Сущность политической идентичности

Понятие идентичности

Великое множество определений идентичности в различных психологических школах. Необходимо начать анализ этого понятия с рассмотрения особенностей формирования и истоков организации идентичности.

Понятие идентичность первоначально появилось в психиатрии в контексте изучения феномена «кризиса идентичности», описывавшего состояние психических больных, потерявших представления о самих себе и последовательности событий своей жизни. «Впервые детально понятие идентичности было представлено в известной работе Э. Эриксона «Детство и общество», а уже к началу 70-х крупнейший представитель культур антропологической школы К. Леви-Стросс (1985) утверждал, что кризис идентичности станет новой бедой века и прогнозировал изменение статуса данной проблемы из социально-философского и психологического в междисциплинарный. Число работ, посвященных проблематике идентичности, неуклонно росло, и в 1980 году состоялся мировой конгресс, на котором было представлено около двухсот междисциплинарных исследований персональной и социальной идентичности Попова О. В. Особенности политической идентичности в России и странах Европы // Полис (Политические исследования). 2009. № 1. С. 143−157.

Наибольшая заслуга в разработке данного понятия с точки зрения его структурно-динамических характеристик по праву принадлежит Э. Эриксону, все дальнейшие исследователи данной проблематики, так или иначе, соотносились с его концепцией.

Э. Эриксон понимал идентичность в целом как процесс «организации жизненного опыта в индивидуальное Я». Основной функцией данной личностной структуры является адаптация в самом широком смысле этого слова: согласно Э. Эриксону, процесс становления и развития идентичности «оберегает целостность и индивидуальность опыта человека, дает ему возможность предвидеть как внутренние, так и внешние опасности и соразмерять свои способности с социальными возможностями, предоставляемыми обществом» Психология самосознания: Хрестоматия. Самара: БАХРАХ-М, 2000. Так, на первом, индивидном уровне анализа идентичность определяется им как результат осознания человеком собственной временной протяженности. Это есть представление о себе как о некоторой относительно неизменной данности, человеке того или иного физического облика, темперамента, задатков, имеющем принадлежащее ему прошлое и устремленном в будущее Аринушкина Н. С. Об определении и типах идентичности // Мир психологии. 2013. № 2. С.48−53.

Со второй, личностной, точки зрения идентичность определяется как ощущение человеком собственной неповторимости, уникальности своего жизненного опыта, задающее некоторую тождественность самому себе. Э. Эриксон определяет эту структуру идентичности как результат скрытой работы Эго-синтеза, как форму интеграции Я, которое всегда есть нечто большее, чем простая сумма детских идентификаций. Данный элемент идентичности есть «осознанный личностью опыт собственной способности интегрировать все идентификации с влечениями либидо, с умственными способностями, приобретенными в деятельности и с благоприятными возможностями, предлагаемыми социальными ролями» .

Наконец, в-третьих, идентичность определяется Э. Эриксоном как тот личностный конструкт, который отражает внутреннюю солидарность человека с социальными, групповыми идеалами и стандартами и тем самым помогает процессу Я-категоризации: это те наши характеристики, благодаря которым мы делим мир на похожих и непохожих на себя. Последней структуре Эриксон дал название социальной идентичности.

Рассмотрев истоки формирования понятия «идентичности «, дадим ей общее определение. Идентичность — многозначный житейский и общенаучный термин, выражающий идею постоянства, тождества, индивида и его самосознания, своеобразная «метка», позволяющая личности отождествить себя с группой и жестко структурирующая систему убеждений.

В науках о человеке понятие идентичность имеет две главные модальности: Социальная и личностная.

Социальная идентичность это переживание и осознание своей принадлежности к тем или иным социальным группам и общностям. Идентификация с определенными социальными общностями превращает человека из биологической особи в социального индивида и личность, позволяет ему оценивать свои социальные связи и принадлежности в терминах «Мы» и «Они». Личная идентичность или самоидентичность это единство и преемственность жизнедеятельности, целей, мотивов и смысложизненных установок личности, осознающей себя субъектом деятельности. Это не какая-то особая черта или совокупность черт, которыми обладает индивид, а его самость, отрефлексированная в терминах собственной биографии. Она обнаруживается не столько в поведении субъекта и реакциях на него других людей, сколько в его способности поддерживать и продолжать некую историю собственного Я, сохраняющего свою цельность, несмотря на изменение отдельных ее компонентов.

Подобное представление о двух основных составляющих идентичности — личностной и социальной — присутствует в большинстве работ, посвященных понятию идентичности. Наряду с этим, в конкретных эмпирических исследованиях можно встретить более дробную детализацию, в основном касающуюся социальной ее сущности и имеющую в качестве основания для своего выделения те или иные виды социализации. Так, речь может идти о формировании, профессиональной, этнической, религиозной идентичности личности Антонова Н. В. Проблема личностной идентичности в интерпретации современного психоанализа, интеракционизма и когнитивной психологии // Вопросы психологии. 2012. № 1. С.131−143.

Важность исследований политической идентичности в современной России обусловлена процессами глобализации, влияние которых испытывает сегодня практически весь мир, и преобладанием в России и других странах бывшего СССР сложных переходных процессов посткоммунистической трансформации.

Транзитологическая парадигма, трактующая современные политические трансформации в посткоммунистических обществах как движение от авторитарного режима к консолидированной демократии, требует серьёзного переосмысления. Существует множество траекторий посткоммунистических трансформаций, ведущих и к закреплению демократических институтов и практик, и к их «гибридному» сочетанию с унаследованными от прошлого недемократическими структурами, и к их использованию в качестве «дымовой завесы», прикрывающей формирование новых разновидностей автократического правления 18.

В этой ситуации механизмы формирования и поддержания идентичности приобретают максимальную вариативность. В результате идентичность в целом и политическая идентичность в частности становятся более сложными и неоднозначными, провоцируют возникновение кризисов и парадоксов.

При весьма болезненной ломке привычной системы ценностей, когда люди начинают поиск социальной группы, которая помогла бы им восстановить целостность мироощущения, быть готовыми к вызовам новой жизни, важно определить, какой социальный или политический институт является наиболее значимым для самоопределения человека и может гарантировать ему чувство уверенности и безопасности Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995. С. 42.

Действительно, как бы ни пытались люди в современном обществе подстроиться под окружающий мир, интерпретируя собственную субъективную реальность так, чтобы не разрушить естественный ход повседневной жизни, их идентичности трансформируются совершенно непредсказуемым образом, полнятся разнообразными несоответствиями, парадоксами. Возникновение парадоксов неизбежно, с одной стороны, по причине естественного желания угнаться за стремительно меняющейся жизнью, с другой — из-за неспособности в том же темпе преобразовывать устоявшиеся ценности и нормы собственного внутреннего мира. Рассмотрим конкретные парадоксы политической идентичности, характерные для современных россиян.

В ряде исследований политическая идентичность определяется как «приятие или отвержение личностью определённых форм политической жизни». Главной формой участия россиян в общественной и политической жизни, по данным опроса ВЦИОМ, проведённого в 2007 г., является голосование на выборах в органы власти различного уровня (43% опрошенных).

Следом с большим отрывом идут такие виды активности, как участие в коллективном благоустройстве окружающих территорий (15%); помощь попавшим в тяжёлое положение людям, участие в проведении избирательной кампании, в деятельности профсоюзных организаций (10%); в митингах, демонстрациях, пикетах (7%). 4% опрошенных отмечают, что им приходилось участвовать в работе органов местного общественного самоуправления и в деятельности общественных организаций; 1−3% - в работе политических партий, религиозных организаций, забастовках, подписании обращений и петиций. Ни в чём подобном не участвовало довольно внушительное число респондентов — 39%. В целом очевидно, что политическая активность россиян чрезвычайно низка. Тот же средний показатель участия граждан в политических партиях едва ли соответствует уровню, который могло бы демонстрировать современное демократическое общество.

Одним из парадоксов политической идентичности россиян является то, что, несмотря на пассивность подавляющего большинства людей в плане участия в политической жизни, более половины опрошенных продолжают утверждать, что не оставляют без внимания политику и общественную деятельность в России Российская идентичность в политическом измерении // Полис (Политические исследования). 2012. № 1. С. 67−90.

Также обращает на себя внимание низкий процент участия населения в различных протестных акциях, которое западными исследователями считается одним из важных индикаторов степени вовлеченности в политику. Принимая во внимание, что сегодня большая часть граждан России испытывает серьезные затруднения материального характера, следовало бы, напротив, ожидать наличия высокого уровня протестного потенциала. Однако результаты исследований свидетельствуют об обратном.

Уровень протестных настроений в России в настоящее время — самый низкий за всю историю измерений. Только 21% опрошенных в марте 2007 г. полагали, что в том городе или сельском районе, где они проживают, массовые выступления против падения уровня жизни вполне возможны. Для сравнения: в марте 2005 г. их считал возможными почти каждый второй респондент (47%). Если забастовки или митинги всё же состоятся, то лично приняли бы в них участие 18% опрошенных. За последние четыре года это также самый низкий показатель: в марте 2005 и 2006 г. о своей готовности участвовать в протестных акциях говорил каждый третий (33−35%)., в конце 2006 г. и на протяжении 2007 г. — 22−24%.

Отсутствие массовых протестных настроений проще всего объяснить политической стабильностью, повышением уровня жизни. Но и здесь есть свой парадокс: увеличивается число тех, кто, несмотря на постоянные усилия, не смог поправить свое положение. В апреле 2008 г. 43% опрошенных назвали собственную жизнь «бегом на месте», в котором даже сохранение достигнутого требует значительных затрат жизненной энергии. Доля таких граждан в стране постоянно увеличивается — с 30% в 1994 г. до 42% в 2006 г. А доля тех, кто смог «добиться большего в жизни и использовать новые возможности», по результатам опросов ВЦИОМа, за последние 15 лет никогда не превышала 7% .

В целом, исследуя политическую активность россиян, можно сделать вывод о наличии следующего парадокса: несмотря на в общем-то постоянный интерес, к поэтической жизни люди предпочитаю т находиться в стороне от принятия основополагающих решений. Получив свободу волеизъявления, они не пользуются ими в полном объеме, уклоняясь от активного участия в защите общественных интересов.

57% опрошенных признают, что вовлечение людей в общественно-политическую жизнь, в решение текущих государственных дел является абсолютно необходимым для нормального функционирования общества. Однако гораздо больше тех (71%), кто полагает, что такие люди, как они, подобной возможности не имеют Зайцев И. В. Опыт социально-психологического исследования особенностей политической идентичности // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2007. Т. 13. № 3. С. 37−41.

Возникает естественный вопрос: зачем нужны были годы реформ и борьбы за демократию, если сегодня россияне не готовы пользоваться тем, что она фактически им даёт? В условиях, когда развитие общества предоставляет возможность выбора из огромного количества политических идентичностей, население предпочитает отстраняться от решения актуальных вопросов политики, не трансформируя свои мысли в конкретные действия Градировский С. В. Есть ли у России миграционная политика?// «ЦентрАзия» 29.01.2010.

Это позволяет нам сделать вывод о том, что парадокс современной политической идентичности россиян заключается в её латентном характере: она подвергается изменениям, как зеркало, отражая общественные трансформации, однако обратного процесса не генерирует. Исследователи говорят о наличии симптомов «капиталистического застоя»: внутренние политические убеждения населения не порождают видимых действий, люди неохотно демонстрирует собственную политическую позицию, оставаясь пассивными членами политического «хора» современной реальности.

Ещё одну возможность для изучения политической идентичности даёт оценка совпадения личных интересов с программой партии, самооценка по шкале «правые — левые» .

Политическое равнодушие становится признаком времени. Оно даёт возможность безболезненно отказываться от одной идентичности и выбирать другую. Если раньше гражданин был предрасположен к достижению собственного благополучия через развитие общества, то современный индивид — участник политического процесса «склонен быть равнодушным, скептически настроенным или настороженным по отношению к «общему благу» или «справедливому обществу». Но равнодушием дело не ограничивается: сегодня россиянину зачастую просто непонятно, как поступить с возникшим взаимодействием разных, ранее противоборствующих ценностей, определить, что лучше — коммунизм или демократия для общества и для него лично.

Несмотря на то что, согласно исследованиям ВЦИОМ, симпатии россиян в большей степени склоняются в «левую» сторону, чем в «правую» (так, с 2006 по 2007 г. количество «левых» только возрастало — с 36% до 42%), очевидно, что электоральный выбор россиян не находится в прямой зависимости от их тяготения к идеям данной направленности — за КПРФ голосуют всё меньше.

Эта парадоксальная особенность связана с тем, что сегодняшние «левые» уже не те, что прежде. Сторонники коммунистической идеологии составляют чуть менее 10% от всей совокупности россиян. Зато более чем в 2 раза больше совсем других «левых» — так называемых левых государственников, социал-патриотов, которые считают необходимым воссоздание сильного и социально-ориентированного государства, но отнюдь не под руководством коммунистов. Таких, по данным ВЦИОМ, около 27%, и именно от них большая часть электората перетекла в сторону центристов.

В случае с «правыми» также видится парадокс: стоило их рейтингу опуститься до абсолютного минимума, как образовалась внушительная группа правоцентристов, ратующих за сочетание сильного государства и рыночной экономики (15,6%)'. Эта группа, выступающая за возрождение сильной и социально-ориентированной страны, в глазах избирателей слилась с нынешней «партией власти» (хотя ранее «правые» делали акцент на индивидуальные права и свободы).

Наряду с трансформацией политических течений в постсоветской России неоднократно изменялась сама концепция развития государства: от либеральной модели 90-х к государственному капитализму, потом — к «суверенной демократии». А ведь каждая из этих трансформаций требовала переосмысления политической идентичности граждан, встраивания старых убеждений в новую, к тому же подверженную постоянным изменениям систему координат.

Неудивительно, что в условиях разрыва социума и политического вектора развития «общественное сознание стало полниться парадоксами — воззрениями и убеждениями, включающими в себя ранее не сочетавшиеся друг с другом представления». Открытости, динамизму социума (усиленным всё более активным вовлечением России в мировое сообщество) стали сопутствовать неопределённость и иррациональность. Доля сторонников модернистского мировоззрения сократилась, а традиционалистов — возросла.

В то же время общественное сознание перестало болезненно реагировать на социальные перемещения и кризисы идентичности. Прошла былая ненависть и бичевание ушедших лидеров. Парадоксально, но если ещё недавно по всей стране избавлялись от памятников Ленину и пытались заклеймить коммунизм, то сегодня, согласно результатам интернет-голосования «Имя Россия», к наиболее значимым личностям в отечественной истории респонденты одновременно с Александром II и П. А. Столыпиным отнесли В. И. Ленина и И. В. Сталина Бондаренко С. В. Политическая идентичность в киберпространстве // Политическая наука. 2011. № 3. С. 76−92.

Другой пример: за последние 15 лет изменилось отношение россиян к понятию «коммунизм». Если в 1992 г. он воспринимался, скорее, со знаком «минус» (15% положительных отзывов и 49% отрицательных), то в 2007 г. мнения респондентов разделились почти поровну (+39%, -39%). Оценки «капитализма», напротив, за это время ухудшились: в 1992 г. отношение к нему было неоднозначным (+32%, -34%), сейчас же оно скорее негативное (+26%, -50%).

Очевидно, отойдя от однозначной оценки политических процессов и их фигур, россияне принимают правила игры нелинейной динамики, где каждое явление амбивалентно, и более не стремятся делать серьезные ставки на ту или иную политическую идентичность в ускользающей и постоянно трансформирующейся реальности. Политическая идентичность становится зыбкой, колеблющейся и остро нуждается в создании опоры извне.

Что может быть такой опорой? Как это ни парадоксально, но современную Россию объединяет безмолвное противостояние с властью. Политическая идентичность многих россиян едина в своем отрицании партий: по данным некоторых опросов почти две трети российских граждан (64%) не поддерживают никаких политических объединений. В России социально-политическое отчуждение людей от государства приобретает необратимый хронический характер Павлова О. Н. Идентичность: история формирования взглядов и ее структурные особенности. М., 2011.

Парадокс заключается в том, что, несмотря на всё сказанное, государство остается для россиян сверхценностью. За последние 7 лет 80−85% респондентов выступали за восстановление сильной роли государства во всех основных отраслях народного хозяйства (хотя готовы допустить частный капитал в здравоохранение, образование, торговлю и средний бизнес). Эксперты называют такое видение политического развития страны «прагматической селекцией»: с одной стороны, россияне приветствуют демократические ценности (свободу слова и СМИ поддерживают 70%; свободу выбора [органов власти] - 70%; предпринимательства — 58%; свободу передвижения — 60%); с другой — готовы добровольно смириться с изменением Конституции и некоторым усилением авторитаризма. Налицо парадокс политической идентичности, заключающийся в противостоянии «желания дальнейшего развития демократии и всё отчетливее проявляющегося стремления к авторитарной власти» .

Таким образом, всё то, что формирует единство политического сознания современных россиян, — противостояние власти наряду со стремлением к сильному государству; политическая пассивность, которой сопутствует высокий уровень интереса к политике и общественной деятельности; высокие оценки демократии наряду со склонностью к авторитаризму — строится на парадоксах. На современном этапе обнаружился разлад человека с самим собой, с социальными институтами, в рамках которых он функционирует, с институциональными группами, членом которых он является.

Изучение динамики выявленных нами в данном исследовании парадоксов политической идентичности является сегодня одной из наиболее актуальных задач, поскольку даёт реальную возможность получить представление о сложности политических процессов, продолжающихся в современной России Белинская Е. П., Тихомандрицкая О. А. Социальная психология: Хрестоматия: Учебное пособие для студентов вузов— М: Аспект Пресс, 2013. — 471 с.