Классическая естественно-научная картина мира: особенности формирования новоевропейской науки и трансформация принципов античной рациональности

Классическая естественно-научная картина мира: особенности формирования новоевропейской науки и трансформация принципов античной рациональности

А.В. Шуталева Парадигмальные науки классической естественно-научной картины мира представлены целым рядом различных дисциплин. Это механика Ньютона, классическая космология, электродинамика Максвелла, термодинамика Клаузиуса, теория эволюции Дарвина, физиология Павлова, теория бессознательного Фрейда и т. п. С одной стороны, в этом ряду присутствует очевидное содержательное различие, с другой — методологическое основание этих наук включает в себя общие принципы. В качестве основополагающих для наук классической естественно-научной картины мира можно выделить следующие принципы и положения: 1) принцип детерминизма, в соответствии с которым устанавливаются однозначные причинно-следственные отношения между явлениями природы; 2) принцип чистой объективности и абсолютной истинности научного знания; 3) утверждение универсального научного метода; 4) признание единственности истины и существования одной концепции об одном предмете; 5) утверждение прогрессивного, непрерывного, постепенного развития науки. Эти принципы и положения являются формообразующими, определяющими жизненный мир человека, его взаимоотношения с окружающим миром, природой и другими людьми. В них отражен тот тип рациональности, который может быть охарактеризован как классический. В классической европейской традиции наука признавалась образцом рациональности.

Философия XVII — первой половины XVIII в. рассматривала разум как неисторическую, самотождественную способность человека как такового. Существовало убеждение, что разум мыслит бытие и что в этом и состоит его подлинная сущность, гарантирующая объективность и необходимость научного знания. Признавалось, что для любого исторического времени принципы и нормы разумных рассуждений, с помощью которых добывается истинное знание, являются постоянными. Следовательно, задача, которую ставили перед собой философы, заключается в том, чтобы «очистить» разум от субъективных привнесений («идолов», как их называл Ф. Бэкон), искажающих чистоту истинного знания. Из процесса познания были элиминированы ценностные ориентации. Как отмечает А. Койре, из науки изгоняются все рассуждения о ценностях, гармонии, совершенстве, смысле, цели и т. д. [3, с. 130]. Даже И. Кант в конце ХVIII в., совершив «коперниканский» переворот в теории познания, отвергнув онтологическое обоснование знания и показав, что не структура познаваемой субстанции, а структура познающего субъекта определяет характер познания и предмет знания, тем не менее, придерживался представлений о внеисторическом характере разума.

Проблемное поле вопросов обоснования классической естественнонаучной картины мира и новоевропейского типа рациональности находится в непосредственной взаимосвязи с анализом исторически первой формы рациональности, которая возникла в Древней Греции. Как пишет П. Гайденко, тип рациональности, сложившийся в XVII в., невозможно реконструировать, не принимая во внимание как естествознание, так и метафизику этого периода, ибо, лишь вместе взятые, они дают смысловой горизонт формировавшегося способа мышления [1, с. 16]. Согласно мнению большинства отечественных исследователей античной философии и античной рациональности — В. Ф. Асмуса, А. Ф. Лосева, М. К. Мамардашвили, П. П. Гайденко, И. Д. Рожанского, — одним из оснований античной рациональности является признание тождества мышления и бытия. Впервые это тождество было выражено греческим философом Парменидом: «Мысль всегда есть мысль о том, что есть. Одно и то же — мышление и то, о чем мысль». Мысль никогда не может быть пустой. Бытие и мысль о нем — одно, они тождественны, т. е., как отмечает М. К. Мамардашвили, тождественны бытие и мысль, узнающая его в качестве бытия [4, с. 53].

Первая научная революция привела к становлению классической европейской науки, прежде всего, механики, а позже физики. Как правило, научная революция XVI—XVII вв. связывается с борьбой Г. Галилея против авторитета Аристотеля и сложившейся в средние века традицией философствования. Как пишет А. Койре, не наблюдение и не эксперимент, хотя их значение в становлении науки не отрицается, а создание специального языка, главным образом, языка математики, в частности геометрии, явилось необходимым условием того типа экспериментирования, который был характерен для механистической картины мира [3, с. 129−130]. Для воссоздания контекста становления новоевропейского типа рациональности и естественно-научного стиля мышления обратимся к вопросам генезиса математических понятий, решение которых во многом зависело от утверждения тех или иных онтологических и гносеологических установок. Например, О. Шпенглер своеобразно объясняет то, почему древние греки никогда не могли принять концепции иррационального числа. Он пишет, что «античное число не есть мышление о пространственных отношениях, но мышление об отграниченных для телесного глаза осязаемых единицах» [6, с. 122]. Поэтому античность знает только естественные (положительные, целые) числа.

Вопросы математики О. Шпенглер ставит как вопросы культурноисторического своеобразия. Во втором параграфе третьей главы произведения «Закат Европы» он рассматривает аполлоновскую и фаустовскую культуры [6, с. 259−296]. О. Шпенглер связывает построение греками математики без понятия пространства, а физики без понятия силы с тем, что даль, бесконечность всюду и всегда враждебны аполлинической душе. Так, античная Греция — это расчлененное бухтами, реками и горами побережье, это изолированные тела островов Эгейского моря. Этот стиль ландшафта таинственно передался стилю всей античной культуры. Мир древнего грека — это сумма отдельных тел, изолированных вещей. Даже античные боги — это идеальные человеческие тела; место их пребывания — видимый географически-реальный Олимп; культы связаны с определенными местностями; боги, прежде всего, боги городов, домов, полей. Пространства, бесконечного пространства, которого нельзя себе представлять, для античного человека просто не существует. Для античной математики и античного искусства реальны только тела. Античному человеку чужд пафос бесконечности. Античная математика никогда не могла бы принять концепции иррационального числа, поскольку иррациональное число устанавливает связь между числом и бесконечностью, оно расторгает связь между числом и телом.

О. Шпенглер отмечает, что страх дали постоянно мешал грекам: они не расширяли свои крохотные государства, не любили открытого моря, как любили его египтяне и финикияне. О. Шпенглер определяет западную культуру как «фаустовскую» культуру, в ее основе — интуиция бесконечности, жажда преодоления всего ограниченного и конкретнонаглядного, острое чувство временной длительности и изменчивости и интенсивное волевое напряжение. Устремление вдаль приводит к крестовым походам, а ввысь — к появлению готической архитектуры. Свое научное выражение эта культура находит в «фаустовской» математике ХVII и ХVIII вв.: во-первых, в открытии И. Ньютоном и Г. Лейбницем дифференциального исчисления и в процессе выработки чисто отвлеченного понятия числа, во-вторых, в создании идеи непрерывности и бесконечности в противоположность конкретно наглядному и «телесному» числу античной культуры, в-третьих, в преодолении наглядной геометрии Евклида.

Именно математика в классической естественно-научной картине мира представала как самая достоверная из наук. У Р. Декарта она становится основой физики. Согласно Р. Декарту, фундаментальный принцип научного познания мира состоит в том, что наука должна не просто устанавливать законы реального мира, но находить причины всех явлений природы. Мир в представлении философа — это machine mundi, сложнейший механизм, созданный величайшим мастером — Богом. В декартовской философии не отрицается создание мира Богом, однако утверждается, что с первой минуты мир стал развиваться имманентно, т. е. по своим внутренним законам. Следовательно, познание — это не что иное, как конструирование подобия мира на основе умозрительных гипотез и с помощью математической теории. На этом основании оформляется идея открытого неопределенного и бесконечного Универсума, все существующее в котором принадлежит к одному уровню реальности. Происходит «разрушение Космоса», что означает, согласно А. Койре, разрушение идеи мира, имеющего завершенную структуру, иерархически упорядоченного и качественно дифференцированного в онтологическом смысле этого слова [3, с. 75, 130]. Это могло произойти в связи с изменением основания рациональности, заложенного в эпоху античности, в связи с отказом от принципа тождества мышления и бытия.

Изменение понимания бытия связано с заменой античного понятия Космоса абстрактным, гомогенным и изотропным пространством Евклида [3, с. 16−17, 130, 137]. В этом А. Койре видит сущность научной революции XVII в. Однородность пространства заключается в равноправности всех его точек, в отсутствии выделенных точек, а изотропность — в равноправности всех его направлений. Бытие перестало рассматриваться как Абсолют, Бог, Единое. Перед исследовательским взглядом предстал не величественный античный Космос, а природа, которая рассматривалась как вещественный универсум, как единственная истинная реальность, из которой был элиминирован духовный компонент.

Особенностью механистического взгляда на мир является понимание изучаемых объектов как набора статичных объектов, которые не развиваются и не изменяются. Это означает, что время присутствовало в естествознании как внешний параметр, не влияющий на характер событий и процессов. Преимущественно исследовались механические устройства, малые системы с небольшим количеством элементов, находящиеся в поле силовых воздействий и жестких причинноследственных связей. Необходимо отметить, что свойства целого сводились к сумме свойств его частей, а процесс понимался как перемещение тел в пространстве.

А. Койре в работе «Галилей и Платон» [3, с. 130] связывает возникновение классической механики именно с периодом XVII в., поскольку античная космофизика несовместима с принципом инерции, который является фундаментальным положением классической механики. Складывается представление о Вселенной, в котором место привилегированного «первого» кругового движения занимает движение прямолинейное, т. е. подчиненное закону инерции. Это приводит к тому, что тело, двигающееся по инерции, рассматривается как предоставленное самому себе — в его движении нет цели, нет стремления к осуществлению того, что ему предназначено по природе. Метафизическая концепция Космоса Аристотеля, напротив, основана на том, что всякое движение является процессом изменения или становления, актуализации вещи.

Согласно принципу инерции тело сохраняет состояние покоя или прямолинейного равномерного движения, пока на него не подействует какая-нибудь внешняя сила. Сохранение покоя или движения не требует внешней причины и не влияет на состояние перемещаемого тела, поскольку принцип инерции предполагает возможность изолировать данное тело от всякого физического окружения. Следовательно, принцип инерции совместим не с качественно разнородным, а с гомогенным и изотропным пространством евклидовой геометрии. Различные точки и места пространства равноправны между собой в силу того, что осуществляется описание абстрактных, идеализированных объектов, помещенных в абстрактное геометрическое пространство Евклида.

Изменение понимания бытия, осуществленное в период первой революции, трансформирует и принцип тождества мышления и бытия: основанием оказывается объективизм как представление о том, что знание о природе не зависит от познавательных процедур, осуществляемых исследователем. Объективность и предметность научного знания предполагали исключение из описания и объяснения всего, что связано с субъектом и используемыми им средствами познания. Субъект представал как дистанцированный от вещей, он как бы со стороны наблюдал и исследовал природу. Естествознание претендовало на статус точной науки о природных телах. Следовательно, человеческий разум, утратив свое космическое измерение, сам из себя стал формировать качества, принципы, правила, схемы, императивы и обосновывать свои права на познание истины.

Природа рассматривалась как механическая система, из которой устранялась качественная определенность вещей и явлений. Это позволило полное, истинное и окончательное объяснение природных явлений свести к поиску механических причин и субстанций, а обоснование — к редукции знания о природе к принципам механики. В механистической картине мира содержание понятия цели включало в себя только действующие и материальные причины, что является упрощением по сравнению с системой Аристотеля, у которого явления объяснялись с позиции четырехчленной причинности — целевой, формальной, материальной, действующей. С точки зрения механистического мировоззрения, к физическим и естественным вещам нельзя применять понятие целевой причины — «природа не действует по цели» (Б. Спиноза). Исключение понятия конечной цели приводит к тому, что античное представление о космосе как конечной органической целостности было замещено идеей однородного бесконечного пространства.

Научная картина мира строилась на основе такого знания, которое можно практически объективировать и проконтролировать. Правомерными были только такие идеальные конструкты, которые можно проверить и воспроизвести, вновь и вновь сконструировать в эксперименте. При этом научным могло быть признано то, что сконструировано и выражено на языке математики, понимаемой, вслед за Г. Галилеем, как техника счета. В эпоху античности, напротив, математика являла духовномистические смыслы и развивалась в контексте идей о гармонии Космоса.

Сформированная Г. Галилеем идея математизации природы способствовала тому, что бесконечная природа превратилась в предмет прикладной математики. Сконструированные математические объекты рассматривались как полностью адекватные действительности. Появляется уверенность, что существует возможность найти такую идеальную конструкцию, которая полностью соответствовала бы изучаемому объекту, действительности «как она есть сама по себе». То есть это уверенность в том, что существует однозначное содержание истинного знания об изучаемом объекте без примеси человеческой субъективности. Как отмечают В. С. Степин и Л. Ф. Кузнецова, в классическую эпоху большинство естествоиспытателей разделяло точку зрения, согласно которой существует полное соответствие фундаментальных понятий, подтвержденных опытом, элементам внешнего мира [5, с. 45]. Ученые эпохи И. Ньютона полагали, что опытное подтверждение фундаментальных абстракций позволяет обнаружить все признаки этих абстракций в самой реальности, что гарантирует точное и исчерпывающее отражение в науке сущности изучаемых процессов.

Вершиной механистического мировоззрения является система мира, построенная И. Ньютоном. Если основанием мироздания Р. Декарта являлась гипотетическая физика, основанная на предположениях, которые не следовали непосредственно из опыта, то научный метод И. Ньютона — это физика принципов, или аксиом, которые хотя и не могут быть получены логическим путем из опыта, но обосновываются непосредственным опытом. Главная задача И. Ньютона — «синтез системы мира». Как отмечает В. С. Кирсанов, Ньютон свел в единую систему законы природы и способы математических вычислений и показал, что большинство движений, с которыми мы сталкиваемся, определяются единственной силой, которую он назвал тяготением [2, с. 319]. Обращение к механике как основанию для исследований позволяло Ньютону претендовать на научное объяснение природы, где простота исходных посылок и разнообразие следствий предстали как сила ньютоновского метода. Необходимо отметить, что для И. Ньютона важным являлось не просто доказательство правдоподобности идей Н. Коперника на основе наблюдений, но математическое обоснование предпосылок всей системы, что позволило бы ей быть «абсолютно достоверной». Несмотря на то, что термина «научная картина мира» в то время еще не существовало, И. Ньютон создал первую научную теорию в современном смысле слова. Это дало основание исследователям истории науки называть годом рождения современного естествознания 1687 год.

Итогом первой научной революции было формирование особого типа рациональности, изменившего содержание понятия «разум», открытого в античности. Влияние идей Просвещения привело к тому, что понятие «рациональное» практически отождествлялось с понятием «научное», а все другие виды знания квалифицировались как иррациональные и отбрасывались. Механическая картина мира наделялась статусом универсальной научной онтологии, а ее методы и принципы — универсальными средствами познания, поскольку к началу XIX в. механика была единственной математизированной областью естествознания.

античная рациональность философский научный.

• 1. Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. — М.: Прогресс-Традиция, 2003.
• 2. Кирсанов В. С. Научная революция XVII века. — М.: Наука, 1987.
• 3. Койре А. Очерки истории философской мысли. — М.: Прогресс, 1985.
• 4. Мамардашвили М. К. Лекции по античной философии. — М.: Аграф, 1997.
• 5. Степин В. С., Кузнецова Л. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. — М., 1994.
• 6. Шпенглер О. Закат Европы. Образ и действительность. Т.1. — Новосибирск: ВО Наука, 1993.