Вопрос о «субъектности» ислама в международной политике

Можно вычленить три основных подхода к «субъектности» ислама в современной системе международных отношений.

В рамках первого исламский мир рассматривается в качестве единого коллективного субъекта, что предполагает существование одного не менее крупного или нескольких контр-акторов. В этой связи возникает вопрос о том, что подразумевается под «исламским миром». В данном контексте исламский мир включает в себя:

• — страны с мусульманским большинством, позиционирующие себя как исламские (есть отдельные случаи, когда та или иная страна, формально входя в Организацию исламской конференции (ОИК), избегает такого позиционирования, предпочитая выглядеть европейским государством, как Албания, или евразийским, как Казахстан);
• — страны со значительным мусульманским населением;
• — транснациональные объединения исламских государств (ОИК Лига исламского мира, Лига арабских государств и др.), национальные мусульманские организации (светские и религиозные)| и общины.

В качестве основного контр-актора обычно выступает Запад, хотя две составные части этой антиномии, казалось бы, образованы на основе разных критериев, и вместо Запада следовало бы говорить о христианском или иудео-христианском мире. На самом Западе имеются многочисленные мусульманские общины, роль которых в общественно-политической жизни постоянно возрастает. Тем не менее, антитеза «Запад — исламский мир» становится все более привычной, выступая в качестве объекта научных исследований и темы множества международных и национальных проектов.

Сами исламские игроки склонны придерживаться данного подхода. Исходя из этих положений, некоторые из них рассматривали военные акции против талибского Афганистана (2001;2002) или Саддамовского Ирака (2003) как акты агрессии против исламского мира. Таким образом, в данной ситуации первый подход используется в качестве инструмента мобилизации.

В рамках второго подхода в качестве самостоятельных акторов выступают вышеназванные государства и транснациональные структуры. Это позволяет объяснить различия в их позициях, не исключающие и того, что в определенных ситуациях все они могут вместе выступать в качестве контр-актора по отношению к Западу. Однако классификация «исламских акторов» может быть столь дробной, что в конечном счете вообще нельзя будет говорить о сколько-либо значимой их роли в международной политике. Наверное, такой вывод был бы преждевременным, но уже отмеченное наличие глубоких противоречий в исламском мире, безусловно, является чрезвычайно важным фактором.

Достаточно вспомнить, что после Второй мировой войны между исламскими государствами неоднократно вспыхивали кровопролитные войны (одна ирако-иранская война 1980—1988 годов унесла более миллиона человеческих жизней), в то время как на Западе случаев межгосударственных конфликтов с применением военной силы (да и то в ограниченном масштабе) было всего два: война из-за Фолклендских островов (1982) и бомбардировки странами НАТО Югославии (1999).

Отношения между шиитами и суннитами в последнее время все более приобретают характер конфликтных, что усугубляется политикой США по реализации «шиитского проекта» в Ираке и подавлению антизападных шиитских политических сил в треугольнике Иран—Сирия—Ливан.

В рамках третьего подхода о роли ислама говорится вне привязки к государственным или негосударственным акторам, поскольку они в своей деятельности руководствуются в основном целями и задачами, имеющими мало общего с религиозными. Кроме того, все они в возрастающей степени становятся частями глобализирующегося мирового сообщества, в котором сегодня пока Запад определяет основные правила игры. Здесь ислам выступает именно как религия, как «цивилизация».

Территориальность и детерриториальность ислама. В пользу глобальной роли ислама как игрока свидетельствует еще одно обстоятельство. Заметим, что хиджра (араб, переселение) мусульман на Запад, по мнению многих исламских интеллектуалов и политиков, не просто поиск лучших экономических возможностей. Это — формирование новой псевдоуммы с характерной для нее особой идентичностью. Известный французский исламовед Оливье Руа считает этот процесс проявлением детерриториализации ислама. По его мнению, «новая община может быть чисто идеальной (не имеющей других связей помимо веры), может основываться на традиционных групповых связях (сохраняя эндогамные отношения с семьями, остающимися в стране происхождения), но она всегда действует как реконструкция».

Парадоксально, что новые мухаджиры (добровольно или вынужденно переселившиеся) зачастую приходят к выводу, что они могут свободнее исповедовать ислам в не-мусульманской стране, в которую они перебрались жить, чем на своей родине, поскольку царящие там поряди и нравы не представляются чисто исламскими. Некоторые мусульманские исследователи (например, Тарик Рамадан) даже считает, что на Западе мусульманин имеет больше возможностей жить соответствии со своей религией, чем в большинстве, если не во всех мусульманских странах.

Наиболее яркое подтверждение концепции детерриториализованного ислама Руа находит в парадоксально перекликающихся с мыслями Рамадана высказываниях лидера противоположной, консервативной части исламской общины Европы — радикала Абу Хамзы, много лет прожившего в Лондоне, а в настоящее время отбывающего срок в британской тюрьме: «Я говорю [мусульманам Запада], что им нужно идти в мусульманскую среду, а не в мусульманскую страну, поскольку в наших странах [откуда мы родом] мы имеем мусульман, но не имеем исламского государства… Я советую мусульманам покинуть эти общества… Мне приходится быть Моисеем в доме Фараона».

Проявлением транснационального акторства стали и неосуфийские братства, которые создали себе в странах диаспоры базы поддержки. К примеру, в США действует братство накшбандийской ориентации под названием хакканийя. Оно было основано в 1973 году на Кипре турецким шейхом Назимом Хаккани, а сегодня его возглавляет его зять — шейх Хишам Каббани, выпускник химического факультета Американского университета в Бейруте. Каббани активно поддерживается властями США как лидер умеренного толка, он занимает должность председателя Высшего исламского совета Америки. Несколько лет назад он посещал центральноазиатские государства, в том числе и Узбекистан, но его попытка использовать эту поездку для установления там влияния своего ордена встретила сопротивление местных исламских кругов.

Из Ливана в Европу переместилось восходящее своими корнями к рифаийя братство ахбаш, или Общество исламских благотворительных проектов, основанное шейхом Абдаллой аль-Абдари и поддерживаемое Сирией, а также известное своей непримиримой враждебностью к сторонникам политического ислама, особенно «Братьям-мусульманам».