Жизнь и деятельность Ш. Б. Ногмова

Изучение жизни и деятельности Ногмова

О Ногмове существует обширная литература. О нем писала молодая казанская помещица Анна Стрелкова в своих воспоминаниях о пребывании в Минеральных Водах в 1819 г. Стрелкова посетила дом Ногмова. По ее словам, Ногмов был «весьма видный молодой кабардинец», «одним из знаменитнейших черкесов», которого знали многие приезжие Пятигорска и Кисловодска 1. А. Стрелкова сообщает, что Ногмов был избран к императорскому Российскому двору «находящимся на сих водах придворным доктором Орлаем» (Иван Семенович, 1771— 1829, писатель и педагог, медик).

Как правильно заметил Б. М. Курашинов, эти сведения из мемуаров А. Стрелковой открывают еще одну неизвестную страницу в жизни Ногмова, в которой повествуется о дружбе адыгского просветителя с известным придворным доктором Орлаем 2. Но когда Ногмов был избран к двору русского императора, пока неизвестно. Очевидно, эта дата относится к поездке Ногмова в Петербург в 1830 г. для несения службы в лейб-гвардии Кавказско-горском полуэскадроне.

Однако в описаниях Стрелковой имеются ошибочные положения: она путает черкесские бытовые традиции с ногайскими.

Ценные сведения о Ногмове оставили иностранные и русские авторы, посетившие Северный Кавказ в 20-х годах XIX в. Можно назвать работы английских путешественников Е. Гендерсона «Библейские розыскания и путешествие по России, включающее поездку в Крым и посещение Кавказа» (Лондон, 1826), Роберта Лайэлла «Путешествие в Россию, Крым, Кавказ и Грузию» (Лондон, 1825) и шотландского миссионера В. Глена «Дневник поездки из Астрахани в Карас к северу от Кавказских гор"(Эдинбург, 1823). Они содержат некоторые сведения о деятельности Ногмова в тот период. Глен сообщает, что он вел спор с Ногмовым о сущности религии. Лайэлл указывает, что Ногмов обладал «благородным складом ума», «сильной манерой рассуждения».

Русский поэт С. Д. Нечаев дополняет сведения иностранцев о [9] Ногмове. Из его статьи «Отрывки из путевых заметок о Юго-Восточной России» мы узнаем, что Ногмов к 1825 г. уже занимался наукой, владел арабским, русским, персидским и турецким языками 3. Благодаря описанию Нечаева Ногмов предстает перед нами как начинающий ученый и поэт.

В 1829 г. венгерский ученый Жан-Шарль де Бессе встретился в крепости Нальчик с учителем аманатской школы Ш. Б. Ногмовым. Он писал: «Детей обучают читать, писать и говорить по-русски… их ходжа… некто Сора… говорит и пишет по-персидски, турецки, татарски и русски с; у него располагающая физиономия и приятные манеры» (Адыги, балкарцы и карачаевцы визвестиях европейских авторов XIII — XIX вв. Нальчик, 1974. С. 337 — 338).

Важное историческое и историографическое значение имеют дневниковые записи академика Шёгрена, опубликованные Г. Ф. Турчаниновым 4.

Главным рецензентом ногмовских трудов был Д. С. Кодзоков. В 1839 г., ознакомившись с рукописями Ногмова, Кодзоков положительно высказался о нем и о его трудах 5.Но вместе с тем Кодзоков указал и на их недостатки. Он обратил внимание на то, что Ногмов, следуя традициям Н. М. Карамзина, восхвалял князей и дворян.

Большой интерес представляет для науки отзыв академика А. М. Шёгрена на рукописное наследин Ногмова. После смерти Ногмова в Петербурге 10 (22)июня 1844 г. все его материалы были переданы Шёгрену на заключение. В своем отзыве, отправленном военному министру 23 мая 1845 г., он писал, что «Предание черкесского народа», «с пользою может быть напечатано в каком-нибудь хорошем периодическом журнале или, может быть, лучше даже отдельной книгой, и, разумеется, под именем автора, коего многостороннему трудолюбию она делает честь».

По поводу грамматики Шёгрен высказался в том смысле, что она не готова к печати, поэтому «не угодно ли будет, — писал он министру, —пожертвовать все эти бумаги Академии наук, как самому приличному месту для их хранения. Может быть, со временем явится какой-либо другой черкес-кабардинец, столь же ревностный любитель просвещения, как покойный Шора-Бек-Мурзин, и готовый следовать его примеру, чтобы под содействием и руководством Академии продолжить и довершить начатый им… ученый труд» 6.

12 июня 1845 г. военный министр Чернышев сообщил министру просвещения С. С. Уварову о том, что император Николай I, «усмотрев» из заключения Шёгрена, что труды Ногмова «не достигли надлежащего совершенства», признал «неудобным печатать [10] оные». Рукописное наследство Ногмова было направлено наместникуКавказскому графу Воронцову для использования в своей практической работе.

Благодаря энтузиастам и поклонникам истории икультуры народов Кавказа наследство Ногмова частично было использовано для печати. В этом отношении «повезло» «Преданиям черкесского народа». Еще до поездки в Петербург Ш. Б. Ногмовсвою рукопись «Собрание древних черкесских преданий и песен» первоначально представил командиру отдельного кавказского корпуса Головину. О дальнейшей судьбе этой рукописи малочто известно. Надо полагать, что она осталась в Тифлисе и, быть может, была использована после смерти автора редакциями газет «Закавказский вестник» и «Кавказ», о чем свидетельствуют напечатанные в 1847 г. на страницах «Закавказского вестника» выборки из рукописи под названием «О Кабарде» 7.Спустя два года, в 1849 г., в газете «Кавказ» появились отрывки из рукописи Ногмова под названием: «О быте, нравах и обычаях древних адыхейских народов или черкесских племен» 8.Редакция газеты отмечала, что автор статьи проделал большую работу по сбору и переводу адыгского фольклора, что содержащиеся в отрывке материалы имеют важное значение для истории, географии и этнографии народов Северного Кавказа. Газета указывала, что история черкесов еще не погибла окончательно и что «есть еще время и возможность спасти остатки преданий и песен».

Но главное слово о Ногмове было сказано А. П. Берже, когда он, воспользовавшись, по его словам, подлинником «Истории», исправил опубликованные на страницах указанных газет статьи и издал труд Ногмова в виде отдельной книги под названием «История адыхейского народа» (Тифлис, 1861), с надеждой «вторично вызвать его из забвения изакрепить снова печатью» 9. Здесь укажем лишь на то, что более научно звучало бы название:"История адыгского народа". Через пять лет, в 1866 г., в Лейпциге была напечатана им же на немецком языке «История» Ногмова под названием «Сказания и песни черкесского народа».

Труд Ногмова и многие положения, высказанные им, вызвали интерес у известных русских ученых М. П. Погодина, П. Г. Буркова, Н. Дубровина, Л. Лопатинского и других. Л. Лопатинский, внесший большой вклад в сбор материалов устного народного творчества адыгов и в разработку кабардинского языка, высоко оценил труд Ш. Б. Ногмова.

Он писал: «Хотя заключения и выводы, делаемые Ногмовым, слишком смелы и во многих местах поражают даже своею неожиданностью, но нельзя отвергать большой заслуги этого неутомимого собирателя кабардинских исторических песен и преданий» 10. [12]

В 1893 г. сын Шоры Ерустан переиздал «Историю адыхейского народа» в Пятигорске. Говоря о мотивах переиздания книги, он указывал в своем предисловии, что «История адыхейского народа», «изданная в Тифлисе всего в количестве 20 экземпляров, ныне сделалась большой библиографической редкостью, а ее содержание или предано забвению, или же, особенно молодому поколению, и совершенно неизвестно» 11.

Существует предположение, что в начале XX в."История" Ногмова была переиздана в Одессе. Но это издание пока не найдено.

Примером недоброжелательности и тенденциозного отношения к книге Ногмова может служить ответ редакции журнала «Мусульманин» на запросы читателей на книгу Ногмова. Отвечая капитану Саламу, проживавшему в Ахалкалаки, редакция писала, что «История адыхейского народа» «ниже всякой критики и читатели напрасно будут в ней искать историю адыхейского народа, как легкомысленно назвал ее издатель» 12.Редакция не приводит серьезных аргументов для подобного злостного утверждения. Она обещала напечатать рецензию на «Историю» Ногмова. Но рецензия не появилась на страницах журнала.

Подводя итог изучению жизни и деятельности Ш. Б. Ногмова в дореволюционный период, надо отметить, что благодаря вниманию и заботам русских поэтов, ученых, а также редакции газеты «Закавказский вестник» и «Кавказ» «История адыхейского народа» стала известна научной общественности, а ее автор вошел в число деятелей науки и культуры народов Северного Кавказа первой половины XIX в. Популяризации ногмовского труда препятствовали реакционеры и консерваторы, царские чиновники.

В изучении творчества Ногмова после Октября 1917 г. можно наметить примерно три этапа: 20 — 30-е, 40 —50-е и 60 — 80-е годы.

В 20 — 30-х годах творчество Ногмова не сталопредметом специального исследования. О нем лишьупоминалось в статьях Чамазокова 13, У. Алиева 14, Е. Шиллинга, М. Е. Талпа 15.

В июне 1944 г. исполнилось 100 лет со дня смерти Ногмова. В плане подготовки к этому юбилею в местной прессе был опубликован ряд статей и очерков, посвященных жизни и творчеству Ногмова.

23 июня 1944 г. в Нальчике была проведена научная сессия, посвященная Ногмову. С основным докладом «О жизни и деятельности Шоры Ногмова» выступил Г. Ф. Турчанинов. К юбилею был издан также сборник документации и статей под названием «Шора Ногмов». В статьях раскрывается просветительская и научная работа Ногмова. Но сборник страдает серьезными недостатками. [13]

В статьях часто повторяются одни и те же факты, мысли и определения. По мнению В. К. Гарданова, это произошло от того, что в сборнике были перепечатаны статьи, опубликованные на страницах газеты в разное время и без достаточной редакторской обработки 16. К юбилею в краеведческом музее в Нальчике была открыта выставка. Здесь были представлены копии архивныхдокументов и другие материалы о Ногмове.

В своих статьях и очерках, опубликованных вгоды Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., Г. Ф. Турчанинов показал Ногмова как патриота, поборника дружбы народов. Наряду с этим оношибочно ставит Ногмова в один ряд с представителями русской прогрессивной мысли 17.Отмечая бесспорное влияние передового русского общества, Г. Ф. Турчанинов недостаточно убедительно обосновывает этот важный тезис. Эти вопросы, к сожалению, до сих пор остаются слабо изученными.

Г. Ф. Турчанинов подготовил, исследовал и опубликовал два тома филологических трудов Ногмова с обширным введением 18. В первый том (1956г.) вошли кабардинские народные исторические песни и сказания, а во второй (1959 г.) — «Начальные правила кабардинской грамматики» в двух вариантах. Г. Ф. Турчанинов, как видно, внес большой вклад в ногмоведение.

Значительный вклад в разработку ногмовского научного творчества внес Г. А. Кокиев. В 1944 г. он издал в Нальчике первую книгу о Ногмове — «Ш. Б. Ногмов — выдающийся ученый и просветитель». Впервые в науке Г. А. Кокиев рассмотрел здесь некоторые исторические взгляды Ногмова, показал его как самостоятельного и вдумчивого историка. Надо сказать, что работы Г. Ф. Турчанинова и Г. А. Кокиева о Ногмове, опубликованные во время войны, явились данью глубокого уважения к труженику науки и имели большое воспитательное значение. Деятельность Ш. Б. Ногмова, однако, трактовалась преувеличенно, не были вскрыты недостатки.

В 1947 г. Г. А. Кокиев осуществил первое советское издание «Истории» Ш. Б. Ногмова, с введением и комментариями. Многие положения Г. А. Кокиева досих пор свежи и успешно используются в научной литературе. Е. Зевакин в своей рецензии на этои здание писал, что «История» Ногмова «всегда будет источником первостепенной важности» 19. В эти же годы «Историю» Ногмова с точки зрения литературоведения оценил С. А. Андреев-Кривич.

Серьезный вклад в исследование творчества Ш. Б. Ногмова внес В. К. Гарданов. Еще в 1946 г. онопубликовал обстоятельную статью «К биографии Ш. Б. Ногмова», а в 1958 г.— большой очерк [14]«История адыхейского народа» Ш. Б Ногмова", вкоторых дан глубокий анализ биографии, историческим и общественно-политическим взглядам Ш. Б. Ногмова. В. К. Гарданов называет Ногмова энциклопедистом и тем самым ставит его вряд с западноевропейскими просветителями XVIII в. Слово «энциклопедист» к Ногмову можно применитьс оговоркой. В. К. Гарданов с присущими ему четкостью и ясностью определяет место и значение «Истории» Ногмова, указывает и на некоторые ее недостатки.

В 1958 г. под редакцией В. К Гарданова, И. В. Трескова и Т. X. Кумыкова вышло новое издание"Истории" Ногмова.

Филологическое творчество Ш. Б. Ногмова нашло широкое освещение в трудах И. В. Трескова 20. Он тщательно изучил различные варианты «Преданий черкесского народа», показывает литературные связи Ногмова. Но он недостаточно аргументировал страницы, касающиеся жизненно творческих связей Ш. Б. Ногмова с М. Ю. Лермонтовым, А. С. Пушкиным и декабристами. И. В. Тресков поддерживает сомнительную концепцию В. Л. Комаровича о том, что Ногмов послужил Пушкину прототипом для создания образа Тазита 21. Несмотря на гипотетический характер этой идеи Берже и Комаровича, она получила поддержку в трудах Г. А. Кокиева, В. К. Гарданова, И. В. Трескова, X. И. Теунова и др. Г. Ф. Турчанинов вообще отрицает тезис о встрече Пушкина с Ногмовым. Литературовед А. X. Хакуашев, на наш взгляд, привел убедительные соображения о несостоятельности предположений исследователей о встрече Пушкина с Ногмовым и о прототипе образа Тазита 22. Досих пор не удалось обнаружить новых документальных сведений о творческих и личных связях Ногмова с Пушкиным и Лермонтовым, существующее суждение продолжает носить характер научной гипотезы.

В 60—80 х годах жизнь и творческая деятельность Ш. Б. Ногмова продолжала привлекать внимание исследователей. В периодической печати, в ученых записках и журналах появились заметки, сообщенияи статьи А. X. Касумова, Б. X. Цавкилова, 3. М. Налоева, А. X. Хакуашева, Т. X. Кумыкова, Г. X. Мамбетова, Р. X. Хашхожевой, Б. Курашинова, Р. У. Туганова, Ю. С. Кимова, С. X. Мафедзева, Р. X. Гугова, А. Т. Шортанова, М. А. Кумахова, Е. С. Тютюниной, X. М. Думанова, С. Н. Бейтуганова, Е. Польской и др., в которых пускаются в научный оборот новые сведения о Ногмове, расширяющие наше представление о нем.

В 1974 г. в Нальчике была проведена региональная научная конференция, посвященная 180-летию со дня рождения Ш. Б. Ногмова. Тематика конференции выходила за пределы ногмовской темы 23. В сборник вошли 24 статьи, в которых кроме ногмовских исследованы проблемы творчества других просветителей. Продолжается [15] дискуссия о религиозных взглядах Ногмова. Б. X. Цавкилов утверждает, что Ногмову «чужда была идеология ислама» 34. Вряд ли такое мнение соответствует истине.

В своей монографии «Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи» академик Б. А. Рыбаков поднялв опрос о значении материалов «Истории» Ногмова для восстановления некоторых эпизодов русской истории, в частности похода Святослава на хазар в965 г. 25

В 1969 г. в журнале «Советская этнография» была опубликована статья Л. И. Лаврова «Об интерпретации Ш. Б. Ногмовым кабардинского фольклора» 26, в которой автор в резкой форме возражает Ногмову в толковании некоторых исторических событий. Помнению М. А. Кумахова, Л. И. Лавров «недостаточно глубоко и квалифицированно исследовал весь историко-лингвистический материал Ш. Б. Ногмова» 27. Л. И. Лавров вторично выступил в печати с возражениями против критики М. А. Кумахова.

По нашему мнению, при интерпретации лингвистических материалов, содержащихся в"Истории" Ногмова, предпочтение следует отдавать специалисту. Нет сомнения в том, что в рассуждениях Л. И. Лаврова содержатся позитивные моменты, способствующие развитию науки. Но тон статьи принижает творчество Ногмова.

Литературовед и детский писатель 3. М. Налоев в своей статье «К определению жанра ногмовской истории», во многом соглашаясь с Л. И. Лавровым, считает, что «Истории адыхейского народа» «присущ функциональный синкретизм» с доминирующей, однако, идеологической установкой 28. Нельзя согласиться с утверждением 3. М. Налоева о том, что Ш. Б. Ногмов сознательно искажал исторические события, подгоняя факты к заранее сконструированным идеологическим и историческим установкам и постулатам. Ногмов, скорее всего, добросовестно ошибался, оказавшись в плену различных версий фольклорного материала и традиций исторической науки, особенно кавказоведения. Нельзя игнорировать и то, что Ногмов был первопроходцем. А подобные деятели не могут избежать ошибок и заблуждений. Совсем нельзя игнорировать и то положение, что он не был профессиональным историком или филологом, который мог сконструировать концепцию исторического процесса и в ее интересах фальсифицировать факты. Глубоко был прав Шёгрен, который по поводу «Истории» Ногмова еще в 1845 г. писал: «…предусмотрительный, читатель… снисходительно извинит встречающиеся недостатки, щедро вознаграждаемые множеством любопытных и совершенно новых сведений» 29.

В последние годы вышли статьи Т. X. Кумыкова 30, Б. М Курашинова 31, И. И. Мещанинова 32, посвященные отдельным сторонам деятельности Ш. Б. Ногмова. [16] Р. У. Туганов всвоей статье «Новое о старом» (Несколько замечаний к биографии Ш. Ногмова) установил, что Ш. Б. Ногмов уже в 1815 г. был муллой (см.: Живая старина. № 1. Нальчик, 1991. С. 33—51). В 1982 г. вышло новое издание «Истории» Ногмова. В издании восстановлено то название, которое дал сам Ш. Б. Ногмов своей подлинной рукописи, а именно «История адыхейского народа». Восстановлено так же ногмовское написание отдельных слов.

Как видно из краткого обзора литературы, посвященной деятельности и жизни Ш. Б. Ногмова, кавказоведческая наука достигла заметныхуспехов в изучении его творчества. Многие вопросы, связанные с выяснением общественно-политических и историческихвзглядов Ш. Б. Ногмова, требуют исследования.

Оценивая филологические и исторические труды Ш. Б. Ногмова, следует сказать, что они навечно вошли в фонд народной культуры адыгских народов XIX в.

Особенностью «Истории» Ш. Б. Ногмова являетсято, что она написана главным образом на основе лучших фольклорных материалов. Это обстоятельство придает ей характер памятника народного фольклора.

Адыгские народные исторические песни и сказания в интерпретации Ш. Б. Ногмова не теряют своей свежести и оригинальности, а, наоборот, обретают живую кровь и плоть, удачно вписываются в живую историю народа, дают историкам, филологам и этнографам основания для постоянных раздумий, постановки новых, требующих новых решений, научных проблем, позволяют изучить развитие общественной мысли и исторический процесс во всех его многосложностях и противоречиях.

Бесспорно, некоторые выводы и обобщения Ш. Б. Ногмова выглядят наивными и необоснованными. Отдельные из них отстали от развития исторической науки того периода. Он допускал иногда неверные интерпретации лингвистического материала, что, естественно, снижало научное значение его исторического труда, оцененного специалистами как «Летопись» адыгских народов, а самого Ногмова как адыгского Нестора.

исторический адыхейский народ ногмов.