Повсеместность иммунитета. 
Феодализм в россии

В подтверждение гипотезы о самобытном происхождении иммунитета, о его естественном развитии из общих начал древнейшего общественного строя следует указать, как я уже говорил, на его повсеместность. Иммунитет развился одинаково не только во всех германских государствах Западной Европы, но равным образом во всех славянских государствах Европы Восточной. Чтобы не выходить за пределы моей задачи, я ограничусь здесь несколькими замечаниями об иммунитетных привилегиях в Литве, Чехии, Болгарии, Сербии и Византии.

В Литовско-Русском государстве судебный иммунитет имений дворянских (княжат, рыцарей, шляхтичей, бояр, местичей, а также прелатов) был подтвержден общей жалованной грамотой короля Казимира Ягелловича 1457 г. и его же литовским судебником 1468 г. Исконное право господ судить живущих на их землях людей по их взаимным тяжбам являлось столь бесспорным, что король Казимир не счел даже нужным подтверждать его. Судебник содержит в себе постановление только об обчем суде (или смесном, как он назывался в Руси), т. е. о суде между великокняжескими и господскими (князьскими, панскими или боярскими) людьми или между людьми разных господ. В случае спора между людьми разных господ истец должен «ехати искати права пред осподарем» ответчика, «а не уделает ли права, ино обчий суд». В случае спора между людьми великокняжескими и господскими обчий суд назначается только в том случае, если ответчиками являются эти последние; великокняжеского же человека судят наместники и тиуны без участия того пана или боярина, на земле которого живет истец⁸⁰*. Это ограничение компетенции литовских обчих судов составляет единственное их отличие от русских.

Литовские князья в XIV и XV вв., жалуя земли монастырям или своим слугам, обыкновенно не оговаривали их иммунитетных привилегий или оговаривали их неопределенно: «А кого коли.

ных слуг возникают каждый раз в силу особой жалованной грамоты" (Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 1. С. 328, 331).

⁸⁰* АЗР. Т. 1. № 67. С. 81. В жалованной грамоте Казимира 1457 г. читаем: «А також на подданных предреченных княжат, рытерев, шляхтичов, бояр, местичов — децькых не дамы, олижь бы первей от пана, которому же тот поддан, который кривду чинил, правда пожадана была». Децкий посылается только в том случае, если господин не захочет судить дела (Там же. Т. 1. № 61: ср. тут же разночтения по списку Дялынского). Постановления эти, конечно, не составляли нововведения, как думает И. Новицкий (Новицкий И. П. Очерк истории крестьянского сословия Юго-Западной России в XV—XVIII вв.//Архив Юго-Западной России. Киев. 1876. Т. I. Ч. 6. С. 17—19). Тожество судебных привилегий русских с литовскими, за указанным в тексте ограничением, особенно ясно видно из следующей жалованной грамоты литовского великого князя Александра Киевской земле конца XV в.: 1) «врядник наш не мает слуг и людей князьских и паньских и боярьских ни суднти, ни рядити, а ни вин, ни пересудов на них брати»; 2) «нижьли, коли з нашим чоловском пригодиться князьскому або паньскому, а любо боярьскому право меть, ино тогда вряднику нашому судити его чоловека з его судьею»; 3) «а коли будет наш чоловек винен, ино з него нам вина, а коли князьский… ино вина тому чий человек» (АЗР. Т. 1. № 130).

испрячють людий к себе у том месте, у млина, тые люди дали есмо им со всим правом"; или: «Дали есмо тот двор… со всим правом, и панством, и пожитком«^[1]*. Но в некоторых грамотах эти слова поясняются так: «Воеводы и наместники в людей его, рыцаря, и не мают уступовати, ни судити, ни рядити, он сам маеть свои люди судити и рядити»^[2]*. Отметим также грамоту 1456—1471 гг., в которой иммунитетность имения подтверждается ссылкой на старину: «Ино, коли тое именье из века боярское, а нс тяглое, и мы ему тое именье подтвзрждаем сим нашим листом»^[3]*.

Жалованные грамоты князей полоцких и Мстиславских XIV—XV вв. по изложению и терминологии наиболее близки к грамотам Северо-Восточной Руси, некоторые даже ближе к московским грамотам, чем грамоты князей рязанских. В них мы находим совершенно определенные постановления об освобождении от даней и пошлин, от суда и управления наместников и тиунов, а также о смесном суде^[4]*.

Из русской Литвы перейдем на Балканский полуостров, и прежде всего в Болгарию. Хрисовулы болгарских царей XIII— XIV вв. интересны по определенности формул пожалования иммунитета. Доступ царским «владельцам» (севасти, прахтори, кефалии) — от высших управителей до низших сборщиков податей — в иммунитетное имение воспрещается по этим грамотам в следующих ярких выражениях: никто из царских чиновников «да не смееть насилиом вьлести в села и в люди того монастире… насилиом хлеба възяти, ни курета убити, ни ногою бъхма стати на дворе их, но въси да отгоними бывають и да отстоять далече явлениемь сего златопечатленного слова царства ми». Управители не должны «иметь области» над монастырскими людьми «ни до единаго власа»^[5]*. Царь Константин Асень в хрисовуле второй половины XIII в. говорит: «Никотори владалец царства ми… да не има вьлести в село Речици, и ни судити ни связати, ни глобу взяти, ни кои доходок вьзяти… си взима церква»; «о всяком дльгу да судит игумень»; «кто ли се найде судив человеку святаго Георгия посилиемь, и отрока да обинит… связав без игуменева суда, буди на нем клятва божия» ^8в*.

Что касается до податных привилегий, то в болгарских хрисовулах подробно исчисляются все слагаемые с монастырских людей подати, пошлины и повинности.

Сербские хрисовулы XIII—XIV вв. отличаются от болгарских формулировкой пожалований. Постановления относительно податных привилегий совершенно определительны, так же как в только что рассмотренных болгарских грамотах. Сербские крали так же, как болгарские, как и германские государи, подробно исчисляют все налоги, от которых они освобождают монастырских людей. Податные привилегии давались обыкновенно в полном объеме: «От всех работ великых и малых и всякаго поданька»^[6][7]*. Столь же определенны постановления о неподвластности монастырских людей королевским властям: «Да не има никто области над ними тькмо калоугерь, коего постави игоумень»; «никто да не метеха ни да обладаеть, ни кефалия, ни воевода, ни кнезь, ни севасть, никто же одь владущихь в землы царьства ми»^[8]*. Что же касается судебных привилегий, то сербские короли говорят о них большею частью довольно неопределенно. Видно, однако, что дела, возникавшие между монастырскими людьми, как уголовные, так и гражданские, все подлежали суду игумена. Смесных судов, как кажется, в Сербии не знали; по крайней мере, в сербских хрисовулах на такие суды нет никаких указаний. Дела же, возникавшие между людьми монастыря и посторонними лицами, разрешались, по некоторым хрисовулам, королем, а также местными властями. Суду короля подлежали важнейшие дела, уголовные и некоторые другие; менее важные дела, по некоторым хрисовулам, подлежали суду игумена даже и в случае столкновения монастырских людей с посторонними лицами. Но пени, даже и по уголовным делам, шли в пользу игумена^[9]*.

В Сербии, как мы упоминали, наряду с церковным иммунитетом существовал и иммунитет светских землевладельцев. Об объеме властельских иммунитетных привилегий трудно судить за недостатком властельских хрисовулов и за неполнотою относящихся к этому предмету статей законника Стефана Душана. В сохранившемся властельском хрисовуле (Георгию Фокопулу, 1352 г.) мы, однако, находим основное постановление всех иммунитетных грамот: полное воспрещение королевским властям доступа в частное именье: «Никто из царских властелей или властеличичей да не посмеет войти в домы его или наложить свою хищническую и несправедливую руку на его имение» ⁹⁰*.

Иммунитет вместе с некоторыми другими феодальными учреждениями развился также и в Византии в последний период ее истории. Редакция хрисовулов византийских императоров XI— XIV вв. в общем весьма близка к редакции сербских хрисовулов, особенно тех, которые были написаны по-гречески. Но византийские хрисовулы отличаются от сербских совершенной неясностью судебных привилегий. Освобождая монастырь от разнообразных налогов, поборов и всякого отягощения, императоры при этом обыкновенно оговаривают четыре статьи: убийство, деворастление (парфеноффория), находку клада и гуменный (житный) сбор. Из этой оговорки о том, что монастырские люди не освобождаются от уплаты пошлин и пеней за уголовные преступления, можно заключить, что они пользовались судебною льготой в отношении гражданских дел ⁹‘*. Византийские хрисовулы по формулировке льгот отстоят от русских жалованных грамот еще дальше, чем «златопечатленные слова» королей болгарских и сербских. Характерная черта редакции всех южных хрисовулов, отличающая их от русских грамот, — это длиннейшие, благочестивые, витиеватые вступления. Одна из дарственных грамот Стефана Немани начинается буквально от сотворения мира: «Искони сотвори Бог небо и землю и человекы на ней и благослови е» etc., etc.⁹²*.

• [1] * АЗР. Т. 1. № 4 (1375 г. — жалованная грамота подольского князя Александра Кориатовича); АЮЗР. Т. 1. № 10 (1408 г.), № 37 (1502 г.),№ 45 (1507 г.).
• [2] * АЮЗР. Т. 1. № 33 (1500 г.) В этой грамоте также сказано: «Дали тоеименье со всим правом и паньством».
• [3] * АЗР. Т. 1. № 59 (грамота короля Казимира Луцкому ключнику).
• [4] * АЗР. Т. 1. № 14 (грамота полоцкого князя — около 1399 г.); № 43,82, 177 (грамоты Мстиславских князей— 1443, 1468, 1483, 1499, 1511 гг.); АЮЗР. Т. 1. № 58; Аеонтович Ф. И. Акты Литовской метрики. Варшава, 1896. Т. 1. вып. 1. № 21.
• [5] * Грамота Иоанна Шишмана 1379 г. (Срезневский И. И. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках // Записки Академиинаук. СПб., 1879. Т. 34, кн. 2. Прил. № 4. С. 38). «От сих въсех да неимать власти никто испакостити, ни ногы поставити насилу в сия села» — 1348 г. (Там же. С. 32). 13* 105
• [6] * Срезневский И. И. Указ. соч. С. 19, 20. Определение об уголовных делахне вполне ясно (Там же. С. 20).
• [7] * Хрисовул 1349 г. Афонскому монастырю св. Пантелеймона: Акты русского на св. Афоне монастыря св. Пантелеймона. Киев, 1873. Подобныеформулы см.: Флоринский Т. Указ. соч. С. 38, 39 и след. См. также: Там же. С. 47 («от всех работ и поданькь вслихь и малихь»).
• [8] * Флоринский Т. Указ. соч. С. 51; ср. с. 46, 91, 120 и след.
• [9] * «И да им несть суда, разве предь кралем и предь икон омом настоящим"(1335—1345 гг., пиргу св. Вознесения). «И кьдисе пре сами людие црков-нии да имь никто не судии, разве игоумнь; а що се пре сь инеми людмиза враждоу, за землю, за конь, за проводь, за идоу предь цара, а за ниесоудове да идоу предь митрополита и предь игоумна» (Призренский хрисовул). «И що се учини вражда (убийство) мегоу црьковны. мн людьми, да оузима црьков, такожде и дсвичь разбой. И що се пре црьковны людиена двороу кралсвьства ми или предь иными людьми, или е роука, или епослухь, или о глоба (пеня) коя либо, да оузыма вьсе црькьвь, рекшеигоумень» (хрисовул Степана Уроша IV церкви в Хтетове). В греческом