Победа под Рацлавицами; восстание в Варшаве и Вильне

4 апреля под Рацлавицами Костюшко разбил 5000 русского войска под начальством генерала Денисова. Эта победа произвела огромное впечатление, и восстание стало быстро распространяться по стране. Скоро поднялась и Варшава. В Варшаве стоял русский гарнизон в 8000 человек, и, кроме того, около Варшавы находилось 1600 русских солдат. Польский гарнизон состоял из 3000 человек и, следовательно, не мог вступить в борьбу с русским отрядом без поддержки населения. Возбуждением населения к восстанию занялись ксендз Иосиф Мейер и портной Килинский. Русский посланник Игельстром, заменивший Сиверса, разузнал о подготовляющемся восстании и задумал заблаговременно завладеть арсеналом. Но комендант польского гарнизона Цихоцкий сообщил об этом Мейеру, и тот решился предупредить Игельстрома. В ночь с 17 на 18 апреля население города Варшавы соединилось с польским войском и напало на русских солдат. Около 2000 из них было убито, 1500 попались в плен, а остальные отступили вместе с Игельстромом, бросившим в Варшаве посольскую казну и архив. Подобное нападение пять дней спустя совершено было и в Вильне, причем повстанцы повесили гетмана Симона Коссаковского, сторонника России. Казнь Коссаковского подала сигнал к подобной же расправе с русскими сторонниками в Варшаве. Толпы черни под председательством ксендза Мейера и Казимира Коношей, бывшего секретаря Коллонтая, наполнили рынок и потребовали у властей наказания изменников. Власти уступили, и четверо лиц, в числе их бискуп Коссаковский и Анквич, упоминавшийся ранее посол гродненского сейма, были повешены.

Универсал об освобождении крестьян.

Между тем Костюшко всячески старался привлечь к восстанию крестьян. Сначала он обратился к панам с просьбою вооружать хлопов и отправлять их на театр военных действий. После битвы под Рацлавицами, в которой принимали доблестное участие 2000 хлопов, Костюшко объявил всем хлопам, находящимся в ополчении, увольнение от барщины на все время службы, приказал местным властям определить размеры повинностей крестьянских семей, остававшихся дома, и взял всех вообще крестьян под охрану государства. «Необходимо, — писал он, — дать почувствовать народу, что, сражаясь против общего врага, он достигает при этом улучшения своей участи, что в освобожденной от неволи Польше он найдет более счастливое положение, чем там, где будут господствовать иноземцы». Чтобы доказать это делом, Костюшко 7 мая 1794 г. выдал универсал об освобождении крестьян. Каждый крестьянин получал личную свободу и право переходить с места на место и селиться там, где ему угодно, лишь бы только выплатил свою подать и долги владельцу. Вместе с тем крестьянин признавался собственником своей земли, с которой пан не мог его согнать, если он исправно выполнял свои повинности. Воеводства, земли и поветы делятся на дозоры, округа с 2000 крестьянских хозяйств; в каждом дозоре устанавливается дозорца для разбора жалоб крестьян на своих панов и обратно.

События показали, что польский правящий класс слишком поздно выступил с этими мерами, клонившимися к превращению хлопов в патриотов своего отечества. Чувство любви к отечеству, вытравлявшееся систематически в продолжение многих веков рабства и угнетения, не могло быть привито народной массе сразу, одним почерком пера. В Польше не произошло массового народного движения для освобождения отечества. Шляхта должна была защищать независимость государства почти одними своими силами, при незначительной помощи со стороны мещанства. Естественно, что в конце концов она должна была потерпеть полный разгром, тем более что к русским войскам вскоре присоединились прусские.