Новый король. 
Посольские связи Русской монархии

В отношениях с новым королем Речи Посполитой Иван IV попытался разыграть в 1576 — 1578 гг. сценарий символического торжества над Баторием, не прибегая к войне с ним. Царя интересовала Ливония, а положение Батория казалось ему шатким, недолговечным. После избрания королем Стефана Батория раде ВКЛ и Польши пришлось оповестить и объяснить это решение, несколько противоречащее их прошлым реляциям, перед Иваном Грозным. Приблизительно в одно время к царю был отправлен гонец от панов-рад Иван Гоголь и посланники от короля Лев Буховецкий и Юрий Груденский. Показательным выглядело посольство Батория: впервые один гонец был поляк, а другой литвин РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 10. Л. 223−223 об. 30 октября 1576 г. в Москве Иван Федорович Мстиславский и бояре принимали литовского гонца Ивана Гоголя от панов-рад. Единогласное решение и вольность народа Короны Польской и ВКЛ позиционировалось как правовой мандат их обращения к царю: «Сами от себя и с порученья и иных панов рад духовных и светцких и всих станов» Там же. Л. 214 об. Мотив избрания Батория декларировался панами как решение позволившее примирить все панство Речи Посполитой, избавить станы от розни Там же. Л. 215. В своем послании паны оповещали, что били челом и убедили своего государя сохранять покой до следующего мирного постановленья. Московской братьи, «духовной и светской», следовало поступить также. Интерес для московской стороны должен был представлять сам список магнатов, от имени которых было отправлено письмо. В грамоте презентовался порядок польско-литовской элиты после времени бескоролевья. В основном в нем звучали те же фамилии, но не только, теперь в грамоте к царю фигурировали воевода и староста Краковский Петр Зборовский и подканцлер коронный Ян Замойский Там же. Л. 212 об. -214.

Довольно резкий ответ царя ждал обе делегации. Что касается королевских делегатов, то царь не сразу дал им аудиенцию. 1 ноября 1576 г. он велел встретить их своим думных чинам. Боярам Никите Романовичу Юрьеву и Василию Андреевичу Сицкому, ближнему думному дворянину Афанасию Федоровичу Нагому и дьякам Андрею и Василию Щелкаловым следовало расспросить королевских посланников: «какова рода Стефан Батура? И в какове мере был преж сего? Как был на воеводстве Седмиградцком? И турской и цесарь и иные государи как его описуют?» Там же. Л. 217 об. Поступки Грозного выглядели также символическим жестом — в Москве царь тут же бросил тень на статус монарха Короны и ВКЛ. Грозный представил генеалогию Батория как дело темное. На приеме гонцов встречали бояре в малой съезжей палате, при этом в тоже время сам государь со старшим сыном находился в столовой избе как на посольском приеме. Никогда королевских посланников так не встречали. Бояре традиционно говорили официальные речи. Среди них было следующее: после смерти Сигизмунда II на престоле учинился «Гендрик королевич францовской из роду великих и славных государей», а сейчас Стефан Баторий, не являющийся родичем былым королям польским и литовским, а о воеводстве Семиградском известно, что оно в «подданных» Венгерского королевства. Гонцам было сказано, что они не могут быть допущены к царю пока не расскажут о родстве Батория и его ссылках с другими правителями Речи русской стороны: Там же. Л. 219 об. -223. Юрий Груденский, по словам его литовского товарища, оказывается, не знал русского языка, а Лев Буховетцкий ответил, что о таких делах им не наказано, и ответить на вопросы о родстве государя они не могли, и их отправили на подворье Там же. Л. 223−224.. Очевиден продуманный царем маневр. 4 ноября посланникам сообщили, что по просьбе панов-рад, бояре били челом царю, чтобы царь как государь христианский смиловался и позволили гонцам видеть свои очи. Причем их челобитье выглядело в некотором смысле симметрично польско-литовской формулировке: «и мы со всеми бояры, с своею осподою, и с своею братьею…» Там же. Л. 226., но было чисто русской формой челобитья. Аудиенция состоялась, царь повелел гонцам идти к его руке до королевского и приветствия и во время королевских речей не встал и спросил о здоровье короля сидя Там же. Л. 229−229 об.

Баторий в тех условиях был серьезно настроен на мир и ратовал за это в своей грамоте и в посольских речах. В них он декларировал легитимность (Божью волю) своего восшествия на престол Короны и ВКЛ и отвергал нападки в своей адрес со стороны императора Священной Римской империи. Он упоминал, что императорские послы не хотели выполнять предложенные им панами условия, и по этой причине от них отошли и те немногие паны, бывшие до того момента на стороне императора Там же. Л. 234 об. -235. Напомнил король и о стремлении императора очернить его восшествие на престол, что произошло будто бы не с божьей воли, а с «поданья неверных», но по словам короля его зависимость от турецкого султана только в поминках и началось это не при нем, что «вашей милости яко не последнейшему государу не есть то тайно» Там же. Л. 235 об. -236. Он напомнил, что сам император платит дань султану и в десять раз больше. Установить же мирные отношения с христианскими правителями — обязанность короля, которую он имеет также посредством присяги перед подданными Там же. Л. 237. В своей ответной речи Иван IV выдал жесткую отповедь на королевскую грамоту. Он нашел в словах короля три причины, ведущие к войне Там же. Л. 251 об. -255.: 1) король не учел в титулатуре царя царского титула и титулов земель Смоленской и Полоцкой, 2) король захотел быть в братстве с государем без почтения, 3) король пишет себя Лифляндским. Царь потребовал выполнение условий, которые приведут к миру в христианстве, для этого Стефан Баторий должен был учинить честь царю. В обмен Грозный изъявил желание назвать его братом, таким образом, братство могло быть приобретено путем оказания соответствующей почести О таком правиле в сношениях высшего государя с низшим см.: Дьяконов М. Власть московских государей. Магистерская диссертация СПб., 1889. Почесть заключалась в следующем: Баторий должен был исправить три отмеченные причины, оставить полоцкие поветы Лукомль и Белмаки и другие места и не вступаться в Ливонию РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 10. Л. 256 об. -257. Королевские посланники ничего не сказали о родословной своего государя, зато это сделали царские бояре, передав от царя бесславный рассказ об истории дома Яна Запольяи в XVI в.

Пресечение династии Ягеллонов уверяло Грозного в своем успехе в борьбе за Ливонию, неродственный последним и «неродовитый» среди государей Стефан Баторий тем более, по мнению царя, не мог на нее претендовать. В тоже время вряд ли царь не мог не знать о ценности Ливонии в среде литовских магнатов. Ливония открывала для литовско-польской знати место для королевских пожалований. Триумф царя в Ливонии летом 1577 г. повлек всплеск его личных посланий радным панам и другим лицам Речи Посполитой. Грозный подчеркивал, что не нарушает договоренности о покое между державами, но всего лишь очищает свою вотчину и везде подчеркивает желание жить в мире. Но помимо этого стоит отметить ставку Грозного на знать ВКЛ, именно в этом сказывалось наследие связей русского монарха с нобилитетом Речи Посоплитой в годы бескоролевий 1572 — 1574, 1574 — 1576. Паны, чьи должности и владения были на тот момент связаны с Ливонией, должны были не соваться в Ливонию и наводить короля и своих товарищей на мирный умысел. Он писал старосте Вольмарскому Александру Полубенскому: «почто избранный ваш государь Стефан Обатур присылает к нам о миру и послов своих к нам шлет, и мы хотим с ним миру как будет пригоже, и ты б меж нас с Стефаном Обатуром миру не рушил» Послание Александру Полубенскому от 9 июля 1577 г. / Послания Ивана Грозного. М., Л., 1951. С. 192−200. В послании каштеляну Жемайтскому Миколаю Талвашу: «а вам есть чем полнитися в Полской земле, и в Литовской, опричь нашие вотчины Лифлянские земли» Послание Ивана IV Миколаю Талвашу от 10 августа 1577 г. / Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. С. 736. Грамота царя к польному гетману Криштофу Радзивиллу очень показательна: «Мужу добрый и храбрый и гладливый, роскошный, уставишный и разсудный! Что преж сего при брате нашем Жигимонте Августе короле паны рады вступилися в нашу отчину в лифлянскую землю словом, а то все поволность старым немцам дана была, а брат наш Жигимонт Август король мало того и ведал, а Гендрику было того и смотрити неколи же, а Стефан по ся места того не ведает же, а то делали паны без королевского ведома. И ныне город Коконус Бог нам в руки дал. И ты б о том не сумневался, а тебе убытка ни в чем не учинилося» Послание Ивана IV к пану Криштофу Радзивиллу из Кокенгауза с его человеком Станиславом Андреевым от 26 августа 1577 г. / Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. С. 737.. Приводить короля и панов к миру по требованию Грозного должен был и администратор Ливонии Ян Ходкевич Послание Яну Ходкевичу из Вольмара от 12 сентября 1577 г. / Послания Ивана Грозного. С. 201−204. Отправил Грозный грамоту и «любимейшему Стефану»: «И для того б еси с нами нежитья не хотел, занеже то не при тебе делалося. При ком то делалося, ино Жигимонт Август брат наш на Божию волю отшел, ино то уже дело поминовалося. И тебе б в том кручинитися не о чем, что до тебя делалося. … И ты б как есть государь государский о том кручину и досаду отложил, а на кровопролитие был еси крестьянское не прагнул, и послов своих с почестливостью к нам для братцкие приязни посылал не омешкаючи» Послание Ивана IV Стефану Баторию из Вольмара от 12 1577 г. / Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. С. 738.. Столь открытые сношения с чужими подданными, причем по отдельности, при наличии их монарха демонстрировали высокомерный взгляд Грозного на Батория. Как и явный сарказм ряда посланий царя. Но также это свидетельствует о могущественной роли панства при избранном им монархе, в которую верил Иван Грозный. 29 августа 1577 г. Михаил Безнин доложил царю о «царском величестве» слова, отпущенного литовского пленника князя Василия Соколинского: «войства его не счетна и дела великие не обышные, никоторому городу против его постояти не мошно», ему же литовский гонец Павел Красовский сообщил, что Баторий пришел под Гданьск 24 июня 1577 г., а с ним его двор и «люди наемные желныри», а паны и обе земли — Литва и Польша, с ним не пошли РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 10. Л. 272 об. Известия, должно быть, укрепляли веру Грозного в успехе своей стратегии Атмосфера торжества охватившего царя отмечалось в исследованиях, см. например: Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 2009. С. 386. В 1577 г. благозвучные для царя вести дошли от посланного в Крым Ивана Мясоедова О роли Крыма в период войны Грозного с Баторием см.: Виноградов А. В. Русско-крымские отношения в 50-е — вторая половина 70-х гг. XVI века. М., 2007. Т.2. С. 249−253. В них к тому же содержался образ поведения панов ВКЛ и Польше в глазах татар, но переданный посредством русских посланников, и не раз встречающийся в русско-крымской посольской документации. На требования польского посла Андрея Тарновского, прибывшего с поминками в количестве 2000 золотых, вступить в союз со Стефаном против Москвы хан ответил ему: «вы всегда хвастуете напившися, а московский государь у вас молча городы емлет» РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 15. Л. 22.

В январе 1578 г. в Москву прибыло королевское посольство Станислава Крыского, Миколая Сопеги и Федора Скумина, впервые одним из главных послов (воевода Мазовецкий С. Крыский) был поляк. Послам царь передал рассказ о монархиях ВКЛ и Польши. Короли польские и великие князья литовские «от ведомого государьства и ведомые государи были», но по происхождению являвшиеся братьями московских государей. Государство в Литве было заложено киевским великим князем Владимиром, захватившим Полоцк и взявшим за себя дочь Рогволода Рогнеду — их потомки последовательно правили Полоцком. Но однажды проявили «непослушанье», за что киевский князь Мстислав сослал их в Царьгород. «Гетманы литовские», испугавшись киевского князя, стали давать дань венгерскому королю. Находящиеся ныне за Польшей литовские (русские) города принадлежали князьям черниговским, галицким, смоленским и киевским. А вильняне взяли себе сыновей одного из, сосланных Мстиславом полоцких князей, Ростислава — Давида и Мовколда, от первого происходят все великие князья литовские вплоть до Сигизмунда II Августа. Польская земля началась от Болеслава Толстого, при Болеславе Пудикосе (Болеслав V Стыдливый) Краков, Сандомир и всю польскую землю воевал Батый, а после него Лекса Черной, монарх польский. После на королеве Ядвиге женился Ягайло и стал королем польским. Грозный воспроизвел и иерархию на том пространстве Восточной Европы: все польские короли до того момента были в равенстве «со князми галицкими и с ыными тое украины, а с киевскими великими князми и в послушенстве были», так польские короли до прихода Ягайлы были на периферии доминиума киевских князей. Потомки Ягайло сели на венгерском престоле, но откуда же взялись князья седмиградские? Грозный поведал: «Яныш был у угорского короля гетман навышшой», он изменил своему государю Ягеллону Людовику на поле брани с царем турецким, уйдя оттуда со своим полком, и был посажен султаном за эту услугу на венгерское королевство. Семиградское же воеводство представлялось Грозному еще более незначительным чем генеалогия Батория. И если, иронично замечает Грозный, от него происходит Стефан, то в братстве без «почестливости» ему с ним быть нельзя Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. С. 754. .

Честь состояла в передаче Баторием царю земель, на которые Грозный имел наследственные права своего доминиума, и которые отсутствовали у Стефана. Помимо уже предъявленных ранее условий на этот раз царь требовал отдать литовскую Русь: Киев и остальные земли Там же. С. 755. Это были максимальные требования традиционные притязания для полемики, но непосредственный интерес Грозного заключался в Ливонии Анализ переговоров и их итогов см.: Там же. С. 741−744; Щербатов М. М. История российская отъ древнейших времен. Ч. V. Т. II. С. 430. Слова послов, которые были предусмотрены королевским наказом Книги метрики посольской Великого княжества Литовского. № 11. С. 17; Король повелел писать сказать это примерно так: «А король его милость зо всею пристойностью и достоенство его поважаючи учтиве, яко до Великого Пана во Хрестианстве всказовати рачил»: Там же. № 12. С. 22., полученным с Торуньского сейма 1577 г., адресованные Грозному: «яко многих панств в христианстве не последнейшему государю» Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. С. 747., впервые в такой форме сказанные гонцом Львом Буховецким в 1576 г., на этот раз вызвали протест царя. Объяснение послами, что так король хотел изъявить как раз почестливость: «што сказует непоследнейшему государю всим великим государям християнским ровному государю» — встретила ответная реплика государя: «а сказываете то похвала, и нам бы то поразумети, и мы то поразумели гораздо, что-то укоризна, а не похвала, что не последнейший мало что не худой … А мы з Божьею волею над собою болшего не ведаем никого, а не токмо что пятонадцатые или десятые или пятые ни шесты, ни пак другия, но везде Божьим милосердием первые есмя в государех» Там же. С. 76−761. Послы защищали честь своего короля, но их ссылка на благородность Батория заключалась в подвигах «народа», то есть венгерской знати, откуда происходил Баторий. На это бояре от царя заявили: «А здеся слухи были, и Яна Костку посадить на королевство хотели есте, а и воевода виленский Миколай Янович хотел на государьство. И тем было нам по вашему избранию братьями же ли быти?» Там же. С. 762. Обыгрывал Грозный и постоянную фразу от королевских посланников, презентовавшую божественную волю в восшествии монарха на престол: «а особливе незмерным своим Бозским милосердьем» Там же. С. 747., переиначивая «незмерным» на «немерным»: «и в речех приказывает, что Бог его своим немерным (выделено мной — П.Т.) милосердием помиловал … И вы тем хвалитеся, что великим Божьим милосердием полюбили есте его. Ино то знатно, что он такого великого государства недостоин бых, да Бог его так помиловал, да вы полюбили не по его достоинству и вы его чем хвалите, и вы его тем хулите» Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. С. 762. В конце концов перемирие было заключено на три года. Но как бы оно ни было важно в то время Стефану, совсем недавно усмирившего Гданьск, перемирие 1578 г. представляло символическую победу Ивана IV, могущее в перспективе закрепить результаты ливонского похода.

На протяжении XVI в. ВКЛ и Польше никогда не удавалось в наступлении достигнуть крупного территориального успеха в борьбе с Москвой (незначительным исключением является разве что Гомель). Воинственность и успехи московских войск и пассивность войск ВКЛ казались вечными, слухи доставляемые русскими посланниками еще больше приукрашивали мощь царя. Польско-литовское посольство само предложило Грозному именовать Батория «соседом» «А послы говорили: чтоб государь ваш велел государя нашего писать в перемирной грамоте соседом, або просто Стефаном королем полским и великим князем литовским» / Там же. С. 762., в глазах Грозного король тут сам признал отстаиваемую царем иерархию. Не воспротивилось посольство и внесению в царскую грамоту пунктов о запрете королю вступаться в Лифляндию и Курляндию, в то время как в королевской грамоте о них не было и слова, и установило перемирие на три года. Последнее в определенном смысле противоречило королевской инструкции, гласящей, что при упорстве московитов следовало заключить договор на короткое время, которого должно было хватить только на последующий посольский обмен «Яко бы послы з обу двух сторон сходити могли» / КМП. М., 1843. № 12. С. 21.. Грозный мог торжествовать.