Перспективы институционального совершенствования

Политическая демократия.

Вместе с тем имеется огромное множество ситуаций, в которых необходимо или, по крайне мере, желательно заменить рынок общественным процессом принятия решений [Эрроу, 1993, 55]. Саморегулирующийся рынок, вовлекающий в рыночный обмен такие элементы производства, как труд, земля и деньги, грозит обществу разрушительными последствиями, отмечал К. Поланьи. Труд, земля и деньги не просто элементы производства, — «это не что иное, как сами человеческие существа („фиктивные товары“), из которых состоит любое общество, и естественное окружение, в котором оно существует». Рыночное использование этих факторов грозит уничтожением и разрушением самих культурных и природных основ общества. «Ни одно общество, даже в течение самых коротких отрезков времени, не сможет выдержать последствия функционирования такой системы чисто фиктивных ценностей без соответствующей защиты своей человеческой и природной сущности и системы организации своего бизнеса от разрушительной силы этих сатанинских жерновов». Благодаря демократическим и представительным институтам ограничивается деятельность рынка «применительно к труду, земле и деньгам… Общество само защитило себя от тех опасностей, которые присущи саморегулирующейся рыночной системе, в этом состояла основная отличительная черта исторического развития» [Поланьи, 1993, 13].

Параллельно рынку необходимо развитие демократической и представительной системы в политике. Недостатки государства порождают вопрос о его совершенствовании. При этом общей основой улучшения является демократизация.

Однако здесь возникает дискурс о голосовании. Он относится к представительным органам. Исполнительные органы рассматриваются в духе бюрократии, хотя и они используют процедуры голосования. Политический механизм принадлежит к средствам распределения ресурсов. Голосование — естественный способ выбора предпочтений определенного уровня общественных благ. При рассмотрении многих проблем общественного выбора возникают примеры, несовместимые с единственным максимумом, и равновесия при голосовании простым большинством может не быть. Причем равновесие при голосовании простым большинством будет отсутствовать при большинстве вопросов, касающихся распределения [Стиглиц, 1997, 157].

В связи с этим возникает проблема определения правила принятия социальных решений, которые помогли бы избежать лукавой ситуации. Причем политический механизм не должен быть диктаторским. Формально, конечный результат не должен зависеть от не относящихся прямо к вопросу альтернатив. Исследования в этой области привели к теореме невозможности Эрроу, согласно которой не существует правила, которое удовлетворяло бы всем необходимым характеристикам и невозможно найти альтернативный недиктаторский политический механизм, который разрешает проблему голосования большинством. Из данной теоремы следует, что нельзя персонифицировать государство, ожидая, что оно действует совершенно аналогично рациональному индивиду, приписывая ему тем самым больше мудрости, чем кому бы то ни было. Таким образом, при голосовании имеет место парадокс № 1, «парадокс голосования», или парадокс циклического голосования, когда решение принимается меньшинством. Этот парадокс возникает не всегда, есть основания полагать, что пока предпочтения избирателей не станут слишком различными (оставаясь в пределах «золотого сечения»), процедура голосования состоятельна.

Парадокс Эрроу составляет предмет, известный в теории как общественный выбор, смысл которого яснее раскрывается названием «экономика политики», основанной на принципе, что равновесие, предпочтение и выбор составляют универсализм экономики, хотя этого вряд ли достаточно для объяснения экономической жизни… Общественный выбор рассматривает влияние политических процессов на размещение и перераспределение ресурсов с целью определения возможности баланса разных интересов, а также неполноты реализации целей, поставленных государственными программами, обусловленной особенностями выявления и согласования предпочтений с помощью политических механизмов, к которым относится демократия и голосование. Интерес к изучению этого вопроса возник как реакция на утопическое представление, что правительство стоит выше низменного своекорыстия рынка и подчиняется более высоким мотивам и целям, в противоположность которому общественный выбор рассматривает политиков как людей, действующих на своем собственном рынке, стремящихся получить скорее голоса, чем деньги, на рынке, где есть свои особые типы неудач.

Одной из существеннейших проблем, связанных с общественными благами, является выявление предпочтений. Приобретая частные товары, люди обнаруживают свои предпочтения по отношению к различным частным благам. Для общественных благ не существует подобного механизма. Наиболее очевидные политические механизмы связывают высказывания индивидов, касающиеся их отношения к общественным благам, с тем, что они должны платить. Полагается, что мало, кто из избирателей чувствует столь значительную заинтересованность в определенном решении какого-либо вопроса, чтобы тратить время, деньги, или их сочетание за определенную информацию о предстоящих выборах и определять круг насущных вопросов, по которым требуется решение. Предлагаются альтернативные механизмы, которые стимулируют людей к проявлению истинных предпочтений [Стиглиц, 1997, 167], но у них есть серьезные недостатки. Так, известно, что избиратели имеют только ограниченную информацию, на основе которой могут оценивать компетенцию своих представителей, которые кроме того ограждаются риторикой об их сменяемости голосованием.

Парадокс голосования № 2 — почему люди голосуют, когда имеется неизмеримо малый шанс, что их действия повлияют на результаты. Объяснение весьма тавтологично при логически спорном обосновании, проистекающем из смешения двух противоположностей — контрарной и контрадикторной: дескать, они голосуют потому, что получают удовлетворение от участия в политическом процессе, обусловленное воспитанием добродетельности, выходящей за границы представления, что один для другого является только средством. Кроме того, люди могут голосовать и потому, что стремятся закрыть некоторые лазейки в системе государственной деятельности, даже если их персональные обязательства при этом увеличиваются.

Более детализированный анализ подводит к выводу, что, во-первых, недостаток плюрализма (например, двухпартийность) приводит избирателей к центризму и к отсутствию выбора, что снижает их политическую и экономическую мотивацию [Стиглиц, 1997, 161]. Однако здесь имеются ограничения: а) при голосовании простым большинством равновесие может не существовать, так как индивидуальные предпочтения не имеют одного максимума, медианный избиратель четко не определен (в одних вопросах люди являются либералами, в других вопросах — консерваторами); б) центростремительность предпочтений не дает подобным избирателям стимулов быть политически активными, поскольку политический процесс и так отразит их предпочтения, но тогда возрастает заинтересованность тех, чья позиция дальше от центра и ближе к противоположным полюсам политического спектра. Во-вторых, низкая рациональность избирателей, которая недифференцирована от бессознательного, проистекает оттого, что в рамках экономики, продвигающейся «малыми приращениями», люди, как правило, действуют автоматически, исходя из опыта, накопленного ими, а также другими хозяйственными субъектами, так что их поведение основано на привычных способах реакции на стимулы.

Теория общественного выбора выделяет кроме голосования и такие каналы, как лоббизм и поиск ренты. Соперничество между различными группами, плюралистичность влечет бездействующее правительство в тупик, что как раз и повышает роль государства в свете соединения неовеберианских (неоинституциональных) позиций с концепцией рационального выбора («кроуникапитализм»).

Как совместить специальные интересы с равноправием? Возникает ряд общественных благ — общественный интерес, эффективное управление государственным сектором, выборы из тех, кто компетентен, или тех, кто стоит на точке зрения, близкой к вашей собственной… Таким образом, создание групп — это институциональный ответ на «проблему зайцев» [Стиглиц, 1997, 162].

Альтернативная точка зрения предполагает, что многие политики не преследуют своих эгоистических интересов, проявляют альтруизм и милосердие. Почему бы нет! Вместе с тем следует сделать некоторые уточнения. Во-первых, очевидная непредсказуемость действий политических лидеров позволяет иногда признать в качестве лучшего способа служения общественным интересам следование личным интересам. Во-вторых, существует проблема выбора, обусловленная ограниченностью информации о мнимых и действительных качествах лидера. В-третьих, даже если лидер не действует в своих собственных интересах, то он подчиняется интересам окружения, специализации и позиционирования, причем как правило, не осознавая подобного характера своих действий. Таким образом, остается до конца не ясно, как интерпретировать «действия ради общего блага», тем более, когда нет единства в понимании общественных интересов и есть условия для проявления теоремы о невозможности Эрроу, то есть не существует простого способа (на основе простого большинства) сознательного согласования различных предпочтений. Ясно только то, что функционеры подсознательно способствовали проведению политики, которая, по общему признанию, не соответствовала их декларированным намерениям и отличалась нарушением общепринятых стандартов справедливости и даже неэффективностью. Это, впрочем, обосновывается законом непредвиденных последствий, согласно которому политические действия обладают свойством иметь ненамеренные эффекты в дополнение к тем, которые были целью этих действий [Долан, Линдсей, 1992, 100].

Тогда возникает вопрос — почему же не принимаются альтернативные решения, оптимальные по Парето? Во-первых, поскольку общественный интерес является общественным благом, как это ни похоже на софизм, должно существовать недопредложение этого, как и любого другого, частным образом обеспечиваемого общественного блага: по оценке Бьюкенена, спрос на бесплатные услуги в области здравоохранения, как и в области образования, всегда будет превышать предложение. Во-вторых, многие из распределительных эффектов, предпринимаемых в интересах групп со специальными интересами, далеко не очевидны, причем это так и задумывается [Стиглиц, 1997, 165].

Теория общественного выбора дает основания для вывода, что представительная демократия не имеет механизмов, обеспечивающих разрешение противоречия между эффективностью и справедливостью в случае государственной деятельности. Вывод, который следует из критики представительной демократии и голосования сводится к тому, что государственный интервенционизм должен быть ограничен, государство должно стать минимальным. Собственной функцией государства является ограничение деятельности, порождающей внешние эффекты и правительство, согласно ей, должно быть учреждением, ослабляющим внешние эффекты. Делом государства является — нести, определять и распределять ответственность за побочные последствия индивидуальных действий. Между тем законодатели могут расписать кому — продавцу или покупателю — следует уплачивать налог, но справедливое распределение налогового бремени зависит скорее от соотношения спроса и предложения [Мэнкью, 1999, 148]. Но не означает ли это, что вообще следует устранить государство, если уж выясняется, что его дальнейшая демократизация бесперспективна в смысле повышения эффективности? Для ответа на этот вопрос следует рассмотреть рыночную демократию.