Позиция вводных в структуре предложения и рассказа

Традиционно вводные конструкции относят к средствам осложнения предложения, синтагматически не связанным с ним, и рассматривают вместе со вставными конструкциями как парантезу.

Однако А. Ф. Прияткина утверждает, что нет достаточных оснований считать вводные слова одним из видов осложнения. Исследователь признает за вводно-модальными словами внесение в предложение дополнительных смыслов, выполнение функции определения позиции говорящего субъекта, но говорит о недопустимости их включения в ряд осложняющих членов, так как они не являются членами предложения. Традиция, по которой вводные слова относят к осложнению, по мнению А. Ф. Прияткиной, связана с пунктуационной практикой и во многом объясняется учебными задачами Прияткина А. Ф. Русский язык: Синтаксис осложненного предложения. М., 1990.

А.А. Шахматов не относит вводные конструкции к второстепенным членам предложения, подчеркивает их позицию вне предложения. По А. А. Шахматову, вводные конструкции вносят в предложение определенное значение, но могут быть устранены без нарушения смысла. Значение, вносимое вводными конструкциями, изменяет и дополняет только сказуемое в предложении Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1941. С. 265.

П.А. Лекант рассматривает вводные конструкции как одно из средств реализации предложения в речи. Вместе с обращением, именительным темы, эквивалентами предложений они отвечают за задачу установления речевого контакта с адресатом и достижение адекватного восприятия высказывания. Они не входят в структуру предложения, не имеют самостоятельного значения и могут быть употреблены только с ним, отбираются говорящим с учетом коммуникативной ситуации. Вводные компоненты делятся на группы по значению, носящему абстрактный грамматический характер, и употребляются для выражения отношения говорящего к своему высказыванию. Так, при помощи вводно-модальных компонентов (конечно, наверное и т. д.) говорящий оценивает содержание высказывания как достоверное или вероятное, предположительное.

С.Г. Ильенко также учитывает адресатно-адресантные отношения при описании вводных конструкций. Она относит вводные компоненты к средствам межличностной составляющей предложения (коммуникативной оси) и рассматривает их в контексте адресатной функции синтаксиса Ильенко С. Г. Коммуникативно-структурный синтаксис современного русского языка. СПб., 2009. С. 225.

Исследователи едины в том, что вводные конструкции грамматически не связаны с членами предложения. Выясним, как определяется характер их связи с предложением.

В.В. Виноградов не согласен с А. А. Шахматовым в том, что вводные конструкции могут относиться только к сказуемому. Он говорит о подвижности вводных синтагм: при интонационно-смысловой членимости предложения они могут относиться не только ко всему предложению в целом или его предикату, но и к отдельным его членам. В. В. Виноградов пишет, что они «могут двигаться по словесному „пространству“ предложения и до некоторой степени определять его синтагматическое членение, обусловленное смысловым заданием речи». В качестве иллюстрации исследователь сравнивает следующие высказывания: Он, кажется, себя довольно позабавил; Она получила деньги, кажется, от своей тетушки; От своей тетушки она получила, кажется, несколько сот рублей Виноградов В. В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Исследования по русской грамматике: избранные труды. М., 1975.С. 67.

Вслед за В. В. Виноградовым Л.К. Дмитриева говорит о том, что вводные компоненты могут быть соотнесены со всем предложением, с ремой, со всей предикатной единицей, или с второстепенными членами. В последнем случае происходит их актуализация Дмитриева Л. К. Обращение и вводный компонент. Лекции. Л., 1976. С. 34.

В.В. Бабайцева также пишет, что вводные единицы могут относиться как к предложению в целом, так и к отдельной его части. Исследователь отмечает, что наиболее сильной для вводных единиц является интерпозиция Современный русский язык. Учебник. В 3 ч. Ч. 3. Синтаксис. Пунктуация/ В. В. Бабайцева, Л. Ю. Максимов. М., 1987. С. 163.

Н.Ю. Шведова также говорит о свободном месте вводных конструкций в предложении. Синтаксические связи с каким-либо членом предложения или с предложением в целом у вводных слов, вводных сочетаний и вводных предложений отсутствуют Русская грамматика. Т. 2: Синтаксис. М., 1980.

М.В. Пляскина говорит о позиции вводных слов в высказывании как прикомпонентной. Выражаемые ими субъективные смыслы относятся к определенному компоненту предложения — от одного слова до предикативной единицы Пляскина М. В. Модальные слова группы категорической достоверности: структурно-семантический и функциональный аспекты. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. к. филол. н. Новосибирск, 2001.

Одной из функций вводных компонентов, по В. В. Казаковской, является акцентирование коммуникативного центра высказывания Казаковская В. В. Способы выражения авторства в структуре предложения: Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. М., 1996. Для его определения следует установить место вводного элемента в предложении.

Итак, вводные конструкции связаны с коммуникативной установкой высказывания. Необходимо определить место вводной конструкции в структуре предложения для выявления ее значимости.

В рассматриваемых рассказах вводные конструкции употребляются в инициальной позиции в предикативной части, контактно при предикате, при второстепенном члене предложения, при осложнении (маркируют компоненты ряда однородных членов, контактно употребляются с обособленным членом предложения, входят в состав вставной конструкции).

Из-за большого количества употреблений и необходимости приведения широкого контекста соотнесенность вводных конструкций с определенным компонентом предложения приводится в приложении.

Здесь рассмотрены некоторые типичные и наиболее интересные случаи.

Так, в прямой речи при употреблении в составе неполного предложения вводное слово может относиться к опущенному компоненту:

Я, может, кабы сыт-то был… («Веселый двор», 1911 г.) (III, 266).

При употреблении с второстепенным или обособленным членом предложения, вводная конструкция выполняет акцентирующую функцию.

Пример контактного употребления с второстепенным членом:

И затем горячо начинает уверять, что «вся сила в том», что он уже видел, чувствовал индийские тропики, может быть, тысячи лет тому назад, Ї глазами и душой своего бесконечно дальнего предка… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 137).

Вводная конструкция со значением проблематической достоверности маркирует обстоятельство времени как предположительное и незначительное в своей точности для субъекта сознания (персонаж).

Пример маркирования элемента ряда однородных членов:

Проснулась, когда уж обеднялось Ї и болезненно обрадовалась дню, тому, что она жива, что идет в Ланское, начинает какую-то новую, может, хорошую жизнь… («Веселый двор», 1911 г.) (III, 249).

Вводная конструкция со значением проблематической достоверности маркирует одно из однородных определений, выражает надежду субъекта сознания (персонажа), отмечая его неуверенность в предполагаемом качестве, в том, что его будущее будет хорошим.

Примеры контактного употребления с обособленными членами предложения:

Перед вечером, когда он подходил к селу, над селом прошумел не долгий, но сильный ливень, как видно, не первый за день. («Веселый двор», 1911 г.) (III, 260).

Вводная конструкция со значением проблематической достоверности маркирует обособленное определение в контексте описания пейзажа, выражает предположение говорящего, основанное на наблюдении. Указывает на неважную деталь, которую подмечает субъект сознания (персонаж).

Обед длился больше часа, а после обеда открывались в бальной зале танцы, во время которых мужчины, Ї в том числе, конечно, и господин из Сан-Франциско, Ї задрав ноги, до малиновой красноты лиц накуривались гаванскими сигарами и напивались ликёрами в баре, где служили негры в красных камзолах, с белками, похожими на облупленные крутые яйца. («Господин из Сан-Франциско», 1915) (IV, 55).

Конечно как средство выражения категорической уверенности повествователя маркирует во вставной конструкции в том числе, конечно, и господин из Сан-Франциско включенность персонажа в ситуацию. Вводная конструкция выражает отношение говорящего к этой включенности как к естественной. При этом дается избыточная информация: подлежащее мужчины включает и персонажа. Это подчеркивает, что поведение персонажа такое же, как у остальных.

Пример контактного употребления при предикате:

Он поднял колени и положил на них локти, жарко дыша банным благовонным теплом полдня и бессмысленно поводя глазами за проходящими сингалезами и европейцами, вынул из-за передника к тряпку, вытер ею окровавленные бетелем губы, лицо, выпуклости на гладкой груди и, сложив ее бинтом, приложил ко лбу, повязал голову: это было совсем некрасиво, придавало ему вид больного, но ведь многие рикши делают так. Он сидел и, может быть, думал… («Братья», 1914 г.) (IV, 14).

Вводная конструкция со значением проблематической достоверности выражает предположение повествователя о внутреннем состоянии персонажа. Субъект сознания высказывает предположение о наличии ментального действия персонажа, подчеркивая свою позицию внешнего наблюдателя по отношению к герою.

Пример употребления в инициальной позиции в предикативной части:

Дочь, однако, не ехала Ї верно, не пускала погода. («Худая трава», 1913 г.) (III, 390).

Вводная конструкция со значением проблематической достоверности выражает предположение субъекта сознания (персонажи) о причине поведения другого персонажа.

Было установлено, что частотность употребления вводных не зависит от объема рассказа. Так, в рассказе «При дороге» встречается 10 употреблений вводных на 7335 слов (0, 14%), а в рассказе «На даче» на 1113 словоупотреблений приходится 28 вводных (2,5%).

Рабочей гипотезой, проверяемой в 3 главе, является зависимость особенностей употребления вводных от типа нарратива и времени написания рассказов в соответствии с выделяемыми в определенный период типами повествователя.

Вводные конструкции встречаются в 77 рассказах, не входящих в циклы.

В 45 из них повествователь не принадлежит миру текста, является имплицитным (экзегетическим). Это рассказы «На даче», «При дороге», «Веселый двор», «Худая трава», «Белая лошадь», «В поле», «Братья», «Весенний вечер», «Соотечественник», «Чаша жизни», «Древний человек», «Солнечный удар», «Господин из Сан-Франциско», «Иоанн Рыдалец», «Грамматика любви», «Сны Чанга», «На чужой стороне», «На край света», «На хуторе», «Птицы небесные», «Учитель», «Захар Воробьев», «Хороших кровей», «Старуха», «Я все молчу», «Кастрюк», «Пыль», «Петлистые уши», «Танька», «Казимир Станиславович», «Последний день», «Подторжье», «Клаша», «Игнат», «Легкое дыхание», «Святые», «Будни», «Личарда», «Сказка», «Князь во князьях», «Последнее свидание», «Ночной разговор», «Сила», «Вести с родины», «Сверчок».

В 32 присутствует повествователь от первого лица, принадлежащий миру текста (диегетический, рассказчик). Это рассказы «Маленький роман», «Последняя осень», «Архивное дело», «Копье Господне», «Хорошая жизнь», «Мелитон», «У истока дней», «Цифры», «Золотое дно», «Антоновские яблоки», «Без роду-племени», «Новый год», «Туман», «Заря всю ночь», «В августе», «Надежда», «Над городом», «Святые горы», «Сосны», «Тишина», «Эпитафия», «Крик», «Сны», «Книга», «Костер», «Перевал», «Осенью», «Лирник Родион», «Неизвестный друг», «Новая дорога», «Последняя весна», «Ермил».