Немецкая колонизация в графствах, основанных в землях бод-ричей, лютичей и поморян и ее влияние на положение и быт славян; онемечение славян

Подобная же участь постигла в конце концов и заэльбские племена, входившие в состав союзов бодрицкого, лютицского и поморского. Мы увидели, что на их землях возникли немецкие графства — Голынтинское, Рацебургское, Даниенбергское, Шверинское, маркграфство Бранденбургское и славянские княжества — Мекленбургское, Райское и Поморское. Как в немецких, так и в славянских княжествах с конца XII в. развивался один и тот же процесс — внедрение немецкого элемента в славянское население, социальное и культурное порабощение славян немцами. Разница была лишь в том, что в славянских княжествах процесс этот совершался несколько медленнее, чем в немецких владениях. С установлением немецкой власти неизменно связывалась идея, что вся территория, на которую простирается эта власть, есть собственность верховного правителя, который раздает ее в лен подчиненным ему правителям, а те в свою очередь выделяют из нее лены — разным лицам и допускают проживать на ней и пользоваться ею по собственному усмотрению. Руководясь этим воззрением, немецкие графы и маркграфы приступили к устроению своих владений в славянских землях. Надо сказать, что по лабо-прибалтийские земли были покрыты лесами, озерами и болотами и в общем никогда не были густо и равномерно заселены; продолжительные войны, особенно в XIII в., разумеется, еще больше уменьшили их население и площадь возделываемых земель. Новые владельцы и направили свои усилия прежде всего на увеличение населения и разработку земель и угодий. Мы видели, какие меры предприняты были с этою целью в XII в. графами Гольштинским и Рацебургским и маркграфом Северной марки Альбрехтом Медведем, которое вызывали колонистов с запада — вестфалов, голландцев, фризов, фламандцев и др. Колонизация славянских земель немцами продолжалась и в последующее время, в XIII и XIV вв. Вместе с немецкими графами прибыли в эти земли немецкие рыцари, которым графы раздавали в лен пустые и населенные славянами земли, села и города; такие же пожалования получали епископы, капитулы и монастыри. Новые владельцы на первых порах, ввиду недостатка рабочих рук, терпели в своих имениях славян, которые платили им различные натуральные подати хлебом, скотом и другими сельскохозяйственными продуктами и взамен церковной десятины так называемую бископовницу также натурою; терпели новые государи и славянских землевладельцев, которые становились в положение их вассалов наравне с немецкими рыцарями. Но при всем том с самого начала занятые славянские земли рассматривались как поле для немецкой колонизации, для населения германского народа. Новые владельцы помимо национально-политических соображений связывали с немецкой колонизацией надежды на большие доходы, на получение чинша и десятины. Герцог Саксонский Генрих Лев, жалуя епископам в славянских землях по 300 ленов и давая им разные льготы и изъятия, между прочим писал в грамотах (1118): Postquam autem slavis ejectis terra decimalis facta fuerit, decima tota uacaverit episcopo. Десятина, платившаяся в Германии духовенству, была гораздо доходнее славянской бископовницы, а потому духовенство немецкое в славянских землях особо ревностно хлопотало о вытеснении (ejectio) славян и замене их немцами. Но та же самая цель ставилась и светскими владельцами. Граф Шверинский, жалуя в 1217 г. иоаннитам село Сулово, указал, что село жалуется в тех самых границах, в каких оно предназначено для имеющих там сесть немецких возделывателей (In eisdem terminis, quos predistineravimus teutonics ibidem cultoribus a nobis constituendis). Немецкие пахари умели лучше обрабатывать земли своими «плугами», чем славяне своими «ралами», больше извлекать из нее доходов и потому были для немецких графов, рыцарей к духовенства более желанными крестьянами, чем славяне.

Навстречу этим желаниям шла тяга самих немецких крестьян на восток, в славянские земли. К половине XIII в. заметно изменилось к худшему положение крестьян в Германии. Крестьяне были наследственными пользователями (чиншевиками) господских земель, поделенных на мелкие участки (гуфы, или mansi). К половине XIII в. произошло значительное сокращение этих крестьянских участков вследствие того, что владельцы за их счет увеличили земли, которые они эксплуатировали непосредственно. С другой стороны, прекратился и прирост крестьянских участков за счет леса, который стал охраняться, перестал быть объектом свободной заимки и корчевания. В конце концов, обнаружился недостаток земли для крестьян, малоземелье: прежние гуфы распались на меньшие части — половины, четверти, которые, однако, облагались теми же повинностями, что и целые гуфы. При таких условиях крестьянство стало все более и более беднеть и попадать в личную, крепостную неволю к владельцам. Естественно, что оно и потянуло на восток, где было много свободной земли и где новоселам давались различные льготы и привилегии. В качестве агентов по переселению работали так называемые осадчики (locatores) из бывалых, ловких людей. Осадчик вступал в переговоры с землевладельцем относительно земли и будущих повинностей колонистов и обязывался устроить осаду, или колонию. Под осаду обычно отводились или новь, или же запустевшее славянское село. Вся земля, отводимая под осаду, разбивалась на правильные участки (гуфы), из которых от двух до четырех получал осадчик, два уделялись приходской церкви, а остальные раздавались колонистам. Если селение возникало на старом, уже насиженном и обработанном славянами месте, оно получало название dorp’a — села, а если на нови, которую приходилось разрабатывать из-под леса, то hagen’a — хутора, деревни. Осадчик получал должность судьи в общине — шульца (scultetus) или гагемейстера, которая оставалась наследственною в его роде; с своих участков взамен крестьянских повинностей осадчик обязан был нести военную повинность на коне и в полном вооружении. Крестьяне-поселенцы делались наследственными арендаторами своих участков и по истечении известных льготных лет, когда они не несли никаких повинностей, обязаны были платить оброк (чинш) деньгами и пашнею землевладельцу и десятину в пользу церкви. Они образовывали общину, которая пользовалась самоуправлением и самосудом, выбирая для того коллегию шеффенов, председателем которой становился ex officio шульц, Так в славянских землях возникали села на немецком праве (jus theutonicum) наряду с старыми славянскими селами, сидевшими на своем славянском праве (jus slavicum) и несшими исконные славянские повинности: поральное (poradlne) деньгами и натурою, осей. или восоп, нариз, гоститву (кормление князя и его слуг), постройку и поправку градов, мостов, дорог и т. д.

С течением времени села на славянском праве стали исчезать и заменялись селами на немецком праве как более выгодными для владельцев. Владельцы, считавшие себя вправе распоряжаться крестьянскими землями, стали удалять славян из их усадеб и земельных участков и раздавать их немцам. Эта экспроприация производилась или за известное вознаграждение — pacifice et amice, — или же без вознаграждения, насильственным образом. Лишенные своих усадеб и полей славяне селились на новом месте поблизости от старого, образовывали новое село, которое, в отличие от прежнего, ставшего немецким, называлось «славянским», или малым. Иногда славяне совсем бросали хлебопашество и переходили к занятию рыболовством или перевозом, образуя группы лачуг на берегах реки или озера, так называемые китцы (хызы, хижины). Бывали случаи, что славяне оставались в своем селе вместе с пришельцами, иногда с таким ограничением, что новое приселение славян уже запрещалось. В таких смешанных селах, которые устраивались также на немецком праве, славяне с течением времени тонули в массе немецкого населения, ассимилировались с ним. Наконец, некоторые славянские села переводились владельцами, желавшими увеличить свои доходы, на немецкое право: в них вводились немецкие порядки, немецкий язык в делопроизводство, внедрялись колонистынемцы и таким путем и эти села онемечивались с течением времени.

Еще более, чем в села, внедрялись немцы в города оккупированных славянских земель. В старых, уже существовавших городах они в конце концов вытесняли прежнее славянское население, которое, подобно евреям, должно было занимать особые кварталы и улицы (platea slavorum, Wendenstrasse) и подгородние поместья, так называемые китцы или вики. Многие города образованы были немецкими колонистами на месте прежних сел или совершенно заново; осадчики таких городов становились в них фогтами. Как в старых, так и в новых городах немцы устраивались автономными общинами по образцу Любека или Магдебурга, на праве любекском или магдебургском. Из таких онемеченных городов приобрели с течением времени особенную известность Любек, Бранденбург, Берлин, Франкфурт-на-Одере. Уцелевшие славяне группировались около этих немецких общин в качестве бесправного пролетариата, перебивавшегося изо дня в день рыболовством, поденным трудом чернорабочих и другими случайными заработками. Бедность и тут, как и повсюду, шла рука об руку с преступлением, и славянский пролетариат стал поставщиком воров и разбойников. Это обстоятельство еще более усилило отчуждение между немецким населением городов и славянами и еще более ухудшило и без того незавидное положение последних. Славяне в виде редких исключений оказывались в составе полноправных граждан. Цеховые и гильдейские статуты голыитинских и бранденбургских городов XV и XVI вв. постановляли принимать в состав цехов и гильдий только таких горожан, которые докажут, что они по отцу и матери немецкого, а не славянского происхождения. В некоторых городах, как, например, в Потсдаме, славянам запрещалось даже иметь недвижимую собственность. При таких условиях славянам трудно было подниматься из нищеты, и в страшной бедности они вымирали быстрее, чем размножались. Те из них, которые оставались, стремились всячески приспособиться к немцам, ассимилироваться с ними и в конце концов онемечивались. Таким образом, национальное угнетение, соединяясь с социальным, в конце концов приводило к утрате славянами своей народности. Процесс этот был не быстрый, но неуклонный в своих результатах. В первой половине XVII в. в Голынтинии и Бранденбурге сохранялись еще разные следы славянства в топографической и личной номенклатуре, в расположении селений, в манере построек, в домашнем быту и народных преданиях, но самих славян уже не было: они слились с немцами.