Скромность и трудолюбие Ногмова. 
Оценка его деятельности

Как патриот и просветитель, Ногмов неутомимо трудился над разработкой истории, фольклора и языка адыгов. В распространении научных знаний он видел основной рычаг просвещения своего народа и его приобщения к передовой цивилизации. В «Предисловии» к «Истории» Ногмов писал: «Принимаясь за это дело, я имел целью, во-первых, заслужить благосклонное внимание просвещенной публики в России, а во-вторых, приохотить и своих соотечественников к умственным занятиям, которые находятся до сих пор [у них] в пренебрежении, но кои могут со временем доставить им все выгоды просвещения и образованности» 71. Ради такого счастливого времени жил и трудился Ногмов на поприще науки и просвещения, ради того, чтобы вывести свой народ из царства темноты и невежества, скромный труженик Ногмов написал, по словам Шёгрена, «ученый труд». Да, это был подвиг, правда, совершенный не на поле брани, а на поле науки в условиях почти поголовной безграмотности населения и отсутствия взаимопонимания между Кабардой и Россией, обусловленные колониальным положением Северного Кавказа.

Скромность и трудолюбие Ногмова снискали ему уважение всех, с кем он встречался и имелкакие-либо отношения. На эту особую черту личности Ногмова вынуждены были обратить внимание даже его недоброжелатели, которых он подвергал критике. Кабардинский временный суд характеризовал Ногмова как человека «в хорошей нравственности и бескорыстный». Общительность, скромность и обаяние Ногмова сделали его еще в молодости популярным среди жителей колонии Карасс и приезжих на минеральные воды для лечения. Неспроста С. Д. Нечаев писал о нем: «Известный всем приезжим Шора». А академик Шёгрен, который высоко ценил дружбу с Ногмовым, говорил о нем «…верный Шора, верный дом». Обобщающей характеристикой его личности является отзыв Шёгрена на его рукописное наследство. Академик называет его глашатаем прогресса, который «неусыпными трудами старался» искоренить невежество, первопроходцем, пламенно стремившимся к распространению образования среди соотечественников, отличавшимся примерной скромностью и трудолюбием.

О величайшей скромности и добросовестности Ногмова говорят следующие слова из его «Предисловия» к грамматике 1843 г.: «Я старался выполнять все, сколь возможно яснее и лучше, я увлекался, или превратно толковал образцы, мне служившие к изучению грамматических правил. Исправление таковых ошибок принадлежит ученым этимологистам, знающим или со временем [35] узнающим наш язык». Далее Ногмов заключает: «Если мне продолжить мои собственные замечания (выделено нами. — Т. К.) и того более замечания людей опытных и знающих основательно другие языки, то таковых заметок должно накопиться более, нежели самый труд… Молю провидение… чтобы явился мне последователь в любви к родному языку, но последователь более искусный» 72 Эти слова не нуждаются в комментарии. Они и в наше время для многих ученых звучат как гимн, призыв и наставление скромного ученого и просветителя, совершившего в период реакции «ученый подвиг» ради любви к отечеству.

Характеризуя Ногмова как неутомимого поборника просвещения, академик Шёгрен в мае 1845 г. в своем заключении о его рукописном наследстве писал: Ш. Б. Ногмов «…при жизни мне лично известный, был человек… по чистой своей любви к просвещению достоин высшего уважения, тем более, что он не только умел вполне оценить высокое преимущество просвешения пред грубым невежеством своих иноземцев, но собственными неусыпными трудами старался таковое невежество от них устранять и в том именно отношении собою подал своим соотечественникам пример, до ныне первый и единственный. Наилучшим подтверждением сказанного служит, кроме оставшихся его многочисленных бумаг, собственное его предисловие к грамматике адыхейского языка, живо отражающее пламенное стремление души его к просвещению и к споспешествованию распространения его между грубыми своими соотечественниками многолетними неутомимыми трудами» 73.

Известный кавказовед прошлого века П. К. Усларназвал Ш. Б. Ногмова «достопочтенным поборником просвещения» 74.

Просвещение народа, идея дружбы, расширения и укрепления связи между народами были важнейшими мотивами создания грамматики и «Истории адыхейского народа». «Цель моя будет достигнута, — писал Ногмов, — если мои соотечественники начнут изучать адыхейский язык и русский по моей грамматике, и если русские, столь способные кизучению языков, обратят также внимание на наш язык, обильный, древний, европейцам неизвестный, представляющий богатую жатву для филологии иистории» 75. Но, к сожалению, его грамматика не стала достоянием народа и цели своей он не смог достигнуть тогда. Но не только русские ученые, но и другие еще в прошлом веке обратили внимание на адыгские языки и добились определенных успехов в их изучении.

Ногмов Ш. Б. вошел в историю как оригинальный, неповторимый деятель науки и культуры. Ногмов с огорчением указывал, что очень трудно отвечать на вопрос, для кого составлена грамматика, ибо соотечественники до сих пор «не только не имеют никакой письменности, даже никакой грамоты». Но как прогрессивный [36] деятель, понимавший логику движения социальных и культурных процессов, он признавал наличие у кабардинцев материальных и духовных средств и условий для реализации идеи просвещения среди своих соплеменников Вот почему он имел основание сказать следующие вещие слова: «…при начатии труда моего сердечное убеждение говорило мне, что придет время, когда в душе грубого горца вспыхнет чудное чувство — светильник жизни —любовь к знанию, ударит и для нас час, когда мы всепримемся за грамоту, книги и письмо. Для этого-то времени составлен этот труд, труд многих лет, забытый, быть может, пренебрежный, он некогда пробудит благодарное воспоминание потомства учащегося… что недолго осталось до сего счастливого времени. Я не доживу, не увижу, быть может, этой сладкой минуты, когда родина мояо ставит все то, что отделяет ее от людей просвещенных, когда обратится она к добру и познанию! О! Тогда как много душа моя почувствует сладостных ощущений». Эти слова Ногмова являются заключительным аккордом его идейных взглядов.