Оформление логического инструментария в истории русской философии XVII — начала XVIII вв

Актуальность диссертационного исследования.

Обнаруживающийся в последнее время устойчивый научный интерес к религиозно-философской проблематике в рамках исследования русского философского сознания позволяет нам не только констатировать некоторые (и очевидные) интеллектуальные достижения на этом пути, но и обозначить лакуны. Одной из таких лакун, как представляется автору настоящего диссертационного исследования, является история логики в России XVII-начала XVIII века, когда логика, из элемента, в общем-то, достаточно чуждого (во всяком случае, периферийного) для философского сознания Древней Руси, становится мощным инструментарием для формирования уникального типа рациональности — рациональности европейского образца, но на русский лад.

Древнерусское любомудрие, как известно, не питало особых пристрастий к системностимысль, не доверяя человеческому рассудку, тяготела к логосу — категории, которая включала в себя и слово, и мышление, и пластические образы. Принято считать, что большинство понятий, образов и категорий основополагающей для европейской культуры эллинской цивилизации Русь получила от Византии — главной хранительницы античного наследия. При этом в отличие от западноевропейской культуры, основным языком которой была латынь, русская философия с самого начала пользовалась языком собственным — языком славянских первоучителей Кирилла и Мефодия, создавших славянскую азбуку и переведших Библиюосновную книгу христиан. В XI — XIII вв. можно говорить о русской философии как сложившемся явлениив XIV — XV она переживает свой расцвет. При этом основными чертами русской философии этого периода является удивительная «включенность» ее в контекст культуры, взаимосвязь с литературой, искусством (особенно с иконописью и фресковой живописью), богословием, экзегетикой и т. д., выразившаяся, прежде всего в том, что философствование на Руси не носит характера трансляции знания в понятийно-логической форме. Философия на Руси — это не наличие знаний о мире, выраженных в категориальной форме, а способ бытия в мире, научение которому включает в себя не только «знание» (выражавшееся главным образом в форме «начетничества"1), но и «умное делание», и подвиг.

Для адекватного понимания сущности средневекового философского миросозерцания необходимо помнить о его принципиальном делении на философию «внутреннюю» и философию «внешнюю». Если под первой подразумевалась любовь к мудрости христианской, прежде всего святоотеческой, ориентированной на Богопознание и спасение, то под второй — любовь к мудрости мирской, прежде всего языческой, направленная на постижение вещей мирских, более низкая по статусу, нежели первая, но все же важная прежде всего «для исправления ума». Не случайно Иоанн Дамаскин — аристотелик по преимуществу — считался не только почитаемым гимнографом и богословом, но и логиком (достаточно вспомнить его «Диалектику») — однако основным направлением философии оставалось все же синкретическое восприятие философии как мудрости, а не как системы знаний. Понимание философии как практического, жизнестроительного, учащего не словом, а делом духовного наставничества, как путь к исцелению человеческой души, было скорее христианской интерпретацией ее сократического понимания как практической морали.

Поэтому выдвижение логики самостоятельной дисциплиной, происходящее в России с начала XV века, может быть достаточно корректно воспринято как тенденции эпохи Возрождения и Нового времени, с их ориентацией на достоинство и мощь человеческого, а не божественного разума, и, как следствие, необходимости изучения закономерностей его бытия. Проблема Нового времени — это проблема «человеческого разумения», и поэтому не случайно обилие работ с таким или сходным.

1 Громов М. Н. История русской философской мысли // История философии. ЗападВосток — Россия. — М., 1995. — Кн. 1. — С. 454 — 457. названиями в западноевропейской философии (достаточно вспомнить «О значении и успехе знания, божественного и человеческого» Ф. Бэкона, «Правила для руководства ума» Декарта, «Опыт о человеческом разумении» Локка, «Трактат о принципах человеческого знания» Беркли и т. д.). Сложилось так, что эта же проблема становится актуальной и для чрезвычайно интересного и малоизученного явления, которое в рамках настоящего диссертационного исследования будет именоваться «русской схоластикой» (или «Б1ау1а БсИоквйса»).

Хронологически данное явление охватывает собой исторический период с конца XVI по начало XVIII века, когда на смену монастырской образованности и учености, основанной на личной практике общения между наставником (духовником) и учениками и направленной скорее на формирование духовного образа ученика, приходит школьная ученость, т. е. такая, при которой транслируется некая совокупность знаний, теологически ориентированных, но не зависящих непосредственно от личности учителя (понятно, что в последнем случае учеников может быть значительно больше, нежели в первом). «Формирование образа» сменяется «образованностью» в современном стандартном значении этого слова.

Творческое ' наследие представителей так называемой «русской схоластики», сформировавшейся в период становления профессионального гуманитарного образования в России (это, прежде всего, связано с деятельностью Киево-Могилянской академии и Славяно-Греко-Латинской академии, позже преобразованной в Московскую Духовную академию), огромно. Корпус работ, насчитывающий более тысячи печатных листов современной издательской практики, фактически до сих пор не введен в научный оборот. Тексты, написанные преимущественно на латинском языке — основном языке науки в XVII — начале XVIII столетий, — во многих случаях не стали еще объектами полноценного исследования.

Хотелось бы особенно подчеркнуть, что именно новый тип рациональности, формирующийся в период становления и расцвета «русской схоластики», явился фундаментом для построения русской метафизики XVIII — XX веков, которая, словами Т. В. Артемьевой, «стала тем устойчивым центром, вокруг которого группируются многочисленные философские направления, размещающиеся в пространстве между префиксами „нео“ или „пост“ и суффиксом „изм“». Археологическая работа по прояснению этого типа рациональности еще только начинается.

Динамическое движение от аристотелевского истолкования разума к картезианскому (и, шире — от антично-средневекового — к нововременному), осуществляющееся в рамках slavia scholastica, на наш взгляд, наилучшим образом зафиксировано в трудах выдающегося русского мыслителя рубежа XVII—XVIII вв. Феофилакта (Федора) Лопатинского, долгое время остававшегося как бы «в тени» своего гораздо более знаменитого современника, соученика и оппонента — Феофана Прокоповича. Творческое наследие Феофилакта до последних лет оставалось практически неизвестным русскому читателю, и только перевод его философских сочинений (логического трактата «Диалектика» и «Введения в философию») сделал возможным реконструкцию его логического учения, которое может рассматриваться как своеобразный итог средневекового русского философствования — и, вместе с тем, как некоторая новая страница в истории русской логики.

Все вышесказанное делает актуальным обращение автора диссертационного исследования к данной проблематике.

Степень теоретической разработанности проблемы.

Наиболее основательно вопросы логики разрабатывались представителями исторической и философской мысли. Особенно важными явились труды представителей «русской схоластики» — Иннокентия Гизеля,.

2 Артемьева Т. В. История метафизики в России XVIII века. — СПб, 1996. — С. 3.

3 Перевод выполнен A.B. Панибратцевым: Феофилакт Лопатинский. Избранные философские произведения. — М., 1997.

Иоанникия и Софрония Лихудов, Стефана Яворского, Феофана Прокоповича, Феофилакта Лопатинского и других, которые и составили источниковую базу исследования4. Большой интерес представляют также.

5 6 труды дореволюционных и современных украинских и российских авторов, направленные на описание и введение в научный оборот (однако, без всякого анализа или хотя бы более или менее обширного перевода) творческого наследия представителей «з1ау1а 8сЬо1аз^са» и служащие дополнительным материалом к исследованию источников диссертации.

Хотелось бы особенно подчеркнуть, что корректное описание и адекватное исследование отечественных версий развития логики было бы неполным без анализа европейской традиции логического знания. Именно поэтому среди литературы, изученной диссертантом в ходе работы, особое место занимают труды, имеющие характер и статус источников по истории логики в России и Западной Европе. Это, прежде всего, корпус работ,.

4 См.: Giselius I. Opus totius philisophiae. — Отдел рукописей ЦНБ Украины, шифр Мел./М.П. 128, л. 120- Лихуд С. Aphantisma philosophicum // Отдел рукописей РГБ. — Ф. 173. — N. 302. — V. 127- Koniski G. Philosophia juxta. 1749. Отдел рукописей ЦНБ АН Украины, шифр ДА/П 51. Конисский Г. Философские заключения // Из истории философской и общественно-политической мысли Белоруссии. — Минск, 1962. — С. 47−64- Лихуды Иоанникий и Софроний. Мечец духовный. — Казань, 1866- Яворский Стефан. Неизданные сочинения // Черниговские епархиальные известия. — 1861. — № 10. — С. 480 493. Прокопович Ф. Богословское учение о состоянии неповрежденного человека или о том, каков был Адам в раю? — М., 1785- Прокопович Ф. Сочинения. М.-Л., 1961; Прокопович Ф. Философсьш TBopi: в 3-х тт. — Киев, 1979; Лопатинский Ф.

Введение

в философию // Историко-философский ежегодник-1992. — М., 1992. — С. 211−222- Лопатинский Ф. Диалектика // Избранные философские произведения. — М., 1997. — С. 19 192;

5 См., напр.: Петров Н. И. Описание рукописей церковно-археологического музея при Киевской духовной академии. — К., 1875. — Вып. 1. Лебедев А. Рукописи церковно-археологического музея Киевской духовной академии. — Саратов, 1916; Горский A.B., Невоструев К. И, Описание славянских рукописей Московской синодальной библиотеки. -М., 1859. — Отд.2. — 4.2. — № 112-М., 1962.-Ч.З.- № 302.

6 Это, прежде всего, такие работы, как: Стратий Я. М., Литвинов В. Д., Андрушко В. А. Описание курсов философии и риторики профессоров Киево-Могилянской академии. -Киев, 1982; Буланина Т. В. Материалы для полного инвентаря курсов риторики и философии Киево-Могилянской академии //18 век. — М., 1986. — Сб. 15. — С. 122−131. связанных с именем Аристотеля7, труды по средневековой схоластической о логике и, отчасти, логике Нового времени .

Аналитический характер данной работы вовсе не означает отказа от исследования историко-культурного фона формирования логических тенденций в рамках русской схоластики. Этот аспект включает в себя несколько исследовательских комплексов: первый из них связан с реконструкцией общего культурно-исторического фона эпохи9, второй — с.

7Аристотель. Метафизика. О душе // Собр. соч.: В 4-х т. — Т. 1. — М., 1976. — С. 63 450- Аристотель. Категории. Первая Аналитика. Вторая Аналитика. Об истолковании. О софистических опровержениях.// Собр. соч.: В 4-х т. — Т. 2. — М., 1978. — С. 51−593. Аристотель. Физика. О небе. // Собр. соч.: В 4-х т. — М., 1981. — Т. 3. — С. 59−378, а также: Асмус В. Ф. Учение логики о доказательстве и опровержении. — М., 1954; Субботин A. J1. Теория силлогистики в современной формальной логике. — М., 1965; Гладыревская В. А. Некоторые вопросы реконструкции аристотелевской силлогистики Я. Лукасевичем. — M., 1977; Бочаров В. А. Аристотель и традиционная логика: Анализ силлогистических теорий.

— М., 1984; Карпенко A.C. Аристотель, Лукасевич и фактор-семантика // Модальные и интенсиональные логики и их применение к проблемам методологии науки. — М., 1984. -С. 107−123- Slupecki J. Uwagi о sylogistyce Arystotelesa// Annales Universitates Marie Curie-Sklodovska. — Lublin, V. l, N3, Sectio F. 1946. — p. 187−191- Bochenski J.M. Formale Logik. Freiburg / Munchen, 1956; Shepherdson J.S. On the Interpretation of Aristotelian Sillogistic // Journal of Symbolic Logic, 1956. — V. 21. — N 2, P.137−147- Ancient Logic and Modern Interpretation. Proceeding of Buffalo Symposium on Modernist Interpretation of Ancient Logic. Ed. by Corcoran. Dordreht — Boston, 1974.

8 Thomas Aquinatus. Summa theologiae. In: Opera omnia, Antwerpiae, 1612- Guilelmus de Shyrewode. Syncategoremata. Ed. J.R. ODonnel. — Mediaeval Studies, v. Ill, 1941; Abelard P. Die Glossen zu Porphyriis. «Beitrage zur Geshichte der Philisophie im Mittelalter», Bd. 1−2. Munster, 1895- Petrus Hispanus. Summulae Logicales. Tracatat VII. Suppositionum divisio. Venetiis, 1589- Guilelmi de Ockham summa totius logices sive tractatus logices in tres partes divisus. — Louvain, 1951;1954; Perutilis logica magistri Alberti de Saxonia. — Venetiis, 1522. В ряду этих сочинений необходимо упомянуть фундаментальные сочинения по истории логики и метафизики в Европе: Prantl К. Geschurte der Logik im Abendlande. — Leipzig, Bd. II, 1861, Bd. III, 1866, Bd. IV, 1867- Grabmann M. Mittelalterliche lateinische Aristotelesuberzetzungen und Aristoteleskommentare in Handschriften spanischer Bibliotheken.

— Munchen, 1928; Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. М., 1986, Попов П., Стяжкин Н. Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения, М., 1974, а также статьи, увидевшие свет в самое последнее время, напр.: Шмонин Д. В., Антонов Т. В. Франсиско Суарес и его метафизические рассуждения о принципе индивидуации // Вестник Санкт-Петербургского университета, Серия 6. Философия, политология, социология, психология, право, международные отношения. -Вып. 2, июль 1998.-С. 3−6.

9 Лаппо-Данилевский A.C. История русской общественной мысли и культуры XVII.

— XVIII вв. — М., 1990; Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси XVIXVII вв. — СПб., 1903; Харлампович К. Западнорусские православные школы XVI и начала XVII века, отношение их к инославным, религиозное обучение в них и заслуги их в деле защиты православной вере и церкви. — Казань, 1898, Сумцов Н. Ф. К истории южнорусской литературы XVII в. — Вып. II-III, Киев, 1884−1885, а также: Bukowski J. Dzieje деятельностью тех структур и организаций, в рамках которых, собственно, и происходит генезис русской школьной традиции, а именно южно-русских братских школ, Киево-Могилянской и Славяно-Греко-Латинской академии, позже преобразованной в Московскую Духовную академию, а такжеотчасти Санкт-Петербургской Духовной академии10. Эти комплексы соразмерно отражены в достаточно обширной исследовательской литературе, как дореволюционной, так и современной.

Так, история Киево-Могилянской академии достаточно подробно изложена в ряде дореволюционных фундаментальных исследований11, а также в трудах современных украинских ученых12. То же самое можно сказать и об истории Славяно-греко-латинской академии, позже.

1 л преобразованной в МДА. Однако, «реконструкции фона», осуществленного в этих исследованиях с профессионализмом и тщательностью, вовсе недостаточно для корректного описания тех проблем,.

Reformacyi w Polsce. Krakow, 1883. — T. 1- Morawski К. Historia universitety Jagellonskego: Srednie wieki i odrodzenie. Krarow, 1900. — T.2., Lukaszewich J. Historia szkol w Korone i w welikem Ksiestwe Litewskem od naydawnieyszych czasow az do roky 1794. — Poznan, 1874. -T. 2., Elsvich I. Varia Aristotelis in scholis protestantium fortuna shediasma premisit. Crevsigii, 1720.

10 См. об этом: Линчевский H. Педагогия древних братских школ и преимущественно древней Киевской Академии // Труды Киевской духовной академии, 1870. — Т.З. — С. 105−145- Флоровский А. В. Латинские школы в России в эпоху Петра Первого // Восемнадцатый век. — М.- Л., 1962. — Сб. 5. — С. 316 — 335- Румянцева В. С. Ртищевская школа // Вопросы истории, г 1983. — № 5. — С. 179- 184.

11 Аскоченский В. Киев с древнейшим его училищем Академией. Ч. 1, Киев, 1856- Булгаков М. История Киевский духовной академии. — СПб., 1843- Вишневский Д. Киевская академия в первой половине XVIII ст. — Киев, 1903; Голубев С. Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники. — Т. 1, Киев, 1883- Петров Н. Киевская академия во второй половине XVII века. — Киев, 1895.

12 См, напр.: Сотниченко П. А. Б1бл1отека Киево-Могилянско'1 академп. Фшософсью джерела // Вщ Вшеньского до Сковороди. — К., 1972; Бшодщ I. К. Киево-Могилянская академия i розв1ток схщнословэянских л! тературних мов у XVII-XVIII ст. — К., 1973; 1саевич Я.Д. Б1блютека Льв1вского братства // Б1блютекознавство та б1блюграфия. -Харыав, 1965. — Вип. 3. — С. 28−35- 1саевич Я. Д. Братства та ix роль в розвитку украшско!' культури XVI — XVIII ст. — К., 1966, Хижняк 3. И. Киево-Могилянская академия. — Киев, 1988.

13 История Московской Духовной академии в период ее становления изложена в следующих сочинениях: Смирнов С. К. История Московской славяно-греко-латинской академии. — М., 1855- Браиловский С. Н. Очерки из истории просвещения в Московской Руси в XVII в. — СПб, 1902, Макарий, Митрополит. История русской церкви. — СПб, 1882. — Т. 11. которые призвана решить данная диссертации, поскольку все эти работы описывают лишь одну из версий (а именно — культурно-историческую) историко-логического и, шире, историко-философского процесса в России.

Именно поэтому в рамках настоящей работы так важно обращение к исследовательской литературе, посвященной основным представителям русской схоластики — Гизелю, Лихудам, Яворскому, Прокоповичу, Феофилакту Лопатинскому. Данные труды, среди которых, безусловно, есть достаточно яркие исследования14, все же не в достаточной мере отражают ту специфику, которая особенно важна в контексте настоящей диссертационной работытак, во всех этих исследованиях логика рассматривается в лучшем случае как элемент общей метафизической или натурфилософской системы, но нигде не является объектом специального рассмотрения. Исключение составляет лишь докторская диссертация Ф. Я. Москаленко, выполненная в пятидесятых годах XX века в Киеве15, однако и в этой работе рассматривается только один из элементов логической системы представителей киевской ветви русской схоластики, а именно учение об индуктивных выводах, а не сама система целиком. Кроме того, фигура выдающегося представителя русской школьной философии Феофилакта Лопатинского в данном случае вообще стоит особняком, поскольку работ, посвященных анализу его логического наследия просто не существует.

14 Среди общих работ следует, на наш взгляд, привести следующие сочинения: Стратий Я. М. Проблемы натурфилософии в философской мысли Украины XVII века. -Киев, 1981; Захара И. Борьба идей в философской мысли на Украине на рубеже XVII,-XVIII веков (Стефан Яворский). — Киев, 1982; Ничик В. Феофан Прокопович. — М., 1977; Чистович И. А. Феофан Прокопович и его время. — СПб, 1868. Особое место занимает литература, посвященная Феофилакту Лопатинскому: Покровский Н. Феофилакт Лопатинский // Православное обозрение, 1872. — № 12. — С. 685−708- Морошкин Я. Феофилакт Лопатинский, арх. Тверской в 1706—1741 гг.: Исторический очерк // Русская старина, 1886. — № 1. — С. 1−51. — № 2. — С. 78−94- Панибратцев A.B. Философская мысль в России начала XVIII века: преемственность и перспективы развития // Феофилакт Лопатинский. Избранные философские произведения. — М., 1997. — С. 3−18- Панибратцев A.B. Феофилакт Лопатинский // Русская философия. Словарь. Под ред. М.А. МаслинаМ., 1995.-С. 537.

15 Москаленко Ф. Я. Учение об индуктивных выводах в истории русской логики. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. — Киев, 1955. В этой работе вводятся в научный оборот «Краткий курс логики» Иннокентия Гизеля, «Курс логики» Иосифа Горбацкого и «Краткий курс логики» Стефана Яворского.

За последнее время появилось достаточно много литературы как непосредственно по различным источникам16, так и по проблеме, чрезвычайно актуальной для данной диссертации — проблеме соотношения различных типов рациональности: антично-средневековой.

1 Т аристотелевской"), и рациональности Нового времени. К глубокому сожалению приходиться констатировать, что становление логики как науки в России XVIIXVIII веков — тема, имеющая непосредственное отношение к данной проблематике — фактически осталась вне рассмотрения. Как представляется, настоящая диссертация вполне может восполнить этот досадный пробел.

Целью диссертационного исследования является дескрипция, реконструкция и сравнительный анализ элементов логической системы Феофилакта Лопатинского, рассмотренной в контексте как западноевропейской, так и русской истории логики и интерпретируемой как.

16 Некоторые проблемы развития логики / В. А. Бочаров, Е. К. Войшвилло, А. Г. Драганин, В. А. Смирнов // Вопросы философии, 1979. — № 6. — С. 102−114- Брюшинкин.

B.Н. Исследования по формальной логике: обзор советской литературы последних лет // Вопросы философии, 1983. — № 6. — С. 98−106- Ивин А. А., Примаковский А. П. Зарубежная литература по проблемам логики (1960;1966) // Вопросы философии, 1968. — № 2. — С. 175−183- Кузнецов В. Г. Модальная логика: становление и развитие семантических концепций // Вестник Московского государственного университета, Сер. 7 «Философия», 1987. — С. 69−72- Современная логика: проблемы теории, истории и применения в науке // Вестник Санкт-Петербургского университета, Серия 6. Философия, политология, социология, психология, право, международные отношения, — 1996. — Вып.1. — С. 3−35- Wang Нао. Popular Lectures on Mathematical Logic. — Dover publ., N.Y., 1993.

17 См.: Лотман Ю. M., Успенский В. А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) // Ученые записки Тартусского государственного университета. — Вып. 414. — Тарту, 1977. — С. 3−36- Ахутин А. В. Понятие «природа» в античности и Новое время, М., 1988; Артамонова Ю. Д. Ум в интерпретации Аристотеля и Декарта: некоторые особенности новоевропейской логики // Вестник Московского государственного университета, Сер. 7 «Философия». — 1993. — № 6. — С. 35−55- Крючкова.

C.Е. Еще раз о «загадке» индукции // Вестник Московского государственного университета, Сер. 7 «Философия», 1991. — № 1. — С. 21−29- Хинтикка Я. Действительно ли логика — ключ ко всякому хорошему рассуждению?// Вопросы философии, 2000. — № 11. — С. 105−125- Ancient Logic and Modern Interpretation. Proceeding of Buffalo Symposium on Modernist Interpretation of Ancient Logic. Ed. by Corcoran. Dordreht — Boston, 1974; Hintikka Jaakko. On the Development of Aristotle’s Idesa of Scientific Method and Structure of Science // Aristotle’s Philosophical Development: Problems and Prospects. Rowman & Littlefield, Savage, Maryland, 1996. — P. 84−91. определенный этап формирования рациональности метафизического типа, в той или иной степени присущего русской философской традиции ХУШ-ХХ столетий. Понятно, что подобного рода работа невозможна как вне своего рода историко-логической диахронии (как западной, так и русской), что влечет за собой исследование целого ряда логических моделей (от Аристотеля до Стефана Яворского), так и вне некоей синхронии (восстановление историко-культурного контекста формирования системы Лопатинского). Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:

• определить и описать основные черты культурно-философского контекста допетровской и петровской эпохи;

• обозначить рамки рецепции западной схоластической традиции в процессе становления философского образования (в том числелогического) в России и, вместе с тем, показать его оригинальность и самобытность;

• проанализировать соотношение южно-русской (киевской) и московской учености на рубеже XVII — XVIII веков, установить границы влияния первой (хронологически более ранней) на вторую и их различие;

• рассмотреть основные предпосылки формирования логики как сферы философского дискурса в рамках традиций Киево-Могилянской и Московской славяно-греко-латинской Академий;

• рассмотреть учения о категории, понятии, суждении и умозаключении в рамках аристотелизма и их трансформацию в европейской университетской традиции;

• сформулировать основные черты схоластической логики в их историческом развитии от Эриугены до «новой логики» Петра Испанского и Арриаги;

• проанализировать трансформацию логического знания от его перипатетических и схоластических форм к формам восприятия интенций Нового времени в логических курсах Софрония Лихуда, Иннокентия Гизеля и Стефана Яворского, показать самостоятельный характер этих курсовохарактеризовать основные черты логической системы Феофилакта Лопатинского, в том числе: раскрыть смысл соотношения диалектики и логики в структуре разума по Лопатинскому, сформулировать учение о «трех операциях разума» как фундамент всей логической системы Феофилактапроанализировать учение о термине Феофилакта Лопатинского, реконструировать его классификацию терминовподвергнуть рассмотрению учение о суждении как о «второй операции разума», его свойствах и разновидностяхпоказать формы традиционности/нетрадиционности учения Лопатинского о суждении (в частности, его концепции суппозиции) — раскрыть содержание силлогистики Ф. Лопатинскогопоказать роль и значение трактата «Диалектика» в наследии Лопатинского в целомрассмотреть логические воззрения Лопатинского в контексте отечественной и европейской истории логики (в частности в контексте картезианской логики).

Теоретико-методологическим основанием диссертационного исследования служит сочетание сравнительного, текстологического и системно-структурного методов исследования, так называемых синхронных и диахронных методов, направленных на аналитическую реконструкцию логической системы Феофилакта Лопатинского, и, шире, исторического процесса становления логики как философской дисциплины в России XVIIначала XVIII вв. Для данной работы чрезвычайно актуальным является именно соединение текстологического и историко-критического подходов к исследованию, продиктованное, прежде всего, характером самой диссертации. Совокупность исторического, историко-логического и собственно логического подходов к анализу логического учения Лопатинского, на которых базируется настоящее исследование, позволяет предложить наиболее корректное решение целей и задач диссертации.

Научная новизна диссертационного исследования.

Данная работа является первым докторским диссертационным исследованием, посвященным анализу становления логики как формы научно-философского знания в России. Представляется, что многообразие возможных подходов к данной проблематике, изложенных выше, не снимает необходимости рассмотрения проблемы, осуществленного в рамках диссертации. В диссертации получены следующие конкретные научные результаты, обладающие новизной и теоретической значимостью:

• в работе предлагается собственное истолкование сложной и многозначной проблемы становления нового типа рациональности в рамках феномена з1ау1а БсЬоЫБ^са, подчеркивается, что эта проблема может быть корректно решена только с помощью непосредственного текстологического анализа трудов, составляющее творческое наследие представителей русской школьной формы философствования, фактически не введенных в научный оборот;

• в диссертации впервые становится объектом самостоятельного диссертационного исследования именно история русской логики XVII—XVIII вв. в целом (а не отдельные ее фрагменты и персоналии);

• предлагается собственное истолкование западноевропейских и отечественных предпосылок формирования логики как системы научного знания, осуществленного не в середине XVIII столетия, как считалось ранее, а уже в конце XVII — начале XVIII столетия в рамках «русской схоластики»;

• данное диссертационное исследование является первым опытом, призванным раскрыть своеобразие русской логики конца XVIIначала XVIII веков в контексте диалога, с одной стороны, между русской и западной ментальностью и, с другой стороны, между антично-средневековым и нововременным (в рамках исследования обозначенным как «аристотелев» и «картезианский») типами рациональностипоказать принципиальную возможность, границы и актуальность такого диалога;

• в ходе исследования в научный оборот вводятся малоизученные работы представителей «русской схоластики», в частности — совсем недавно переведенный на русский язык трактат Феофилакта Лопатинского «Диалектика», адекватная оценка, дескрипция и интерпретация которого стала одной из основных задач Главы 3 диссертации.

Практическая значимость работы.

Содержащийся в данном диссертационном исследовании материал, отдельные положения и выводы могут быть использованы при подготовке лекционных курсов, спецкурсов и семинаров по истории русской философии, истории логики, интеллектуальной и культурной истории России, а также значительно обогащают представление о ранней философской культуре России.

Свою концепцию диссертационного исследования и отдельные его результаты, и выводы автор использовал в своей преподавательской деятельности.

Апробация работы.

Результаты диссертационного исследования нашли свое отражение в двух монографиях автора: «Логика в России. Первая половина XVIII века».

М., 2000), «Основные предпосылки формирования логики в России как философской дисциплины в рамках традиций Киево-Могилянской и Московской славяно-греко-латинской Академий: от «Логоса» к «логике» «(М., 2000) и в ряде очерков и статей общим объемом 33,3 п.л.

Основные концептуальные элементы работы обсуждались на научно-практических конференциях, в том числе: Первый Российский философский конгресс. Онтология, гносеология и теория познания (Москва, 1991) — XXI век: будущее России в философском измерении (Екатеринбург, 1999) — Смирновские чтения (Москва, 1999).

Материалы, которые легли в основу данного исследования, были использованы автором в лекциях по истории логики в России, читаемые с 1990 года по настоящее время в Московском государственном университете экономики, статистики и информатики.

Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории философии факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов и рекомендована к защите.

Структура работы.

Цель и задачи диссертационной работы обусловили логику ее построения. Диссертация состоит из введения, трех глав, подразделяющихся на параграфы и подпараграфы, заключения и списка использованных источников и литературы (библиографии). Во ВВЕДЕНИИ обосновываются актуальность, научная новизна, методология исследования, формулируются цели и задачи работы, анализируется степень разработанности проблемы. Глава 1. «Основные предпосылки формирования логики как философской дисциплины в рамках традиций Киево-Могилянской и Московской славяно-греко-латинской Академий» посвящена проблеме становления логики как науки в России в рамках традиционной академической учености, с использованием западных ментальных парадигм.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Различие возможных подходов и интерпретаций к проблеме становления логики как науки в системе философского знания ХУП-ХУШ веков не противоречит, на наш взгляд, возможности успешных попыток рассмотреть ее основные направления и тенденции. В результате исследований, осуществленных в данной работе, автор пришел к следующим выводам:

1) Конституирование русской схоластики является чрезвычайно важным этапом формирования особого типа рациональности, знаменующего собой процесс перехода от средневекового миросозерцания к метафизической рациональности Нового времени. Несмотря на то обстоятельство, что постепенная смена средневекового мышления новоевропейским происходит в России только в XVII веке, православно-схоластическая точка зрения обнаруживает себя уже в письменной традиции XV — XVI вв., то есть по сути тогда, когда роль и значение схоластики на Западе идет на убыль, уступая место гуманистическим и нововременным тенденциям. Автору настоящего диссертационного исследования удалось вскрыть культурно-исторические причины ее появления: православно-русская схоластика черпала содержание своей диалектики (т.е. науки правильного устроения разума) из греческой и греко-византийской учености, однако именно в рамках западной схоластика формируется передовая для своего времени система трансляции знания — система университетов, коллегий и школ. Таким образом, русская схоластика представляет собой синтез западных форм образования и православной культуры. Просвещение в рамках школьного образования, при учете активного противостояния западной ментальности, становится одной из форм национальной идентичности.

2) Анализируя философские курсы профессоров Киево-Могилянской академии (Иннокентия Гизеля, Стефана Яворского, Феофана Прокоповича), диссертант к следующим выводам: достаточно очевидными являются как собственно-схоластические составляющие этих курсов (прежде всего, форма, связанная с многочисленными дистинкциями и дефинициями, обращениями к Библии, сочинениям свв. отцов и Аристотелю), так и нововременное их содержание. Содержащаяся в них критика томизма, а во многих случаях и других течений второй схоластики, была направлена против философско-теологических учений, зачастую используемых как идейное оружие для католической экспансии. Неизбежная рационализация знания, осуществляемая посредством «школьного» преподавания гуманитарных (духовных) дисциплин, являлась — в исторический период рубежа XVII — XVIII веков и петровских преобразований — уже проектом Нового времени, с его ориентацией на ценности разума и просвещения. Именно в философских курсах, читанных в Киево-Могилянской академии, нашли свое отражение начавшиеся, но еще далеко не законченные процессы размежевания богословия и философии и конституирования философии как особой дисциплины. Кроме этого, в рамках академической философии XVII в. впервые актуализируется проблема метода — проблема, столь важная для всей философии Нового времени. Традиционная схоластическая метафизика постепенно теряет свои позиции, на роль методолога гуманитарных наук выдвигается риторика и логика. При этом следует отметить, что если для южно-украинской учености был скорее присущ рационализм западного толка, воспринятый в схоластических формах, то московская ученость тяготеет к более традиционным для средневековой русской мысли образцам.

3) В этой связи значительно возрастает роль логики как универсального инструментария познания, как основной методологии гуманитарных наук. Активное влияние культуры Запада, культуры Нового времени, для которой характерно скорее инструментальное восприятие рассудка, сделало с началом петровских преобразований актуальным изучение логики как вспомогательной дисциплины, изучающей способ правильного рассуждения, логики как дисциплины мысли, преподаваемой в университетах или академиях (а не постигаемой через умное делание, начетничество или духовный подвиг). В целом, под логикой стала пониматься переводная разновидность аристотелевой логики, своеобразно интерпретированная Второй схоластикой и вобравшая в себя некоторые концепты Нового времени.

4) Как убедительно показано в настоящей диссертации, логические курсы являются неотъемлемой частью всех философских курсов, читанных в Киево-Могилянской и Славяно-греко-латинской академиях (до нас дошли курсы Иосифа Конновича-Горбацкого, Иннокентия Гизеля, Иоасафа Кро-ковского, Стефана Яворского, Иннокентия Поповского, Иосифа Туробой-ского, Феофана Прокоповича, Феофилакта Лопатинского и других, а также целый ряд анонимных курсов). Безусловно, каждый из них заслуживает пристального рассмотрения с точки зрения истории отечественной логики, к сожалению, фактически не учитывающей своеобразия логических построений периода з1ау1а зсИоквйса. Наиболее репрезентативными с точки зрения отражения основных устремлений и противоречий эпохи — перехода от средневекового типа миросозерцанию к рационализму европейского плана и качества — являются курсы логики Софрония Лихуда, Иннокентия Гизеля, Стефана Яворского и Феофилакта Лопатинского.

5) Анализ логических систем Гизеля и Яворского показывает, что скотизм первого и номинализм второго, а также пантеистические тенденции в схоластике Софрония Лихуда как нельзя лучше отражают факт перехода от средневековых форм восприятия мира с изначальной дуальностью Творца и твари к основной онтологической конструкции Нового времени — вычленению сферы сознания (субъекта), независимого от сознания трансцендентального, в отдельную метафизическую область, и противопоставления этой области объекту (или природе). Философская полемика против последователей Аквината становится полемикой за становление новой, рационалистической картины мира. Несмотря на то, что логические исследования представителей русской схоластики носят в основном традиционный характер и являют собой развитие перипатетической и схоластической формальной логики, налицо неудовлетворенность прежними схоластическими формами и попытки наполнить эти формы новым содержанием. Таков, например интерес к случайным предложениям (Гизель), гипотетическим суждениям (Яворский), материальной и формальной импликации и индукции (Яворский), теория приписывания случайного значения имени, или знаку, разработанная С. Лихудом.

6) Попытка адекватной реконструкции философской системы Ф. Лопатин-ского, осуществленная в рамках настоящей диссертации, показала принципиальную неразделенность собственно философских и богословских построений, вместе с тем, для философской системы Лопатинского, как и для всей русской схоластики в целом, характерно преобладание логики и натурфилософии в структуре философского знания. Логика Лопатинского не случайно расценивается как своего рода итог формирования русского логического знания XVII — начала XVIII веков. Как показано диссертантом, оригинальность философско-богословской конструкции, нестандартность интеллектуальной позиции, полемический пафос сочиненийи, вместе с тем, философский традиционализм и удивительная личная порядочность не может не вызвать симпатии к Феофилакту.

7) Аналитическую реконструкцию логической системы Феофилакта, исходя из генезиса самой этой системы, следует начать с рассмотрения проблемы терминов. Необходимость адекватного определения самого понятия «термин» выводит нас, по Феофилакту, на весьма актуальную для всей схоластической логики проблему классификации диалектических терминов. В тексте диссертации впервые в исследовательской литературе приводится как текстуальная экспликация классификации диалектических терминов, так и наглядное представление «древа Лопатинского» в виде схемы. Кроме того, Феофилакт Лопатинский, как показано на страницах настоящего диссертационного исследования, выделяет восемь свойств терминов: суп-позицию (подстановку), восхождение, нисхождение, точку зрения, расширение, ограничение, перенос значения, наименование. При этом наибольший интерес представляет учение о суппозиции, являющееся прямым продолжением так называемой «новой логики» средневековья. В тексте диссертации впервые в истории логики конструируется «древо суппози-ций» Феофилакта Лопатинского, анализируется его связь с аналогичными построениями Петра Испанского и Арнольда Гейлинкса. Автор диссертации убедительно показывает, что «древо суппозиция», предложенное Ло-патинским, значительно более разветвлено и детально (при несомненном сходстве всех классификационных определений, служащих основанием для его «построения»), что позволяет оценить степень вклада русского мыслителя в средневековое учение о суппозиции.

8) Достаточно сложная и разветвленная классификационная структура суждений, разработанная Феофилактом Лопатинским и тщательно проанализированная на страницах диссертации делает возможным сравнение учения о суждении, выдвинутого Лопатинским, с картезианской по своему характеру «логикой Пор-Рояля». Как представляется, учение о суждении Феофилакта Лопатинского по своей разработанности и подходам к решению ряда логических проблем (в частности, к проблемам простых/сложных суждений, а также проблеме поиска лингвистической замены знаков, формирующих сложные суждения и пр.) вполне сопоставимо с этой логической системой, являющейся, по сути дела, уже проектом и конструкцией Нового времени. Чрезвычайно большой интерес представляет классификация суждений по отношению качества, предложенная Лопатинским: качество суждения есть утверждение и отрицание, то есть истинность или ложность, т. е. фактически денотатом каждого повествовательного утверждения является истина или ложь. Конечно, было бы большой смелостью утверждать, что Феофилакт Лопатинский в своем учении о качестве суждений предвосхищает современную логику высказываний, однако дальнейшие рассуждения русского мыслителя в значительной степени напоминают таблицы истинности, принятые в современной логике.

9) Как показано на страницах настоящего диссертационного исследования, основной проблемой в учении о доказательстве для Феофилакта Лопатин-ского является проблема приращения знания (или, конкретнее, проблема того, как сделать это приращение корректным и логическим приемлемым). При совершении третьей операции разума (напомним, первым двум соответствуют понятие (определение, термин, концепт) и суждение) относительно высказываний утверждается нечто новое, и в случае истинности этого утверждения и получается рост знания. При этом «третья операция разума есть именно способ получения нового знания, т. е. главное в умозаключении для Лопатинского — переход от известного к ранее неизвестному- «центр тяжести» третьей операции разума — в возможности опосредованного знания, в возможности прироста суммы знаний как таковой. Этот момент чрезвычайно близок к картезианским взглядам на природу дедуктивного рассуждения и является, по сути дела, подходом, характерным для философии Нового времени. В целом, силлогистика Лопатинского, как показано в диссертации, представляет собой законченное, стройное и внутренне-непротиворечивое построение. Несмотря на то, что ее традиционность представляется в достаточной мере очевидной, ни в коем случае нельзя говорить о ее компилятивном или заимствованном характере. Существуя как целостная и развитая система, учение о доказательстве Феофилакта в определенных моментах преодолевает недостатки средневековой логики и становится своеобразным итогом развития силлогистических концепций в рамках «русской схоластики».