценивающим, так и с оцениваемым.

Рассмотренное выше оценивание в качестве запутанного и умышленного действия в то же время может быть косвенным ответом на активно обсуждаемый с теоретической точки зрения вопрос о возможности правильной оценки. Эта проблема в обсуждениях, проводимых с опорой на различные эпистемологические взгляды, проявляется в двух формах, которые обычно путают: 1) вопрос о возможности правильных знаний, связанный с правильной оценкой как видом деятельности; 2) вопрос о возможности апостериорного подтверждения знаний, объектом которых является действие. С этой точки зрения будет небесполезным рассмотреть здесь два типа возражений против моих слов о правильной оценке — основанные на знаниях и теоретико-психологических возражениях.

Первое возражение — это возражение неверящих в саму возможность правильной оценки. Они могут сказать: «Вы говорите, что проанализировали правильное оценивание, тогда как-то, что Вы сделали, есть не анализ, а обоснование, потому что для того, чтобы проанализировать правильное оценивание, необходимо прежде поверить в возможность правильной оценки — так что, по сути, Вы обосновали веру. Другими словами, Вы осуществляете анализ, исходя из того, что еще нужно доказать (возможность верного оценивания), делаете вывод о наличии такой возможности, опираясь на этот анализ».

На это возражение можно ответить так: во-первых, данные возможностей, связанных с каждым действием, включая оценивание, которое я охарактеризовала как «правильное», — это косвенные данные: они проявляются при рассмотрении реальности; во-вторых, то, что я пытаюсь здесь сейчас доказать, — это не возможность правильной оценки (наличие такой возможности); я пытаюсь продемонстрировать структуру правильной оценки как деятельности, анализируя сделанные правильные оценки. Таким образом, используемый мной материал — это оценки, о которых я узнала, что они правильные, другим путем.

В этой связи естественным было бы спросить меня, откуда я знаю, что используемые мной в качестве материала и оцениваемые мной как верные оценки действительно верны. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно, прежде всего, разобраться с понятием «правильность», потом же — продемонстрировать источник информации, связанный с правильностью каждой из оценок.

Для начала рассмотрим слово «правильность». Чтобы рассмотреть его, необходимо задаться вопросом «правильность чего?». Здесь слово «правильность» в контексте оценивания — это: а) соотнесение с должной оценкой действия, оцениваемого оценивающим как реальное (совершенное) действие — когда речь идет о единичной конкретной оценке; б) модификатор, демонстрирующий разницу оценок, имеющих выше обозначенную особенность и не имеющих ее, при характеристике типа оценивания как человеческой деятельности.

Это значит, что феномен оценки очень сильно различается в зависимости от того, идет ли речь об оценивании деятельности человека или об оценке конкретных действий в жизни. При оценке действия в жизни объектом становится поведение человека в данном конкретном случае; суть события и эта оценка, связанная с ценностными представлениями оценивающего, формируют действия оценивающего человека (рис. 1.1). При рассмотрении же оценок как действий человека для выявления сути действий предметом анализа являются различные оценки, которые даются в жизни, т. е. в таком случае исследуются межчеловеческие оценки конкретных действий в этических отношениях (рис. 1.2). Иными словами, это — анализ феномена оценивания как человеческого феномена, т. е. демонстрация его видов как человеческих феноменов. Чтобы проанализировать, к какому типу принадлежат оценки, которые я характеризую как «правильные», необходимо исследовать в качестве объекта правильные оценки в жизни.

Рис. 1.1. Действия оценивающего человека.

Рис. 12. Оценки конкретных действий в этических отношениях.

И вот здесь мы столкнемся с одной проблемой. Это выбор реальных оценок, которые можно сделать объектом исследования. Он, в свою очередь, требует предварительных сведений, связанных с каждой оценкой, формирующей действие и даваемой в этических отношениях, требует и иного рода данных, ограничивающих, какие оценки будут использоваться в качестве материала — требует сведений о том, какие оценки являются правильными.

Здесь же следует провести некоторые первичные разграничения, разобравшись с тремя очень разными вопросами: 1) откуда я знаю, что (правильные) оценки, которые я использую как материал, правильны, или же — как я могу об этом знать? 2) как в целом можно знать, что оценка правильна? 3) как в жизни узнать, правильно ли была дана оценка? Первый вопрос связан с источником данных — с источником данных о соответствии между объектом и оценкой, которые подаются как совокупность данных. Второй связан с эпистемологическим типом критериев: это вопрос об обоснованности в этом поле правильности или же о возможности правильной оценки действия — возможности обоснования правильности оценки. Третий вопрос — вопрос поиска критерия правильности для оценивания (испытания и уверенности) оценки, которая дается в жизни.

Первый вопрос — это вопрос о том, откуда я (кто-либо) знаю о соответствии оценок и объектов (о правильности некоторых оценок не в качестве деятельности, а в качестве совокупности данных); это вопрос, которой может быть задан в связи с тем, что я обосновываю свой анализ этими оценками.

Второй вопрос о возможности испытания оценок действия, в сущности, является эпистемологическим вопросом, связанным с человеческой деятельностью (вопросом о двух формах, расшифрованных в нижеследующем пункте «б»). Он может быть понят двояко: а) как можно узнать о правильности оценки как действия, т. е. al) что значит дать правильную оценку? и а2) каковы (объективные) условия формирования правильной оценки? б) как можно узнать о правильности оценки как умозаключении, т. е. 61) в качестве эпистемологического вопроса: можно ли быть уверенным в правильности — ложности умозаключения, связанного с оценкой действия? 62) в качестве методологического вопроса: как можно доказать верность умозаключения (это вопрос Карнапа)? Само собой разумеется, на каждый вопрос нужно отвечать отдельно.

Третий вопрос, который лежит в основе второго возможного возражения и может рассматриваться с двух разных сторон, — это вопрос человека, который сталкивается с оцениванием жизни: а) как мы сможем узнать, какая оценка (суждение, вывод, понимание и пр.) одного и того же действия правильная? или б) как мы можем быть уверены в правильности наших оценок — 61) наших оценок действий других людей? 62) наших оценок собственных действий? В противовес попытке поиска критериев во втором вопросе, третий вопрос — это вопрос, связанный с использованием определенных критериев, это психологический вопрос познания, вопрос о потребности быть уверенным.

Возможный ответ на первый вопрос кроется в моих знаниях, полученных на основе опыта и связанных с правильностью некоторых данных оценок, используемых мной в качестве материала. Это могут быть знания, опирающиеся на опыт правильности оценивания конкретных людей в жизни. Это могут быть оценки, которые высказывает человек, давший их, рассказывающий о них или напрямую говорящий: «да, правильно, для этого я и делал». Это могут быть люди, которые рассказывают нам о наших же действиях, обосновывая причинно-следственную связь. Или же данные о правильности оценок мы можем получить, читая книги и выявляя примеры, наблюдая за людьми, которые дают оценки в межчеловеческих отношениях и потом их обсуждают, эти знания могут привести к случайному выводу, зависимому от взаимодействия с такими людьми, и эти знания в то же время становятся и знаниями о возможности правильной оценки как вида оценочной деятельности.

Самое время привести несколько разъяснений, связанных с понятием «правильный». Правильность как результат оценивания предполагает того, кто определяет, что оценивание выполнено в соответствии с целью. Если охарактеризовать оценку как совокупность знаний, это — лицо, характеризующее качество оценки, определяющее соотнесение с объектом совокупности данных. При этом эта «правильность» — не правильность данных, имеющихся в результате исчерпания формирующих факторов действия, а правильность данных, ограниченных отбором основных — ключевых — формирующих факторов. Выработать же знания об объекте можно только исходя из его природы. Если речь идет о знаниях об объектах, связанных с историей или человеком, «правильность» ограничена основной структурой, основными связями и особенностями этих данных. Данные обработки объекта определяются с точки зрения знающего (субъекта) как «точные». «Точные данные» — это данные, не вызывающие сомнений^[1], данные, в которых уверен субъект. Такая точность данных ограничена «психологией субъекта» (я умышленно использую этот оборот, хотя и понимаю его невозможность по критериям исследователей философии науки), верность же — особенностями объекта. Если данные обработки объекта являются верными, они одновременно являются и точными — не вызывающими сомнений. Появление же сомневающихся не меняет это качество знаний. Их вопрос «как я могу быть уверен в правильности этих данных?» — вопрос психологии. Пытаться найти критерии правильности^[2], путь к уверенности и не находить (в конце концов, критерии Карнапа здесь абсолютно не работают), бродить в сомнениях, демонстрировать свою неуверенность в правильности — ложности оценки — проблема с психологическими корнями, как в жизни, так и в философии науки.

Значит, источник сведений о правильности некоторых оценок действий находится в личном опыте. Этот личный опыт обеспечивает: а) данные о правильности некоторых сделанных оценок (совокупностей некоторых связанных с планом реальности данных апостериори), которые, в свою очередь, обеспечивают б) априори данные о возможностях — возможностях правильной оценки. Следовательно, этот опыт, обеспечивая конкретизацию события, раскрывает использование этих оценок как материала, выявляет некоторые иные данные и философские знания: он определяет, что такое правильная оценка как человеческий феномен или деятельность и какова структура этой оценки. В свою очередь, знания о структуре правильной оценки — это философские знания, которые приводят к осознанию на основе наблюдения за оцениванием и собственного опыта оценивания.

Ответ на вопрос о том, как в общем распознать правильность оценки, преимущественно уже был дай ранее. При этом, с другой стороны, ответ заключается и в невозможности полностью быть уверенным. Однако, используя критерии уверенности Карнапа, отвечая по-карнапски на этот карнапский вопрос, ответ можно связать с тем, что считать «доказательством». Важно, что сам вопрос задан ошибочно; это не вопрос исследователя, ответ на него ничего не даст, в связи с тем, что это — вопрос наблюдателя, который боится ошибиться. На вопрос о методе, когда речь идет о правильном оценивании, возможный ответ также ничего нс осветит, остается формальный ответ, но не «метод» для обретения уверенности. При этом все же метод доказательства правильности разбираемых типов оценивания может быть дан! Потому что правильное (т.е. соответствующее цели) осуществление деятельности, независимо от ее особенностей, в то же время обеспечивает и доказательство суждения. Таким образом, умозаключение об оценке — отсылке действия (поведения) может быть доказано с учетом условий реальности. Анализ умозаключения об оценке-призме же может быть дан человеком, выступающим в качестве зрителя, — путем сопоставления общих ценностных установок и результата учета условий реальности.

Второе возражение: «Если мы даже теоретически примем возможность правильности оценки действия, мы не можем точно знать, правильное действие или нет, сталкиваясь с определенным оцениванием, которое осуществляем мы или другие люди. В конце концов, в отношении одного и того же действия могут быть даны разные оценки и при этом все будут утверждать о правильности действия. Если так, то: а) как нам узнать, какая из оценок одного и того же действия верна? б) какие есть „альтернативы“, связанные с данным действием, при его оценивании, какие из них правильны? Как мы можем быть уверены в правильности данных, которые Вы охарактеризовали как „связанные с условиями реальности“? И при оценивании даже собственных действий — как мы можем быть уверены в том, что не ошибаемся?».

Ответ на первый (а) вопрос кроется в отсутствии возможности испытания данной оценки в качестве зрителя (не имея связей с теми людьми). Вопрос задан неверно. Причина же в следующем: для испытания (доказательства правильности) знаний необходимо совпадение известного объекта и планируемого к испытанию объекта. При этом при проверке правильности оценивания действия эти объекты являются разными и доказательство выходит за эпистемологически корректные рамки. Таким образом, данный вопрос — вопрос желания применить (использовать) в жизни научный взгляд, вопрос-отсылку к научной позиции. При эпистемологическом подходе объект видит не знающий, а только смотрящий на наблюдающего за знаниями; и только он, увидев, что невозможно использовать его критерии в связи с оценкой, может прийти к выводу о том, что невозможно ни с какой скоростью узнать верность никакой оценки и что, соответственно, и речь идти не может о правильной оценке. К этому итогу человек, размышляя о собственных оценках, приходит в сомнениях, связанных с тем, что он сделал и сделает, а также в размышлениях о возможных «альтернативах», связанных с действием, и в конце концов — задает вопросы, подобные ранее продемонстрированному второму вопросу. «Как я могу быть уверен в том, что не ошибаюсь, оценивания собственные действия и действия других?» — вопросы такого типа — это тупиковые вопросы. Потому что все возможные испытания подразумевают независимую оценку самих данных действий. С этой же точки зрения, сомневающийся человек оказывается в замкнутом круге и не может из него выйти.

Хотя такого рода испытание оценивания в этических отношениях не производится, это не значит, что ни при каких условиях в каких-либо отношениях нельзя произвести испытание оценки, что нельзя доказать правильность оценки. Ситуация возможности испытания оценки действия — это ситуация, в которой правильную оценку может дать только третье лицо: ситуация, когда это лицо знает людей, может обсудить с ними действие^[3]. Объект, на который он смотрит, отличается от объекта лица, находящегося в отношениях; он сравнивает оценку человека, находящегося в отношениях, с собственной оценкой.

То, на что при оценивании смотрит человек, находящийся в этических отношениях, — действие другого человека, со всем тем, что происходит на заднем плане. При рассмотрении основных аспектов этого заднего плана складывается правильное восприятие этого действия, создается связь между особенностями действия с точки зрения других возможностей действия в тех же условиях и собственной особой ситуацией. Таким образом, в дело вмешиваются определяющие факторы, обеспечивающие рассмотрение всей совокупности данных по оцениванию действия, являющиеся единичными и исходящими от оценивающего^[4] — роли других возможностей действия в тех же условиях в определении ценности действия и пр. Испытывающий, чтобы произвести испытание в совокупности, дает оценку действию и оцениванию (действенности оценивания), связанному с этим действием: вначале делает объектом действие, т. е. осуществляет независимую оценку, затем сравнивает собственную оценку с оценкой совокупности исследуемых данных (с деятельностью оценивающего и ее элементами), в конце концов — приходит к выводу о правильности — ошибочности оценки.

Здесь налицо очень сложное испытание, которое требует сопоставления по отдельности данных на каждом шагу, т. е. рассмотрения оценивающего и того человека (то действие), которому дается оценка: необходимо проанализировать возможности иных действий в той же ситуации, связь возможностей и ценностей человека, гармонию этих ценностей и имеющихся данных. Это — испытание, которое, несмотря на сложность, можно осуществить при наличии различных данных, связанных с реалиями, и философских знаний (эпистемология, антропология, аксиология). Однако при таком испытании необходимо, чтобы третье лицо имело отношения с двумя другими лицами. При этом наличие отношений только с оценивающим не обеспечит испытание оценки.

Однако возможность такого рода испытания не отметает вопрос скептиков: «Как я могу быть уверен в собственных оценках?» Выход из тупика необходимо искать другим путем. Он кажется весьма очевидным. Во время выработки собственной оценки необходимо на минутку остановиться и проанализировать имеющиеся альтернативы, что обеспечит выход из тупика. Таким образом, формирование действий будет связано с жизненными условиями на данном этапе. Сомнение само собой уйдет перед возможностью правильной оценки: чаще всего, ошибающийся думает об имевшихся возможностях, полагая, что как нельзя быть уверенным в правильности действия, так и нельзя быть уверенным в его ошибочности. Выход из тупика требует признать, что вопрос является психологическим, разобраться с вопросами ценностей, рассмотреть действия находящихся в отношениях людей, учитывая объективные условия правильного оценивания в качестве минимальных условий правильного оценивания. Другая сторона вопроса связана со случайностью, со столкновением с человеком, дающим правильную оценку, и с ситуациями, которые приводят к разным совпадениям.

* * *.

Какова польза в том, что я так долго описывала два этих возможных возражения, источник которых связан с определенной психологической ситуацией, с определенным эпистемологическим взглядом, при том, что все это напрямую не связано с вопросами моего исследования?

Это важно для людей в научном осмыслении философских знаний и вопросов, о которых мы не задумываемся в жизни, но которые могут принести пользу для жизни людей. Ведь речь идет о правильных знаниях и об их пользе. Я здесь ограничусь тем, что скажу о знаниях, которые можно испытать и которые не требуют особых условий для понимания. Польза, прежде всего, связана с тем, что оценка, действие которой формируется в отношениях между людьми, может быть дана с учетом ценности действия.

Рассмотренный метод не является «критерием», не характеризует правильность выполнения конкретной оценки, он связан с данными об условиях правильной оценки, может быть правильным ориентиром для выхода из ситуации для сомневающихся, может порой подготовить минимальные предварительные условия для возможности правильной оценки. Данные об условиях того, что оценивается, могут помочь включить в процесс оценки точку зрения наблюдателя и способствовать формированию правильной оценки. Притом эти данные не могут предотвратить ошибочность оценивания, но могут предотвратить ошибки в вопросах действий самих людей. Данные же об условиях, связанных с дающим оценку, могут способствовать воспитанию.

Понимание возможности осуществления правильной оценки в отношениях между двумя людьми с опорой на данные о конкретных условиях — понимание наших человеческих ограничений. Даже спор человека с другим человеком или с самим собой по поводу оценивания в отношениях не связан с обеспечением иравильности оценивания; люди оберегают себя, идут по запутанным дорогам, обманываются или обманывают. И жизнь не дает возможности откладывать нерешенные вопросы до их разрешения: человек пытается осуществить правильную деятельность, и зная, что возможности ценного-этического действия закрыты, тем не менее, осуществляет деятельность, влияющую на его жизнь, осуществляет в сомнениях, потому что не может не осуществлять ее.

• [1] Определить, какие знания не оставляют сомнений, — дело философии науки.
• [2] «Ведь человеку образованному свойственно добиваться точности для каждого рода [предметов] в той степени, в какой это допускает природа предметов (pragma)». Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 4.М.: Мысль, 1984. С. 56.
• [3] Здесь кроется основа консультаций (совместные размышления). Здесь испытание — набор знаний, нс испытание правильности осуществленного действия.
• [4] Они появляются в одной конкретной ситуации при правильном оценивании правильиого-ценного действия, опирающегося на правильную оценку; следственно, эта ситуация остается за пределом описанного мной.