Цвета и символы «цветных революций»

Особую роль в «цветных революциях» играют собственно цвет и символы, так как именно знаковые системы, в отличие от содержательной вербальной коммуникации, воздействуют на глубокие сферы психики (предсознание и подсознание). Политтехнологи прекрасно понимают их значение, а потому выбор «красной розы» или «красного тюльпана» в качестве символа революции вовсе не оказывается случайным.

Во-первых, знаковые системы продуцируют простые (архаичные) генеральные эмоции (например, ярость, отвращение, блаженство, страх), которые подавляют или возбуждают волевые действия. Главное — они не стимулируют целенаправленную деятельность. Соответственно, в войне, социальной или религиозной революции роль знаковых систем оказывается хотя и не определяющей, но весьма значительной, так как они формируют эмоциональный настрой масс. Более того, в отдельных элементах стратегии (психическая атака) от них может зависеть исход всей операции. Во-вторых, знаковые системы актуализируют социальный опыт (личный, родовой, этнический, конфессиональный, сословный, национальный) и вызывают тем самым отзвук, который побуждает к самоидентификации, к выбору и, наконец, к поступку.

Таким образом, символ становится опознавательным знаком, обозначает соратников и выявляет противников, как бы физически консолидирует сообщество в конкретном пространстве и времени.

Как отмечал К. А. Черемных, если сообщество (религиозная структура, этнос, нация) консолидируется под воздействием внешнего игрока, то есть манипулируется к консолидации, семантическое оформление этого акта зависит от целеполагания субъекта и от характера управления, которое может быть прямым, опосредованным или косвенным. Причем даже при опосредованном управлении субъект манипуляции не заинтересован в возникновении дополнительного идентификационного поля.

Соответственно, наличие или отсутствие такого элемента, как клятва, присяга, в семантическом инструментарии революции может быть как индикатором ее субъектности, так и, напротив, суррогатности. Следует отметить, что дискурс «подлинности революции» вносится субъектом в мыслящее пространство объекта вполне целенаправленно, что очевидно, например, при сопоставлении сербского, украинского и египетского опыта.

Еще одно важное уточнение относительно роли и значения зрительных образов. Зрительный опыт, как и обонятельный, вкусовой, тактильный и элементарный звуковой, является более архаичной структурой в сравнении с опытом вербальным. Именно поэтому воздействие на зрительный анализатор, особенно в сочетании с элементарными звуками, более инструментально и эффективно для навязывания желаемого поведения индивиду или массе, чем вербальное воздействие.

Для быстрого и максимально широкого охвата населения в технологиях ЦР активно используются демонстрации элементарного цветового или графического знака (например, белый кулак в круге на черном фоне — символ белградской «революции», который впоследствии использовали на Украине, в Киргизии, Египте) или зрелища: шествия, флэш-мобы, «кольца», разного рода акции, транслируемые в социальных сетях. Зрелище — особо важный, но и более сложный в сравнении с символикой технологический прием.

Он продуцирует коллективное чувство — синтонию, формирующее новое качество отношений между объектамивоздействия, то есть зрителями. Кроме того, ролевое зрелище (например, театр, кино, акты самосожжения, передаваемые по социальным сетям) до-полняет синтонию самоидентификацией с героем или усвоением страсти героя. В результате «завороженность» конкретным действием может изменить восприятие реальности.

К тому же развитие современных технологий позволяет серьезным образом усилить эффект невротической синтонии. Например, сформировать или усилить ощущение ущербности собственной истории, своей страны, национального опыта. Именно этот прием практиковался в перестроечные годы посредством разного рода публикаций, уничижающих и уничтожающих опыт нашей страны, фильмов, типа «Покаяние» или «Так жить нельзя».

В современных условиях внедрение коммуникативных программ быстрого общения (форумы, социальные сети, живые журналы, блоги и т. п.) серьезным образом повышает внушаемость. Это происходит, в частности, потому, что в реальности люди начинают переходить на «птичий язык», свойственный виртуальности, — наступает так называемая деградантная синтония.

Многие психологи, психоаналитики, эксперты по сетевым структурам обращают внимание на то, что внедрение «YouTube» и «Flickr» создает безграничное пространство деградантного «живого театра», «GoogleMaps» — топографическую прозрачность («живой тир»), «Facebook» — «несмываемую» фиксацию персональных данных, «Twitter» — деградантный язык «словесных жестов». Все это вместе создает беспрецедентно благоприятные условия для управления поведением в массовом масштабе, если, конечно, субъектом манипуляции ставится такая задача. Современные средства коммуникации стали одними из важнейших средств подготовки и осуществления «цветных революций», прежде всего в силу того, что позволили активизировать зрелищную сигнальную семантику. Так, «YouTube», который является третьим по количеству посетителей сайтом в мире (в январе 2012 года ежедневное количество просмотров достигло 4 миллиардов), позволяет мгновенно распространять по мобильной связи подлинные, ретушированные или просто сфальсифицированные видеосюжеты, возбуждающие в сенсибилизированном обществе генерализованные реакции ужаса, преходящего в яростное неприятие заведомо указанного виновника. В роли последнего, как правило, выступают политический лидер или члены правящей партии.

Роль «запала» «арабской весны» в Тунисе и Египте, как известно, сыграла «эпидемия» самосожжений с немедленной героизацией жертв в сетевых медиа. Правда, созданию «кумиров» предшествовала длительная подготовка исламского общества к восприятию самоуничтожения как подвига, что явно противоречит канонам ислама; но это — предмет отдельного разговора. Применительно же к технологиям ЦР важно, что методологически побуждение к самоуничтожению числилось в рецептуре перехода «от диктатуры к демократии» Дж. Шарпа под пунктом 158 — «Самоотдача во власть стихии (самосожжение, утопление и т. п.)» еще с 1973 года, когда были написаны принесшие столько бед его «Методы ненасильственного сопротивления».

Очень четко роль сетей в событиях «арабской весны» разъяснил М. Джойс, издатель сайта «Meta-Activism». Акты самосожжения — это «наглядно и это шокирует… Что сделало истории Буа-зизи, Саида и аль-Хатиба резонансными? Их необыкновенная брутальность, причем брутальность, видимая на фотои видеоснимках сразу после происшедшего. Это… произвело висцеральный (то есть вплоть до ощущений во внутренних органах. — Е.П.) эмоциональный эффект. Увидеть эти картинки — куда более чувствительно, чем о них услышать, и уже испытываемый гнев против режима достигает лихорадочной амплитуды».

Кроме того, М. Джойс указывал на значение факта массовой осведомленности в развитии революционных событий: «Благо-даря цифровым средствам огромное количество людей соприкоснулось с этими историями. Даже десять лет назад эти истории тронули бы только небольшое число людей — знакомых или соседей, но не мобилизовали бы целые общества. Сегодня это возможно. Секрет прост: образ говорит сам за себя, и в мире, где кусочек контента является заразительным, это все, что требуется. В этом состоит ключевой переход от аполитичного мировосприятия к политическому: статус-кво становится более нетерпимым, чем риск его изменения.

Большое значение имеет также задействование фактора цвета. Цвет, выбранный государством для своего флага или сообществом религиозных и социальных революционеров для своего знамени, содержит историческую аллюзию и/или ценностную составляющую, которая является не дополнительным средством, а принципиальным рычагом выбора и мобилизации.

В случае разработки цветового символа внешним субъектом его функция является дополнительной, поскольку он предназначен для решения кратковременных задач — смены политического режима и не более того. Если операция оказалась успешной, тот же цвет может быть использован в других странах. Например, позаимствованный после украинских событий оранжевый цвет в 2005 году был успешно использован на выборах в Румынии командой Траяна Бэсеску. Тот же цвет был использован оппозицией в Азербайджане. Однако после узбекского провала (андижанские события 2005 года) произошло «выцветание» украинского символа.

Тем не менее оранжевый цвет сыграл колоссальную роль. Притягательность украинской «революции» была обеспечена именно цветом. Дело в том, что оранжевый цвет — особый. Например, великий немецкий поэт Гете, который делом своей жизнь считал разработку теории цвета, считал оранжевый цветом теплоты и блаженства, раскаленного жара, пекла, накала. Активная сторона оранжевого цвета связана, по Гете, с его высочайшей энергией: «…достаточно пристально посмотреть на вполне желто-красную поверхность, чтобы показалось, что этот цвет действительно врезался в наш глаз. Он вызывает невероятное потрясение», как бы входит, вонзается в тело. И в этих замечаниях Гете не одинок: ученые отмечают активность этого цвета, его возбуждающий, беспокоящий эффект.

Символические значения красного многообразны и противоречивы. Однако в этом многообразии каждый может найти что-либо пригодное именно для себя. Так, с одной стороны, красное символизирует радость, красоту, любовь и полноту жизни. С другой — вражду, месть, войну. Например, красный цвет знамени символизирует бунт, революцию, борьбу. Интересно, что у многих племен Африки, Америки и Австралии воины, готовясь к схватке, раскрашивали тело и лицо в красный цвет, а карфагеняне и спартанцы во время войны носили красную одежду. В Древнем Китае повстанцы называли себя «красные воины», «красные копья», «красные брови"18. Красное обозначает также власть, величие. Так что красный цвет гвоздик (Португалия, 1974 год), роз (Грузия, 2003;й), тюльпанов (Киргизия, 2005;й) — не случайный выбор.

Белый цвет пыталась использовать в агиткампании периода первой оппозиции Ю. В. Тимошенко, однако он не сыграл политической роли. Актуализация белого цвета в 2011 году в России связана с разными причинами. Это и перекличка с цветом полосы государственного флага, и исторические аллюзии (Белая гвардия, белые как представители буржуазии), и религиозные (сакральные) смыслы (белый цвет имеет положительные коннотации во всех религиях).

Кроме того, белый цвет символизирует чистоту, незапятнанность, добродетель, радость. С белизной связано представление о явном, общепринятом, законным, истинном. Так что использование белого цвета могло послужить притягательным, объединительным сигналом для представителей совершенно разных социальных групп и взглядов. Для создания партии-голема иной цвет подобрать было бы сложно.

Исследуя цвето-символическую атрибутику ЦР, следует обратить внимание не только на плоскую графику, но и на ботанические образы, которые присутствовали во всех «цветных революциях». Лишь в Белоруссии протестные движения пытались использовать образ редкого животного — зубра, но, как известно, безрезультатно. Если плоская графика, самым ярким примером которой служит кулак в круге, который может быть на черном или красном фоне, содержала элемент, действующий на подсознание диктатора, а также «заряжала» социально-пассивные массы при тиражировании на футболках, кепках, флагах и листовках, то растительные символы означали жизнь, развитие, рост оппозиционного движения. Причем применительно к стране-мишени всегда имела место детальная проработка смыслового наполнения конкретного символа.

Например, грузинская красная роза была одновременно и национальным цветком, ассоциировавшимся с полотнами выдающегося художника Нико Пиросмани, и символом (шипы) защиты от «оккупанта» — России. Иными словами, образ воздействовал на все ка-тегории: от влюбленных до политиков, от националистов в самом правильном смысле этого слова до русофобов — все смыслы лежали на поверхности. С киргизским символом было сложнее. До конца 2004 года в аналитических структурах шел спор о том, какое растение должно стать символом созревшей оппозиции. Специалисты рекомендовали желтый тюльпан. Однако киргизские оппозиционеры забраковали эту идею: желтый тюльпан — символ разлуки. В результате был согласован красный цвет.

Аналитики, в частности К. Черемных, который и поделился с нами своими данными, видят в этом решении следующий подтекст. Дело в том, что красный тюльпан — это «слишком турецкий» символ, который именно поэтому и был выбран в качестве знака ЦР. Оказывается, праздник тюльпанов в Турции связан с традицией дарения этих цветов султану младшими женами (желающими родить наследника). Иными словами, этот цветок есть образ уже не наложницы, но еще не жены в сегодняшнем имперском «гареме», то есть вдохновляет переходное государство и в то же время ставит его на место.

Жасмин, вначале предложенный для Туниса, затем окрасивший другие «арабские революции», в традиционной литературе означает выражение признания в любви (не обязательно взаимной), в Великобритании — символ девичьей скромности, робости.

В современной литературе большинство ссылок дается на эротические ассоциации раскрытия цветка. В частности, аромат цветов жасмина обостряет восприятие и повышает чувствительность. Именно поэтому жасмину приписывают эротизирующее действие. Он усиливает чувственность и считается «женским» ароматом. Как известно, Клеопатра соблазняла Антония именно жасминовым маслом. Как нам представляется, жасмин стал умиротворяющим символом революции, призванным скрыть ее истинные мотивы.

Аналогичная процедура мыслилась и с символом египетской революции. Лотос, как символ протестного движения на берегах Нила, также имеет множество трактовок. Например, в тибетском значении — это чистота и целомудрие (как антитеза коррупции). В древнеегипетской мифологии с образом лотоса связывалось творение, рождение и Солнце как источник жизни. «Этот великий цветок распустился, поднявшись из глубин первичных вод, и вынес на своих лепестках бытие, воплощенное в образе солнечного божества, золотого младенца: из лотоса рождается бог Солнца Ра. Восходящее Солнце также часто представляли в виде Гора, который поднимается из лотоса, олицетворяющего Вселенную. Цветок лотоса мог служить троном Осириса, Изиды и Нефтиды». Лотос символизировал обновление жизненных сил и возращение молодости, ибо, по воззрениям египтян, старый бог умирает, чтобы возродиться молодым. Изображение умершего, держащего цветок лотоса, говорит о воскрешении из мертвых, пробуждении в духовном плане.

Как символ процветания и плодородия лотос был атрибутом мемфисского бога растительности Нефертума, который изображался юношей в головном уборе в виде цветка лотоса. Таким образом, с древнейших времен лотос ассоциировался с верховной властью: он являлся символом Верхнего Египта, а скипетр египетских фараонов выполнялся в виде цветка лотоса на длинном стебле.

В свою очередь Е. П. Блаватская, прошедшая оккультное посвящение в Египте, однозначно ассоциирует лотос с началом жизни: «лотос символизирует жизнь человека, как и Вселенной». Его корень, погруженный в илистую почву, олицетворяет материю, стебель, тянущийся сквозь воду, — это душа, а цветок, обращенный к Солнцу, является символом духа. Цветок лотоса не смачивается водой — так же, как дух не пятнается материей, поэтому лотос олицетворяет вечную жизнь, бессмертную природу человека, духовное раскрытие. Современные авторы указывают и на свойства афродизиака, и на купание Клеопатры в ванне из лотоса. Автор «Женской энциклопедии» Б. Уокер нашла интерпретацию связи символики лотоса с воскрешением женщины: по ее версии, лотос — «плод в матке, труп в земле и бог в богине».

Уместно предположить, что «революционным» египетским интеллектуалам был интереснее миф о Нефертуме, «раскрепощающейся женщине» Востока (трактовка Б. Уокер). Послереволюционное большинство египтян предпочитает называть февральский переворот «революцией гнева», а не «революцией лотоса». Очевидно, формирование образа в западных «фабриках мысли» и его навязывание конкретной аудитории не всегда может привести к ожидаемым результатам.

По всей видимости, «белые ленточки» в России тоже не прижились.