Причины, последствия и оценка реформ н. С. Хрущева

«Оттепель» — неофициальное обозначение периода в истории, когда во главе Советского государства находился Н. С. Хрущев. Этот период охватывал 1953—1964 гг. и во внутриполитической сфере характеризовался определенной либерализацией режима, проявлением относительной свободы слова и отдельных элементов демократизации политической и общественной жизни, открытостью западному миру, некоторой свободой творческой деятельности. В смысле преодоления сталинского тоталитаризма понятие «оттепель» утвердилось в литературной и общественно-политической лексике после публикации одноименной повести И. Эренбурга.

В научном осмыслении эпохи оттепели можно выделить несколько этапов. На протяжении первых двух десятилетий после отставки Н. С. Хрущева серьезных научных исследований в этом направлении не велось. Тем не менее, первые работы, вышедшие в свет в период 1970 — первой половины 1980;х гг., все же представляли определенный интерес: в условиях жесткого идеологического диктата историки попытались проанализировать основные события рассматриваемого периода, дать им собственную оценку.

Особенно бурно проблемы хрущевского десятилетия обсуждались во время перестройки — во второй половине 1980 — начале 1990;х гг. Тогда оттепель воспринималась как первая попытка либерализации существовавшего в СССР политического режима. Противоречивое содержание политической, экономической, идеологической, культурной жизни периода 1953—1964 гг. нашло свое отражение на страницах газет и журналов. Как правило, эти публикации носили мемуарный или публицистический характер. Одновременно к теме оттепели стали активно обращаться и ученые-историки. На рубеже 1980—1990;х гг. были изданы первые тематические сборники («Никита Сергеевич Хрущев. Материалы к биографии», «Свет и тени „великого десятилетия“: Н. С. Хрущев и его время» и др.). В центре внимания исследователей практически впервые оказались вопросы, связанные с разоблачением культа личности И. В. Сталина. В 1989 г. на страницах журнала «Известия ЦК КПСС» впервые в СССР был полностью опубликован доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях», прочитайный им на закрытом заседании XX Съезда партии. Стремление историков к объективному и свободному от конъюнктуры вйдению исторического прошлого выразилось в попытках создания новых обобщающих трудов по истории оттепели. Однако следует заметить, что в то время исследователям были еще недоступны многие источники.

1990;е гг. создали новую историографическую ситуацию, способствовавшую появлению благоприятных условий для разработки проблемы оттепели и изучения ее различных аспектов. Во многом этому способствовала активная публикация мемуарной литературы. Значительная интерес представляют воспоминания советских дипломатов А. А. Громыко, А. Ф. Добрынина, М. С. Капицы, Г. М. Корниенко, О. А. Гриневского, О. А. Трояновского и т. д. Мемуары участников и очевидцев событий периода оттепели оказались востребованными российскими и зарубежными читателями. Достаточно большими тиражами были изданы воспоминания самого Н. С. Хрущева, а также А. И. Микояна, Н. К. Байбакова, В. В. Гришина, П. Е. Шелеста, Н. Мухитдинова, А. И. Аджубея, А. М. Александрова-Агентова и многих других общественных и политических деятелей послесталинского десятилетия. Все эти годы приоритетным направлением исследований оставалась политическая сторона изменений в СССР (Ю. В. Аксютин,

О. В. Волобуев, Е. Ю. Зубкова, А. В. Пыжиков и др.). К настоящему времени ее разработку можно признать наиболее полной. Вместе с тем активно разрабатывались проблемы истории XX Съезда партии и его последствий (А. Н. Барсуков), политической реабилитации (Ю. С. Борисов, А. С. Голубев, В. П. Наумов и др.), разработки конституционного проекта (А. А. Данилов) и мн. др.

В начале XXI в.

введение

в оборот новых, ранее засекреченных архивных материалов, а также широкого круга мемуарной литературы способствовало появлению серьезных обобщающих научных трудов. Примечательно, что вектор исследований из общественно-политической и экономической плоскости сместился к изучению проблем советской повседневности. Особую актуальность приобрели работы, рассматривающие оттепель с культурологической точки зрения. В центре внимания находились тесно взаимосвязанные друг с другом вопросы: борьба за лидерство среди преемников И. В. Сталина (Б. Соколов, Ю. Н. Жуков, Е. А. Прудникова, А. В. Пыжиков и др.), XX и XXII Съезды КПСС (М. Ю. Прозуменщиков), политические инициативы советского руководства внутри страны (В. В. Горопашный, В. С. Балакин, А. Г. Григорьева) и на международной арене (Р. М. Тимербаев), проблемы аграрной политики (И. Е. Зеленин, М. А. Бензин, Т. М. Димони и др.), трансформация общественного сознания (М. Р. Зезина, Ю. В. Аксютин и др.), отставка Н. С. Хрущева (Р. Г. Пихоя) и др. На рубеже XX—XXI вв. вышло в свет несколько биографий Н. С. Хрущева, авторами которых являлись Р. А. Медведев, Ю. В. Емельянов, У. Таубман. Особое значение имеют работы близких к Н. С. Хрущеву людей — его сына С. Н. Хрущева, помощника Ф. М. Бурлацкого.

Этот период ознаменован появлением различных тематических сборников документов и материалов (среди них можно выделить «Доклад Н. С. Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде КПСС: документы», «Реабилитация: как это было: документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы», «Президиум ЦК КПСС. 1954—1964. Т. 1. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы»).

Применительно к современному этапу изучения хрущевской эпохи А. С. Чернышев отметил следующий парадокс: перечень доступных источников постоянно расширяется, и происходит это намного быстрее, чем продвигается работа исследователей. Поэтому работы академического уровня на данный момент опираются на круг данных, сформированных в конце 1980 — начале 2000;х гг.

На современном этапе в исторической науке по наиболее значимым проблемам периода оттепели существует несколько нередко противоположных точек зрения. С одной стороны, такая ситуация является закономерным результатом узости Источниковой базы и разных методологических подходов, использующихся при проведении исследований. С другой стороны, авторы нередко испытывают на себе чрезмерное влияние политически ангажированной публицистики и мемуаристики.

Среди научных проблем, вызывающих принципиальные споры, следует отметить вопрос о необходимости проведения реформ в период 1954—1964 гг. Исследователи пытаются определить, насколько обоснованными и закономерными стали изменения, инициированные Н. С. Хрущевым во всех без исключения сферах жизни советского общества. Иными словами, основная полемика развернулась вокруг вопроса о том, являлись ли реформы объективно необходимыми или же они были вызваны только субъективным стремлением новоявленного лидера оставить собственный след в истории.

Большинство специалистов сходится во мнении, что изменения были необходимы. Например, Г. Ю. Канарш считает, что в начале 1950;х гг. СССР остро нуждался в проведении реформ, что было вызвано рядом обстоятельств. Во-первых, сталинская экономика носила военно-мобилизационный характер и опиралась на мощный государственный (бюрократический) аппарат, а также жесткую систему планирования. Во-вторых, проявилась необходимость в значительном повышении уровня и качества жизни населения. В-третьих, нельзя было игнорировать изменений самой эпохи — постепенно из индустриального мир превращался в постиндустриальный, для которого характерно не массовое производство, а индивидуальное творчество, связанное с развитием науки и технологий. Последнее обстоятельство, по словам Г. Ю. Канарш, было категорически несовместимым с тоталитаризмом как типом политического режима, подавлявшим индивидуальную свободу, и требовало раскрепощения общества. А. Г. Григорьева связывает необходимость реформирования советской системы с общей политической и экономической ситуацией в стране. Поэтому лидеры, пришедшие к власти после смерти И. В. Сталина, были вынуждены взять курс на некоторую либерализацию и демократизацию общественных отношений, заняться реформированием партийного и государственного аппарата. В. Д. Мозероа и Е. В. Мозеров также утверждают, что проведение широкомасштабных преобразований было обусловлено кризисом советской командно-административной системы в целом.

Применительно к экономической сфере Е. Т Артемов не сомневается в том, что необходимость ее реформирования обозначилась уже в первые послевоенные годы, но только смерть И. В. Сталина разблокировала проведение назревших преобразований. При этом он подчеркивает, что содержание реформ определялось следующими обстоятельствами. Во-первых, форсированное наращивание и усложнение структуры производства резко увеличило число управленческих задач, и высшим эшелонам власти все сложнее становилось устанавливать приоритеты, просчитывать варианты распределения ресурсов, контролировать выполнение принятых решений. Во-вторых, требовалось что-то сделать с возраставшим недовольством населения низким уровнем жизни, а дальнейшее игнорирование интересов гражданских отраслей промышленности, подавление потребления и обескровливание аграрного сектора грозили дестабилизировать социально-политическую обстановку. На необходимости проводившихся преобразований настаивают В. П. Мотревич и А. Ф. Никилев. Они сходятся во мнении, что аграрная политика И. В. Сталина привела экономику села к критическому состоянию, поэтому новое политическое руководство во главе с Н. С. Хрущевым было вынуждено в довольно сжатые сроки исправлять ситуацию.

Исследователи, занимающиеся изучением социальной политики, отмечают, что к середине 1950;х гг. политические и экономические предпосылки для реформирования сложились и в системе социального обеспечения. Так, А. А. Гуменюк указывает на то, что начало 1950;х гг. в СССР было отмечено крайне низким уровнем жизни населения (в особенности сельского). Данная ситуация не могла не внушать опасения новому руководству страны. Именно поэтому был взят курс на социальную переориентацию народного хозяйства на основе более гармоничного развития сельского хозяйства и отраслей группы «Б». Согласно данным А. Суховского, по динамике ВВП в 1950;е гг. СССР опережал практически все страны Запада, но уровень жизни советских граждан был далеко не западным. По мнению исследователя, это обстоятельство заставило правительство пойти на меры по быстрому повышению качества жизни населения, что выразилось в массовом строительстве жилья, развитии производства по выпуску товаров массового потребления.

Одновременно необходимые предпосылки для реформирования были выявлены и в военной сфере. Р. А. Соловьев утверждает, что реформу вооруженных сил нельзя характеризовать как случайную, искусственно придуманную и субъективно навязанную советским лидером. Он доказывает, что проводившиеся мероприятия были обусловленными как внутренними, так и внешними факторами. С ним согласна Ю. А. Абрамова, которая также выделяет объективные (внешнеполитическая и внутриполитическая обстановка) и субъективные (позиция самого Н. С. Хрущева) факторы, повлиявшие на реформирование вооруженных сил.

Ю. В. Аксютин также убежден в необходимости и закономерности проведения реформ в советском обществе. В отличие от других авторов он проводит мысль о том, что нельзя безоговорочно противопоставлять послевоенный, сталинский и последовавший за ним хрущевский периоды. Ю. В. Аксютин подчеркивает, что идеи многих преобразований, которые принято приписывать Н. С. Хрущеву, активно разрабатывались и обсуждались на самом высшем уровне еще при И. В. Сталине. На этом основании он заключает, что реформирование режима и модернизация государства стали бы проводиться независимо от того, кто пришел бы к власти (неясно только как, какими темпами, в каких формах и какими методами. —Прим. авт.).

Однако далеко не все исследователи убеждены в том, что в рассматриваемый период в советском обществе действительно сложились предпосылки для проведения широкомасштабных реформ. Более того, отдельные ученые и публицисты прямо заявляют о том, что практически все начинания Н. С. Хрущева не имели под собой никакого обоснования и представляли сплошную авантюру. Об этом, в частности, говорит Л. Беляев. Он настаивает, что проводившееся в СССР с конца 1950;х гг. реформирование экономики было необоснованным, что привело к отрицательным результатам. По замечанию А. В. Пыжикова, хрущевские реформы в основном осуществлялись «сверху» и не подкреплялись каким-либо обоснованием, проверкой опытом или практикой, в ряде случаев при их провозглашении игнорировалось и приукрашивалось реальное положение дел.

На ограниченность социальных предпосылок оттепели указывает Ю. Емельянов, отмечая, что в таком контексте реформы заведомо носили неглубокий и непоследовательный характер, тем более что они осуществлялись в условиях борьбы за власть, и это обстоятельство существенно сказывалось на их динамике. С. В. Валъцев заявляет, что с чисто экономической точки зрения смысл реформ непонятен, так как на момент смерти И. В. Сталина экономика развивалась высокими темпами. Он предполагает, что, вероятнее всего, Н. С. Хрущев хотел остаться в истории как большой реформатор, однако большинство из его начинаний было непродумано и привело не к улучшению, а ухудшению дел.

Вопрос об итогах реформ хрущевского десятилетия в исторической науке является не менее дискуссионным. В оценке результатов многоплановой реформаторской деятельности советского лидера можно выделить два основных подхода.

Сторонники первого подхода указывают на колоссальный положительный эффект от проведенных преобразований, позитивно оценивая весь период пребывания у власти Н. С. Хрущева. В частности, В. В. Грицай считает, что предпринятая в это время модернизация советской системы продвинула страну в направлении укрепления законности, большей открытости в деятельности властных структур. Исследователь не отрицает, что данный период был неоднозначным. Показной монолит советского народа и коммунистической партии уступил место двойственности: рядом с официальной государственной позицией возникло реальное общественное мнение, альтернативные точки зрения. Тем не менее, В. В. Грицай уверен в том, что отказ высшего партийного руководства от дестабилизирующей практики перманентного террора, а также позитивные сдвиги в правовой сфере облегчили развитие этих процессов, и советское общество стало менее закрытым.

Другой подход проявляется в ярко выраженной негативной оценке хрущевских реформ. Например, А. И. Колганов полагает, что успехи, которых СССР добился во второй половине 1950 — начале 1960;х гг., порождены не только оттепелью, но и инерцией проектов, реализация которых была начата еще при И. В. Сталине (ракетно-космический проект, развитие реактивной авиации, радиоэлектронной техники, массовое жилищное строительство на основе новых технологий и пр.). Н. С. Хрущев провозгласил новый проект — создание материально-технической базы коммунизма. Но, по мнению А. И. Колганова, он оказался не в состоянии найти и предложить новые средства для его осуществления.

В соответствии с концепцией В. Д. Мозерова и Е. В. Мозерова в период пребывания у власти Н. С. Хрущева позитивные перемены происходили не столько по замыслу, сколько вопреки воле реформатора (ослабление в обществе чувства страха, облегчение налогового бремени, жилищное строительство, повышение уровня жизни населения). Изменения в системе власти не носили принципиального характера, а основные признаки авторитарного режима (такие как неприятие принципа разделения властей, директивное планирование, однопартийность, слабые гарантии прав человека) оставались незыблемыми. Многочисленные легкомысленные импровизации (построить коммунизм к 1980 г., в кратчайшие сроки догнать и перегнать Америку и пр.), необоснованные, непродуманные структурно-организационные перестройки партийных и государственных органов спровоцировали разбалансированность строго централизованной системы власти, еще больше дестабилизировали ее. В конечном счете авантюры Н. С. Хрущева привели к результатам, прямо противоположным изначальному замыслу реформ.

А. В. Пыжиков делает акцент на том, что при проведении преобразований не было должной последовательности и целенаправленности, отсутствовали четкие представления о модернизации общественной жизни. Хрущевские реформы не опирались на науку, не учитывали уроки практики. Казавшиеся поначалу положительными результаты уже вскоре проявляли себя в негативном виде. Неудачи в проведении нового курса, «несрабатываемость» реформ и перестроек порождали нервозность в руководстве, массу скоропалительных решений, имевших сиюминутный результат. Возросшие на начальном этапе темпы развития экономики впоследствии заметно снизились, упала эффективность производства, возникли затруднения экономического и социального характера, которые со временем привели к серьезным эксцессам в обществе.

Согласно утверждению А. Суховского, девиз режима Н. С. Хрущева «Догнать и перегнать Америку» привел к перенапряжению сил (или перегреву) советской экономики. Но занятая советским лидером в начале 1960;х гг. позиция, однозначно непримиримая по отношению к Западу, сделала кризис советской экономики более болезненным, а крах оттепели неизбежным. А. П. Волков прямо заявляет о крахе реформ Н. С. Хрущева. Он поясняет, что главная причина их провала крылась в неподготовленности и поспешности проведения, в конъюнктурном характере проводившихся перемен.

В. И. Исаев склоняется к тому, что Н. С. Хрущев пытался спасти систему, освободив ее от наиболее одиозных негативных черт сталинизма, но всерьез реформировать экономическую и политическую сферу жизни советского общества он, как и вся правившая тогда элита, был не способен. Провал реформ, по словам исследователя, был предрешен тем, что «идеологические догмы были красными флажками, за которые Н. С. Хрущев и его окружение не могли выпрыгнуть». Главная ошибка состояла в том, что он пытался сохранить сталинскую систему без И. В. Сталина, и это оказалось невозможным: оставшись без своего вождя и основателя, система деградировала, а вместе с ней деградировали и ее движущие механизмы — полурелигиозная вера в коммунистическое учение и страх наказания за малейшее отступление от него.

Ш. М. Мулюков сравнивает реформаторский курс Н. С. Хрущева с реформами Александра I, от которых он сам же и отказался. Финал хрущевских реформ 1957—1959 гг. был аналогичным: сохранение жесткого командного стиля в руководстве страной явилось содержательным фоном для консервативного антиреформационного отката к временам недалекого сталинского прошлого. Ш. М. Мулюков соглашается с тем, что положительные результаты реформ Н. С. Хрущева отрицать трудно, однако в рамках прежней политической системы нельзя говорить о кардинальной и стратегической трансформации общественных отношений. В период оттепели все победные реляции, как прежде, во времена культа личности, от имени народа адресовались партии и лично товарищу Н. С. Хрущеву. Критикуя сталинское прошлое, глава государства сам был нетерпим к любому проявлению критики в свой адрес (то есть, борясь с наследием культа И. В. Сталина, он сам применял методологию прошлого). Отсутствие оппозиции, атмосфера нетерпимости к «чужому» мнению, угрозы и ядерный шантаж по отношению к капиталистическому миру, — все это не могло не сказаться на углублении внутриполитических противоречий, виновником которых во многом оказался Н. С. Хрущев.

В определенной мере эту позицию поддерживает В. В. Фортунатов, заявивший, что говорить о реформаторстве Н. С. Хрущева приходится весьма условно, с большими оговорками и натяжками. Он считает, что его реформы следует рассматривать в контексте борьбы за укрепление личной власти. В целом действиям советского лидера не хватало последовательности, так как за реформами быстро следовали контрреформы.

И все-таки в большинстве случаев исследователи заявляют о противоречивом и неоднозначном характере реформ. При этом они в равной степени стремятся отмечать плюсы и минусы хрущевских начинаний.

С. В. Вольцев в качестве важнейших достижений проведенных преобразований называет превращение СССР в космическую державу и начало массового строительства жилья. При этом автор подчеркивает, что отрицательных результатов было значительно больше. В политической плоскости неожиданной стала дезориентация общества после дискредитации имени И. В. Сталина (в основе которой, по мнению автора, лежало не имеющее смысла сведение личных счетов). Не менее озадачило общественность провозглашение лозунга «Догнать и перегнать Америку» (при бытовавшей не одно десятилетие уверенности советских людей в том, что СССР во всех сферах занимает лидирующие позиции). Следствием этого стали неуверенность и разочарование, душевная опустошенность населения. Дальнейшей дезориентации советского общества способствовали скоропалительный вывод войск из Австрии, территориальные переделы, планомерный развал партии (посредством разделения на промышленную и сельскохозяйственную структуры) и другие непопулярные шаги Н. С. Хрущева.

Г. Ю. Канарш считает, что в целом, несмотря на все перегибы и очевидный волюнтаризм Н. С. Хрущева, многое в жизни советского общества изменилось в лучшую сторону. Среди наиболее значимых свершений эпохи автор называет осуждение культа личности и политику десталинизации, демократизацию общественной жизни, попытку решить продовольственную проблему, научно-технический прогресс и целую серию мер в области социальной политики. Г. Ю. Канарш подчеркивает, что именно Н. С. Хрущеву несколько поколений советских граждан были обязаны смягчением трудового законодательства, сокращением рабочей недели, повышением уровня зарплат, развитием системы пенсионного обеспечения, снижением налогового бремени. Изменения в социальной политике в короткие сроки позволили повысить уровень жизни населения и приблизить его к стандартам развитых западных стран. Тем не менее, успехи, достигнутые в области индустриального развития, по словам автора, одновременно стали началом экономического спада и последовавшей глубокой рецессии советской экономики. В свою очередь, это требовало проведения новых реформ в экономике и обществе, так как в противном случае система неизбежно вступила бы в фазу стагнации.

Противоречивый характер изменений, происходивших в период оттепели, отмечает Т. Волкова. По ее мнению, наряду с демократизацией общества, признанием преступлений сталинского режима, стремлением к реформированию кризисных узлов в экономике и управлении государством, наблюдались многочисленные проявления рецидивов тоталитаризма, а затем и создание нового культа личности Н. С. Хрущева. Как указывает Т. Волкова, главный недостаток деятельности советского лидера заключался в том, что нужные, назревшие реформы проводились исключительно в рамках действовавшей системы. И. С. Кузнецов обратил внимание на непоследовательность хрущевской политики, постоянные колебания политического курса между реформами и консерватизмом обусловили ограниченность послесталинской либерализации, ее поверхностный и неглубокий характер. При этом нет оснований недооценивать преобразования, поскольку было сделано главное — прекращен массовый государственный террор, развенчан «непогрешимый вождь народов». По словам И. С. Кузнецова, все это имело глубокие, хотя и неоднозначные последствия для развития массового сознания, политической культуры российского социума. Для В. А. Шестакова главным итогом хрущевского десятилетия стало то обстоятельство, что власть, идя навстречу желаниям широких масс, разрушила систему сталинского принуждения, но не нашла средств, адекватно заменивших террор в управлении экономикой. Время пребывания у власти Н. С. Хрущева — период «бури и натиска» — было достаточно успешным в плане результатов социально-экономического развития и несостоятельным в области построения модели либерального коммунизма.

Г. В. Костырченко говорит о том, что прилив социального оптимизма, способствовавшего повышению творческого потенциала и появлению талантливых произведений в области литературы и искусства, быстро сменился горьким разочарованием либеральной интеллигенции, ограниченной в своем стремлении к свободе творчества. Последние надежды рухнули после XXII Съезда КПСС (1961), когда, инициировав второй этап десталинизации, советский лидер подменил основательное реформирование страны тупиковым «коммунистическим проектом». В результате очередная, вызванная к жизни Н. С. Хрущевым, утопия со временем обернулась неизбежным социально-экономическим застоем.

Интересная точка зрения принадлежит С. А. Бурцеву. Согласно его концепции, в результате бурной деятельности Н. С. Хрущева в середине 1950;х гг. произошло крушение веры в непогрешимость И. В. Сталина. Таким образом был нанесен сокрушительный удар по сознанию советского общества и коммунистической системе ценностей. Чтобы спасти положение, в 1961 г. XXII Съезд КПСС принял новую программу партии и заявил, что к 1980 г. в советском обществе в основном будет построена материально-техническая база коммунизма. С. А. Бурцев убежден, что провозглашение новой доктрины стабилизировало и систему ценностей, и общественное сознание, но во главу утла были поставлены материальные, а не духовные ценности, что привело к деформации системы, в которой материальное выходило на первый план.

Наиболее существенные изменения в ходе реформ Н. С. Хрущева специалисты фиксируют в общественно-политической сфере. С. В. Устинкин, В. И. Белоус и Б. Л. Гинзбург главным итогом десятилетия называют либерализацию советской политической системы и окончание массовых политических репрессий. Главную роль в этом процессе они отводят смерти И. В. Сталина и последовавшей за ней критике культа личности. Однако начатый тогда процесс либерализации не получил должной поддержки со стороны общества и правящей элиты. А. В. Пыжиков определяющей темой хрущевского периода считает вопрос о культе личности И. В. Сталина. На протяжении всего периода реформ он выявил две тенденции. Первая связана с июльским (1953), январским (1955) и июньским (1957) пленумами ЦК КПСС. Ее содержание определило разоблачение сталинских преступлений без непосредственного обвинения самого И. В. Сталина, поэтому критика была сосредоточена исключительно на политических противниках Н. С. Хрущева — Л. Берии, Г. Маленкове, В. Молотове, Л. Кагановиче. Вторая тенденция выражалась в публичном разоблачении культа личности И. В. Сталина, прозвучавшем на XX и XXII Съездах партии.

А. В. Пыжиков уверен, что Н. С. Хрущев с осторожностью подходил к любым действиям, направленным на развенчание сталинского культа. Главной целью десталинизации было закрепление позиций новоявленного лидера, а разоблачения рассматривались как орудие борьбы против старых соратников, не принимавших его стремления выйти на первые роли и не признавших в нем лидера. Ю. В. Аксютин полагает, что Н. С. Хрущев отнюдь не бездумно и не «по глупости» развенчал сталинский культ личности. Причины этого он усматривает не столько в чувстве личной мести или абстрактных идеалах восстановления справедливости, сколько в перипетиях борьбы за лидерство после смерти И. В. Сталина. Автор отмечает, что Н. С. Хрущев подходил к этому вопросу не спонтанно, а тщательно взвешивая все за и против.

Ряд исследователей обнаруживают прямую связь между процессом реабилитации и борьбой за власть в высших партийных эшелонах. Например, В. В. Горопашный и В. С. Балакин, характеризуя этот процесс, указывают на то, что он отличался высокой степенью политизированности. В подтверждение своих слов они приводят следующий пример: после пленума ЦК КПСС 1957 г., когда «последних виновников репрессий» отстранили от власти, количество рассматривавшихся дел резко сократилось. Более того, исследователи заявляют, что поиск конкретной политической выгоды был весьма важен в процессе реабилитации.

В научной литературе отражены проблемы реформирования правоохранительной системы. Согласно точке зрения А. В. Пыжикова, общественно-политические трансформации немыслимы без восстановления и укрепления законности и правопорядка, под которыми он понимает изменения в административно-правоохранительной политике. Ключевыми из них стали снижение объемов и сроков уголовных наказаний, в отдельных случаях — их замена на административные меры, не связанные с лишением свободы. С. В. Ремнева отличительной особенностью рассматриваемого периода считает привлечение граждан к работе правоохранительной системы. По ее мнению, это стало практическим воплощением идеи построения общенародного государства. Но, несмотря на определенные успехи, достигнутые в предупреждении и снижении преступности, искоренить или существенно снизить ее не получилось. Тем не менее, в стране была создана система полномасштабного контроля за соблюдением законности. Е. В. Курицына подчеркивает, что в период оттепели имели место существенные трансформации организационной структуры милиции и системы управления ею. Кардинальные изменения произошли во взаимоотношениях между силовыми ведомствами и партийным аппаратом, который стремился минимизировать их роль в решении политических вопросов. Е. В. Курицына пришла к выводу, что главным результатом реорганизаций, часто поспешных и непродуманных, стало ослабление органов внутренних дел, что в итоге привело к снижению эффективности их работы по борьбе с преступностью и охране общественного порядка.

Одной из наиболее радикальных реформ рассматриваемого периода традиционно считают разделение партийного аппарата на промышленные и сельскохозяйственные комитеты. О. В. Хлевнюк характеризует эту инициативу советского лидера как самую непонятную реформу Н. С. Хрущева. Не решив поставленных перед ней задач, она спровоцировала административный хаос и вызвала массовое недовольство, поэтому автор называет ее роковой для советского лидера. С такой оценкой полностью согласен А. А. Воротников. Он доказывает, что параллельные структуры власти — для промышленности и сельского хозяйства — вносили только сумятицу и неразбериху в систему управления, плодили дополнительные отряды чиновников в советских и партийных организациях. Смещение Н. С. Хрущева стало закономерным результатом его реформаторской деятельности.

На протяжении нескольких десятилетий предметом постоянных научных споров оставались проблемы экономического развития. И. В. Русинов пишет, что реформы были непоследовательны и противоречивы, но все-таки им удалось вырвать страну из оцепенения предшествовавшей эпохи. Исследователь подчеркивает, что изначально были они успешными, потому что были начаты в области сельского хозяйства и благодаря этому были поддержаны большинством населения. Но в итоге реформы потерпели поражение, так как не были подкреплены демократизацией политической системы. Сломав репрессивную систему, они не затронули ее основу — командно-административную систему. И. В. Русинов выделяет три периода экономических реформ: 1953—1957 гг., 1958—1962 гг. и 1963—1964 гг. В первый период экономическая политика Н. С. Хрущева носила преимущественно положительный характер, когда решения принимались достаточно осмотрительно, с учетом мнений других членов коллективного руководства, а также профильных специалистов. Во второй период (после устранения «антипартийной группы») экономическая политика приобрела преимущественно волюнтаристский характер. Третий был связан с исправлением ошибок, допущенных на протяжении второго периода. Причины провала экономических реформ И. В. Русинов видит в ошибочном подборе управленческих кадров, отсутствии у Н. С. Хрущева специальных экономических знаний, в ставке при решении государственных вопросов на собственный жизненный опыт.

К. Г. Ачмиз говорит о том, что в рассматриваемый период страна переживала невероятный подъем, связанный со значительными успехами в освоении космического пространства, развитии жилищного строительства, развитии движения за коммунистическое отношение к труду. Однако начатые Н. С. Хрущевым реформы (в частности, переход от отраслевого к территориальному принципу руководства народным хозяйством и др.) до рабочих так и не дошли. Поэтому К. Г. Ачмиз оценивает успехи реформ Н. С. Хрущева как временные, поскольку экстенсивная экономика не могла полностью удовлетворить потребности населения и решить продовольственную проблему, насытить рынки потребительскими товарами.

Г. И. Ханин отмечает, что Н. С. Хрущев в своей реформаторской деятельности (особенно на первом этапе) опирался на созданный в 1930— 1940;е гг. И. В. Сталиным материальный, интеллектуальный и организационный потенциал и соответствующие управленческие структуры. Он достаточно успешно реформировал их (лагеря, шарашки, массовый террор), когда они стали излишними с точки зрения самой системы. В результате ускоренной модернизации к началу 1960;х гг. СССР резко повысил свой удельный вес в мировой экономике, стал второй державой в мире по объему валового внутреннего продукта (ВВП) и по военному могуществу. Он заявляет, что советское экономическое чудо 1950;х гг. стало закономерным следствием сталинской индустриализации. В то же время Г. И. Ханин указывает на снижение темпов прироста производительности труда, наблюдавшееся с конца 1950;х гг. В качестве основной причины этого он называет явление социального паразитизма, вызванное в равной степени активным демонтажем сталинского режима с его жесткой трудовой дисциплиной и уходом на пенсию поколения «двадцатников».

Некоторые специалисты сходятся во мнении, что в период пребывания у власти Н. С. Хрущева советская экономика развивалась высокими темпами. При этом они совершенно по-разному характеризуют причины, обусловившие возникновение серьезных системных проблем.

А. С. Некрасова связывает возникавшие сбои с разрушением механизма долгосрочного планирования. По мнению Е. В. Бодровой и В. В. Калинова, начиная с 1957 г. темпы развития экономики стали замедляться по причине технологического отставания, ставшего результатом стратегических просчетов: в большинстве отраслей производства автоматизация охватывала лишь единичные, не связанные между собой агрегаты и процессы, в промышленность слабо внедрялось дистанционное управление и телемеханизация.

Некоторые исследователи считают «хрущевское десятилетие» одним из важнейших периодов модернизации общества. По мнению В. А. Красилыцикова, в период пребывания у власти Н. С. Хрущева существовала возможность провести модернизацию не «вдогонку», а действуя на опережение других стран, не повторяя в ускоренном виде путь Запада.

A. Г. Вишневский, принимая в расчет признаки ограниченности советской модернизации, называет ее «консервативной», «инструментальной». Автор утверждает, что она опиралась на устаревшие социальные механизмы и, консервируя их, не способствовала развитию современных институтов экономики и политической демократии, и потому осталась незавершенной. А. В. Голубев обращает внимание на процесс закрепления новых социальных связей, на оформление в 1950—1960;х гг. первых ячеек гражданского общества, чему способствовало прекращение политики открытого массового террора, не сопровождавшегося, однако, серьезными преобразованиями в политической системе.

Исследователи неоднократно предпринимали попытки проследить влияние общественно-политических трансформаций на другие сферы общества, например на аграрный сектор. М. И. Федорова считает, что в хрущевский период были сформированы принципы демократических преобразований в деревне, при этом они получили свое воплощение настолько, насколько позволяли условия функционирования командноадминистративной системы. Сами преобразования на селе носили противоречивый характер: с одной стороны, все настойчивее звучали призывы прислушиваться к народному мнению, с другой, партийный контроль по-прежнему оставался неотъемлемой частью советской действительности. Л. А. Матвеева и О. Н. Холопова настаивают, что реформы в области сельского хозяйства привели к ликвидации крайних проявлений тоталитарной системы, совершенствованию экономических отношений между государством и сельхозпроизводителями, повышению материального благосостояния тружеников села. Вместе с тем в 1958—1959 гг. все более очевидными становились негативные последствия проведенных преобразований. Необоснованные или не до конца продуманные решения, постановка нереалистичных задач и связанные с ними провалы и неудачи обусловили резкое ухудшение продовольственной ситуации в стране. В итоге правительство было вынуждено пойти на крайне непопулярные среди населения меры (например, на повышение цен на мясную и молочную продукцию в 1962 г.).

Говоря об общих тенденциях развития аграрного сектора,.

B. А. Шестаков отмечает, что Н. С. Хрущеву не удалось добиться коренного перелома в развитии сельского хозяйства. Последние годы его пребывания у власти ознаменованы нарастанием трудностей с продовольствием. Автор убежден, что реформирование сельского хозяйства к середине 1960;х гг. окончательно зашло в тупик. Эксперименты в перестройке управления сельским хозяйством продемонстрировали нереформируемость социалистического сельского хозяйства. Причина неэффективности аграрных преобразований всего периода крылась в подмене реальных социально-экономических ориентиров умозрительными, идеологическими. В. А. Шестаков говорит, что главный итог хрущевского десятилетия состоит в том, что власть, идя навстречу ожиданиям масс, разрушила систему сталинского принуждения, но так и не нашла средств, адекватно замещающих террор в управлении социалистической экономикой. Б. В. Чернышев пришел к выводу, что Н. С. Хрущев допустил колоссальные ошибки в совершенно необоснованном курсе на ликвидацию колхозов и преобразование их в совхозы, в многочисленных реорганизациях управления сельским хозяйством, промышленностью и другими ведущими отраслями экономики, в перестройке советских и партийных органов по производственному принципу. Исследователь полагает, что к середине 1960;х гг. советский лидер стал извлекать первые уроки из опыта собственной реформаторской деятельности, в частности, он признал ошибочность экстенсивного пути решения зерновой проблемы. Однако исправить допущенные ошибки Н. С. Хрущев не успел, а народ устал от реформаторской горячки, бесконечных провалов и словоизвержений.

В. Н. Томилин говорит, что социально-экономическая политика Н. С. Хрущева представляла собой череду экспромтов и экспериментов. Аграрная политика провалилась, и страна переживала острейший кризис потребления, население испытывало недостаток в продуктах питания, товарах повседневного и длительного спроса, в жилье и т. п. Руководство страны было вынуждено признать необходимость привлечения дополнительных финансовых средств на развитие деревни.

Камнем преткновения в отечественной историографии стала реформа 1957 г., вылившаяся в создание системы совнархозов. Оценивая ее последствия и значение, специалисты не могут прийти к единому мнению. Некоторые исследователи заявляют о позитивном влиянии реформы. Е. Б. Дудникова, И. А. Ножкина и С. С. Шалаева уверены в том, что реформа, направленная на улучшение управления экономикой, не успела проявить свой потенциал. Основания для проводившейся реорганизации были, так как в стране нарастали экономические трудности, на региональном уровне сохранялись многие недостатки, преодоление которых напрямую связывали с реформированием системы управления. Несмотря на то что после отставки Н. С. Хрущева реформа управления экономикой была свернута, ее позитивное влияние проявилось в практике установления межведомственного взаимодействия между хозяйствующими субъектами. В. Н. Горлов также заявляет, что идея создания совнархозов была весьма «здравой», но нуждалась в тщательной экспериментальной проверке. Он предполагает, что система совнархозов могла оказаться рациональной для крупных промышленных центров.

Другие ученые последовательно доказывают, что в конечном счете создание совнархозов имело преимущественно негативные последствия. О. А. Плехова заявляет, что в основе этой реформы лежало стремление максимально приблизить управление к промышленности (и тем самым преодолеть многие бюрократические барьеры), усилить кооперацию в отраслях народного хозяйства. Однако большого результата это не принесло. О. В. Хлевнюк настаивает на том, что отказ от системы совнархозов был обусловлен тем, что она привела к ослаблению координации действий. Но главное, по мнению исследователя, заключалось в том, что в ходе реформы не удалось устранить параллелизм в работе партийных аппаратов. Л. Беляев утверждает, что попытка перехода от отраслевого к территориальному управлению экономикой оказалась неудачной в силу недостаточной теоретической проработанности. Он указывает на то, что следовало не переходить от отраслевого к территориальному управлению, а создавать территориальные объединения, сохранив отраслевые министерства как горизонтально интегрированные объединения предприятий.

Собственную точку зрения отстаивает Г. Ю. Канарш. По словам автора, на короткий период эффект от данной реорганизации был положительным (в частности, наблюдалось некоторое оживление производства), но непродуманные реорганизации вместе с общим курсом на ускорение в более широкой перспективе дали резко отрицательный результат: они привели к разбалансировке процессов управления народным хозяйством вместо предполагавшегося выявления инициативы на местах, способствовали усилению влияния местного начальства, а также многочисленным злоупотреблениям этого начальства в стремлении выслужиться перед руководством более высокого уровня, выполнив и перевыполнив план. Яркий пример — «рязанская катастрофа». Г. Ю. Канарш заключает, что общим итогом реформ Н. С. Хрущева стал углублявшийся раскол между властью и обществом, резкое ухудшение социально-экономического положения в стране, вылившееся в кризис начала 1960;х гг., доказательством чего служили волнения, прокатившиеся по ряду крупных городов СССР.

Даже в вопросах реализации реформ в социальной сфере оценки исследователей нередко расходятся. В основном акцент делается на наиболее очевидные достижения эпохи. Так, П. В. Романов не сомневается в том, что модернизация системы социального обеспечения сделала ее одной из лучших в мире — были введены гарантии для низкооплачиваемых работников, реформирована пенсионная система и система образования, достигнут огромный прогресс в жилищной политике.

С. Г. Камолов указывает на то, что в 1950;е гг. благодаря Н. С. Хрущеву в СССР произошла настоящая «жилищная революция»: в течение десять лет оттепели было построено более 13 тыс. пятиэтажек, вследствие чего не только расселили бараки и коммуналки, но большинство нуждающихся приобрели долгожданное жилье. Особого внимания, по мнению С. Г. Камолова, заслуживает тот факт, что впервые за годы советской власти был реализован приоритет посемейного заселения квартир. А. А. Гуменюк, напротив, отмечает, что в начале 1960;х гг. наметилась тенденция к снижению уровня жизни населения. Спешка и элементы показухи, свойственные многим начинаниям Н. С. Хрущева, проявились и в сфере обеспечения населения товарами, так как эксперименты Н. С. Хрущева в области сельского хозяйства все больше заходили в тупик, а купить хорошие продукты становилось все труднее.

В исторической литературе неоднозначно оцениваются итоги реформы образования. В. Б. Ласточкин считает, что усиление трудового начала в обучении и воспитании создало благоприятные условия для их всестороннего развития. Другие исследователи, напротив, усматривают результат реформы образования в «отрыве обучения от жизни». В частности, А. А. Нестерова говорит о том, что действительность периода реформы денонсировала с правом на свободный выбор профессии. Например, в новой программе партии каждому обещался «равный и свободный выбор занятий и специальности с учетом интересов общества», а в реальности уже в школе молодежи навязывалась рабочая профессия. Еще более усугубляло ситуацию то обстоятельство, что время, потраченное на производственное обучение, зачастую считалось потраченным зря, что в подростковой среде воспринималось довольно болезненно (так как завершивших производственное обучение в школах использовали в основном в качестве подсобной рабочей силы). И. А. Барабина, помимо этого, признает, что школа не справилась с задачей подготовки профессионалов для промышленности и сельского хозяйства, поскольку для подобной реформы нужна была серьезная материальная база, мастерские, оборудование, а также комплексные исследования и учет потребностей производства, потребностей и способностей самих школьников. Она заявляет, что, как и все масштабные мероприятия того времени, реформа образования проводилась в условиях жесткой централизации и давления чиновников, а это приводило к формальному выполнению директив. Неоднозначный результат процесса перестройки системы образования описывает С. А. Антоненко, отмечая, что, с одной стороны, сочетание образования с производительным трудом позволило обучающимся развивать свои способности, с другой, установка на массовость и демонстративный характер форм и методов воспитательной работы игнорировала личностные начала детей.

По словам А. С. Полотебнова, у реформы были свои плюсы и минусы, но сам стиль ее проведения грешил стихийностью идейного обоснования с педагогической стороны и поспешностью и администрированием в процессе реализации. В совокупности все это вызвало неприятие среди части населения и отчасти руководства. Эту точку зрения разделяют Л. А. Аронов и К. С. Беляева. Тем не менее, они проводят мысль о том, что данная реформа образования стала по-настоящему уникальной. Во-первых, была перестроена система профессионально-технического образования (на смену ремесленным школам и училищам пришла сеть профессионально-технических училищ). Во-вторых, в системе высшего образования значительную часть абитуриентов принимали на специальности, имевшие отношение к новым технологиям, технике, отраслям науки (таким как радиолокация, атомная энергетика, электроника, реактивная техника и др.).

Следует признать, что отдельные аспекты реализации реформаторского курса Н. С. Хрущева не вызывают в исследовательской среде сколько-нибудь значимых разногласий. К их числу, например, можно отнести проблему проведения антирелигиозной кампании в период 1958—1964 гг. Так, А. Н. Кашеваров обращает внимание на то, что антирелигиозная политика времен оттепели обернулась для представителей различных конфессий «лютым морозом». При этом сильнейший удар, по мнению автора, был нанесен по Русской православной церкви. А. Н. Марченко пишет о том, что после временного «перемирия» послевоенных лет Н. С. Хрущев открыл эпоху гонений на Русскую православную церковь. Особо подчеркивается тот факт, что развернувшиеся гонения на церковь носили бескровный характер, а репрессивные меры по отношению к духовенству и верующим были крайне редким явлением. Говоря об особенностях антирелигиозной кампании конца 1950 — начала 1960;х гг., Л. И. Сосковец отмечает, что она сопровождалась активной антицерковной пропагандой.

Однако, независимо от того, как именно историки и публицисты оценивают причины, ход и итоги реформ Н. С. Хрущева, все они единодушны в том, что последствия проведенных мероприятий были весьма значительными. Вопрос о влиянии хрущевских преобразований на развитие общественно-политической сферы так или иначе поднимается в большинстве научных трудов, посвященных рассматриваемому периоду. Причем авторы сходятся во мнении, что отголоски оттепели давали о себе знать и в последующие годы. Например, А. В. Пыжиков констатирует, что вопрос о культе личности И. В. Сталина фактически расколол советское общество на сторонников и противников «великого вождя» и его наследия. Но главное — значительная часть советского общества потеряла полное доверие к власти и олицетворявшим ее лидерам. Это, по словам исследователя, выразилось в том, что курс партии и правительства на построение коммунистического общества находил все меньший отклик в широких массах и особенно у молодого поколения. Ю. Аксютин соглашается с тем, что после смерти И. В. Сталина произошел серьезный сдвиг в общественном сознании советских людей. В середине 1950;х гг. процессы десталинизации и ввод войск в Венгрию фактически разделили общество на тех, кто одобрял официальный курс партии и правительства, и тех, кто считал его ошибочным и недопустимым. Начавшийся тогда раскол по отношению к покойному вождю и демократическим перспективам развития страны сохранялся на протяжении всего периода пребывания у власти Н. С. Хрущева.

И даже когда первого секретаря ЦК КПСС отправили в отставку, эта тенденция в общественной жизни осталась неизменной.

Помимо этого, А. В. Пыжиков убежден, что благодаря реформам Н. С. Хрущева в СССР начался процесс формирования гражданского общества. Однако эти первые попытки носили еще крайне неуверенный, половинчатый характер и были во многом ориентированы на текущую политическую конъюнктуру. Автор оговаривает, что элементы демократизации не стали системой, не превратились в устойчивую тенденцию общественного развития. Как ни парадоксально, общество и политическая система не освободились от самого тяжелого проявления сталинизма, выражавшегося в разного рода насилии и репрессиях. Грубейшим проявлением этого стало силовое подавление выступления в Новочеркасске, применение репрессий в отношении его участников. По мнению А. В. Пыжикова, насилие модернизировалось в другие формы (использование психиатрических лечебниц для подавления инакомыслия, преследование свободы слова и мнений вплоть до насильственного лишения гражданства и пр.), но его сущность в обществе по-прежнему сохранялась.

А. Д. Бородай признает, что десятилетие оттепели во многом изменило Советское государство. После XX съезда КПСС в условиях десталинизации был придан новый импульс развитию культурных связей с зарубежными странами. Со второй половины 1950;х гг. интенсивно развивалось международное культурное сотрудничество с участием представителей творческой интеллигенции, молодого поколения литературы и искусства. В целом, как отмечает А. Д. Бородай, советское общество стало более открытым. С этим полностью согласна Е. Л. Куршнева.

Согласно концепции А. Г. Григорьевой, после смерти И. В. Сталина зажатая в идеологические тиски творческая интеллигенция стала первой, кто откликнулся на новый политический курс. Поэтому наиболее серьезные перемены произошли именно в духовной сфере советского общества. При этом носителями специфических черт нового политического сознания в период оттепели являлись реабилитированные заключенные.

Я. М. Бокова и Т. А. Булыгина уверены в том, что период оттепели сформировал в кругах определенной части интеллигенции новое мироощущение и мировйдение. Это способствовало появлению в социокультурном пространстве СССР нового типа интеллигенции — шестидесятников, сыгравших неоценимую роль в деле духовного и интеллектуального раскрепощения советского общества. Главная заслуга представителей этого поколения заключалась в том, что они боролись за возрождение и претворение в жизнь нравственных и моральных ценностей, общечеловеческих принципов.

Т. Ю. Новинская самые глубокие последствия проведенных Н. С. Хрущевым реформ относит к сфере идеологии. С одной стороны, были развернуты процессы демократизации и десталинизации, провозглашена концепция общенародного государства, предполагавшая широкое привлечение населения к практическому участию в управлении государством. С другой стороны, в обществе по-прежнему довлел идеологический гнет. Т. Ю. Новинская особо проговаривает тот факт, что двоякость такого положения стала причиной того, что в 1950;е гг. советские люди находились в состоянии постоянного идеологического стресса. А когда это состояние достигало своего пика, проявлялся открытый протест.

В. А. Козлов заявляет о несостоятельности мифа о либерале Н. С. Хрущеве. Он отмечает, что разоблачение культа личности И. В. Сталина создало у советских людей определенные иллюзии, но уже в 1957— 1958 гг. произошла вспышка репрессивной активности властей, что косвенно отражало происходившие в обществе глубокие трансформации. В. А. Козлов указывает на то, что противоречивая деятельность Н. С. Хрущева активизировала практически всех потенциальных оппонентов режима: от «истинных марксистов» и либералов до националистов и сталинистов.

Особый интерес для исследователей периода представляет вопрос об изменении сознания молодежи. В. В. Грицай связывает это с влиянием массовой реабилитации бывших узников ГУЛАГа, определенная часть которых открыто говорила о пережитом, влияя на устоявшиеся в советском обществе мнение. С начала 1960;х гг. советское общество столкнулось с целым рядом экономических трудностей (снижением темпов экономического роста, недостатком продовольствия, повышением цен и пр.). Автор подчеркивает, что недовольство населения проявилось в самом широком диапазоне: от гневных устных порицаний советского и партийного руководства, анекдотов на тему хозяйственных трудностей, распространения листовок с критикой хозяйственной политики КПСС и осуждения советской экономической системы в самиздате до забастовок и волнений. И молодежь показала себя как авангардная сила, способная и готовая к решительным действиям. Определенное воздействие на сознание молодежи оказывали внешнеполитические события, а также материалы зарубежной печати, в большом объеме поступавшие в СССР после открытия железного занавеса. При этом, как утверждает В. В. Грицай, советская контрпропаганда велась крайне неэффективно: касаясь исключительно политических проблем, она мало затрагивала вопросы быта, моды, на которые делали упор ее западные оппоненты. Такая тактика мало способствовала нормальной социализации молодого поколения и провоцировала обострение конфликта отцов и детей.

Я. М. Бокова также проанализировала изменения, произошедшие в сфере молодежной политики. Она отмечает, что воспитанию юношества и молодежи — будущих строителей коммунизма — стали уделять пристальное внимание. Молодежь «хрущевского десятилетия» (и, в частности, наиболее образованная ее часть — студенчество) значительно отличалась от своих отцов, слепо веривших официальным постановлениям «верхов». Я. М. Бокова настаивает, что в середине.

1950 — начале 1960;х гг. мировоззрение и мировосприятие представителей молодого поколения имело ряд принципиальных отличий. Во-первых, им было не знакомо чувство страха, которое испытывали в сталинский период. Во-вторых, тяжелое военное и послевоенное детство приучило их к самостоятельности, пониманию ценности человеческой жизни. В-третьих, крупицы свободомыслия в сознании определенной части молодежи зарождались под влиянием современной им советской действительности (прекращения массовых репрессий, амнистии политзаключенных, рассказов реабилитированных об арестах и лагерной жизни и пр.). В-четвертых, внутренний мир советской молодежи значительно обогатили и раскрепостили культурные контакты с Западом в результате частичного открытия железного занавеса, знакомство с европейским искусством, литературой, музыкой, кино. Таким образом в период пребывания у власти Н. С. Хрущева сформировалось новое поколение, которое имело собственный, независимый взгляд на многие проблемы советской действительности. Однако нежелание власти признать свои просчеты и ошибки, замалчивание острых политических и социально-экономических проблем, по мнению Я. М. Боковой, толкали молодых людей к самостоятельному поиску ответов на интересующие их вопросы. Глубокие сомнения в правильности политического курса СССР в основном были вызваны решениями XX Съезда КПСС, подавлением венгерской революции. Рост оппозиционных настроений спровоцировал начало репрессий (прежде всего, разгон неформальных молодежных объединений, кружков и групп). В результате основная часть молодежи потеряла интерес к общественно-политической деятельности, переключив свое внимание на науку, спорт и т. п. Схожие идеи высказала М. Л. Догадаева.

По словам А. Г. Галлямовой, именно в студенческой среде при казавшемся незыблемым господстве идеологии (пусть и в ограниченном, зародышевом состоянии) сохранилась и зрела альтернативная гражданская активность. Е. Л. Куршнева отмечает, что по мере того как студенческая инициатива набирала силу, увеличилась и сила сопротивления, усилилось давление сверху — со стороны администрации и партийных инстанций.

Специалисты сходятся во мнении, что наиболее плачевными последствия деятельности Н. С. Хрущева были в экономической сфере. Согласно концепции В. Д. Мозерова и Е. В. Мозерова, среди последствий хрущевской оттепели наиболее важным стало неуклонное движение советской системы к своему трагическому финалу. Г. И. Ханин и Е. Т Артемов выдвинули теорию, согласно которой неудачи хозяйственных реформ 1950—1960;х гг. привели к кризису и последующему краху советской экономической модели.

Т. Корягина и Г. Гроссман полагают, что с приходом к власти Н. С. Хрущева в хозяйственной жизни страны начался новый период, обусловленный зарождением теневой экономики. А. А. Бессолицын настаивает, что на протяжении хрущевского десятилетия в промышленности нарастали структурные диспропорции, что привело к снижению объемов производимой продукции народного потребления. Поэтому некоторые компенсирующие функции в народном хозяйстве СССР выполняла теневая экономика. Особенно активно она стала проявляться с конца 1950 — начала 1960;х гг., постепенно превратившись в структуру, параллельную официальной экономике. Поскольку в государственной экономике приоритет отдавался развитию отраслей тяжелой промышленности, то теневая экономика восполняла дефицит товаров народного потребления, которые производили в подпольных цехах, а также за счет сверхурочных работ на неучтенном («левом») сырье на государственных предприятиях.

В современной историографии активно разрабатываются вопросы реформирования системы оплаты труда и вызванные этим изменения в отношении к нему. Например, Д. И. Сибиряков признает, что с приходом к власти Н. С. Хрущева возникли все предпосылки для внедрения основополагающего социалистического принципа «каждому — по труду». Но реформатор совершил роковую ошибку: в сфере распределения материальных благ была введена фиксированная заработная плата. Следствием этого стало резкое падение производительности труда, и вскоре население СССР стало больше потреблять, нежели производить. Д. И. Сибиряков уверен, что таким образом был нарушен важнейший принцип любой экономической системы — принцип материальной заинтересованности производителя в конечном результате своего труда. В результате СССР стал безнадежно отставать в экономическом и техническом развитии от западных стран, что в конечном счете привело к катастрофе. Ш. М. Мулюков тоже заявляет о том, что принцип социалистического распределения материальных благ («каждому по труду») реализовывался бюрократическими методами «сверху». Труженик не хотел работать по прежней принудительно-уравнительной системе, так как не мог зарабатывать. В обществе нарастали иждивенческие настроения, товарно-денежные механизмы стимуляции и мотивации производительности труда либо отсутствовали, либо носили бюрократический характер. Результатом политического и экономического волюнтаризма «верхов» стал продовольственный кризис, обозначившийся в СССР к середине 1960;х гг.

В то же время безусловное позитивное влияние хрущевской реформаторской деятельности исследователи наблюдают в духовной сфере советского общества. Так, Л. Б. Брусиловская убеждена, что оттепель стала своего рода «золотым веком» советской культуры. В это время появилось множество имен представителей творческой интеллигенции, много разнообразных культурных форм досуга, становившихся формами повседневного поведения, миросозерцания и мировоззрения, порождая новые жанры и стили культуры. Она заявляет, что ведущими действующими лицами оттепели были шестидесятники. К. С. Беляева пишет, что период 1954—1966 гг. стал временем очередного рывка отечественной культуры. Появилось новое поколение, которое своими действиями, творчеством и убеждениями стремилось изменить страну, внести свой вклад в культуру. По мнению К. С. Беляевой, это были шестидесятники, которых она характеризует как представителей новой генерации. В свою очередь, П. Богданова, подчеркивая исключительность шестидесятников, определяет их не как разуверившихся в социализме оппозиционеров, а как людей, стремившихся построить другой социализм, «социализм с человеческим лицом».

А. А. Аронов и К. С. Беляева изучили последствия нововведений в сфере образования. Они пришли к выводу, что образовательная реформа послужила мощным импульсом к развитию движения педагогов-новаторов, среди которых широко известными стали Ш. А. Амонашвили, И. П. Волков, И. П. Иванов, В. А. Караковский, С. Н. Лысенкова, В. Ф. Шаталов, Е. Н. Ильин, В. А. Сухомлинский.

Таким образом, все вышесказанное не оставляет сомнений в том, что сама реформаторская деятельность Н. С. Хрущева, ее причины и предпосылки, итоги и последствия по-прежнему остаются в числе наиболее проблемных вопросов отечественной истории. И причина этого, на наш взгляд, кроется в том, что одни и те же события и явления зачастую трактуются совершенно по-разному. Аналогичная картина наблюдается в оценках самого реформатора, когда звучат диаметрально противоположные оценки.

Одни исследователи безоговорочно причисляют Н. С. Хрущева к выдающимся реформаторам в отечественной истории. Говоря о достоинствах советского лидера, основной упор они делают на таких его качествах, как открытость, энергичность, работоспособность и т. п. При этом особо подчеркивается его личный вклад в разработку и проведение курса реформ. Так, М. М. Мурадов, А. Н. Алилов и А. 3. Омаров заявляют, что Н. С. Хрущев вошел в российскую историю не только как лидер, развенчавший культ личности И. В. Сталина, но прежде всего как неутомимый экспериментатор, стремившийся придать советской экономике новый импульс. А. Н. Устименко называет Н. С. Хрущева видным реформатором, стремившимся решить глобальные проблемы в короткие сроки.

Другие исследователи вообще ставят под сомнение реформаторские заслуги Н. С. Хрущева. Они, как правило, делают акцент на том, что осуществленные им преобразования были неподготовленными и непродуманными, носили непоследовательный характер и способствовали погружению Советского государства и общества в глубочайший системный кризис. Например, С. В. Вальцев отмечает непрофессионализм советского лидера, усугублявшийся энергичностью и желанием кипучей реформаторской деятельности. По мнению А. И. Лушина, ни один шаг Н. С. Хрущева не был сделан достаточно твердо, ни одно начинание не было доведено до конца.

Интересно, что приверженцы сталинской модели называют Н. С. Хрущева изменником, который начал разрушение существовавшей системы. В национал-фундаменталистской литературе и в неокоммунистической публицистике оттепель рассматривается как начало разрушения социалистических основ и подрыв советской государственности. С этих позиций Н. С. Хрущев характеризуется как безответственный политикан, карьерист и самодур, предатель. Публицист В. Бушков пишет, что Н. С. Хрущев до такой степени развалил страну, что возникает вопрос о том, не подталкивали ли его деятельность со стороны США.

В то же время в научных трудах встречаются достаточно нейтральные высказывания о советском политическом лидере. Например, И. Е. Зеленин полагает, что Н. С. Хрущеву как реформатору не повезло: пережив в 1953—1958 гг. свой звездный час и замахнувшись на «великое десятилетие», он с начала 1960;х гг. стал терять авторитет, а после отстранения от власти был предан забвению.

В целом широкий спектр дискуссионных вопросов, связанных с проведением хрущевских реформ, свидетельствует об устойчивом исследовательском интересе к этому периоду. Научные споры побуждают ученых и публицистов к более пристальному изучению отдельных научных проблем, к поиску новых аргументов в пользу собственных исторических концепций. В свою очередь, это способствует дальнейшему накоплению фактологического материала и в перспективе — полномасштабному воссозданию картины событий тех лет.

Вопросы и задания

• 1. Дайте анализ взглядам историков на вопрос о необходимости проведения реформ 1954—1964 гг.
• 2. Проанализируйте аргументы исследователей, негативно относящихся к хрущевским реформам.
• 3. Напишите историческое сочинение на тему «Роль Хрущева в истории нашей страны».
• 4. Дайте определение понятию «оттепель». Что было отличительной чертой этого периода?
• 5. Какие факторы способствовали росту научного интереса у современных историков к проблеме оттепели?
• 6. Приведите не менее трех положений, который раскрывают противоречивый характер реформаторской деятельности Н. С. Хрущева.
• 7. Укажите плюсы и минусы реформаторского курса Н. С. Хрущева.
• 8. Заполните таблицу «Оценка социально-политических реформ Н. С. Хрущева».

Рекомендуемая литература

• 1. Аксютин, Ю. В. Эволюция общественных настроений в СССР (1950— 1970;е годы). По материалам массовых опросов свидетелей событий тех лет / Ю. В. Аксютин // Свободная мысль. 2013. № 3 (1639). С. 177—188.
• 2. Аксютин, Ю. В. Хрущевская оттепель и общественные настроения в СССР в 1953—1964 гг. / Ю. В. Аксютин. М.: РОССПЭН, 2010. 624 с.

• 3. Ачмиз, К. Г. Реформы развитого социализма: конец утопии или начало конца? / К. Г. Ачмиз // Вестник науки Адыгейского республиканского ин-та гуманитарных исследований им. Т. М. Керашева. 2017. № 10 (34). С. 99—107.
• 4. Беляев, Л. С. Экономика зрелого социализма / Л. С. Беляев // Свободная мысль. 2016. № 6 (1660). С. 70—92.
• 5. Вольцев, С. В. Оценка преобразований, проводимых в СССР, под руководством Н. С. Хрущева / С. В. Вальцев // Проблемы современной науки и образования. 2012. № 5 (5). С. 11—20.
• 6. Велъможко, И. Н. Социальные трансформации в период хрущевской оттепели / И. Н. Вельможко // Вестник Удмурт, ун-та. Серия: История и филология.
• 2016. Т. 26. Вып. 4. С. 93—100.
• 7. Волков, А. П. Общественно-политические процессы конца 50-х — начала 60-х гг. XX века: некоторые аспекты / А. П. Волков // Симбирский научный вестник. 2013. № 1 (11). С. 22—29.
• 8. Горлов, В. Н. Н. С. Хрущев и принятие решения о создании совнархозов /

B. Н. Горлов // Вестник МГОУ. Серия: История и политические науки. 2012. № 2.

C. 113—119.

• 9. Грицай, В. В. Общественно-политическая жизнь СССР в период оттепели и ее влияние на советскую молодежь / В. В. Грицай // Вестник Краснодарского ун-та МВД России. 2015. № 1 (27). С. 11—15.
• 10. Гуменюк, А. А. Человек и реформы в СССР в 1953—1985 годы (по материалам Саратовской области) / А. А. Гуменюк // Известия Саратовского ун-та. Серия: История. Международные отношения. 2009. Т. 9. Вып. 2. С. 92—102.
• 11. Канарш, Г. Ю. Опыт и уроки советской модернизации. Ч. II. / Г. Ю. Канарш // Горизонты гуманитарного знания. 2016. № 3. С. 36—49.
• 12. Мозеров, В. Д. Первый опыт советской демократизации: о некоторых государственно-правовых аспектах хрущевской оттепели / В. Д. Мозеров, Е. В. Мозеров // Гуманитарий: актуальные проблемы науки и образования. 2005. № 1 (5). С. 112—115.
• 13. Новинская, Т Ю. К вопросу о формировании общественного сознания в период хрущевской оттепели / Т. Ю. Новинская // Известия Пензенского гос. педагогического ун-та им. В. Г. Белинского. 2011. № 23. С. 541—544.
• 14. Пыжиков, А. Хрущевская оттепель. 1953—1964 гг. / А. Пыжиков. М.: Олма-Пресс, 2002. 512 с.
• 15. Современная российская историография новейшей истории России и истории СССР: учеб.-справ, пособие / В. И. Меньковский [и др.]; под ред.

B. И. Меньковского. Мн.: РИВШ, 2006. 193 с.

• 16. Тертышный, А. Т. Советский Союз (1945—1991): историографические традиции и концептуальные образы / А. Т. Тертышный, А. В. Трофимов // Уральский исторический вестник. 2012. № 1 (34). С. 85—96.
• 17. Фортунатов, В. В. История: учеб, пособие. Стандарт третьего поколения. Для бакалавров / В. В. Фортунатов. СПб.: Питер, 2015. 464 с.
• 18. Хлевнюк, О. В. Роковая реформа Н. С. Хрущева: разделение партийного аппарата и его последствия. 1962—1964 годы / О. В. Хлевнюк // Российская история. 2012. № 4. С. 16−4—179.
• 19. Чернышев, А. С. Хрущевская оттепель. Современная историография (2000—2016) / А. С. Чернышев // Вестник Московского гос. областного ун-та.
• 2017. № 3. С. 24—31.
• 20. Чернышев, Б. В. Вольные интерпретации фактов в решениях Н. С. Хрущева / Б. В. Чернышев // Информационная безопасность регионов. 2009. № 2 (5).

C. 96—103.