Жизнь русской солдатки в XVIII-XIX вв

Для многих женщин трансформация в солдатку приводила к личной трагедии, обрекала на нищету и бесправие, лишала семейного счастья и традиционного образа жизни.

В XVIII—XIX вв. рекрутские наборы часто воспринимались современниками как смертный приговор рекруту. Судьба солдатской жены считалась худшей, чем судьба вдовы, так как последняя могла выйти замуж вторично, тогда как солдатку ожидало одинокое будущее и неприкаянность.

С известной долей условности все замужнее женское население России в XVIII—XIX вв. можно разделить на три группы: женщины, мужья которых уже служили в армии; россиянки, которые с тревогой ждали часа неминуемого «изъятия» главы семьи для военных надобностей и жены, мужья которых по состоянию здоровья, льготам и другим причинам не могли служить «пушечным мясом».

Отдача мужа в рекруты коренным образом меняла статус россиянок, внося в их жизнь необходимость приспосабливаться к новым условиям, искать способы противодействия правовому, административному и общественному давлению, которому подвергалась любая солдатка, став представительницей военного сословия.

В XVIII—XIX вв. зачисление женщины в военное сословие иногда несло солдатке освобождение. Если она была крепостной, то после призыва мужа на службу становилась свободной, но принадлежащей, как и все дети, рожденные ею после ухода мужа в армию, военному ведомству.

Солдатские жены, получая юридическую свободу, как «свободные» женщины, которые больше не зависели от помещика и податной общины, попадали под власть военных властей и формально до 1866 г. могли проживать вместе со своими мужьями, в том числе и следовать за ними в армию.

Свидетельством значительного числа женатых солдат в начале XVIII в. может служить текст указа 1704 г., в котором провиантские дачи делились на две категории: для женатых и холостых воинов. Семейным выдавалось от казны по 5 четвертей хлеба в год, а неженатым — только 3.

Рекрутчина фактически способствовала краху многих солдатских семей, лишала детей отцов, а жену — мужа. Лишь тяжелое ранение, болезнь, инвалидность мужа-солдата давали ему шанс увольнения из армии, возвращения домой и встречи со своей семьей, но вместо опоры и поддержки в этом случае он становился обузой для своих близких.

Репутация солдатки в общественном мнении была уже по определению негативной. Если женщина — солдатка, значит, она — гулящая и распутная, а все ее дети — незаконнорожденные. Даже если солдатка рожала вполне законного ребенка, это вызывало подозрение.

Отношение мужей-солдат, вернувшихся со службы и обнаруживших незаконных детей у своих жен, в большинстве случаев было резко негативным. Положение «согрешившей» солдатки становилось невыносимым. Разъяренные мужья могли поступать с такими женами как им заблагорассудите истязать и избивать их, унижать и постоянно напоминать о «грехе». Даже если муж прощал свою жену за ее «грех», то для общественного мнения он должен был все равно ее избивать унижать.

Солдатки и их незаконнорожденные дети полностью зависели от хорошего расположения родственников и крестьянской общины. В то время, как некоторые общины ценили годных к военной службе «душ», которых рожали эти женщины, и даже выделяли участки земли для их пропитания, другие — безжалостно выгоняли солдаток, оставляя их с детьми без средств к существованию .

К месту службы мужа-рекрута ехали лишь те женщины, которые могли решиться расстаться с привычным укладом жизни, с родными местами и родственниками.

С середины XVIII в. существовала специальная инструкция для командиров полков подыскивать работу для солдатских жен в пределах части. Этим решалось несколько задач: не разбегались по сторонам солдатки со своими детьми, обязанными затем служить в армии; в полковом хозяйстве при помощи умелых женских рук наводился порядок. Женщинам поручались шитье и стирка для солдат белья, вязание чулок, шитье палаток и чехлов для них и так далее. царский военный солдатка рекрутчина Если семья солдата жила при нем, то ей, кроме квартирного пособия, должны были выдавать еще денежное и пищевое довольствие: квартирные деньги, если воинская часть не могла предоставить казенного жилья; приварочные деньги на продукты; продовольственный паек .

Военный быт, походы, лагерные сборы, маневры часто и надолго разлучали солдата с женой, даже если она жила при части. Рождаемость в солдатских семьях была низкой — 1−2 ребенка. В литературе встречается мнение, что солдатки не желали просто плодить «пушечное мясо».

Потеряв место в родной общине, солдатские жены получали паспорт, который позволял им менять место жительства в поисках работы ³⁰. Однако часто мужья-солдаты отказывались давать согласие на проживание жены отдельно не только в городе, но часто и в родном селе. Без этого разрешения власти, в свою очередь, не имели права выдавать женщине паспорт с правом самостоятельного выбора места жительства.

С мужем в армии проживали около 5% солдаток, еще 15% женщин пытались жить самостоятельно в городах, других селах, находя собственные средства к существованию. Но большая часть, около 80%, оставались жить там, где их застал призыв мужа в рекруты: в его большой семье, или у своих родителей, других родственников.

Одиночество женщины, ее семейная неприкаянность, тяжелое материальное положение, неприязненное отношение родственников и социального окружения часто толкали солдатку на поиск новой семейной жизни. Поэтому нередкими были гражданские браки солдаток, различные формы нелегального или полулегального сожительства с новыми «супругами».

Такие гражданские супруги или, как их называли в XIX в. «сожители», утверждали, что их брак законный, что они были венчаны. Однако при разбирательстве оказывалось, что супруги не могут назвать точную дату своего венчания, имя священника, который совершал обряд, церковь, в которой венчались, а также имена свидетелей.

Общественное мнение не сильно осуждало стремившихся обрести семью солдаток, особенно тех из них, которые были вынуждены выходить замуж, так как сами были не в состоянии прокормить детей.

Общинная психология вполне допускала подобное сожительство еще и потому, что сама община устранялась от необходимости оказания помощи солдатским семьям. Однако, если через много лет объявлялся первый законный супруг, то второй брак солдатки всегда признавался незаконным. На женщину накладывалась семилетняя епитимья, и солдатку возвращали первому супругу.

После возвращения мужей со службы часть солдаток была вынуждена перебираться в города вслед за ними, так как именно в городах отставники и инвалиды могли заниматься ремеслом или получать в первую очередь вакансии гражданской службы, служить на разных мелких должностях (рассыльными, пожарными, сторожами, швейцарами, смотрителями).

Отставные солдаты занимались также ремеслами, промыслами, мелкой торговлей. Их жены также старались найти работу, устраиваясь кухарками, швеями, разводили огороды, торговали.

Солдатские жены одними из первых в России оценили возможности апелляции к законодательству и защиты своих прав как представительниц военного сословия, которые нарушали помещики или местные власти. Они подавали прошения властям, обращались с изложением своих претензий непосредственно к императору, участвовали в обширной бюрократической переписке и многочисленных судебных тяжбах.

В большинстве случаев солдатки не писали прошения самостоятельно, обращаясь к помощи писаря или грамотного соседа, но все же они сами обретали непосредственный правовой и жизненный опыт.

В повседневной жизни солдатские семьи (жены и дети) часто пересекали социальные границы и изменяли свое формальное положение, используя легальные и полулегальные возможности для выживания. Абсолютное большинство солдатских семей могли рассчитывать только на свои силы, редко — на помощь общины и городского общества, но почти никогда — на государственную поддержку.

В семейном, социальном, экономическом плане солдатка и ее дети оказывались обреченными на страдания и низкий уровень потребления, выброшенными из привычного окружения и не нашедшими новой ниши в обществе.