Модернизация по индустриальному типу

В ходе гражданской войны рынок, частная собственность, парламентаризм, элементы гражданского общества, многопартийность — все оказалось на свалке российской истории. Это объяснялось, с одной стороны, историческими особенностями страны, с другой — соответствовало определившейся мировой тенденции к свертыванию демократии и возвращению на индустриальной стадии к корпоративности. Так, первый фашистский режим появился в 1922 г. в Италии и открыл полосу глубокой эрозии западного общества, которая была остановлена только с разгромом фашизма. Однако отказ от элементов, сближавших Россию с европейским типом развития, не снимал с повестки дня необходимость ликвидации разрыва в уровнях экономического развития между Западом и СССР, перехода к индустриальному обществу. Большевики, которые воспринимали мир в категориях марксизма-ленинизма и, следовательно, считали приоритетным индустриальное производство и все, что с ним связано, в центр своей политики поставили переход к индустриальному обществу. Вариант модернизации, реализованный большевиками, не сразу можно разглядеть за фразеологией о строительстве социализма.

Главная задача, которая решалась, — поднять советское общество на технико-технологическую ступень, соответствующую индустриальному обществу того времени при отрицании рынка и демократии. Так называемый ленинский план строительства социализма, сформулированный сталинским руководством, являлся, по сути, планом превращения России в индустриальную державу, ее модернизации. Он предусматривал внедрение в нерыночную, жестко централизованную общественную систему организационно-технологических и производственных структур индустриального общества. Эти структуры, при отсутствии механизмов саморазвития (рынок и демократия), привносились и функционировали при широком применении насилия.

Индустриальная эпоха принесла плановость. Технологический процесс требует знать заранее, кто, что и сколько, к какому сроку должен сделать. План — это установка на то, что максимально можно сделать в рамках данного технологического процесса, на данном оборудовании. При отсутствии механизмов саморазвития плановость приобрела тотальный характер. Планировалось все: от иголок до космических кораблей, от удоев до количества студентов в вузах. Модернизация предусматривала быстрое сокращение разрыва в уровне экономического развития между СССР и западными странами, закладывались крайне форсированные темпы создания индустриального потенциала. Известны слова И. В. Сталина: «Мы отстали от передовых стран на 50−100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет»⁵¹. Форсированные темпы при отсутствии рынка могли достигаться только за счет насилия. Страстно боровшийся за ускорение развития страны В. Куйбышев, который в 1926;1935 гг. возглавлял ВСНХ и Госплан, доказывал: «Не дано нам историей тише идти!».

Символом «социалистической» индустриализации, ее вдохновителем являлся коммунистический вождь И. В. Сталин. Он выступал за форсированный переход к индустриальной стадии, не считаясь ни с какими материальными и человеческими жертвами. Модернизацию, осуществленную большевиками, по праву можно назвать «сталинской». Находясь в составе ЦК с 1917 г., он в 1922 г. был избран первым в истории компартии Генеральным секретарем ЦК. Сначала предполагалось, что этот пост создается для централизации организационной работы в партии и особого значения он иметь не будет. Однако И. В. Сталин поднял его значение до высшей властной должности в государстве, сосредоточил в своих руках абсолютную власть, стал одним из самых жестоких диктаторов XX в. Период его правления (три десятилетия) часто характеризуют как тоталитаризм (тотальное насилие). Во внешней политике И. В. Сталин ориентировался на восстановление территории страны и возвращение статуса великой державы, стремился влиять на ситуацию в других странах, особенно западных, используя аппарат Коминтерна и агентурную сеть. Органы государственной безопасности стали его опорой в проведении внутренней и внешней политики. Тотальная слежка за гражданами, разветвленная сеть агентов в других странах позволяли ему контролировать ситуацию.

Россия начала индустриализацию еще в конце XIX в. К началу Первой мировой войны добилась на этом пути значительных успехов, имела высокоразвитую промышленность. Хотя она и отставала от развитых стран, но уже вступила в индустриальную эпоху. За годы мировой войны, революции и Гражданской войны промышленный потенциал был в значительной мере разрушен, утеряны кадры организаторов производства, инженеров, квалифицированных рабочих. Рыночный уклад был уничтожен. К середине 20-х годов промышленный сектор был восстановлен, но, разумеется, не в том виде, как он функционировал до Первой мировой войны. К тому же устарели технологии, оборудование.

Коммунистические планы модернизации России — СССР были грандиозными. Предполагалось:

• 1. Создать более высокий, по сравнению с западным капитализмом, тип общественной организации — без частной собственности и деления общества на классы, без рынка и парламентской демократии.
• 2. Обеспечить быстрый рост экономики за счет реконструкции народного хозяйства и индустриализации. Ставилась задача «начать, а затем превзойти уровень индустриального развития передовых капиталистических стран»⁵². Обеспечить более высокую, чем на Западе, производительность труда за счет моральных и духовных стимулов, перевоспитания человека.
• 3. Планировалось первоочередное развитие базовых отраслей промышленности (топливной, металлургической, химической, машиностроительной), создание мощной оборонной промышленности.
• 4. Создать заново армию и обеспечить оборону страны. Красная армия, победившая в Гражданской войне, к 1924 г. фактически была небоеспособна, требовалось ее перевооружение, и более широко — военная реформа.
• 5. Осуществить «культурную революцию», обеспечив перестройку сознания на основе социалистической идеологии, распространение грамотности и естественно-научных знаний, необходимых для индустриализации. Решение этой задачи потребовало формирования новой по мировоззрению и духовным ценностям интеллигенции.

Любая модернизация требует колоссального количества ресурсов. Чем она масштабнее, тем больше их необходимо (технологических, природных, кадровых, интеллектуальных и т. д.). Дореволюционная Россия изыскивала ресурсы, увеличивая национальное богатство за счет ограниченного предоставления свободы гражданам (постепенное утверждение гражданского общества), развития предпринимательства и рыночных отношений, расширения территории, привлечения иностранного капитала. Однако созданный до революции потенциал был в значительной мере разрушен. Крупные капиталы в 20-е годы либо «убежали» за рубеж, либо растворились как дым. Большая часть предпринимателей была уничтожена или оказалась в эмиграции. Интеллигенция, которая и так не была многочисленной, была разгромлена, наиболее квалифицированная ее часть, за исключением единиц, эмигрировала. Свертывание денежного обращения, ликвидация частной собственности, гиперинфляция превратили все население в нищих. Иностранный капитал понес колоссальные потери после революции, и попытки большевистской власти привлечь его ресурсы (в виде концессий) были малоэффективны. Только единицы шли на риск в надежде в неразберихе и ломке что-нибудь приобрести.

Суть сталинской модернизации можно выразить одним словом — ФОРСАЖ! При крайней ограниченности ресурсов были поставлены грандиозные задачи и определены необычайно короткие сроки их решения. Для реализации задуманного было брошено все. При обнищании страны неизбежным было сосредоточение всех наличных ресурсов в руках государства, что предполагало тотальное огосударствление (национализацию) всего, что есть, — банковской системы, промышленности, транспорта. Банки были национализированы в 1917 г., сразу после прихода большевиков к власти. К 1928 г. в руках государства было сосредоточено 86% промышленности. Для получения средств в интересах модернизации использовались любые возможности — монополия внешней торговли, развитие сырьевого экспорта, не останавливались перед распродажей произведений искусства. В начале 30-х годов были проданы заграничным торговым миссионерам сотни бесценных произведений западно-европейского искусства, в том числе 14 полотен Рембрандта, 11 картин Ван Дейка, полотна Рубенса и др. Продавались ювелирные изделия, фарфор, антиквариат. Все шло по дешевке. Особенно масштабными были распродажи из фондов Эрмитажа. На вырученные деньги покупались станки, оборудование.

При отсутствии рынка, быстрого оборота капитала и накоплений средства для индустриализации изыскивались за счет ограничения потребления населения. Наиболее существенным источником была жесточайшая государственная эксплуатация населения. Экономия осуществлялась на всем. Поддерживался очень низкий уровень жизни. В развитых странах доля накоплений (т.е. средств, которые шли на расширение производства) в национальном доходе составляла 5−10%. В дореволюционной России и в Советской России до середины 20-х годов она также составляла 10%. Теперь доля потребления резко сократилась, а сектор накопления расширился: 1930 г. — 29%; 1931 г. — 40%; 1932 г. — 44%⁵³. В целом условия жизни были гораздо хуже, чем в дореволюционной России.

При высокой степени эксплуатации была разработана система мер, стимулирующих производительность труда без дополнительной оплаты: ударничество, социалистическое соревнование, занесение на Доску почета, субботники и воскресники. Обратимся к свидетельствам современников. Извлечение из дневника шахтера В. Молодцова (1930 г.): «25 октября. Четыре смены отработал в шахте, в забое. Работа физически очень тяжелая, сильно устаю. Но это не может быть причиной тому, чтобы бежать с рудника. Наоборот, духом не падаю, сохраняя прежний подъем и твердое решение оправдать доверие ребят… 5 ноября. …За шесть смен я получил всего 9 рублей, тогда как должен был получить рублей 30. На что же я буду еще двадцать дней жить? Духом не пал, бежать не собираюсь, но подрыв энтузиазма в работе сделан. Все же надо бороться, и бороться упорно…»⁵⁴

Вот еше один документ эпохи, строки из письма А. М. Исаева родным со строительства Магнитки: «Если нужно, рабочий работает не 9, а 12−16 часов, а иногда и 36 часов подряд — только бы не пострадало производство. По всему строительству совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Газеты ничего не выдумывают»⁵⁵. В баснословно дешевом труде граждан секрет того колоссального прорыва в военно-промышленном отношении, который за короткий исторический срок совершил СССР. Потребность в рабочих ресурсах привела к ликвидации безработицы (в 1930 г. закрылась последняя биржа труда). Возникла потребность в привлечении рабочей силы из деревни. Условия труда были тяжелыми, широко распространен травматизм.

Требовался контроль за сельскохозяйственным производством и свободное маневрирование ресурсами деревни в интересах индустриализации. К тому же имущественная и экономическая дифференциация среди крестьян в условиях нэпа неизбежно вела к политическому плюрализму, что было смертельно опасно для коммунистической власти. Деревня после революции жила в условиях господства государственной собственности на землю (национализации), которая была передана крестьянам во владение. Сохранялась община, но внутри общины, особенно в условиях нэпа, шла дифференциация. Вырос процент состоятельных крестьян, которые имели технику, нанимали сезонных рабочих. К концу 20-х годов половину налоговых сборов в деревне давали состоятельные крестьяне-кулаки (по официальным оценкам, их численность составляла 5−7%). Их хозяйства отличались высокой производительностью. Об этом свидетельствует такой факт. В 1929 г. во время чрезвычайных мер по хлебозаготовкам у кулаков было экспроприировано 3,5 млн пудов хлеба.

Средний слой крестьян составлял около 60%. Эта часть крестьянства была заинтересована в развитии товарно-денежных отношений, в уменьшении изъятий средств из деревни через налоги и реквизиции. Вот что писал в редакцию «Крестьянской газеты» в 1927 г. один из крестьян: «Хотите жить богато — дайте крестьянам зажиточным полную свободу, тогда в стране Советов не будет бедняков, а называться будет не „пролетарское государство“, а „народная республика“. А то зажиточных крестьян лишают права, а они не думают тогда быть государственными строителями»⁵⁶.

Некоторые деятели компартии считали, что изъятие ресурсов из деревни велико, не дает возможности крестьянам развить свое хозяйство. Н. И. Бухарин, член Политбюро, главный редактор газеты.

«Правда», один из идеологов партии, обвинил руководство страны в «военно-феодальной эксплуатации крестьянства» и считал, что чем богаче будет крестьянство, тем лучше: страна получит дополнительные средства. Ситуация обострилась в 1927 г. Из-за нехватки промышленных товаров для обмена на зерно, низких государственных цен на сельскохозяйственные продукты, неурожая в ряде районов сократилась продажа зерна и других продуктов государству. Горожане, почувствовав угрозу голода, бросились раскупать основные потребительские товары. Городские магазины опустели, исчезли масло, сыр, молоко, начались перебои с хлебом. Для ликвидации кризиса были приняты чрезвычайные меры. В деревню для выколачивания хлеба были направлены 30 тыс. членов партии. Все партийные вожди выехали на места для ведения разъяснительной работы. Сам Сталин отправился в Сибирь (это была его первая и последняя поездка в глубинку, сельские районы). Он разрешил местным руководителям применять к крестьянам, отказывающимся сдавать хлеб, меры уголовного воздействия (конфискация хлеба, арест, ссылка и т. п.). Беднота была привлечена для поиска и изъятия хлеба у кулаков. 25% конфискованного хлеба по низким ценам или в кредит переходило к тем, кто его нашел.

Чрезвычайными мерами хлебозаготовительный кризис был разрешен. Но вставал вопрос, что делать дальше? Сталин считал, что кризис вызван нарушением экономических пропорций, когда слишком слабая промышленность не может обеспечить выпуск необходимых товаров для получения у крестьян хлеба экономическим путем, т. е. товары поменять на хлеб. С другой стороны, он был убежден, что мелкое крестьянское хозяйство не способно удовлетворить потребности страны и растущей промышленности. Крупный производитель-кулак мог это сделать, но его интересы расходились с курсом государства, которое стремились сосредоточить все ресурсы в своих руках для индустриализации. Выход Сталин видел в коренном переустройстве деревни по промышленному типу — создание крупных коллективных хозяйств, которые соответствуют социалистическому идеалу и должны доказать преимущества промышленного ведения хозяйства на селе. Иного мнения придерживался Н. И. Бухарин. Он не был противником коллективных хозяйств, но считал, что в аграрном секторе еще длительное время должны оставаться индивидуальные крестьянские хозяйства. Главную причину трудностей он видел в том, что неправильно строятся взаимоотношения между государством и аграрным сектором: ножницы цен — низкие закупочные цены на сельхозпродукты и высокие на промышленные товары, не сбалансированность налогов. Однако сторонники предоставления некоторой свободы для личного хозяйства были осуждены как правые уклонисты.

На XV съезде ВКП (б) в 1927 г. было решено переходить к коллективизации сельского хозяйства. В апреле 1929 г. началась массовая коллективизация в форме артели (колхоза) на основе ликвидации товарных крестьянских хозяйств (кулаков и середняков). Интересы многомиллионной массы крестьян власти в расчет не брали. Крупное коллективное хозяйство — зерновая фабрика — выглядит привлекательно, но за счет чего могла быть создана материальная база таких хозяйств? В тогдашних условиях она создавалась через ликвидацию кулацких, а также части середняцких хозяйств, т. е. тех хозяйств, которые кормили страну. У бедняков же ничего не было. Они не имели перспектив изменить свое положение в условиях нэпа (разве что завербоваться на стройки), поэтому беднота была заинтересована в коллективизации.

Ломка деревни означала завершение тотального огосударствления, ликвидацию основы для появления собственников. Индустриализация, проводимая при отрицании рынка и демократии, требовала унификации, поэтому и в деревне надо было создавать структуры, которые обеспечивали бы функционирование системы как фабрики. Так и объясняли, что власть не может базироваться на разных элементах: в промышленности одно, на селе — другое. Коллективизация по технологии стоит в одном ряду с индустриализацией. Сельское хозяйство перестраивалось, подгонялось под промышленный тип. Если русская община в деревне представляла собой прежде всего социальный институт, то колхоз — это производственный коллектив, составленный по функциональному принципу (тракторная бригада, полевое звено и т. п.). Колхоз легко управляем: давалась директива, что сеять, сколько, какой объем продукции надо получить, затем — контроль исполнения. Обратите внимание, как в материалах первого пятилетнего плана характеризовалась задача коллективизации и определялись организационные формы, которые обеспечивали бы максимальное использование и максимальную эффективность вкладывания ресурсов: «Нельзя закрывать глаза на то, что мы идем еще ощупью в этом отношении, что техническая (выделено мной. — Л.С.) конструктивная идея коллективного хозяйства еще не ясна»⁵⁷.

Несмотря на провозглашенный принцип добровольности, форсированная коллективизация проводилась при применении масштабного насилия. Вот как описывает коллективизацию очевидец событий из Елецкого округа: «В первой половине февраля у нас начал создаваться колхоз. Загоняли в него под угрозой высылки в Сибирь и лишения прав. Отобрали все, даже инвентарь. Но когда из центра последовало разъяснение, люди разобрали свои плуги по домам. Тогда наши деревенские партийцы поехали в район требовать карательный отряд… Прибыло около 50 красногвардейцев и сразу же начали все отбирать. Ломали двери и замки — по деревне только треск стоял!.. Одна женщина легла на плуг и кричала: „Не отдам!“ Тогда ее стали бить прикладами. На шум сбежались люди, но солдаты без всякого повода стали в них стрелять. Многих ранили. Среди них и моя дочь — пуля попала в легкие… Что же такое творится в свободной России?»⁵⁸

Каждый район получал норму коллективизации и норму раскулачивания. Норма коллективизации везде была 100%. Норма раскулачивания определялась в 5−7%, но местные власти старались ее перевыполнить. Для оправдания ее расширения было придумано слово «подкулачник». Сказал слово против политики компартии — подкулачник, и поезжай в дальние края. В отдельных районах число раскулаченных достигало 15−20%, что заведомо превышало в несколько раз число крепких хозяйств. С конца 1929 г. до середины 1930 г. было раскулачено свыше 320 тыс. крестьянских хозяйств. Их имущество стоимостью более 175 млн руб. было передано колхозам.

Насилие над крестьянами вызвало волну сопротивления — восстания, бандитизм, убийство советских и партийных работников. Крестьяне сопротивлялись всеми доступными методами. Извлечение из письма писателя М. А. Шолохова от 18 июня 1929 г. о ситуации на Дону: «Вы бы поглядели, что творится у нас и в соседнем НижнеВолжском крае. Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен. Беднота голодает, имущество, вплоть до самоваров и полостей, продают… Народ звереет, настроение подавленное, на будущий год посевной клин катастрофически уменьшится. И как следствие умело проведенного нажима на кулака является факт (чудовищный факт) появления на территории соседнего округа оформившихся политических банд…»⁵⁹ По подсчетам историка Н. А. Ивницкого, в марте 1930 г. в Белоруссии, Центрально-Черноземной области, на Нижней и Средней Волге, Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Северо-Западном и Центральном промышленном районах, в Крыму и Средней Азии было зарегистрировано 1642 массовых крестьянских выступления, в которых участвовали не менее 750—800 тыс. человек. На Украине волнения охватили более тысячи населенных пунктов⁶⁰.

Угроза масштабного социального взрыва заставила сделать некоторые уступки. Весной 1930 г. Сталин опубликовал статью в центральной партийной газете «Правда» под названием «Головокружение от успехов», в которой обвинил местные власти в перегибах в ходе коллективизации. Были сделаны некоторые послабления, коегде даже распущены колхозы, созданные под дулом наганов. Но в целом курс на коллективизацию продолжал реализовываться так же жестко. В 1930;1931 гг. в отдаленные районы страны было выслано 1,8 млн крестьян. Кулаков выселяли с семьями и в холодных вагонах с минимальным количеством домашнего скарба и одежды везли в отдаленные районы Урала, Сибири, Казахстана. Это были спецпоселенцы. Тех, кто активно возмущался произволом власти, отправляли в концлагеря. Кроме того, не менее миллиона крестьян, не дожидаясь репрессий, бежали в города и на стройки, еще около 2 млн были выселены по так называемой третьей категории (в пределах своей области)⁶¹.

Истребление крестьянами скота в ходе коллективизации, разорение деревни, не прекратившееся с раскулачиванием, слабость и неэффективность колхозов при сохранении значительного экспорта хлеба привели в 1932;1933 гг. к масштабному голоду, охватившему 25−30 млн человек. Фактически голод был спровоцирован неразумной политикой власти, которая даже в условиях голода продолжала вывозить хлеб из страны. За границу было отправлено 18 млн центнеров зерна для получения валюты на нужды индустриализации. Погибло, по разным оценкам, от 4 до 7 млн человек. В районах голода свирепствовали тиф, дизентерия, наблюдалось людоедство. Из голодающих деревень в города устремились потоки крестьян и беспризорных детей. В результате эпидемии охватили и относительно благополучные в продовольственном отношении районы.

Власть, опираясь на беднейшее население, крушила деревенский уклад, подгоняя его под промышленный тип. Рабочие-коммунисты стали ударной силой перестройки села. В ходе коллективизации насилие приняло ужасающие размеры. В 1934 г. в колхозы были объединены 75% крестьянских хозяйств, а крепкие товарные крестьянские хозяйства перестали существовать. Крестьяне в ходе коллективизации были переведены на самообеспечение с приусадебного участка, который был меньше дореволюционного общинного надела, а работа в колхозе была фактически бесплатной — за «палочку» (отметку в тетрадке бригадира о выходе на работу, или трудодень). В колхозной деревне уровень жизни был крайне низким. Производительные силы в сельском хозяйстве были подорваны, отсутствовали стимулы к труду. Роста сельскохозяйственного производства в результате коллективизации практически не произошло. После относительного продовольственного благополучия времен нэпа, в годы первой пятилетки пришлось ввести нормированное распределение продовольствия по карточкам. Сокращение сельскохозяйственного производства в ходе коллективизации при сохранении масштабного экспорта хлеба вынуждало снижать нормы карточного снабжения, что вызывало волнения в городах, нападения на магазины и склады продовольствия.

Социальные потери были колоссальными. Жизнь населения и в городе, и, особенно, в деревне была тяжелой. Разрушены не только производительные силы в аграрном секторе, но и многовековая культура общинного коллективизма. К 1940 г. производство продовольствия не достигло уровня даже 1928 г. Однако коллективизация давала возможность постоянного изъятия, перекачки государством ресурсов из деревни на нужды индустриализации. Решалась проблема социальной поддержки бедняков и малоимущих (материальнотехническая база колхозов создавалась за счет кулаков и середняков). Сельское хозяйство и промышленность включались в единую унифицированную систему директивного планирования. Для бедноты (она составляла к концу нэпа 1/3 крестьянства) коллективизация явилась спасением. Беднота обрела равенство и даже преимущества, возможность существовать самостоятельно. Новая ситуация позволила многим крестьянам из бедноты обрести новый социальный статус, что и превратило их в апологетов корпоративной системы. М. Гнатенко, зачинательница стахановского движения свекловичниц. Герой Социалистического Труда, писала: «Шли мы к успеху трудной дорогой, были и ошибки, неудачи… Но колхозный строй открыл перед каждой из нас возможность дерзать, трудиться творчески»⁶².

Высокие темпы развития могли быть достигнуты только за счет внеэкономического принуждения, насилия. Необходимость насилия, включая репрессии, их неизбежность открыто признавалась вождями. И. В. Сталин говорил: «Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления»⁶³. Принуждение широко использовалось в разных, в том числе крайних, репрессивных формах. Более того, в народном хозяйстве на протяжении сталинского периода значительная часть национального продукта создавалась дешевым трудом десятков миллионов заключенных. Применение принудительного труда лагерников на самых тяжелых и дорогих работах позволило закрыть зияющую брешь в ресурсах. В этом главная причина того, что репрессии в сталинское время приобрели невиданный размах (ученые до сих пор не могут подсчитать, сколько же людей прошло через лагеря, предлагают цифры с большим разбросом: от 3 до 40 и даже 60 млн). Ж. Росси, француз, который 22 года провел в ГУЛАГе (Государственное управление лагерей, а также обобщенное название зоны принудительного труда, введенное А. И. Солженицыным), на основе литературы, опубликованной на Западе, привел общее число заключенных в советское время: в 1932 г. — 16 млн, в 40−50-е годы — 17−22 млн человек.

В последние годы были введены в научный оборот документы отчетности ГУЛАГа (публикации А. Н. Дугина, В. М. Земскова, В. Ф. Некрасова). Из этих материалов следует, что количество заключенных в лагерях и колониях перед войной достигало 2 млн, в 1953 г. — 2,5 млн человек. В. М. Земсков привел следующие данные. В исправительно-трудовых лагерях в 1934 г. находилось 510 307 человек, а в 1939 г. — 1 317 195. В исправительно-трудовых колониях в 1939 г. (данные за 1934 г. отсутствуют) находилось 355 243 человека⁶⁴. Эти цифры столь разительно отличались от многократно повторенных утверждений о десятках миллионов человек, что возникли острые дискуссии. О. Хлевнюк считает, что опубликованным данным стоит верить, но надо учитывать, что в лагерях большое число заключенных было расстреляно, погибло от болезней и непосильной работы. Контингент постоянно обновлялся. Много людей погибало на пересылках, этапах и т. п. Существовали многообразные формы использования принудительного труда: не только лагеря, но и ссылка, трудовые поселения и спецпоселения, отбытие исправительных работ и т. д. Их тоже надо учитывать⁶⁵. Общее число репрессированных не поддается пока точной оценке.

В 20-е годы, хотя и существовали лагеря и ссылки, эксплуатация подневольного труда не рассматривалась как важная хозяйственная задача. Бюджет лагерей формировался в значительной мере за счет государственных средств. Ситуация изменилась в конце 20-х годов. В апреле 1928 г. министр юстиции РСФСР Янсон, нарком внутренних дел РСФСР Толмачев и заместитель председателя ОГПУ Ягода предложили перейти «от системы ныне действующих мест заключения к системе концлагерей, образованных по типу лагерей ОГПУ»⁶⁶. Политбюро ЦК ВКП (б) предписало расширить существующие и организовать новые лагеря в отдаленных районах с целью их колонизации и разработки «природных богатств путем применения труда лишенных свободы». К середине 30-х годов была создана разветвленная сеть исправительно-трудовых (так они назывались) лагерей. Великие стройки первых пятилеток потому были завершены в короткий срок, что использовался дешевый труд заключенных. Такие наиболее трудоемкие объекты с большим объемом земляных работ, как Беломорско-Балтийский канал (300 тыс. заключенных), канал Москва — Волга, Байкало-Амурская железнодорожная магистраль (стройка началась в 1933 г., в 1934 г. туда прибыли заключенные, построившие Беломорканал) и т. д. строились заключенными Крупным предприятием по освоению и эксплуатации районов крайнего северо-востока Сибири был Дальстрой, который больше известен как Колымские лагеря. Его основали в 1932;1933 гг. прежде всего для добычи золота. Дальстрой занимал колоссальную территорию от Охотского моря на юге до Восточно-Сибирского моря на севере, включая часть Камчатки и Восточную Якутию. По некоторым данным, только в Дальстрое стабильно находилось 2−3 млн человек. В 1956 г. Дальстрой был изъят из ведения МВД и передан Министерству горнорудной промышленности СССР. Заключенные не только добывали золото, руду, валили лес, но и строили города, дороги. В частности, заключенные построили Магадан, который они прозвали «столицей Колымского края». Здесь суровый климат, но не менее суровым был режим. Эти лагеря смерти необыкновенно ярко описаны у В. Шаламова. Заключенные строили Магнитку, Комсомольск-наАмуре, Норильск. Особо засекреченным был лагерь на Новой Земле по добыче и очистке урана. Оттуда практически никто не возвращался.

В полной мере экономическую роль ГУЛАГа еще предстоит выяснить, но несомненно, что она была значительна. ГУЛАГ производил Ч_у экспортной продукции: лес и пиломатериалы, природное сырье, полуфабрикаты и т. п. Вот некоторые данные об экономике ГУЛАГа. В 1940 г. предполагалось добыть золота 120,8 т. Из них Дальстрой должен был дать 85 т. В 1941 г. из 17,2 тыс. т никеля 9,3 тыс. т производил ГУЛАГ. То же соотношение в добыче молибдена, хрома и других дорогостоящих металлов. В 30-е годы принудительный труд использовался в основном для добычи природных ископаемых в тяжелых климатических условиях, на лесоповале, на строительстве каналов и других транспортных артерий, на земляных работах (рытье котлованов и т. п.). В 40-е — первой половине 50-х годов в лагерной системе работало уже многоотраслевое, современное промышленное производство, основанное на новейших научных и конструкторских разработках, осуществлявшихся учеными и инженерами из заключенных, и на рабском труде. В этой системе были созданы крупнейшие предприятия военно-промышленного комплекса, энергетики. В системе НКВД разрабатывались атомное и термоядерное оружие, требовавшее развитой промышленной и научной инфраструктуры, которая также создавалась в основном заключенными.

Все было подчинено решению главной задачи — созданию индустриальной базы экономики. Масштабная деятельность по модернизации страны развернулась с середины 20-х годов. За 1928;1929 гг. было введено в эксплуатацию 91 предприятие. В 1927 г. советские экономисты приступили к разработке первого пятилетнего плана, который должен был предусмотреть комплексное развитие районов и использование всех ресурсов. Когда этот план был составлен (причем в двух вариантах — базовом и оптимальном), Сталин собственноручно скорректировал его, подняв все показатели на головокружительную высоту. Но и этого ему показалось недостаточно. В декабре 1929 г. на съезде ударников был выдвинут лозунг «Пятилетку в четыре года!». Первая пятилетка не была и не могла быть выполнена, но сделан значительный шаг в индустриализации страны. Производство продукции тяжелой промышленности выросло в 2,8 раза, машиностроения в 4 раза. Вступили в строй Днепрогэс, Магнитогорский и Кузнецкий металлургические заводы, Московский и Горьковский автомобильные, Сталинградский и Харьковский тракторные и другие заводы и фабрики. Очевидные перекосы первой пятилетки были сглажены при разработке заданий второго пятилетнего плана (1933;1937 гг.). Была отменена карточная система (вновь она была частично возрождена уже в 1938 г.), стали поощряться высокие («стахановские») заработки.

Индустриальная эпоха требовала грамотности, овладения основами естественных наук и технических знаний. Именно это явилось главной целью культурной революции. Ликвидация неграмотности, создание государственной системы бесплатного образования стали большим достижением в СССР. Создается исключительно государственная, унифицированная по программам и учебникам система общего (школьного) и высшего образования. Приведу выдержку из декларации Государственной комиссии по просвещению «Основные принципы единой трудовой школы» от 16 октября 1918 г.: «Новая школа должна быть не только бесплатной на всех ступенях, не только доступной, но и, как можно скорее, обязательной… она должна быть единой и трудовой. Это значит, что вся система нормальных школ от детского сада до университета представляет собой одну школу, одну непрерывную лестницу. Это значит, что все дети должны вступать в один и тот же тип школы и начинать образование одинаково, что все они имеют право идти по лестнице до ее наивысшей ступени…»⁶⁷

Потребности форсированной индустриализации требовали широкого развития общего и специального образования. Почти повсеместным стало четырехлетнее обучение детей, а в городах многие учащиеся заканчивали семилетку или даже десятилетку. Особое внимание уделялось созданию кадров научной и технической интеллигенции, которая была призвана обслуживать потребности индустриализующегося общества. Быстро росла численность студентов высших и средних специальных учебных заведений. Широко распространилось обучение взрослых (ликвидация неграмотности, профессиональная подготовка на различных курсах и т. д.). Однако достаточно быстро заполнить вакуум не удавалось. На 1 января 1941 г. среди руководящих работников и специалистов в промышленности (от директора до мастера и экономиста цеха) высшее образование имели только 18,4%⁶⁸.

Уже в ходе первых пятилеток в СССР была создана многоотраслевая промышленность, соответствующая поставленной задаче. Индустриализация в нашей стране, в силу особенностей ее проведения, носила вторичный характер. Применялись зарубежные техника и технологии, подготовка рабочей силы велась по западным образцам. Инженеры учились за рубежом, использовались иностранные специалисты. Характерно, что 80−85%, т. е. основная часть, машин и оборудования предприятий, построенных, расширенных или реконструированных в 30−40-е годы, составляла импортированная, вывезенная из-за рубежа техника⁶⁹.

Властным структурам, имевшим безграничную власть над обществом, представлялось, что любые цели достижимы. Однако реальность была другой. Рост промышленности примерно на пятилетку отставал от запланированного. По основным показателям ни один пятилетний план не был выполнен. Многие задания первой пятилетки были достигнуты лишь по завершению второй пятилетки, а то и после Великой Отечественной войны (в частности, по производству чугуна, нефти, тракторов и т. д.). К началу Великой Отечественной войны по абсолютному объему важнейших видов промышленной продукции СССР приблизился или превзошел валовые показатели Г ермании, Франции, Англии. Но, разумеется, СССР не «догнал» и не «перегнал» развитые страны. Если взять показатели на душу населения, то отставание составляло 1,5, а по некоторым видам продукции 3−4 раза.

Общество не имело внутренних механизмов саморазвития, оно тяготело к неподвижности. Подхлестывание его насилием лишь истощало силы общества, вело к замедлению темпов прироста продукции. Рабочие (особенно в Москве и Ленинграде, где до революции уровень жизни был относительно высоким) требовали повышения заработной платы, улучшения условий труда. Власти в начале второй пятилетки снизили долю накопления, тем не менее в предвоенные годы она заметно превышала 30%. Это беспрецедентно высокий процент. Нищета, голод или полуголодное существование были повседневным и повсеместным явлением. Советский Союз являлся самой бедной из крупных держав. Национальный продукт на душу населения в 1940 г. в СССР был почти в 3,5 раза меньше, чем в США, более чем в 2,5 раза меньше, чем в Великобритании, более чем в 2 раза меньше, чем в Германии, ниже, чем в Японии⁷⁰.

Однако не только за счет насилия и эксплуатации населения удалось довольно быстро решить задачу индустриализации, обеспечить ее высокий темп при отсутствии механизмов саморазвития. Распространение грамотности, формирование новой интеллектуальной и политической элиты, строительство индустриальной базы вызвали энтузиазм у той части общества, которая ранее была обделенной, не имела возможности получить образование, «выйти в люди». Колоссальная ломка, развернувшаяся в результате того, что Россия сорвалась с исторических якорей, позволила этой части населения активно включиться в общественную деятельность, кардинально изменить свое положение. Однако это касалось не всего общества и даже не большей его части.

Поскольку социальная мобильность, социальная инициатива были ограничены, отсутствовали частная собственность, рынок, то механизмов саморазвития общества не существовало. Движение общества обеспечивало государство через планирование и реализацию намеченных планов. Деспотическая, основанная на отношениях подданства российская система власти в СССР превратилась в тоталитарную, был создан мощный репрессивный аппарат (НКВД — МГБ — КГБ). Однако, несмотря на тотальный контроль и репрессии, товарообменные операции существовали в значительном масштабе. Колхозники продавали излишки продукции с приусадебных участков. Между госпредприятиями довольно широкое развитие имели товарообменные операции (чаще всего обмен продукцией), чтобы смягчить неповоротливую, крайне жесткую, директивную систему. На этом нелегальном «черном рынке» обращались огромные материальные ценности.

Система органов репрессивного аппарата претерпевала изменения на протяжении истории СССР. Государственное политическое управление (ГПУ), созданное в 1922 г. на базе реорганизованной ВЧК (Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с бандитизмом и саботажем), в 1925 г. в связи с образованием СССР названо Объединенным (ОГПУ), входило в состав НКВД (Наркомата внутренних дел) СССР и представляло собой орган госбезопасности и политическую полицию большевистского режима. Эта организация находилась в подчинении высших партийных руководителей, по их приказу осуществляла массовые репрессии в отношении всех слоев населения. В послевоенное время эти органы были реорганизованы. Некоторое время существовало Министерство государственной безопасности (МГБ). Комитет государственной безопасности (КГБ) СССР был создан при Совете Министров СССР после смерти Сталина в марте 1954 г. как завершающий этап перестройки карательных органов в СССР. Провозглашалось, что этот орган создан на новой основе, по сравнению с НКВД — МГБ, в самом названии подчеркивалось, что он является государственным органом, тем самым как бы снимался вопрос о его подчиненности высшему партийному руководству. Однако на практике сохранялось полное подчинение высшему партийному руководству. Председатель КГБ являлся членом Политбюро ЦК КПСС. Этот орган сохранил широкие функции тайной полиции, контроля за обществом и репрессивных мер, хотя времена ГУЛАГа ушли в прошлое. Во времена Л. И. Брежнева КГБ применял принудительное лечение инакомыслящих (диссидентов) в психиатрических больницах, высылку их за границу и лишение советского гражданства. Применялись политическая ссылка и заключение в местах лишения свободы, но масштабы были несравнимы со сталинским временем. КГБ имел широкую агентурную сеть за рубежом, оказывал влияние на внешнюю политику государства (особенно во времена руководства Ю. В. Андропова).